Дзуккини было не до шуток, и Де Сантис решил слегка поиздеваться над ним.
- Итак, три года назад члены "Белой скобка н скобка а скобка к скобка ции" решают осуществить постановку "Генриха Пятого", для чего покупают бороды, усы и парики из очень дорогих - под натуральные - материалов. Расходы - несоизмеримые с любительской постановкой. Из этой затеи ничего не получается, и все принадлежности остаются лежать у вас дома. Все верно?
- Да.
- Где вы были в ночь с двадцатого на двадцать первое декабря?
Алвизи достал из сумки какой-то листок и протянул Де Сантису.
- Что это? - спросил тот.
- Заявления, оставленные в моей конторе господами Маттео Дзанетти, Стефано Дельи Эспости и Кристианом Джованнини. В них говорится, что мой клиент провел ночь с двадцатого на двадцать первое декабря в их компании.
- Господин адвокат, - осадил его Де Сантис, - я уважаю ваше мнение, но предпочтительно, чтобы ваш клиент лично отвечал на мои вопросы.
- Да, конечно.
Дзуккини, отвечая, разглядывал пол.
- Я был с тремя друзьями.
- Они также - борцы "Белой скобка н скобка а скобка к скобка ции"?
- Да.
- Где вы находились?
- На вилле.
- Вы оставались там всю ночь?
- До половины четвертого.
- А потом?
- Мы пошли спать.
- То есть все разошлись по домам?
- Конечно.
- Вы остались один на вилле?
- Да, один.
- Другими словами, после половины четвертого алиби у вас нет?
- Я лег спать.
Де Сантис, Алвизи и Кау прекрасно знали, что пожар в гипермаркете начался намного раньше.
- Вы можете перечислить имена друзей, с которыми были в ту ночь?
- Да. Это Маттео Дзанетти, Кристиано Джованнини, Стефано Дельи Эспости.
- А помните ли вы ночь с двадцать девятого на тридцатое ноября? Хорошо подумайте, ведь это было достаточно давно.
У Алвизи мелькнула мысль, что в этом вопросе Де Сантис продемонстрировал гибкость. Вероятно, прокуратура располагала данными о том, где Дзуккини провел ночь, когда был убит Лукман, но не имела точных сведений о его передвижениях во время пожара в гипермаркете. Однако, судя по статьям в газетах, формально его клиенту обвинение в убийстве предъявлено не было. Тем не менее адвокат не стал задавать встречные вопросы, чтобы не попасть в ловушку, толком не зная, как оттуда выбраться.
- Я был на дискотеке, - ответил Дзуккини.
- Вас там кто-нибудь видел?
- Я быстро ушел оттуда, не встретив никого из знакомых.
- Вы ходили туда один?
- Нет.
- Кто с вами был?
- Аврора.
- Аврора Мальи?
- Да. - Лицо Дзуккини стало пунцовым: единственной, кто мог подтвердить его алиби, оказалась изнасилованная им девушка.
- Хорошо, мы уточним это у нее.
- Она ненавидит меня и, возможно, ничего не скажет.
- Почему же она должна ненавидеть вас, вы же просто развлекались вместе?
- Да, мы просто развлекались.
Пока адвокат Алвизи с интересом разглядывал потолок, Дзуккини, переменившись в лице, поднял взгляд на Де Сантиса.
- Мне нужно выйти отсюда.
- Ты знал Лукмана? Посмотри на фотографию.
- Впервые вижу.
- Ты уверен?
- У меня нет друзей-марокканцев.
- Он не из Марокко, а из Мавритании.
- Все равно. Я его не убивал.
- Тогда кто это сделал?
- Не знаю, я был с Авророй.
- Да, вы были с Авророй Мальи.
- Конечно.
Дзуккини снова посмотрел на Де Сантиса умоляющим взглядом.
- Я хочу выйти из тюрьмы.
- Это будет непросто.
- Я не виновен.
