Вот непосредственно проем. Датчик в тридцати сантиметрах от его плеча. Шея и спина напрягаются. Невидимые инфракрасные лучи ежесекундно фиксируют его тело. Нельзя позволить ни одного лишнего движения. Чертова техника, обрабатывая сигналы, в каждый отдельный момент должна считать его неподвижным!
Мысленно Кирилл рядом со Светлой. Автозак уже наверняка остановился, конвой занял место по периметру, и сейчас откроется дверь. Только бы успеть! Он должен остановить киллера. Для этого надо спешить и не торопиться одновременно. Как же сложно себя сдерживать, когда речь идет о жизни и смерти любимого человека.
Ух! Датчик остается за спиной. Сделав последний маленький шажок, Коршунов оказывается вне границ его действия. Рука вытирает холодный пот со лба, мозг переключается на решение следующей задачи. Перед ним три проема в будущие квартиры, окна которых смотрят на здание суда. Которая из них?
Коршунов достает пистолет и подкрадывается к входу в крайнюю, самую неудобную квартиру. Какое счастье, что интуиция его не подводит! Он видит спину человека в строительной телогрейке. Киллер комфортно расположился на раскладном стульчике перед окном и смотрит вниз сквозь оптический прицел укороченной снайперской винтовки. Его палец в тонкой перчатке поглаживает спусковой крючок. Поза стрелка красноречиво свидетельствует, что выстрел может последовать в любую секунду. Именно в этот момент стрелок становится особенно уязвимым, потому что все его чувства сосредоточены исключительно на цели.
Коршунов позволяет себе сменить боевой пистолет на травматический, шагает в комнату и занимает удобную позицию.
- Привет, - произносит он и тут же стреляет снайперу в голову.
Расчет оправдывается. Неожиданный возглас переключает внимание стрелка, и его палец на курке не дергается. Резиновая пуля сваливает киллера со стульчика.
Рывок вперед - и Кирилл отталкивает оглушенное тело и подхватывает винтовку. Он занимает место снайпера и смотрит вниз.
Слава Богу, успел!
Приклад винтовки прижимается к плечу, глаз прилипает к окуляру. А вот и она! Теперь главное не промахнуться.
22
Я делаю шаг по направлению к служебному входу, хотя точно знаю, что не дойду до порога. Глаза не желают смотреть на безликое административное здание. В последние моменты жизни гораздо приятнее видеть белый сугроб, разлапистые ветки тополя, пусть даже без листьев, и…
О, господи! Еще одна ленточка на дереве. Да не простая, а рыжая! Такая же, как я привязала к лапке Пифика, предоставив черепахе свободу передвижения по комнате.
Нет, не может быть! Таких случайностей не бывает! Это та самая ленточка!
Я мгновенно перестраиваюсь на новое восприятие действительности. Где-то рядом звучно подгазовывает мотоцикл. Разве есть еще сумасброды, кроме моего сына, гоняющие зимой на байке? Я невольно кошу взгляд, и сразу всё становится на свои места!
Звуки мотоцикла - это сигнал! Ленточка тоже! Ну, кто еще поставит столь яркую метку в зимнее время? Только Коршунов, чтобы привлечь мое внимание. На мотоцикле приготовился к старту парень в затемненном шлеме. Лица не видно, но крашенный бензобак и нестандартные колеса мне хорошо знакомы.
И самое главное! Если Кирилл повесил ленточку, значит он готов к выстрелу. Я догадываюсь, что он ждет от меня.
Я поднимаю руки над головой и замираю. Только бы не шелохнуться. Начальник конвоя рядом со мной хмурится от непонимания.
Быстрее! - умоляю я Кирилла.
И в этот момент пуля звонко разрывает цепочку. Наручники, как молотки, бьют по запястьям. Я падаю и намеренно сбиваю начальника конвоя. Пока он в шоке, его пистолет из кобуры перекочевывает ко мне. Я стреляю под ноги автоматчикам, вздергиваю конвойного вверх и, прикрываюсь им, кричу:
- Не двигаться! А то ему смерть!
