Вопрос прозвучал нарочито небрежно, но от этого небрежного тона Вадима Александровича бросило в жар. Он вовсе не хотел обсуждать этот вопрос с ней. Он вообще планировал сказать ей о том, что женился, только после бракосочетания. Это чтобы Киска ничего не напортила. Потому что ее прозвище очень ей подходило - она могла быть мягкой и нежной, а могла быть царапучей и по-настоящему опасной. Поэтому она так и нравилась депутату, эта темпераментная штучка. Ведь ему предстояло жить с холодной, как дохлая рыба, Викторией, и не мешало бы подзарядиться энергией от вулкана бурлящих страстей.
- С чего ты взяла, Киска? - постарался он удивиться.
- Не называй меня больше Киской, - отрезала девушка, - так это правда?
- Нет! - самым наглым образом возмутился депутат.
Ему пришлось соврать, потому что в противном случае он многое терял. "И почему моя жизнь складывается таким образом, что приходится делать то, чего ждут от меня другие?" - с грустью подумал он.
По правде сказать, сегодняшняя его жизнь вполне его устраивала, и ему не хотелось бы ничего в ней менять. Но вот поди ж ты, он вынужден жениться. Конечно, от этого его личная жизнь практически не пострадает, вернее, не пострадала бы, если бы Киска не узнала о предстоящем событии. Но она узнала. Ладно, он потом разберется с источником утечки информации, сейчас ему необходимо каким-то образом переубедить ее.
- Ну что ты, дорогая, - ласково начал он, - что за глупость пришла в твою маленькую головку? Конечно же, Котик любит свою Киску и хочет ласки!
- Ты врешь, - не поддалась она. - Только вот зачем?
Депутат вздохнул. Зачем? Она хочет знать, зачем он врет? Интересно, как бы девушка повела себя, скажи он ей правду, которая звучала бы примерно так:
"Видишь ли, дорогая, мое нынешнее положение довольно двусмысленно. Я - известная личность, я - политик. А политик до той поры политик, пока люди ему верят. Понимаешь? Простой народ должен верить политику, и тогда он будет успешен, политик, само собой, не народ. А народ хочет видеть в политике умного, сильного, выполняющего свои обязательства человека. Я смотрю вперед и не собираюсь останавливаться на достигнутом. О, если бы ты, деточка, только знала, какой пост я хочу занять! Вот теперь и подумай: через год-два я занимаю этот пост. И моя личная жизнь будет словно на тарелочке. И что больше понравится народу: моя красавица-жена, улыбающаяся, достойная стать первой леди, которая будет ничем не хуже, а то и получше американской, или грузная, уставшая тетка со склочным характером? А то, что ты станешь именно такой, я ничуть не сомневаюсь! Ты же мне и шага не дашь ступить, милочка! Куда мне деться от твоей сумасшедшей ревности? Я ведь здоровый, не старый еще мужчина, и одной тебя мне будет не хватать. Это сейчас у нас с тобой любовь и ситуация вполне пикантная. А потом? Ты почувствуешь свою силу надо мной, официально закрепленную силу, и перестанешь быть Киской. А она, моя будущая жена, останется такой, какой я знаю ее сейчас, и я могу контролировать это. Ты поняла? Я знаю, что Вика никогда не сделает мне ничего во вред, потому что тогда вред она сделает прежде всего себе. Ведь ей не я нужен, а мое положение. И она всегда будет закрывать глаза на мои шалости на стороне, и брак наш с ней будет вполне удачным. А ты, милая моя, влюблена в меня и оттого станешь чинить мне всякие препятствия и можешь совершить любую подлость, ведь влюбленные женщины особенно мстительны и оттого опасны. Ты можешь наплевать на мое положение и натворить таких дел, если тебе будет что-то не по нраву! Так что, дорогая, это снова политика, и ничего больше! При такой работе, как у меня, каждый скандал, в особенности семейный, может стать последним для моего больного сердца. Так что я выбираю Вику, а значит, спокойствие, которое она мне гарантирует! И если удовольствием с тобой я готов поступиться, то удобством с Викой - никогда".
