- Хорошо, - сказал Греков устало и безвольно.
Он как-то сразу на глазах сник и осунулся.
- Я все вам скажу. Только сделайте мне скорее укол омнопона.
НОЧНОЕ "ОГРАБЛЕНИЕ"
В этот холодный, дождливый день, который запомнился мне надолго, я пришел на работу в отдел милиции значительно раньше обычного.
И все-таки мне не удалось прийти туда первым. Меня уже ждал утренний посетитель. Впрочем, он ждал не меня. Постояв в нерешительности перед дверью моего кабинета с укрепленной на ней табличкой: "Старший оперативный уполномоченный В. Н. Аксенов", ранний гость с сомнением покачал головой и пошел по коридору, вероятно в поисках таблички с более внушительной надписью. Я не стал препятствовать ему в этом.
Войдя в свой кабинет, я прильнул к горячей батарее, стараясь забрать все ее тепло.
Однако блаженство мое продолжалось недолго. В дверь робко постучали, и одновременно зазвонил стоявший на столике телефон.
Крикнув "войдите!", я снял трубку.
- Доброе утро, - послышался в трубке голос Кунгурцева. - Сейчас к тебе придет один потерпевший товарищ. У меня, к сожалению, нет времени, а ты выслушай его внимательно, постарайся во всем разобраться. Потом расскажешь мне, и мы вместе доложим об этом случае в Управление. А случай как будто не из легких.
Последние слова Кунгурцева я слушал, уже глядя на потерпевшего, боязливо вошедшего в комнату и в нерешительности остановившегося у двери. Это был тот самый ранний посетитель, который несколько минут назад изучал на табличке мою должность и фамилию. На указательном пальце его правой руки болталась снятая им еще в коридоре шляпа, каким-то чудом оставшаяся сухой.
Я предложил ему сесть. Он вежливо поблагодарил меня, церемонно приложив левую руку к сердцу. Не нужно было быть физиономистом, чтобы прочесть на его лице страдание.
По времени прихода посетителя в милицию опытный оперативный работник может догадаться о причине его прихода еще скорее, чем по внешнему виду или поведению гостя. Обычно посетители приходят в милицию утром или вечером. Днем они бывают крайне редко. Вечерние посетители, как правило, - жертвы мошенничеств, уличных нападений, драк, семейных скандалов и квартирных грабежей.
Утренние же посетители сообщают о кражах государственного имущества. Придя утром на работу и обнаружив, что стекло разбито или замок сломан, сотрудники обворованного учреждения спешат заявить об этом в милицию. К сожалению, они делают это не всегда. Некоторые весьма ответственные руководители просят своих подчиненных не отвлекаться по пустякам от исполнения основных служебных обязанностей и всю связь с милицией берут на себя. За то время, пока милиция узнает о совершенном преступлении, улики пропадают, следы стираются, и задача поимки вора для прибывающих наконец на место преступления сотрудников уголовного розыска приобретает ярко выраженный "глухой" характер.
Итак, я предположил, что сидящий передо мной высокий, очень худой элегантный мужчина пришел заявить о краже государственного имущества.
Смущало меня, пожалуй, лишь слишком раннее его появление. Однако я не стал ломать над этим голову, тем более что Николай Александрович Кротов, так звали посетителя, уже говорил, а я автоматически регистрировал его слова на лежащем передо мной листе бумаги.
Вопреки всей нашей милицейской практике, я ошибся. Мой ранний гость пришел заявить не о краже государственного имущества. Дерзкому уличному нападению подвергся он сам.
Уже на третьей минуте его рассказа я понял, что Кунгурцев приобщил меня к типично "глухому" делу.
Симпатичный, интеллигентный человек, ведущий инженер одной из лабораторий крупного завода, поздно вечером стал жертвой наглого уличного ограбления. Растерянно улыбаясь немного жалкой, вымученной улыбкой, он отогнул ворот рубашки. На его шее, почти у самой ключицы, зиял огромный багровый синяк. Кротова не беспокоили отобранные у него преступниками деньги, хотя это произошло в день зарплаты и отнятая у него сумма была более чем значительна.
- Вдвоем с женой, кандидатом медицинских наук, мы очень хорошо зарабатываем, - сказал Николай Александрович. - Нет, не в деньгах дело.
- Может быть, я покажусь вам этаким идеалистом, товарищ капитан, - он неожиданно засмеялся, очевидно прочитав на моем лице, что нечто подобное я действительно подумал о нем, - но мне трудно примириться с самим фактом нападения хоть и не среди бела дня, но и не так уж, в конце концов, поздно, на освещенной улице, в центре города.
Кротов все больше и больше волновался. Он пытался совладать с собой, держать себя в руках, но было видно, что давалось ему это с большим трудом.