Я отступаю к дороге, таща за собой начальника конвоя. Рокот мотоцикла стремительно приближается. Конвоиры в секундной растерянности, но вот один из них приходит в себя и поднимает ствол автомата. Я не раздумывая стреляю в него, и он падает в сугроб. Это для острастки. Я прекрасно знаю, что пистолет Макарова не пробьет армейский бронежилет.
- Не двигаться! - повторяю я.
Следующий выстрел в стекло кабины автозака, чтобы сидящий там водитель понял, что всё сказанное относится и к нему. Снайпер подыгрывает мне и бьет по железному корпусу автозака. Шуму много, охранники паникуют.
Я отталкиваю "живой щит", запрыгиваю на притормозивший мотоцикл, и мы срываемся с места. Чувствуется, что Николай изучил окрестности. Промчавшись по улице, он сворачивает во двор, проносится по тротуару и выскакивает на проспект. Отличный маневр, конвойные остаются с носом.
- Ты классный! - кричу я на ухо Николаю.
- Да? - срывает ветер с его губ.
- Стопудово! - Кажется, так выражает восторг молодежь.
Но что это? Сзади к нам пристраивается черный седан БМВ. Я оглядываюсь и узнаю машину агентов Рысева. Николай гонит быстро, но мощный БМВ сокращает отставание. Проспект относительно свободен, и у мотоцикла нет преимущества в маневренности. Вот БМВ уже у нас на хвосте и норовит пойти на таран. Николай бросает мотоцикл из стороны в сторону. Меня мотает, я еле удерживаюсь и понимаю, что это не выход. На заснеженной дороге мы сами себе сломаем шеи.
- Сверни на узкую улицу! - приказываю я.
Мотоцикл делает крутой вираж и уходит вправо. Здесь узкая дорога, вдоль которой с обеих сторон припаркованы автомобили. Мы лавируем среди машин, то и дело выскакивая на встречную полосу. Я оборачиваюсь. Мы оторвались, но черный БВМ продолжает преследование. Справа из окна машины появляется рука с пистолетом. Звучат выстрелы. Одна из пуль разбивает стекло припаркованного автомобиля.
Да что он творит! Стрелять на скорости сумасбродство. Из-за него могут погибнуть невинные.
- Притормози! - прошу я Николая.
- Зачем? - не понимает он.
- Делай, что говорят! - требую я.
Мотоцикл останавливается. Я сжимаю пистолет обеими руками, прицеливаюсь и стреляю по колесу приближающегося БМВ. С места я не промахиваюсь. На мерзлой дороге машину разворачивает. Она крутится, тюкается передом и задом в несколько припаркованных автомобилей и замирает, образуя глухой затор. Теперь нам никто мешает скрыться.
Николай уже спокойнее едет по городу, избегая главных магистралей, оснащенных видеокамерами. В одном из тихих мест он глушит двигатель, стаскивает шлем и вещает его на руль.
- Коршунов приказал бросить байк, - с грустью говорит он.
Мы уходим, навсегда оставляя верного механического друга, спасшего нас. Неподалеку в "лансере" нас ждет Кирилл. Я обнимаю его и на несколько мгновений прижимаюсь к широкой груди сильного мужчины.
- Я знал, что у нас получится, - успокаивает он. - А у Рыси нет.
- Спасибо, - шепчу я.
Мы едем, Кирилл рассказывает про оглушенного им стрелка.
- Судя по наколкам - бандит. Но появился он там по наводке Рысева, - убежден Коршунов. - Представляешь, насколько мы его разозлили.
Моя радость сменяется новой тревогой.
23
Мы благополучно добираемся до съемной квартиры. Смертельная опасность позади, но внутреннее напряжение не отпускает. Кирилл наливает себе виски, Николай тоже подставляет стакан. Не могут мужики снять стресс без алкоголя!
- Я давно не тренировался, а ты подняла руки всего чуть-чуть. Даже не разогнула локти. Я мог попасть тебе в голову! - Коршунов залпом выпивает и укоризненно смотрит на меня.
- Ты сразил меня в сердце. Давно и без выстрела, - пытаюсь шутить я.
- Светлая. - Коршунов тянет руку к моей талии.
