Касти не стал упоминать при этом, что соглашение, заключенное им с Туррини, принесло ему выгоду. Его неофициально зачислили в частную клинику, владельцем которой был и Туррини, и это значительно улучшило его материальное положение. Доктор смог пополнить свою коллекцию картин, уже и так насчитывающую немало прекрасных работ. Касти начал собирать ее двенадцать лет назад, когда впервые получил приличные деньги, так что нельзя было сказать, будто своим собранием живописи он обязан только нынешней прибавке к зарплате.
В присутствии Марко медик чувствовал угрызения совести. Последовав совету репортера, он пошел на компромисс с главой департамента. Он остался на работе и стал высокооплачиваемым специалистом. За это он молчал об ошибках Туррини в операционном зале, а также о вине Мага в случае с Лукой Камби.
Ступив на путь, предложенный Марко, Касти нарушил принципы профессиональной этики. Он никогда и ни с кем не говорил об этом, но в присутствии братьев Камби чувствовал себя их должником.
- Каковы результаты теста? - внезапно спросил Марко.
Медик какое-то время медлил с ответом, потирая двойной подбородок.
- Ты знаешь, как их проводят?
- Довольно смутно.
- В нашем случае в тесте ДНК нам важен один-единственный пункт - хромосома шесть.
- Хромосома шесть?
- Сейчас я тебе объясню. Каждый из нас наследует хромосомы родителей. Точнее говоря, двадцать три пары, каждую из которых формирует одна отцовская хромосома и одна материнская. В первой же клетке, из которой затем развивается индивид, имеются все двадцать три пары хромосом, которые определяют характеристику и особенности развивающегося организма. То есть мы являемся продуктом случайной комбинации половины хромосом каждого из наших родителей.
- Мы с Лукой братья, и в нашем случае проблем быть не должно.
- Я бы так не сказал. Вы получили от родителей различные комбинации хромосом. Но даже это не является противопоказанием, нас интересуют исключительно гены, находящиеся в одной из хромосом.
- Гены?
- Сейчас попытаюсь объяснить. Представь себе библиотеку. Хромосомы можно сравнить с томами энциклопедии. Каждый том в ней разделен на главы - это гены. Каждая отдельная глава - ген, который содержит в себе рецепт выработки соответствующего белка - сложного вещества, благодаря которому функционирует организм. В хромосомах человека заключено несколько тысяч генов, то есть столько существует рецептов для создания белков. Внутри клетки располагается синтезирующий белок аппарат, который прочитывает поступающие сигналы и переводит их в белок. Например, есть гены, которые отвечают за волосы, и от них зависят специфические характеристики твоих волос.
- Каштановых, слабых и редких, - сострил Марко.
- Ну, это чтобы объяснить тебе, что возможные комбинации хромосом являются более сложными, даже если вы родные братья и похожи друг на друга. Два организма могут иметь абсолютно разное устройство.
Складка в углах рта выдавала огорчение Марко.
- Итак, - продолжил Касти уже более бодрым тоном, - в частности, нас интересовала только одна маленькая частичка вашего генетического наследства, хромосома шесть.
- Почему именно она?
- Потому что там находятся гены, отвечающие за выработку белков, обеспечивающих совместимость тканей. Изучение этой хромосомы позволяет сказать, признают ли два организма друг друга похожими.
Несмотря на то, что совсем недавно Марко живо интересовался научными подробностями, касающимися болезни брата, он слушал Касти в полной растерянности, будучи уверен: в долгие объяснения доктор пустился только для того, чтобы смягчить окончательный приговор. Касти тем временем продолжал:
- В шестой хромосоме находятся гены HLA. Каждый из нас обладает различными типами генов HLA, которые медицина подразделяет на группы А, В, DR и многие другие. Мы получаем от родителей по паре генов типа А, типа В и типа DR. И вот здесь начинаются трудности.
- Мне все и так кажется достаточно сложным.
- Существуют двадцать типов генов А, сорок типов генов В и десять типов генов DR.
- Я уже потерял счет.
- Обрати внимание на то, что гены работают только в паре. Теперь представь себе лестницу с перекладинами. На вершине первой ступени мы находим ген А, унаследованный нами от отца, и ген А от матери. На второй ступени - два гена В, а на третьей - два различных гена DR.
- Пока я еще кое-что улавливаю.
- Теперь самое сложное. Вспомни, что существует двадцать типов генов А. В игре комбинаций ты мог унаследовать ген А-1 от отца и А-2 от матери, в то время как твой брат - ген А-3 от отца и А-4 от матери. В этом случае, хотя у вас общие родители, ваши ткани абсолютно несовместимы.
- То есть наши с Лукой гены различны? - заключил Марко.