Он говорил много и долго, но вновь и вновь я улавливал в его словах, как видно, особенно мучившую его мысль, что он, интеллигентный, культурный человек, был совершенно беспомощен и жалок перед какими-то грубыми, невежественными уличными грабителями.
Ко всему, вероятно, он еще и вел себя не слишком смело, и это тоже угнетало его, хотя, судя по синяку на шее, он все же оказал им какое-то сопротивление.
- Если бы речь шла только о пропаже денег, - сказал он в очередной раз, - я вообще не стал бы утруждать занятых людей. Позвонил бы в милицию, и все.
Я с трудом сдержал улыбку. Слишком уж интеллигентно это было сказано.
- Но к моему великому несчастью, - с горечью продолжал Кротов, - в отнятом у меня бумажнике были еще паспорт, военный билет и служебный пропуск. Вы себе представляете, что меня ждет, если документы не будут найдены? Я уже звонил в стол находок, надеясь на благородство преступников. Увы, надежды юношей питают, а я, как видите…
Он нагнул голову. Седых волос на ней было, пожалуй, побольше, чем черных.
- Правда, времени прошло еще слишком мало. Только на это да еще на вашу помощь и остается мне уповать. За тем и пришел к вам. Вы уж меня извините.
Я быстро устал от его манеры чересчур вежливо разговаривать, но, конечно, не подал вида, тем более что его положение было действительно незавидным. Не такими уж приятными мне представлялись и наши собственные перспективы. Подобные грабежи стали у нас редкостью. В нашем районе, например, за последние несколько лет не произошло и десятка уличных ограблений. А это значило, что в данном случае нельзя было использовать один из основных методов, применяемых в уголовном розыске, - метод аналогии, при котором преступник определяется по характерному для него "почерку". Кроме того, очень скудными были сведения, которые смог сообщить мне пострадавший.
Если отбросить всю ту словесную шелуху, которой Николай Александрович Кротов обильно уснащал свою многосложную речь, то его ограбление произошло следующим образом. На Кротова напали трое. Стандартная фраза - "Нет ли закурить?" Удар кулаком в лицо. Железная хватка за шею. Блестящее лезвие ножа у подбородка. И все это в одиннадцать часов вечера, буквально в ста метрах от ярко освещенного кинотеатра. Когда все уже было кончено и грабители один за другим исчезли в густой липовой аллее районного парка, а Кротов пытался осмыслить, что же с ним все-таки произошло, - из кинотеатра с последнего сеанса хлынула толпа зрителей.
- Обычно я прохожу расстояние от работы до дома минут за двадцать. Но на этот раз мне потребовалось больше времени, - сказал Кротов с горькой усмешкой.
Он плохо запомнил преступников, даже тех двоих, которых ему как-то удалось разглядеть. Третьего же, схватившего его сзади за шею, он почти не видел.
Я старательно записывал замеченные им детали и, чтобы помочь ему, стал задавать наводящие вопросы, уточняя необходимые для розыска подробности, на которые, как правило, люди не обращают внимания.
На вопросы Кротов отвечал не сразу, надолго задумывался, прежде чем дать ответ, в сомнении качал головой, смотрел в рассеянности по сторонам.
Я не мог не отметить, что он очень точен и аккуратен не только в ответах, но даже в своей одежде: всего восемь-девять часов прошло со времени нападения на него, а Кротов не забыл перед приходом в милицию надеть отутюженный костюм и ослепительно чистую сорочку.
Почти час я выполнял все необходимые формальности, тщательнейшим образом заполнил протокол, выуживая из пострадавшего инженера всё новые и новые подробности, от которых теперь только и зависел успех предстоявшей нам операции.
В конце концов мои бесконечные вопросы начали его утомлять. Он стал меньше улыбаться, морщился, с неприязнью поглядывал на меня и на лежавшую передо мной толстую пачку бумаги, которую, как ему казалось, я собирался всю исписать его показаниями. Резко увеличились паузы между ответами.
Меня не удивляло его поведение. Я уже хорошо знал этот тип людей, в тяжелую минуту обращающихся за помощью к милиции. Ему хотелось, чтобы я, отбросив ручку и кинув протокол в корзину, нахлобучил на себя еще не просохшие пальто и шляпу и бросился искать его обидчиков и исчезнувшие вместе с ними документы.
Впрочем, Кротова можно было понять. После всех пережитых им волнений, унижений, наконец просто физических страданий ему еще предстояло улаживать кучу неприятностей, связанных с потерей паспорта, военного билета и служебного пропуска.
И все-таки я обязан был соблюдать все необходимые формальности. Таков порядок, и он еще никому не приносил вреда.