- Вытянутые руки могли дрогнуть. Следует держать их расслабленными. - Я только что избавилась от стальных колец, осматриваю синяки на запястьях и опускаюсь на шаткий стул. Что ни говорите, даже в чужой квартире лучше, чем в камере.
- Мой байк. Я собрал его собственными руками. Он был мне вместо друга! - эмоционально объясняет Николай.
- Железо можно заменить, - успокаивает Коршунов. - А вот ее…
Он показывает на меня горлышком бутылки, из которой только что плеснул себе виски. После расставания со службой, Кирилл стал пить больше. Я понимаю: внутренний разлом и всё такое. Но шаг сделан, назад дороги нет. Это как прыжок с обрыва с бурную реку. Надо побороть течение, выплыть и жить по-новому.
Я отказываюсь от предложенной выпивки и направляюсь в ванную.
- Мальчики, не увлекайтесь. Я в душ, надо сменить одежду. Когда выйду, хотелось бы поесть, а не выпить. Сообразите что-нибудь.
Я выхожу минут через сорок. На кухонном столе, помимо виски, неровно порезанный сыр, открытая банка с маринованными помидорами, в которой утонула вилка, и остатки яичницы на сковородке. Да, стрелять и спасать у мужиков запросто, а вот постоять у плиты - сродни подвигу. Правда, я сама виновата. Коршунову нужна четкая инструкция. Сколько чего порезать, при какой температуре тушить, чего добавить. Ну и конечно, мой обещающий взгляд. Тогда он справляется даже с обязанностью повара.
- Пельмени забыл купить, - оправдывается Николай, замечая мою недовольную физиономию.
Я открываю кухонный шкаф и холодильник. В наличие имеются рис, макароны, свежие овощи и молочные продукты, которые я закупила в первый день заселения.
- Ну, что, вегетарианский плов, спагетти по-генуэзски или оладьи из кабачков? - спрашиваю я.
- Всё такое вкусное. Не знаю, что и выбрать, - игриво улыбается подвыпивший Коршунов, а глазки его "облизывают" край подола моего короткого халатика.
Я понимаю, что окончательно мужик успокоится сегодня только в постели.
- Остановимся на плове, - решаю я, включая чайник, чтобы быстрее вскипятить воду. - Только сразу договоримся, вы будете мыть посуду.
Я освоила различные рецепты блюд во время долгих вечеров на съемных квартирах. Чем может порадовать себя одинокая женщина? Шопинг не для меня, в торговых центрах полно видеокамер. Спа-процедуры и массаж требуют раздевания, а я привыкла, чтобы оружие располагалось не далее вытянутой руки. Некоторые увлекаются рукоделием. Для этого нужна постоянная квартира для хранения рукотворных "шедевров" и, что еще более важно, вздыхающие от удивления подружки. И то и другое при моей профессии непозволительно. Остается кухня. Час-другой неспешной работы - и на столе красивое блюдо без лишних калорий. Если бы еще посуду не мыть. Впрочем, сегодня этим займутся мои мужчины.
Ночью в постели старается только Кирилл, а я мирюсь с его напором. Мужчина всегда получает свое, а мне так часто и не надо. Ну, нет у меня сегодня настроения! Вот, наконец, он судорожно дергается, замирает и откатывается. Я расправляю ночную сорочку, превращенную им в подобие шарфика, и расслабляюсь. Можно спать.
Рука автоматически проверяет пистолет под подушкой. Сколько их было у меня? Вчера Коршунов лишился своего ствола, сегодня мы получили "компенсацию". ПМ конвоира я хотела отдать Николаю, но Коршунов отговорил. Пусть парень сначала научится ходить с травматическим пистолетом. У киллера Кирилл "позаимствовал" пушку получше - девятимиллиметровую "Беретту" с обоймой на пятнадцать патронов.
Пытаюсь заснуть, но Кирилл сопит и постоянно ворочается. Матрас вздрагивает от его движений.
- Что с тобой? - не выдерживаю я.
- Это война, - откликается он. - Рысь готов на всё, чтобы уничтожить тебя.