- Существуют различные степени совместимости тканей. В двадцати пяти процентах случаев даже у братьев абсолютная несовместимость тканей. Примерно в половине случаев - пятьдесят на пятьдесят, но такой результат может быть достигнут и у двух людей, не близких по крови, хотя и редко. При такой статистике в обращении к живому донору большого преимущества нет, так как процент успеха операции немногим выше, чем при использовании органа мертвого человека. Хотя орган живого человека, безусловно, должен быть в лучшем состоянии.
Марко слушал врача с отсутствующим взглядом.
- И наконец, в пятнадцати процентах случаев мы можем констатировать абсолютную идентичность тканей. Именно поэтому хорошо иметь много родственников, например, в случае необходимости трансплантации костного мозга от живого донора. Здесь процент успеха один к четырем, и достоверно известно, что именно родственник лучше подойдет в качестве донора. Если у вас более четырех родственников, то вероятность успеха возрастает, однако и здесь мы можем столкнуться с четырьмя совершенно разными организмами. А если вас только двое, то полная идентичность генов HLA шестой хромосомы встречается чрезвычайно редко. Но вы представляете собой исключение.
Марко понадобилось время, чтобы переварить полученную информацию.
- То есть мы идентичны?
- Да, ваши клетки совместимы.
- И трансплантация может иметь успех?
- С технической точки зрения у вас отличные шансы.
- С технической?
- Есть и другие условия.
Опыт Касти заставлял его с подозрением относиться к трансплантации органов живых людей. Психологическая связь между донором и приемником органа становилась сложной и неконтролируемой. В случае получения органа от трупа нефролог старался исключиить контакты пациента, получающего орган, с семьей донора. Он всегда заботился том, чтобы горе людей, потерявших близкого человека, никак не коснулось того, кто благодаря этому вернулся к жизни. Что могут испытывать, к примеру, родители юноши, погибшего в аварии, глядя на человека, в чьей груди бьется сердце их ребенка?
Развитие медицинской технологии породило массу этических, религиозных и метафизических парадоксов. Касти считал, что лучше по возможности избегать такого рода коллизий. Но ситуации с живым донором, с супругами или близкими родственниками, складывались иначе. Впрочем, за время работы нефрологом в больнице он часто сталкивался со случаями, когда сестра отдавала свою почку сестре, мать - сыну, жена - мужу и даже монахиня - монахине. Но не мог припомнить ни одного донора-мужчины.
Как-то раз отец двенадцатилетней дочери, который намеревался стать ее донором, вечером накануне операции сбежал из больницы. Его бегство положило начало семейной трагедии и осложнило отношения между мужем и женой. Ситуация благополучно разрешилась несколько месяцев спустя, когда удалось найти подходящий трансплантат от трупа. Тем не менее отец с тех пор не мог смотреть в глаза своей дочери, продолжавшей его боготворить.
По настоянию Марко Касти произвел тест на совместимость тканей братьев. Он понимал, с каким трудом Лука переносит процедуру диализа, постоянно мучающую его жажду, затрудненное дыхание, анемию и пониженную сексуальность. Врач догадывался, что жена его пациента постепенно впадает в депрессию, находясь рядом с инвалидом. Многие больные, проходящие через процедуры диализа, после трансплантации были покинуты супругами. Депрессия становилась невыносимой как раз тогда, когда ее причина устранялась.
Касти трудно было понять поспешность, с которой Марко стремился отдать свою почку для трансплантации. Словно помощь брату могла вывести его жизнь на какой-то новый виток. Он сам предложил эту помощь и настаивал на трансплантации, говоря о ней с энтузиазмом, как будто это было делом всей его жизни. Однако у медика оставались сомнения в целесообразности такой жертвы, которые умножились после получения анализов.
- Итак, объясни, в чем твои сомнения, - потребовал Марко.
- Я попробую честно нарисовать тебе картину, объяснив все "за" и "против", - в тон ему ответил Касти. - Конечно, есть масса "за". Орган живого донора функционирует намного лучше, чем орган трупа. Даже если в момент изъятия органа сердце умирающего донора продолжает биться, на работе его организма сказываются полученные им травмы. Ну а у живого и здорового донора мы можем изъять почку, которая работает превосходно. Лука - идеальный кандидат для трансплантации, и клеточная совместимость ваших тканей сводит к минимуму риск отторжения. К тому же больному после операции понадобится лишь минимум лекарств.
- А разве идентичность генов HLA вовсе не отменяет этот курс?
- Существуют и другие зоны ДНК, отвечающие за совместимость тканей. Мы достаточно хорошо изучили шестую хромосому, но так и не знаем, какие еще гены участвуют в процессе. Луке будет предписан циклоспорин и кортизон, правда, в минимальных дозах, при этом жизнь его вернется в нормальное русло.