После того как был закопчен протокол, заявление Кротова осмотрел судебно-медицинский эксперт, которому он, несмотря на усталость, со своей обычной застенчивой улыбкой уже в шестой раз за утро поведал свою печальную историю: перед этим Кротов успел рассказать ее дежурному по угрозыску, Кунгурцеву, мне, кому-то (он даже не знал кому) из утренних посетителей ну и, само собой разумеется, дома. От многократного повторения у него появились эффектные паузы, почти театральные ударения, гладкие, закругленные обороты речи. Когда же приехал заместитель начальника уголовного розыска города, Кротов рассказал ему про свое ограбление в седьмой раз.
- Почему же вы не пришли в милицию вчера ночью, сразу же после нападения? Теперь преступников может уже и не быть в городе, - спросил его заместитель начальника.
- Но я только утром обнаружил потерю документов, - возразил Кротов. - Если бы не это, я вообще бы к вам не пришел.
- И плохо бы сделали, - сердито сказал заместитель начальника. - Ловить преступников - наша общая с вами обязанность.
Итак, нам предстояло решить задачу, знакомую всем работникам уголовного розыска. Суть ее сводилась к несложной формуле - грабеж был, грабителей нет. Но их нужно было найти, невзирая на все трудности дела и почти полное отсутствие сведений о преступниках. Притом сделать это нужно было в самые кратчайшие сроки.
И я приступил к составлению плана поимки грабителей, который на практике часто помогает нам, оперативникам, решать самые сложные, казалось бы даже неразрешимые задачи. По крайней мере, без такого предварительного плана мы в милиции не приступаем ни к какому более или менее серьезному делу. При составлении плана нельзя схалтурить даже в самой мелочи, - это очень быстро потом отражается на результатах. О том же, какое значение придавалось плану поимки преступников, ограбивших инженера Кротова, можно судить по тому, что его должен был лично проверить и утвердить заместитель начальника угрозыска города.
Трудность составления данного конкретного плана заключалась в том, что преступление было одновременно и очень дерзким, и обычным, заурядным. Ограбление произошло в освещенном месте, возле кинотеатра. В то же время был использован стандартный, давно известный арсенал приемов. В этом смысле заявление о грабеже мало чем отличалось от подобного рода заявлений, сделанных до и после случая с Кротовым. Короче говоря, при составлении плана поимки грабителей я обнаружил, что в деле отсутствуют отличительные, только ему присущие особенности, на которые я и мои сотрудники могли бы опереться. И все же была во всем этом одна деталь, над которой следовало призадуматься. Кто-то знал, когда инженер Кротов получает зарплату, и вряд ли это могло быть случайностью.
Согласно разработанному плану, один из оперативников должен был установить, кто и когда грабил подобным образом в нашем районе или другом районе города. Для этого ему предстояло покопаться в своей памяти, побеседовать с другими работниками уголовного розыска, полистать архивы. Другому оперативному работнику отводилось более сложное а трудоемкое дело: опросить всех сторожей и дворников, а может быть даже и кое-кого из жильцов, того микрорайона, в котором произошло ограбление Кротова. Наконец, группе сотрудников предстояло просто "погулять" в вечерние и ночные часы по улицам, на которых можно было бы случайно встретить преступников. Мне же было поручено получить еще кое-какие сведения у Кротова. Телефона у него не было. Вызывать его в милицию мне не хотелось, - не стоило лишний раз беспокоить и без того травмированного человека. В результате я решил отправиться к нему сам.
Дверь мне открыла жена Кротова, худенькая, миловидная женщина. Вера Викторовна была намного сдержаннее своего мужа, и все же в ее порывистых движениях, в той излишней суетливости, с которой она взяла у меня пальто и шляпу, в двух-трех отрывистых фразах, которые она произнесла, идя со мной по длинному, заставленному старомодной, обветшалой мебелью коридору, угадывались тревога и беспокойство за душевное состояние мужа.
- Постарайтесь успокоить его, - попросила она меня шепотом, открывая дверь своей комнаты. - Коля так изменился за последнее время. На работе его совсем заездили. Неделями его не видим. Приходит поздно, на всех злится. А тут еще это несчастье. С ума можно сойти.
Даже лицо сына Кротовых, очень красивого мальчика лет четырнадцати-пятнадцати, отражало неблагополучие и неприятности, свалившиеся на семью. Когда я вошел в комнату, он делал уроки, низко согнувшись над заваленным книгами столом. На бледном лице младшего Кротова, больше знакомого с книгами и телевизором, чем со своими сверстниками, не промелькнуло за все время, что я находился в комнате, и тени улыбки.
В полумраке комнаты я не сразу заметил самого Кротова. Он лежал на диване и, хотя это было так непохоже на него, не сделал даже попытки встать, чтобы поздороваться со мной. Уже успев привыкнуть к его вежливости, я не сумел скрыть удивления. Лишь подойдя поближе, я разглядел, что на голове у него лежит холодный компресс.
