Шантаж? Очень похоже. Но слезы, истерика, порванная юбка? И почему не захотела поехать на медицинский осмотр? Выкручивалась как только могла.
Разговор со стрелочницей подкреплял сомнения в отношении рассказа Джейн. Уже и на нее падало какое-то подозрение…
Вполне возможно, что это была только имитация попытки самоубийства. Спектакль, который Джейн талантливо сыграла для единственного зрителя - стрелочницы. И плакала в тот момент по какой-то другой причине: при малейшей неудаче женщины могут горько обливаться слезами, что является естественным проявлением обычной женской слабости. Да и бросилась она на рельсы так, чтобы остались шансы на спасение.
Эксперимент, который провел Коваль, свидетельствовал, что и он, не такой уж и быстроногий, успел бы убежать от электрички. По подсчетам подполковника, электричка, даже не притормаживая, наехала бы на Джейн не раньше чем через минуту после того, как появилась из-за поворота. За это время Джейн могла бы спокойно встать с рельсов и уйти. И стрелочнице она поддалась лишь тогда, когда почувствовала, что электричка близко и вырываться ни к чему.
Конечно, до сих пор и на Джейн могло падать подозрение в отравлении Залищука. Но внезапное отравление ее самой вроде бы снимало подозрение и снова перепутывало все карты.
Так что же у Джейн? Самоубийство? Ни в коем случае! Ни один спасенный самоубийца не повторит попытки покончить с собой. Ладно, находясь теперь в больнице, она пройдет полный медицинский осмотр, и все прояснится.
Лейтенант Струць наконец поднял голову:
- Ничего особенного у нас не произошло. Гуляли в парке потом забрели в лес.
- В каком настроении была Джейн?
- В хорошем. Она бегала между деревьев, рвала цветы на полянах. Я пытался разговаривать с ней по-английски, хотя это вызывало у нее смех, расспрашивал названия цветов.
- В котором часу вы встретились?
- В пять вечера возле метро "Крещатик".
- А когда распрощались?
- Где-то в половине восьмого.
- Вы проводили ее до гостиницы?
- Она попросила меня оставить ее одну.
- Почему?
Лейтенант замялся. Коваль понял, что попал в точку.
- Я не придал этому значения, - понуро сказал Струць. - Она заявила, что хочет побыть одна. Тогда я сел в автобус и поехал.
- И вы оставили ее? Это не по-джентльменски, лейтенант, - язвительно заметил Коваль. - Вы ее привезли в лес и должны были доставить домой… Кто-кто, а вы знаете, как опасно бросать под вечер в лесу девушку одну-одинешеньку. Так что у вас произошло?
- Она не захотела, чтобы я ее проводил…
- Почему не захотела?.. Неужели мне из вас, лейтенант, нужно вытягивать правду, словно из какого-нибудь подследственного…
- Я не подследственный, - возмутился Струць. - Если хотите, то Джейн не осталась в лесу.
- О-ля-ля! - Коваль прошелся по кабинету. - Значит, не осталась?
- Нет. Она сказала: "Мне не нужен конвоир".
- То бежала на свидания с вами, а то вдруг не захотела. Странно. Не догадываетесь, почему?
- Понятия не имею…
- Вы, конечно, были в гражданском?
- Да… Но, товарищ подполковник, Джейн не осталась в лесу. Я видел, как она шла на электричку.
- И видели, как села в вагон?
Струць на секунду задумался.
- Нет, - сказал после паузы, уже поняв свою ошибку, - видел только, как вышла на платформу. Мой автобус двинулся раньше, нежели прибыла электричка.
- Эх, лейтенант, - покачал головой Коваль. - Это самое маленькое, что вы должны были сделать.
У него снова промелькнула мысль, что, возможно, Джейн обидел не лейтенант, а кто-то другой, но она теперь хочет использовать эту свою беду для шантажа.
- Вспомните точнее, когда вы распрощались.
- Приблизительно в половине восьмого, самое позднее - без двадцати… Это можно уточнить по расписанию электричек.