Но, понятное дело, ничего такого Вадим Александрович не сказал. Киска уже была опасна для него: в преддверии свадебной церемонии она вполне могла натворить такого… И все же ему было искренне жаль расставаться с ней. И чего она так взъелась? Им было так хорошо вдвоем, и он не собирался ничего менять в ближайшее после свадьбы время. Он молчал.
- Значит, это правда, - констатировала она.
Она сидела за столом в красивом летнем костюме, с высоко уложенными волосами и рассматривала скатерть, которую сама же и покупала для его квартиры.
Вадим Александрович чутьем уловил перемены в ее настроении и догадался, что врать сейчас ей небезопасно. Вот проклятье, кто же рассказал ей про свадьбу? Он решил быть откровенным, не до конца, естественно.
- Извини, милая, ты знаешь, что я тебя люблю, - скороговоркой начал он, чтобы она не успела его перебить, - но я не могу на тебе жениться!
- Почему? - Она вскинула на него свои прозрачные голубые глаза.
- Ну подумай: через год я становлюсь лидером новой фракции. А через пять - президентом России. И как ты считаешь, кто лучше в качестве супруги: юная манекенщица, которая и через десять лет едва достигнет тридцати и будет потрясающе выглядеть, или, прости, ты со своей профессией?
- Что за глупость? - удивилась девушка, не отреагировав на "свою профессию". - У нас в стране демократия, и если ты возьмешь себе жену из рабочего класса, народ будет доволен! Тем более что ты сам знаешь, как у нас относятся к манекенщицам! - фыркнула она.
- Ты не понимаешь, - начал он и осекся.
А разве не так? Кому какое дело, кем была раньше его жена? Вся проблема в том, что он не хочет жениться на Киске по соображениям, которые не так давно прокручивал в уме. Она просто не подходит ему для женитьбы, вот и все. А что думает народ - и вправду не важно! Он мог бы вообще не жениться, но вот это как раз нехорошо. Его будут видеть то с одной женщиной, то с другой и в конце концов начнут осуждать. А в России кое-где еще царствует коммунизм, и любвеобильных политиков в глубинке не жалуют. Вот и приходится по старинке: жениться, чтобы было как у всех - работа, дом и жена. За Вику он не волновался: со своей ролью хозяйки дома она справится. Ее не стыдно будет представлять и на званых вечерах, и в зарубежных поездках. Манекенщица она или кто еще, но Вика скоро заканчивает экономический вуз и, помимо этого, владеет английским и французским языками. Она свободно будет держаться перед камерой и общаться с журналистами, она ведь привыкла к вниманию. А эта пухлая девица - увы, для всего этого она не приспособлена.
- Ох, детка, - поддаваясь непонятно какому порыву, заговорил депутат, - я бы с удовольствием женился на тебе, если бы мог. Ну, например, если бы я был водителем трамвая или даже ведущим менеджером крупной компании. Но я - политик, в будущем - крупная величина, поверь мне, я знаю, что говорю. И обязан поддерживать свой имидж. Тут я не волен, извини.
Он притворно вздохнул и обнял обмякшую в его объятиях девушку.
- Значит, наш возможный брак с тобою - мезальянс? - тихо проговорила она. - И я всего лишь не соответствую твоему имиджу?
- Ну зачем ты снова начинаешь? - поморщился Вадим Александрович и бросил взгляд на часы. Ему уже нужно было выезжать в аэропорт. - Нам с тобой было так хорошо, не надо портить наши отношения! Тем более что я не настроен прекращать их!
Девушка молчала, рассматривая свои аккуратно наманикюренные руки. Вадим Александрович смотрел на нее и чувствовал, как из глубины его души поднимается жалость к этой простой девушке, с которой он встречался уже год.
- И все же кто тебе сказал? Что за люди, лезут в чужую жизнь!
Он с досадой махнул рукой и снова посмотрел на часы. Ну надо же, время, которое он отвел на удовольствия, потрачено так бесцельно!
Киске пришла пора уходить, только вот как он скажет ей о том, что ему нужно ехать за будущей женой в аэропорт?