- Скажешь тоже, война. Ты же не понаслышке знаешь, что это такое.
- Пусть не война, а охота. Он отказался от мирной сделки и послал киллера. Это доказывает, что Рысь не успокоился и продолжит охоту на тебя.
- Охота так охота. Я еще не утратила навыков и готова ответить. Он трижды покушался на меня, значит, я имею право. Рысь - чем не цель для настоящего охотника.
- Теперь его не достать.
- Еще посмотрим. Мне бы винтовку стоящую.
- Эх, Светлая. Он не кто-нибудь, а генерал ФСБ и сделал выводы после твоей угрозы. А теперь, когда ты на свободе, он тем более предпримет все меры, чтобы мы его не достали.
- Что-нибудь, да упустит.
- Если мы найдем удобное место для засады, оно будет ловушкой. Мы с тобой до сих пор на свободе, только потому, что Рысь не подключает все имеющиеся в его подчинении ресурсы Конторы.
- Боится огласки?
- Чего-то он опасается это точно. Ты для него представляешь потенциальную угрозу не как снайпер.
- Я лишь выполняла его приказы. Через тебя.
- В том то и дело! Он предпринимает всё возможное, чтобы тебя ликвидировать до того, как ты дашь показания.
- Что конкретно его пугает?
- Когда я сжигал досье, страницу за страницей, я вспомнил каждый эпизод твоей работы за семнадцать лет. Тогда я посчитал, что сжег всё. Но сейчас вспомнил, что в досье не хватало двух исполненных заказов.
- Каких?
- Вор в законе Хасарян и банкир Тумилович.
Память возвращает меня на два года назад в жаркое Московское лето. Я вспоминаю:
- Это был сложный заказ-тандем. Два клиента с интервалом в сутки.
- Таково было условие Рыси.
- Может, к тому времени Контора прекратила вести досье?
- Я сам готовил материалы и передал их Рысеву.
- Он начал новую папку?
- Нет. Эпизод в Валяпинске в досье имеется. Наше Калининградское дело тоже, хотя готовил документы уже Лесник.
- Вор в законе и банкир. Как они связаны?
- Тогда я не задумывался над этим.
- А я тем более.
- Рысев отдал досье полностью. Кроме этих двух эпизодов. Это не случайно.
- Он изъял эту информацию, как наиболее опасную для него? - предполагаю я.
- Возможно, уничтожил эти данные еще раньше.
- И теперь они хранится только в нашей памяти?
- Получается, что так.
- А память умирает вместе с человеком. - Я смотрю на озабоченного Кирилла. - Что будем делать?
- Утром подумаем.
- Золотые слова. - Я зеваю, отворачиваюсь и поджимаю колени. - Минут пять не ворочайся, пока я засну.
24
Утром, как только мы позавтракали, в дверь трижды стучат, потом дважды жмут кнопку звонка. Кирилл бесшумно перемещается к окну и изучает двор, я хватаюсь за пистолет. Кирилл оборачивается и пожимает плечами. Ничего подозрительного, но это мало что значит.
Снова три стука и два звонка. Я на цыпочках двигаюсь в коридор. Хозяйке заплачено за полгода вперед, это должно было ее успокоить. Если не она, тогда кто?
И тут из ванной выскакивает мокрый Коленька.
- Это ко мне! - кричит он и бежит к двери.
Меня пронзает вспышка злости. Мы с Кириллом, как заведенные, тщательно соблюдаем законы конспирации, а безбашенный байкер назначает встречу в нашем тайном убежище!
Николай распахивает дверь, и я вижу светловолосую стройную девушку в яркой горнолыжной куртке с дорожной сумкой на плече.
- Таня, - расплывается в улыбке Николай.
- Привет, - кивает мне девушка, смело заходя в квартиру.
Я узнаю ее. Дочь Коршунова, бывшая заложница из Калининграда. Из комнаты выскакивает разъяренный Кирилл, размахивая пистолетом.
- Какого черта! Я же сказал, чтобы ты уехала в Европу!
Девушка не смущает грубый прием. Она сбрасывает сумку на пол и снимает куртку.
- Тапки есть? - спрашивает Николая.