- Аврора Мальи и владельцы гипермаркета так не считают.
- Я никого не убивал.
- Вас никто не обвиняет в убийстве.
- Я уже ответил на все ваши вопросы.
- Господин адвокат, объясните вашему клиенту, что он может иметь при себе в камере.
Алвизи незаметно для Дзуккини покачал головой, стараясь дистанцироваться от происходящего.
- Мы уже потребовали для нашего подзащитного освобождения и перевода под домашний арест, - заявил адвокат. - Решение по делу будет принимать независимый суд.
- Но я бы на твоем месте, - вставил свою реплику Кау, буравя Дзуккини взглядом, от которого тот моментально потупился, - на него не рассчитывал.
- В любом случае от мнения прокуратуры это не зависит, - уточнил Алвизи, пытаясь выгородить своего подзащитного.
- Безусловно. - Кау поднялся и протянул руку адвокату.
Он только хотел как следует припугнуть Дзуккини. Останься тот с ним наедине хотя бы на час, капитану удалось бы получить от парня чистосердечные признания по поводу сбыта наркотиков, расистской деятельности организации и поджога гипермаркета. Для того чтобы заставить его признаться в убийстве, даже имея на руках результаты ДНК-экспертизы и информацию о звонках с мобильного, потребовалось бы больше времени. Но в конце концов он бы во всем сознался.
Молодой карабинер вывел на принтер данные компьютера и распечатал протокол допроса в трех экземплярах. Дзуккини с отсутствующим видом подписал его и вышел из комнаты в сопровождении Алвизи. За металлической дверью его уже ждала охрана.
Де Сантис и Кау удалились в противоположную дверь и, пройдя сквозь несколько кордонов, подошли к охране у входа, чтобы получить обратно документы, после чего направились к служебной машине прокуратуры, где их ждал водитель.
- Что ты об этом думаешь? - спросил заместитель прокурора.
- Он не признается в убийстве Лукмана и не возьмет на себя поджог гипермаркета. Алвизи он заявил, что ни в чем не виновен.
- Это еще нужно доказать.
- Изнасилование он также будет пытаться отрицать. Да, они принимали наркотики, и он просто не смог себя контролировать. Девушка сначала была согласна, а все остальное он уже не может вспомнить.
- А как мы поступим с его алиби в ночь поджога гипермаркета?
- Он совершил ошибку, назвав нам имена товарищей. У меня есть гипотеза: они какое-то время оставались на вилле, потому что были загримированы.
- Для чего?
- В течение дня до закрытия гипермаркета они успели разбросать зажигательные бомбы на виду у телекамер. Чтобы их лица не остались на пленке, они использовали грим, парики, накладные бороды и усы, ведь они и не подозревали, что последствия поджога будут столь значительны и уничтожат все улики. Затем вернулись на виллу, просидели там до двух часов ночи, после чего сели в машину и отправились обратно к магазину. Приведя в действие механизмы, они спокойно удалились. Дальше дело за них довершил огонь.
- Но почему они это сделали?
- Вероятно, потому, что они нацисты. Захотели поднять волнения в городе и для начала вскрыли живот Лукману. Потом подожгли торговый центр. "Красные" гипермаркеты стоят у них поперек горла: вы же видите, кто ходит туда за покупками.
- Что ж, мы их возьмем.
- Если друзья Дзуккини сознаются в поджоге гипермакета, он пропал. Нужно будет только предложить кому-нибудь из них сбежать. Мы можем классифицировать их действия как террористический акт.
- Они богаты и не захотят огласки.
- Все пройдет как по маслу. Их просто отправят за границу с деньгами папаш и чистым паспортом. Мы постараемся как следует изучить их дела и понять, где их слабое место. Можно допросить парней как свидетелей, не привлекая к делу адвокатов.
- Хорошо, поступим так. Но почему Дзуккини назвал имена?