Глава 21
Люда была в ужасе от такого скопления людей. Она даже не представляла, что одновременно на довольно небольшом участке земли может двигаться ТАКОЕ количество народа. Она отошла в сторонку и пристроилась за книжным киоском. Ну вот, она в Москве. И что дальше? Куда идти? Скорее всего в метро, ведь Саша так ей и написал: станция метро "Новогиреево", Саперный проезд, дом… квартира… Люда вздохнула, решительно поправила прическу и направилась в подземку. Через полтора часа, задавая многочисленные вопросы пассажирам и наконец-то сообразив, как пользоваться картой метро, она приехала в Новогиреево. Это была первая удача, и это ободрило Люду. Женщина, у которой она спросила, как ей попасть на Саперный проезд, правильно подсказала ей. Люда вышла на нужной остановке и осмотрелась. Ничего интересного, обычные высотные дома, куча магазинов, снующие туда-сюда люди. В Ногине дома пониже, магазинов поменьше, а о людях и говорить не приходится: только на одной этой улице, если считать всех, кто сейчас в этих магазинчиках, тянущихся вдоль дороги, и на тротуарах, ну и в домах, понятное дело, то, пожалуй, их количество превысит количество жителей всего Ногина. А вот и сам дом, который она ищет: большая синяя табличка указывает ей нужную цифру. У Люды от волнения затряслись коленки. Неужели она увидит Сашу, сейчас, через несколько минут? От одной этой мысли ее бросило в дрожь и глаза наполнились слезами счастья. Впрочем, она тут же испугалась: а вдруг его нет? Вдруг он ушел по каким-то своим делам? Нет, все-таки она дурочка, надо было предупредить его. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Люда перешла дорогу, выждав удобную минуту, чтобы не попасть под колеса машин, и направилась к подъезду.
У двери ее ожидала первая неприятность: кодовый замок. Люда и понятия не имела, что это такое, но сообразила, что без нехитрой манипуляции она в подъезд не войдет. Вскоре ей повезло: какой-то мальчишка выскочил из подъезда, и она успела ухватить дверь в последнюю секунду. Люда поднималась на лифте на седьмой этаж и волновалась все больше.
Наконец лифт остановился. Девушка вышла на площадку и нажала на кнопку звонка.
Дверь мгновенно распахнулась. На пороге стоял ОН.
- Привет, - защебетала она, - извини, что без предупреждения, просто я так соскучилась!
Люда пыталась делать вид, что на самом деле она не так уж и соскучилась и что поездка в Москву - это плановая поездка, но… Она во все глаза рассматривала своего Александра, а он пялился на нее, и почему-то его лицо было лишено эмоций. Казалось, он не знает, что делать.
- Если я не вовремя, то пойду, - сказала она.
Ей стало обидно.
"Почему он так на меня смотрит? Не ожидал? Почему он меня не обнимет? Почему даже в дом не приглашает?"
И тут наконец, словно услышав ее мысли, Саша широко улыбнулся и произнес:
- Здравствуй, родная! Ну входи, не стой на пороге. Извини, что я так тебя встретил, но уж больно ты неожиданно! Ты откуда?
- Из дома, - радостно сообщила Люда и подставила ему губы для поцелуя, - из Ногина! Я, как только получила твою телеграмму, сразу же приехала! Да что ты спрашиваешь, ты же знаешь!
- Вот и умничка!
Он провел гостью в квартиру и предложил ей располагаться. Люда внесла чемодан, удивляясь, что Саша сам не сделал это. Раньше он был более внимателен! Она продолжала разглядывать его и только теперь поняла, что в его облике изменилось: нос! Нос был не сломан!
- Ты сделал нос! - воскликнула она. - Но ты же сам говорил, что нос - твоя визитная карточка!
- Визитная карточка стала чересчур заметной, - пошутил он, - и я решил, что лучше вернуть себе первозданный вид. А ты молодец, что приехала, мне тебя не хватало!
Он жадно осмотрел ее и придвинулся ближе. Люда сидела на маленьком диванчике и жаждала объятий и слов любви. Ей нужны были подтверждения, что эта жертва не напрасна.