Остановившись напротив лейтенанта, Коваль согласно кивнул.
"С полвосьмого до начала десятого, когда пыталась броситься под поезд, чем она занималась? Где была эти полтора часа? С кем?"
- А теперь докладывайте подробно о вашем разговоре. Только не о цветочках.
- Ну, говорила об Англии, об их обычаях, о своей поездке в Венецию и Рим. Потом я сам составлял английские фразы, большей частью такие, какие встречаются в учебниках и разговорниках…
- Об отравлении Залищука ничего не спрашивала? Своих соображений не высказывала?
- Единственное, чего все время добивалась: когда сможет вернуться домой. Во всем обвиняла Крапивцева… Я, правда, ей сказал, что вина его не доказана и что теперь возникает новая версия. - Струць опустил слова "у меня", что в данной ситуации было самым главным. - Тогда она словно взбесилась.
- То есть как?
- А так… - неопределенно ответил Струць. - Ну, начала дуреть, смеяться…
- Шутить?
- Нечто похожее…
"Шутить! Очутился бы этот старый ворчун на моем месте! Но, в конце концов, это не имеет существенного значения для дела".
- Ну, а дальше?
Лейтенант пожал плечами:
- Это и все. Дальше вы знаете… Попросила оставить ее.
Коваль сел за стол, повернулся к окну.
Тени во дворе становились все короче, время летит, а у него сегодня еще миллион дел, и все неотложные: нужно ехать к экспертам, - возможно, уже установлен химический состав яда, который приняла девушка; потом - больница, непременно надо поговорить с Джейн до появления Тищенко, ему тоже сообщено об отравлении англичанки, и он обязательно приедет в больницу. Джейн расскажет ему о происшествии в лесу, и следователь вцепится в молодого лейтенанта, хотя вина того еще не доказана.
Если бы у Коваля не появились сомнения в правдивости слов Джейн, он не так разговаривал бы с этим парнем. Немедленно поставил бы вопрос о привлечении его к уголовной ответственности.
С горечью подумал, сколько еще таких случаев, когда девушка, чтобы избежать осуждения родителей и будущего мужа, сваливает всю вину на парня, не считаясь с тем, как дорого он заплатит за оговор. Как скрупулезно нужно изучать эти дела, чтобы не сломать жизнь невиновному молодому человеку!..
Но пока что, хотя и очень нужен помощник, он отстранит лейтенанта от работы над этим делом. Отстранит так, чтобы Струць ни о чем не догадался. Тяжелейший грех - обидеть честного человека. Поэтому нужно спешить в больницу, пока Джейн не встретилась с Тищенко.
По дороге в больницу нужно еще заглянуть к миссис Томсон и успокоить ее, у женщины слабое сердце, и все может случиться.
- Лейтенант, - сказал обычным деловым тоном Коваль. - Оформляйте командировку и немедленно вылетайте в Краснодар. Через два дня чтобы возвратились со всеми данными о Крапивцеве и его тамошних делах. Всё!
Струцю ничего не оставалось, как откозырять и выйти. Через несколько секунд услышал за спиной, как подполковник замыкает дверь кабинета.
Коваль опередил в коридоре лейтенанта, и когда Струць вышел во двор, его уже нигде не было видно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Дмитрий Иванович не вызвал машину - до Октябрьской больницы, где находилась Джейн, от министерства - через сад - рукой подать. Спустившись по крутому склону среди деревьев и кустарников, подполковник вскоре очутился возле терапевтического корпуса, где, как ему было известно, в отдельной палате лежала Джейн. С минуту постоял возле входа, осматриваясь; затем зашел в коридор и, никого не встретив, поднялся на второй этаж.
Возле столика дежурной сидели две женщины в белых халатах. Одна что-то сосредоточенно писала в толстом журнале.
- В какой палате лежит Джейн Томсон? - тихо спросил подполковник. - Отравление.
- К ней нельзя, - строго ответила женщина, заполнявшая журнал. Она, очевидно, была старшей по должности и говорила безапелляционным тоном, свойственным врачам, когда они видят в своем царстве посторонних. - А кто вы будете?