- Это у Коли на нервной почве мигрень разыгралась, - извиняющимся тоном сказала Вера Викторовна, с нежностью глядя на мужа.
- Да что ты, Веруша! - запротестовал Кротов слабым голосом, продолжая, однако, лежать на диване. - Пустяки. Стоит ли об этом говорить?
Я извинился за позднее вторжение и попросил разрешения перейти к делу.
От самого Кротова, правда, толку было мало. Он только тихо постанывал и время от времени менял на лбу мокрое полотенце. На мои вопросы в основном отвечала Вера Викторовна. Она подтвердила, что муж ее ушел с работы около половины одиннадцатого, по дороге никуда не заходил и домой вернулся уже без денег и документов примерно в четверть двенадцатого.
- Впрочем, - сказала она, - пропажу документов мы обнаружили только утром.
Но это мне тоже уже было известно со слов самого Николая Александровича.
- И все из-за того, - в сердцах сказала Вера Викторовна, - что ему так много приходится работать и допоздна задерживаться на заводе.
Тон у нее был такой, как будто я тоже нес за это ответственность. Вообще мне было непонятно, как может сломить человека первая же случившаяся с ним беда. А впрочем, беда ли? В конце концов потеря денег и даже документов - не такое уж великое несчастье - неприятность, конечно, какие-то непредвиденные хлопоты, какой-то не очень приятный разговор с начальством. Но не вешаться же из-за этого, не ввергать же в траур себя и всю свою семью! И потом, если бы он потерял документы! Но ведь их у него отобрали вооруженные ножом грабители. Его вины здесь не было никакой.
Я уточнил буквально по метрам ежедневный маршрут Кротова от завода до квартиры и, попрощавшись, ушел, предоставив Вере Викторовне возможность в одиночестве причитать над своим чересчур чувствительным супругом.
На следующий день сотрудниками уголовного розыска был задержан подозрительный тип, в нетрезвом виде пристававший на улице к пожилой женщине с требованием денег. Его приметы частично совпадали с приметами одного из преступников, указанного Кротовым.
Инженеру, вызванному для опознания, как обычно, представили для опознания несколько человек.
- Один из них - ваш грабитель, - сказал ему Кунгурцев.
Кротов долго ходил вокруг них со смущенной, вымученной улыбкой на лице. Ему было стыдно перед ними за то, что по его вине их подвергли столь унизительной процедуре.
- Если б не документы! - бормотал он чуть слышно. - Вы уж меня, пожалуйста, простите.
Кротов вообще был чрезвычайно стеснительным человеком. Перед нами ему тоже было неудобно за то, что он так долго не мог определить преступника. От усердия и от волнения на лице его выступил пот.
- Это все темнота и моя проклятая близорукость, - сказал он и безнадежно развел руками. - К сожалению, всех этих людей я вижу впервые.
Отпустив его, я отправился в стол находок.
- Кротов уже обращался к нам, - сказала мне молодая и бойкая дежурная. - Но ничего утешительного я не скажу ни вам, ни ему. Слишком еще мало прошло времени…
Через несколько дней вечером в заброшенной части пригородного парка были задержаны двое мужчин, которые, угрожая ножом, пытались ограбить идущего с кондитерской фабрики пожилого рабочего. Несмотря на возраст, рабочий сумел вырваться из рук грабителей и со скоростью, неожиданной для его лет, побежал по извилистым дорожкам парка. Все же ему не удалось бы уйти от преступников, если бы его крик не услышал находившийся неподалеку милиционер, немедленно пришедший ему на помощь. Ситуация сразу же резко изменилась. Увидев милиционера, перетрусившие хулиганы повернули назад. Преследователи превратились в преследуемых. С помощью рабочего милиционер догнал и задержал их. А уже через час Кротов пытливо вглядывался в их лица.
И снова он не узнал в них "своих" грабителей.
Уходя от нас, Кротов попросил не вызывать его больше в рабочее время.
- Мне и так сейчас на работе несладко, - с горечью сказал он, закрывая за собой дверь.
Нравился или не нравился мне Кротов, я обязан был ему помочь в его делах на работе. Потеря документов - паспорта, пропуска и военного билета - дело нешуточное. Кротов умолял меня официально сообщить дирекции завода о постигшем его несчастье, но я всегда предпочитал личные контакты всяким формальным отпискам и телефонным разговорам. Кроме того, очень важным мне представлялся тот факт, что ограбление произошло в день получки, поэтому мне было просто необходимо самому отправиться на завод, что я незамедлительно и сделал, предварительно посоветовавшись с Кунгурцевым.