Саша обнял ее и со вкусом поцеловал. У нее, как тогда, в первый раз, закружилась голова. Он все целовал и целовал ее и медленно стал расстегивать ее кофточку.
- Саша, ты что? - Она отстранилась. - У нас еще столько времени впереди, мы все успеем! Давай поговорим, расскажи, почему ты не приехал на соревнования, ведь я так ждала!
Он отрешенно посмотрел на нее и засмеялся.
- Почему не приехал? Занят был. - Он взмахнул рукой, и широкий рукав пуловера задрался, обнажив тонкую руку.
Люда только сейчас заметила, как он похудел, и ужаснулась этому. Она уже приготовилась было произнести это вслух, а также сказать, что теперь, когда она здесь, она обещает откормить его, как слова застряли у нее в горле. На его руке были красноречивые следы уколов.
- Ты колешься? - прошептала она, инстинктивно отодвигаясь от него.
- Да, - снова засмеялся он, заглядывая в ее широко распахнутые от ужаса глаза. - Поэтому и не приехал. Но зато приехала ты, и это главное. Давай, детка, не стесняйся, я так хочу тебя! Сколько мы с тобой не виделись?
- Полгода, - прошептала шокированная Людмила.
- Вот-вот, и все эти полгода я ужасно тебя хотел! Ну, давай. - Он простер к ней тонкие руки, истыканные шприцем, и схватился за ее кофточку.
Глава 22
Люда сидела в углу дивана, прижав к груди колени и судорожно сжимая в руках свою кофточку. Она была порвана, но хоть как-то прикрывала ее наготу. Девушка до сих пор не могла осознать то, что с ней произошло несколько минут назад, и наблюдала за боксером. Он, напевая, натягивал свой свитер.
- Ну чего сидишь, как неродная? - повернулся он к ней. - Я теперь - твой первый мужчина, и ты должна меня слушаться. Ферштейн?
- Ник ферштейн, - машинально ответила Люда, учившая в школе немецкий язык.
- О! Заговорила! - обрадовался он. - Значит, жить будешь! Да ладно ты, не смертельно же: ты сама хотела этого, поэтому и приехала, разве не так? Разве ты не хотела, чтобы я тебя оттрахал как следует? Все телки этого хотят!
- Я не хотела, - прошептала убитая его словами Люда, - во всяком случае, не так… Ты же вел себя, как животное! Ты полностью оправдал свою фамилию!
И в ту же секунду она почувствовала весьма ощутимый удар по щеке. Ее голова мотнулась в сторону и больно ударилась о стенку.
- Не смей упоминать мою фамилию, потаскуха, - заорал он. - Мне это надоело: всегда все говорили об идентичности моей фамилии и моего характера. Но я не такой!
Он бегал по комнате и выглядел просто сумасшедшим. Люде все это казалось жутким сном. Ей было неприятно видеть этого человека. Неужели это из-за него она так изменилась, по нему сохла много месяцев, неужели это в него она влюбилась? Она не верила самой себе. Разве могла она так ошибиться, разве могла она так обмануться и отдать свое сердце человеку, недостойному этого? И Тамара Сергеевна, взрослая, опытная женщина, тонко чувствующая людей, тоже ошиблась? Люда не могла в это поверить. Она раньше думала, что страдать больше, чем страдала она по Александру, уже просто нельзя. А теперь вот получилось так, что сейчас она страдала больше. Гораздо больше. Ей было противно, она даже ненавидела его за то, что он с ней сделал. Она была убита этим, раздавлена и, кажется, больше никогда не сможет восстановиться. Из-за этого человека она уехала, бросила родителей, наплевала на все приличия. Она забыла и стыд, и совесть, растоптала свою честь. Хотя нет, ее честь растоптал он, человек, которого она любила больше жизни: она готова была ради него сделать все: украсть, даже убить. А теперь он растоптал ее. Очень ловко стащил с нее джинсы, разорвал кофту и изнасиловал - грубо, намеренно, не обращая внимания на ее слезы, мольбы и крики. Ему было наплевать, что ей больно. Он сделал так, как ему было удобно. А она только корчилась под его худым, крепким телом и повторяла, как заведенная: "Саша, пожалуйста, не надо, Саша, не надо, пожалуйста, Са-аша…"
Но он не слушал и, наверное, даже не слышал ее. И вот теперь с ней свершилось то, о чем она мечтала, и с тем человеком, с которым она хотела это сделать, но все вышло совсем не так, как она представляла. Зачем ему понадобилось брать ее силой, если она сама готова была отдаться ему? Неужели его разозлило, что она не разделась сразу же, как приехала? Но это глупо - особенно если учесть, что в Ногине она сама предлагала ему себя и он отказался, хотя ему было нелегко это сделать. Он сказал, что их первая ночь еще впереди, и пусть она немного подождет, потому что так будет правильно. И вот теперь он лишил ее девственности на этом старом, продавленном диване, даже не накрыв его простыней, да что там простыня… Он даже не спросил ее согласия, он просто изнасиловал ее. Люда сидела, не в силах пошевелиться, и чувствовала, как слезы капают из глаз на порванную кофту.