- Вот именно поэтому я и хочу это сделать.
- Однако же есть немало доводов "против". Хирургическое вмешательство, даже проведенное идеально, всегда связано с риском. В практике бывали случаи, когда доноры умирали под хирургическим ножом, да и далеко не все хирурги одинаково хороши.
- Я надеюсь, ты сможешь выбрать лучших своих коллег, не так ли?
- Риск все равно остается.
- Я согласен.
- Кроме того, нет никакой спешки. Донор должен появиться в ближайшее время, ну максимум через год.
- Это нельзя предсказать точно. Времени может оказаться достаточно, чтобы пустить под откос всю жизнь моего брата.
- И при удачной операции трансплантат может не прижиться. Что будет, если через месяц у твоего брата случится криз и произойдет отторжение? Ему придется начинать все сначала, и твоя жертва окажется напрасной.
- Если верить тесту, таких проблем возникнуть не должно.
- Скорее всего, но стопроцентной гарантии нет. Иногда случается так, что почки, совместимые с клетками организма, вызывают отторжение и тяжелые кризы, а те, чья совместимость была довольно низкой, отлично с ним взаимодействуют. Есть еще одна деталь. Живой донор в нефрологии - большая редкость. Поэтому у нас нет достаточной статистики, говорящей о том, как работает здоровый организм, лишенный одной почки. Предположительно неплохо, то есть оставшаяся почка работает за две, но с годами функционировать ей будет все тяжелее.
- Это только предположение или научный факт?
- Научная гипотеза.
- Ты сказал, что единственная почка может работать за две?
- Сейчас тебе тридцать четыре года, и я не могу прогнозировать, как ты будешь чувствовать себя в шестьдесят пять лет.
- Ты говоришь так, будто мое решение самоубийственно.
- Да нет же. Я только пытаюсь объяснить тебе, с какими проблемами ты можешь столкнуться в будущем.
"Кроме того, - подумал медик, - твой брат всегда будет рядом с тобой, постоянно напоминая тебе о принесенной жертве. Сможешь ли ты пережить это и отдаешь ли себе в этом отчет?"
- Есть еще одна опасность, которую нельзя не учитывать, - добавил нефролог. - Небольшой процент пациентов, которым предписан курс медикаментов, препятствующих отторжению тканей, заболевают раком, так как эти лекарства снижают иммунитет. Если Лука умрет от рака, тебе придется жить дальше с этой болью и с осознанием собственной неполноценности.
- Ты всячески пытаешься отговорить меня.
- Нет, я просто говорю с тобой откровенно, как никогда бы не говорил с пациентом, ожидающим пересадки органа. Ты здоров, а Лука нет. Надеюсь, тебе ясно, что ты должен держать при себе эти мои соображения, даже если Лука примет твой дар.
Вот оно. Ключевое слово - "дар". Оба знали, что на главный вопрос ответ так и не прозвучал. Касти предпринял еще одну попытку:
- Скажи мне, почему ты хочешь это сделать?
- Он мой брат.
- Но этого недостаточно. Иначе от доноров отбоя бы не было, а между тем они так редки. Сначала надо через что-то переступить.
- Потому что это нужно мне. Брат всегда помогал мне, теперь настала моя очередь. Ему не удается смириться со своей болезнью, хотя Лука и пытается вести себя как обычно. На его месте я бы чувствовал себя еще хуже, и он наверняка согласился бы стать моим донором. Иначе он останется инвалидом. Его жена нуждается в настоящем мужчине, который служил бы ей опорой. Если я отдам ему почку, рядом со мной вновь окажется мой брат, который необходим мне. Я больше помогу себе, чем ему.
- Чего ты хочешь от меня?
- Убеди его, чтобы он принял мое предложение. Однако сначала сам смирись с этой мыслью.
Не найдя больше аргументов, Касти принялся елозить в кресле, которое заскрипело под его грузным телом, и при этом безуспешно попытался закинуть ногу за ногу. Отбросив этические соображения, он подумал, что таким образом его вина перед Лукой Камби будет частично заглажена. Остается лишь его долг по отношению к Марко, но ему он обязан гораздо меньше.
- Хорошо, я помогу тебе и сделаю все от меня зависящее, чтобы убедить твоего брата.
Глава тринадцатая
Пролетел февраль, сухой и теплый, больше похожий на начало мая. Казалось, что зима сдалась без боя, и первые пятнадцать дней марта были вполне безоблачными, но затем, в преддверии весеннего равноденствия, резко похолодало. Ночью температура падала до ноля, а днем было не более четырех-пяти градусов. По утрам опять застелился туман, стекла машин запотевали, и на улицах вместо плащей вновь замелькали пуховики.