- У него не было выбора. Каждый из них может обеспечить алиби другому. Они вместе подожгли гипермаркет, и теперь им придется лгать, прикрывая друг друга. Когда Дзуккини убивал Лукмана, с ним был кто-то еще, но об этом он нам точно не скажет. Мы узнаем имена от кого-нибудь из них.
- Но его алиби может подтвердить Аврора Мальи.
- Лукман умер примерно часа в два ночи, и Дзуккини легко мог с ним разделаться. Я уверен, что девчонка не подтвердит его алиби.
- Тогда почему же он ссылается на нее?
- Это неплохая идея: парень может утверждать, что она все отрицает из-за того, как он обошелся с ней.
- Он у нас еще запоет, равно как и его подельники. Посмотрим, что нам на это скажет прокурор, - добавил Де Сантис.
Таким она будет видеть его до конца своих дней: больным, страдающим от уремии, обессиленным после диализа. Они надеялись, что дома он скорее пойдет на поправку, однако Лука замкнулся в своем страдании, словно счел ситуацию безнадежной. Марко не ответил на приглашение Клаудии и не пришел к ним на празднование Нового года. После того, что произошло между ними, он был не в силах видеть невестку рядом с братом, отчаянно сражающимся за жизнь.
Но когда Лука позвонил ему, не откликнуться на приглашение он не смог. Братья сидели друг напротив друга посреди просторной гостиной, и каждый выискивал в другом признаки того, чего больше всего опасался. Лука пытался прочитать во взгляде Марко намек на свою болезнь, Марко боялся, что Клаудия выдаст их секрет, а Клаудия беспокоилась о том, чтобы тема разговора каким-либо образом не задела мужа.
Чтобы немного отвлечься, Марко пробежал взглядом по стенам, потолку, картинам на стене и стеллажам, полным книг. Во всем чувствовалась рука Луки, это он спроектировал и обставил дом.
Здесь мало что напоминало о Клаудии, с ее неорганизованностью, порывистостью, скрытой теплотой. Раньше Марко никогда не обращал на это внимания, да и всем вокруг представлялось логичным, что архитектор Лука еще до брака лично разработал интерьер. Однако теперь помещение казалось Марко лишенным чего-то очень важного. Клаудия предпочитала во всем полагаться на вкус мужа, поэтому их дом был совсем не похож на нее - слишком упорядоченный, правильный и более рациональный, чем ей хотелось.
- Я чувствую себя теперь намного лучше, - неожиданно нарушил молчание Лука, обращаясь к брату.
Марко прервал свои наблюдения:
- Ты сейчас уже не такой худой.
- Да нет же, - горько усмехнулся Лука, - я просто опух, потому что завтра - день диализа. Все равно я рад, что нахожусь дома.
Голос Луки звучал устало и вымученно.
- Как вы встретили Новый год? - спросил Марко, чтобы разрядить атмосферу.
- О, необычайно весело. После первых поздравлений мы почти сразу отправились домой, так как я утомился. Но при этом даже пробовал танцевать!
- Ты можешь себе представить, - Клаудия улыбнулась Марко, - Лука, который танцует!
- Это событие!
- Пришлось пойти на это, - пояснил Лука, - нужно же было защитить Клаудию от тех двух типов, что весь вечер пялились на нее.
- Мне нравится, когда ты меня ревнуешь, - кокетливо заметила Клаудия, а Марко внутренне напрягся. Он прекрасно понимал, почему Лука и Клаудия пошли на праздник. Они пытались отвлечься от мыслей о болезни, любой медик считал бы чудом, если бы больной оправился спустя всего лишь месяц после несчастного случая и последовавшей за ним тяжелейшей операции.
- А ты где был? - спросил Лука у брата.
- Веселился на вечеринке с коллегами. Там было не так скучно, как я ожидал.
- Ну, значит, ты доволен, - заключил Лука, скорее для самоутешения. - Мне же сама идея о том, чтобы остаться на праздник в больнице, казалась кошмаром.