Он снова вошел в комнату, жуя бутерброд с сыром.
- Ладно, детка, извини меня, - примирительно промурлыкал он, - просто я не мог с собою справиться. Ты такая красивая! А теперь не сходишь ли ты в магазин? Мне после этого дела всегда так есть хочется! Кстати, у тебя есть деньги?
Люда молча смотрела на него и не верила ни своим ушам, ни глазам. Не может быть, что это тот самый парень, который был так нежен с ней, которого она так любила…
Как мог он за полгода так измениться? "Наркотики", - догадалась она. И правда, как она упустила из виду, что он - наркоман?! А наркоши все - того…
Саша не дождался ответа на свой вопрос и сам залез в ее сумочку.
- Ты не против, если я возьму немного? - спросил он, раскрывая ее кошелек и выгребая оттуда всю наличность.
Люда в ужасе подумала, что так он оставит ее совсем без копейки.
- А в магазин? - спросила она. - Ты же хотел, чтобы я пошла в магазин! Давай я сначала схожу за продуктами, а потом оставшиеся деньги отдам тебе!
Он уставился на нее и задумчиво почесал затылок.
- Ладно, - согласился он, - только смотри, все не потрать! Мне нужно восемьсот рублей, наверное, я их сразу заберу!
Люда стала одеваться. Пусть кофточка порвана, а она сама - заплакана. Прочь отсюда, из этой квартиры, и поскорее! Пускай он заберет восемьсот рублей, все равно у нее останется тысяча с небольшим, и она сможет как-то перебиться до отъезда домой.
Она быстро собралась и, выждав удобный момент, схватилась за чемодан.
- Ты же в магазин, нет? - Он, как назло, появился из кухни.
В руках у него была телефонная трубка, на которой он нажимал кнопки.
- Да, - поспешно кивнула Люда, даже чересчур поспешно.
- Ну так зачем тебе тащить чемодан, оставь его здесь, - предложил он. - Я, знаешь ли, вещи не ворую!
"Ну да, только деньги, - кисло подумала девушка и неохотно оставила чемодан в прихожей. - Черт, что же делать? Возвращаться обратно?"
- Алле, Денис? Привет, это я! Что? Тащи зелье, у меня есть бабки! Да вот те крест!
Люда еще пару секунд посмотрела на него, стараясь почувствовать в своем сердце хоть какие-то добрые чувства по отношению к Александру. Ведь должно же хоть что-то остаться? Он болен, ему нужна помощь! Он наркоман, поэтому и ведет себя так. Разве не должна она ему помочь, если любит его?
Он положил трубку.
- И давай, не задерживайся, - напутствовал он ее, - возьми колбасы, пельменей, сметаны, потом еще сок, молоко, йогурты и фрукты. Да, не забудь кусочек буженинки, очень я ее уважаю, а у тебя денег должно хватить!
Люда открыла дверь и быстро побежала вниз по ступеням, не дожидаясь лифта. В ее сердце была пустота.