- Уголовный розыск, - сказал Дмитрий Иванович, вынимая удостоверение. - Подполковник Коваль.
- Тем более нельзя, - упрямо повторила врач, недовольно посмотрев на него. Чем-то не понравился ей этот высокий угловатый мужчина с колючим взглядом. - Больной нельзя волноваться, даже разговаривать. Дня через два-три, когда ей станет лучше, приходите. И то в случае острой необходимости.
- Такая необходимость есть сейчас.
Женщина развела руками.
- К сожалению… Для нас главное - здоровье пациентки. Мы отвечаем, - она сделала ударение на слове "мы", - тем более что это иностранка.
Коваль понял, что опоздал: уже был звонок от Тищенко.
- А завотделением я могу увидеть? - Эту фразу он невольно произнес иронически.
Врач царственным жестом показала в конец коридора.
- Имейте в виду, и он вам не разрешит… Валя, - обратилась она к соседке, - проводи товарища подполковника.
Коваль открыл дверь в кабинет. Стоявший у окна человек в белом халате повернулся, и не успел подполковник поздороваться, как он воскликнул:
- Товарищ Коваль!
Медсестра, поняв, что объяснять заведующему, как появился в отделении настойчивый посетитель, нет необходимости, выпорхнула из кабинета.
Подполковник не сразу вспомнил, где он встречал этого человека с характерными дугообразными черными бровями. Это произошло лет десять назад. Тогда врач был еще студентом. В селе случилось убийство, в котором ошибочно обвинили его дядю. Коваль сумел найти действительного убийцу и спас от незаслуженной кары невиновного человека.
- Ваша фамилия Гулий?
- Нет, не Гулий. Это мой дядя по матери - Гулий, тот самый, которого по ошибке обвиняли. А меня зовут Рябошапка Иван Архипович, - сказал врач, довольный тем, что Коваль вспомнил его.
- Рябошапка… да… да…
- Вы, очевидно, интересуетесь англичанкой? - спросил заведующий отделением, жестом приглашая Коваля сесть на стул возле своего столика. - Если не изменяет память, Дмитрий…
- Иванович, - подсказал подполковник. - А вас уже предупредили, чтобы никого не допускали к ней? - Коваль продолжал стоять, будто не поняв приглашения.
Заведующий отделением кивнул.
- Следователь Тищенко?
- Да, - подтвердил врач, и густые брови его сошлись над переносицей. - Звонили из прокуратуры.
"Удивительно, почему Степан Андреевич так вцепился в Джейн? - задумался Коваль. - Может, мать или она сама еще вчера, до отравления, успели нажаловаться на лейтенанта? Решили, что с помощью прокуратуры смогут быстрее получить визы? Иначе чем объяснить, что Тищенко, который поручил ему дознание в отношении англичанок, вдруг так заинтересовался Джейн? В таком случае все приобретает новое освещение…"
- Даже милицию?!
На минуту воцарилось молчание.
Как быстро преуспел в карьере этот недавний студент, отметил Коваль, каких-то восемь - десять лет - и уже заведующий отделением центральной больницы города, должность профессора или, по крайней мере, доцента.
- Очень строго предупредил: "Никого, ни единого человека, пока не допрошу". Но я думаю, вас, Дмитрий Иванович, это не касается…
Подполковник усмехнулся.
- Вы, товарищ Коваль, для меня самый главный, и я готов ответить…
- Отвечать не будете, - успокоил подполковник врача. - Проводите меня к больной. Разговаривать она может?
- Да, температура упала. Рвоты прекратились, боль в полости живота утихла.
- Ваш диагноз подтвердился?
- Да. Отравление. Яд высокотоксичный, но в мизерном количестве. Наша лаборатория еще не смогла установить, какой именно. Но уже ясно: растительного происхождения, типа адамова корня, как его называют в народе, или переступеня. По симптомам очень похоже. Эти растения - эндемы Кавказа.
- Гм, - буркнул Коваль. - Кавказа… - Он вспомнил о радикулите Крапивцева. "Хорошо, что отправил Струця в командировку на юг…"
- Кроме того, хирург установил легкие телесные повреждения…
- А гинеколог?