- Ну да, поэтому ты даже начал танцевать.
- Я решил танцевать, лежа на больничной койке, когда все тело было утыкано зондами. Болезнь заставила меня понять, что тридцать шесть лет своей жизни я провел, отказывая себе в маленьких повседневных удовольствиях: не дорожил близкими мне людьми и драгоценными минутами. Я весь был захвачен карьерой, проектами и страхом перед будущим. А сейчас я по крайней мере знаю точно, что будущего может вовсе и не быть.
- Эй, не говори так, - запротестовал Марко.
Расстроенная тоном мужа, Клаудия поднялась с дивана и направилась в кухню. Ее огорчало, когда Лука заговаривал о близкой смерти. Они оба знали, что это ему сейчас не грозит. Клаудии хотелось, чтобы его снова тянуло к прежней, активной жизни, но Лука впал в депрессию, постоянно вспоминая о своем потерянном здоровье. Он не мог окончательно смириться со своим положением, хотя понимал, что становится похож на героя мелодрамы.
- Ты прав, - извиняющимся тоном сказал он брату. - Идиотская фраза. Ведь я один из первых кандидатов на пересадку органа и смогу полностью вернуться к нормальной жизни. Надежда есть, но сейчас я чувствую себя не в форме.
Марко был удивлен, узнав, что брат согласен на трансплантацию. Он сам вряд ли решился бы на такое - пересадить почку от донора или мертвого человека. Но альтернативой была полная зависимость от мучительных процедур диализа.
- Сейчас легко найти донора? - спросил Марко.
- Касти говорит, что я идеальный пациент: подхожу как по возрасту, так и по состоянию здоровья, у меня преимущество перед остальными.
- Что он имеет в виду?
- Первые в очереди на операцию - те пациенты, для которых трансплантация органа может пройти с наименьшим риском. Разумеется, официально об этом не говорят, но так происходит в реальности.
- Не может быть!
- Проблема в том, что доноров не хватает.
- И сколько придется ждать, как ты думаешь?
- Не знаю. Касти не дает четких прогнозов, но мне передается его оптимизм. Если он верит в наш успех, я тоже в него верю.
- Конечно.
В зале появилась Клаудия со стаканом воды в руках.
- Послушай, - обратилась она к деверю, - мне нужно съездить в магазин купить воду. Поможешь? Эти упаковки довольно тяжелые.
- Останешься на ужин? - спросил Лука.
- Нет, спасибо, у меня в восемь встреча, - соврал Марко, поднимаясь с дивана; подойдя к Клаудии, он сказал: - Я отвезу тебя на машине, а потом сразу уеду.
Лука проводил их до двери и помог Клаудии надеть пальто, пока Марко влезал в свою толстую куртку на утином пуху и натягивал шапку. Супруги поцеловались, а Марко, воспользовавшись моментом, выскользнул на лестничную клетку.
- Эй, пока! - закричал ему Лука.
- До встречи.
- Не скучай, я скоро вернусь, - обратилась Клаудия к мужу.
Они молча спустились по лестнице и уселись в "вольво". Марко не выдержал и задал тревожащий его вопрос:
- Ты скажешь ему?
- Зачем?
- Я не знаю.
- Между нами ничего не было. Ты очень поддержал меня в это трудное время, спасибо. Лука мой муж, и он болен. Мое место рядом с ним, и ты это знаешь.
- Конечно.
Марко почувствовал что-то похожее на облегчение с привкусом горечи. Клаудия права: сразу же все прекратить - таков единственно верный выход из этой несбывшейся истории их сближения. Они не виделись и не звонили друг другу с того самого утра, когда он ушел на работу, оставив ее у себя в спальне, и это молчание, длящееся уже неделю, говорило о многом. В глубине души Марко надеялся, что неожиданная выходка Клаудии сможет перерасти в нечто значительное, что между ними вспыхнет чувство взаимного притяжения. Однако женщина говорила так, будто она только что очнулась и вышла из забытья. Клаудия совершила ошибку и не намерена была ее повторять.