Эти причуды климата должны были помочь Мормино определить точное время смерти. Тело мужчины лежало на мокром цементном полу. Глаза и рот были наполовину прикрыты. Если бы шеф криминального отдела полиции не знал, как меняет смерть черты лица, то поклялся бы, что последнее чувство, испытанное этим человеком при жизни, - крайнее изумление.
Вокруг трупа суетились члены бригады Мормино. Руководил работой Прести. Два агента с пластиковыми мешками на ботинках производили измерения и время от времени включали пылесос. Мормино ценил их рвение, но понимал, что в настоящий момент они занимаются бесполезной работой. Место преступления уже истоптали люди, которые вызвали полицию, а вслед за ними - полицейский патруль, обнаруживший тело. При этом всем четверым агентам понадобилось пройти прямо к останкам. Наконец, - как обычно, слишком поздно, когда следов почти не осталось, - к делу была подключена криминальная полиция. Да и место преступления само по себе не способствовало сохранению улик.
Они находились посреди разрушенного индустриального комплекса, в строении, напоминавшем заброшенный магазин, которое, возможно, когда-то служило проходной. Вся площадь бывшей фабрики была обнесена высоким кирпичным забором. Чтобы добраться до помещения, в котором лежало тело, нужно было сначала пройти через железную дверь, затем еще с полсотни метров двигаться вдоль стены. Впрочем, строение располагалось слишком далеко от входа, чтобы служить проходной, и стояло особняком. В подобном месте легко убить человека.
В том, что это убийство, сомнений не возникало. Элегантное пальто на трупе было распахнуто, демонстрируя две дырки на груди. На пиджаке и рубашке виднелись брызги крови.
Убийца знал, как нужно стрелять. Он не ошибся, полагая, что сердце у человека находится слева, и всадил жертве пару пуль в самый центр груди. Пули прошили грудину, и сердце остановилось сразу. Мгновенная смерть, заключил Мормино. Даже зная, что первая пуля достигла цели, убийца для страховки произвел второй выстрел. Полицейский был почти убежден, что это заказное убийство.
В помещении было темно, как в выгребной яме. Агентам пришлось отодрать с окон бумагу и картон, чтобы впустить свет, после чего картина преступления предстала перед ними во всем омерзении.
Комната метров тридцать в длину и пятнадцать в ширину была почти пуста, лишь два стула стояли у стены напротив входа. Цементный пол, разбитые стекла, полное отсутствие мебели, железная дверь, одна из боковых стен вклинивается во внешнюю ограду.
Скорее всего, снаружи никто не слышал выстрелов. В этой зоне и так нечасто встретишь прохожего, и уж тем более ночью, да еще в такой собачий холод. Мормино попытался представить себе встречу жертвы и палача. Зачем они пришли туда поздней ночью? Убитый вряд ли был глупцом, однако явно не ожидал, что станет мишенью. Он должен был встретиться там с кем-то наедине, без свидетелей, но на место встречи явился наемный убийца, который знал, что останется незамеченным. Благодаря доверчивости жертвы он мог действовать без помех.
Тут Мормино вспомнил, что на заброшенной фабрике должно быть полно бездомных. Однако найти среди них свидетелей будет нелегко. Люди, живущие в убогих бараках и не имеющие ни паспорта, ни даже своего лица, меньше всего жаждут общения с полицией. Ночью все кошки серы. Хотя в том случае, если убийца работал без глушителя, они, возможно, и слышали выстрелы. Гильз на месте не было - еще один признак того, что действовал профессионал.
Орудием преступления, скорее всего, служил пистолет с сеткой для сбора гильз. Судя по небольшим пулевым отверстиям, предположил полицейский, - 7,65 калибра. Когда пули вынут из тела, станет ясно, использовал ли убийца глушитель. Если да, то сомнений не останется - убийство заказное. Вероятность найти убийцу на основании доказательств - нулевая, найти заказчика - еще меньше.
Но Мормино и люди из его бригады уже подозревали, что основная проблема кроется в другом. В связи с личностью убитого возникли новые неразрешимые загадки. После жертвоприношения Лукмана прошло четыре месяца, после поджога гипермаркета и смерти юного тунисца - три, и чуть более двух месяцев прошло со дня самоубийства Джованни Дзуккини и стычек полиции с мусульманскими демонстрантами. И именно сейчас полицейский стоял у тела человека, которого он меньше всего хотел видеть убитым.
Заркаф Аль Бедуджи, дядя Лукмана, богатый торговец, друг главного муллы, человек, влияние которого признавала вся арабская община. Мормино подумал, что в действительности соплеменники Заркафа не так уж уважали этого мясника. Однако смерть могла вознести его на невиданный пьедестал и вновь разжечь костер вражды, который он старался погасить при жизни.