- От гинеколога категорически отказалась.
- При радикулите эти травы помогают?
- Да, конечно, - подумав, что подполковник страдает болями в пояснице, и радуясь возможности помочь ему, поспешил подтвердить Рябошапка. - И при радикулите, и при ревматизме. Натираются сырым корнем или делают настойки, мазь… В этих растениях есть сильно действующее ядовитое вещество, называемое брионином… Поэтому их можно применять только как наружное. В пище девушки лаборанты обнаружили еще какой-то опасный гликозид. Но какой именно, пока не определили. Я думаю, ваши эксперты лучше разбираются в ядах, чем мы. Возможно, они уже все установили.
Коваль покачал головой. Он успел побывать у экспертов и узнал лишь об одном, но важном: яд, от которого погиб Залищук и пострадала Джейн, один и тот же.
- Исследования продолжаются, - уклончиво ответил подполковник.
Когда проходили мимо столика дежурного врача, Коваль почувствовал на себе пристальный взгляд женщины, которая не хотела допустить его к Джейн. Теперь она сидела одна. По знаку Рябошапки сняла с вешалки халат, подала Ковалю.
Подошли к двери, ведущей в палату.
- Вы ненадолго? - обеспокоенно спросил заведующий отделением. - Она еще очень слаба.
- Ненадолго, - ответил Коваль, открывая дверь. Он догадался, что Рябошапка боится, вдруг появится Тищенко и застанет здесь подполковника.
Завотделением, поколебавшись, вошел вслед за Ковалем в палату.
Джейн была укрыта простыней, обессиленные руки ее лежали на груди. Коваль понял, что она действительно очень слаба. На открытом правом предплечье матово отливал большой синяк.
Джейн узнала Коваля, улыбнулась. Он поздоровался и, придвинув к кровати табурет, сел так, чтобы хорошо видеть ее лицо.
Рябошапка тоже опустился на свободный табурет в углу палаты, всем своим видом подчеркивая, что содержание беседы подполковника с Джейн его не интересует, но что он не может оставлять больную одну.
Девушка тем временем смежила веки.
- Джейн! - окликнул ее Коваль. - Вы в силах со мной разговаривать?
Она открыла глаза.
- Могу.
- Как вы думаете, где вы отравились?
- Я ничего не знаю, - прошептала Джейн так тихо, что подполковнику пришлось наклониться над ней.
- Что вы ели и пили вчера? Где обедали, ужинали? С кем?
- Обедали в ресторане, в "Днипре". А ужинали… Нет, я не ужинала…
- А обедали - вы, мама и кто еще?
- Этот мамин земляк, врач.
- Андрей Гаврилович, - уточнил Коваль. - Блюда, которые вы заказывали, взяты на анализ. Но назовите их снова.
- Сначала икра. Красная…
- Раз, - загнул палец Коваль. - Дальше…
- Салат. Мясным у вас называется…
- Два.
- Котлеты… "а-ля Полтава"… и, конечно, кофе.
- Пирожных не ели?
- Что вы! Я и так у вас растолстела. Генри меня не узнает. Разве что вот за эту ночь похудела.
- А пили?
- Врач взял вино натурель, а я пила минеральную - боржоми.
Подполковник знал, что бутылку недопитого "Цинандали", которую заказывал врач, так и не удалось обнаружить. Либо официант сам допил вино где-то на кухне, либо вылил в фужеры и поставил другим посетителям. Пришлось взять на анализ все открытые в тот день бутылки из-под "Цинандали". Ничего подозрительного не обнаружили, кроме разве того, что в некоторых из них было не грузинское "Цинандали", а более дешевое кислое вино. Но уголовный розыск махинациями в ресторанах не занимался. Джейн действительно только пригубила свой фужер, наполненный доктором Найдой. Пустых бутылок из-под боржоми в тот день тоже много собралось, однако капли, которые остались на их дне, никаких следов отравы не содержали. Значит, пришел к выводу Коваль, отравилась Джейн в другом месте.