- Ну что ж, поедем, купим воду, - сказал Марко, чтобы повернуть разговор в другое русло и не заставлять невестку чувствовать неловкость наедине с ним.
- Да, в доме ничего не осталось, - согласилась она.
Он снова и снова вглядывался в изображение на экране, но понять, кто был второй мужчина, ему не удавалось. Наркоман на фотографии - Лукман, это точно. Следы на коже под скулами идентичны особым приметам на фотографии трупа. На тыльной стороне руки виднеется такая же царапина. Рассмотреть все лицо как следует нельзя: кадр отсняли сверху и оно скрыто в тени.
Уже два часа Мормино сидел у себя в кабинете, изучая фотографии тела Лукмана, снятые при аутопсии, и сейчас он был убежден, что убитый араб и худой тип на фотографии из подвала больницы - один и тот же человек. Но для полной идентификации примет недостаточно. Убедительной уликой фотография не станет, однако она поможет придать расследованию новый импульс.
Начальник криминального отдела приказал поднять из архива фотографии Дзуккини. Подшивка оказалась неполной, часть ее осталась в прокуратуре. В том, что документы путешествовали то туда, то сюда, ничего необычного не было: таким образом незаметно саботировались следственные дела. При перемещении из одного учреждения в другое половина бумаг благополучно терялась.
Роясь в папке с делом Дзуккини, Мормино обнаружил только два снимка, сделанные четыре года назад, когда неонациста задержали в связи с расследованием по делу о поджоге автомобиля доцента кафедры юриспруденции. Однако точных доказательств его вины не нашли, и Джованни отпустили.
Фигура и рост человека на фотографии из подвала совпадали с данными неонациста. Но точной идентификации мешала тень и ракурс кадра.
На момент ареста Дзуккини не носил бороды и длинных волос, к тому же он был не рыжим, а блондином. Впрочем, вполне вероятно, что он прибегнул к маскировке, направляясь в больничные подземелья. На картинке нос мужчины не виден, но это не так важно. Среди арсенала, найденного на вилле "Белой (н)а(к)ции", не было недостатка в накладных носах.
Человек на фотографии казался полной противоположностью Дзуккини. Тем вероятнее, что это был именно он, но тщательно переодетый. Ничего общего с его подлинной внешностью: длинные волосы вместо обритой головы, рыжий парик, борода.
Приняв эту гипотезу, Мормино принялся рассуждать дальше и сразу перешел к главному вопросу: зачем? Что Дзуккини делал в подвалах больницы вместе с Лукманом? Зачем потом убил его? Каким образом ему удалось сделать это, не оставив следов, и с какой целью тело выпотрошили позднее?
Человек с бородой чувствовал себя уверенно, это заметно по фотографии. Возможно, Дзуккини так спокоен, потому что переодет и знает, что его не удастся опознать. Внимательно рассматривая фотографию, Мормино никак не мог решить, он это или не он.
Полицейский попробовал сложить все известные ему факты в логическую цепочку.
Итак, Джованни Дзуккини в восемнадцать лет основал неонацистскую группировку, членами которой стали его самые близкие друзья. Они знали друг друга со школьной скамьи, и объединял их не только фанатизм, но и свободный доступ к деньгам родителей. Эти молодые люди всех презирали и орудовали совершенно безнаказанно.
Со временем детишки из "Белой (н)а(к)ции" принялись вооружаться. Под видом коллекционеров они собирали старые пистолеты, автоматы, штыки - все в превосходном состоянии. Затем обзавелись театральным реквизитом и приступили к действиям. Начали с университета - подожгли машину одного из преподавателей. Это была демонстративная акция, своего рода обряд инициации. За ней последовали и другие: грабежи, драки с левыми экстремистами, акты вандализма, надписи на стенах, призывающие к уничтожению мирового сионизма.