- А когда встретились со Струцем, он ничем не угощал? Вином, мороженым, фруктовыми напитками?
Джейн не хотела отвечать на этот вопрос и отвернулась к стене. Дмитрий Иванович заметил, как шевельнулся Рябошапка. "Сейчас поднимется, - с опаской подумал он, - и скажет, что разговор пора заканчивать".
- Джейн, - произнес Коваль как можно теплее, - Джейн, так не годится… Если будете молчать, всем навредите: и себе, и матери, и лейтенанту.
Она повернулась, раскинула руки.
- Мне душно.
Солнце поднялось уже высоко, прострелив лучами кроны деревьев, которые окружали корпус больницы, оно заливало светом палату. Подполковник толкнул раму окна - в помещение ворвались теплые запахи травы, листьев и отцветшей уже липы.
Рябошапка встал, Коваль взглянул на него: не нарушил ли он каких-нибудь врачебных правил?
- Мерси бьен! - поблагодарила тем временем Джейн по-французски подполковника.
- Ну, как наши дела? - спросил завотделением, приблизившись к Джейн. - Все хорошо?
Она ничего не ответила.
Подполковнику показалось, что врач сейчас начнет расспрашивать Джейн о ее состоянии, потом захочет осмотреть, и тогда ему, Ковалю, придется ретироваться.
- Ей необходимо спокойствие. Она устала, - сказал Рябошапка.
- Иван Архипович! - в голосе Коваля было что-то такое, что заставило завотделением отступить.
- Ну, хорошо, хорошо, Дмитрий Иванович. Еще пять минут. - Врач снова отошел в противоположный угол палаты к своему табурету.
- А что вы пили или ели с лейтенантом? - повернулся к Джейн Коваль.
- Абсолютно ничего.
- Даже водой не угостил?
Джейн покачала головой.
- Надо же, - с легкой иронией произнес подполковник, довольный ответом Джейн. - Итак, ничего не ели и не пили в тот вечер?
- Да.
- Ну, а что все-таки между вами произошло, - Коваль говорил тихо, стараясь, чтобы не расслышал Рябошапка, - вчера в лесу? Он, правда, напал на вас?
- Я не хочу об этом вспоминать! - сердито произнесла Джейн.
- Но вы, наверное, не захотите, чтобы осудили невиновного человека. У меня появилось сомнение: все ли было так, как вы рассказали. Даже есть доказательства…
Джейн тихо заплакала. Коваль заметил, как снова шевельнулся в своем углу Рябошапка, но не прекратил беседы.
- Вы знаете, что за ложный донос у нас судят? Вчера я об этом предупреждал. В нашем уголовном кодексе есть специальная статья. Человек за ложный донос наказывается заключением сроком до пяти лет. Кажется, и ваш английский суд очень строго относится к лжесвидетельству…
Джейн побледнела и закрыла глаза.
- Ну, ну, успокойтесь, - мягко сказал подполковник. - Еще все поправимо. Достаточно вам рассказать правду.
Джейн перестала плакать.
- Я не совсем верно говорила… - наконец произнесла она. - Возможно, я сама виновата… Нет, нет, - быстро добавила, заметив, что Коваль что-то хочет сказать. - Виктор действительно не нападал на меня. Ваш лейтенант настоящий джентльмен и совсем не похож на полицейского… И вообще между нами ничего не было… Просто я… я… я…
Ковалю до боли захотелось выкрикнуть в лицо Джейн: "Какого же черта вы тогда наговорили на человека?!" Он покраснел, сдерживая гнев. Прошло несколько секунд, и Коваль уже обычным, ровным голосом спросил:
- Кому кроме меня жаловались на лейтенанта?
- Никому.
- А ваша мама?
- Тоже.
Подполковник облегченно вздохнул.
- А теперь расскажите, как вы попали в город в тот вечер.
- Меня привезла женщина-железнодорожница.
- Но вы же собирались ехать одна, электричкой.
Джейн молчала. На ее лице появились и страх, и злость и раскаяние.