А меня мучит другой вопрос:
- Как ты узнала этот адрес?
Таня с Николаем переглядываются.
- Ты сообщил, - догадываюсь я, пригвоздив жестким взглядом сына.
- По электронной почте. И кодовый стук придумал, если она вдруг…
- Когда вы познакомились?
- В сентябре, - откликается Татьяна. - Отец дал мне его адрес. Я спровоцировала случайную встречу, а потом мы стали общаться. Вы разве не в курсе?
Я перевожу вопросительный взгляд на Коршунова. Что за тайный заговор, о котором я ничего не знаю? Кирилл хватает меня за локоть и тащит на кухню.
- Светлая, помнишь, ты всё время вспоминала Колю. А я хотел убедиться, что Николай Субботин твой сын, - смущенно объясняет Коршунов. - И решил сравнить ваши ДНК.
- Что?!
- Я взял твой образец и попросил Таню под каким-нибудь предлогом встретиться с Николаем, чтобы получить его.
- Вот оно что… И какой же результат?
- Положительный.
- А свою Таню ты не думал проверить? - возмущаюсь я.
- Я это уже сделал, - признается Коршунов.
Я во все глаза смотрю на любимого человека. Неужели Контора так портит людей. Всех подозревать, никому не доверять, каждый раз предполагать обман и устраивать проверку за проверкой. А как же зов сердца?
- Светлая, дело не только в ДНК. Ты должна была знать о сыне. Нам нужен был посредник для общения с ним, - пускается в объяснения Кирилл. - Точная информация лишней не бывает.
Информация… Меньше знаешь, крепче спишь, - говорят обыватели. Мне спокойный сон давно не ведом. Чтобы в следующий раз заснуть живой я должна быть готова к худшему. А для этого надо знать не только противника, но и друзей.
За что я взъелась на Кирилла? Возможно в силу его дотошности, которую Коршунов привил и мне, я до сих пор жива.
- Перемудрили вы, - качаю головой я и примирительно касаюсь руки Кирилла.
На кухню заглядывают Николай и Татьяна. Мы находим на кого выплеснуть свое раздражение.
- Кто еще знает об этой квартире? - требую я.
- Да ладно вам, - насупилась Таня. - Я соблюдала осторожность. Таксист высадил меня на соседней улице.
- Я же приказал тебе срочно уехать в Польшу и затеряться в Европе! - вновь наседает на дочь Коршунов.
- Я и затерялась. Москва - это тоже Европа, между прочим. Я, знаешь, что придумала? Всех перехитрила! Выехала в Польшу по своему паспорту, а в Варшаве взяла билет до Москвы на имя мамы. Была Татьяной Коломиец, а стала Татьяной Волошиной. После ее гибели остался загранпаспорт, а мы похожи.
- Только ей было тридцать девять, а тебе двадцать! - напоминает Коршунов.
- Ну и что. Сейчас многие женщины молодо выглядят. А в паспорте мамы фотография давняя. Меня без проблем пропустили на двух границах.
- А могли задержать. Это риск, понимаешь! Когда ты в безопасности, у меня руки развязаны. А если с тобой…
- Да не могу я прятаться, когда у вас такое!
- Какое такое? - поддерживаю я мужа. - Это наши трудности, мы их успешно решаем.
- Вам помогает Коля. Я тоже хочу.
- Да что ты можешь?
- Я журналистка, как мама! - с вызовом отвечает Татьяна.
- Ты только учишься, - замечает Коршунов.
- Я способная, дорогой папочка. Я подрабатываю в газете и на телевидении. Умею добывать информацию, анализировать факты и тайно фотографировать, как "папарацци".
- Да ты хоть понимаешь, что мы не с певичками голопопыми дело имеем?
- А ты понимаешь, что я не ребенок! Ты пропустил мой ясельный период. И школьный тоже.
А это был удар ниже пояса. Кирилл и так корил себя за упущенные годы. Я спешу вмешаться в ненужную перепалку и загораживаю Кирилла, чтобы он не вспылил.
- Журналистка - это прекрасно! Информация лишней не бывает, - выпаливаю я слова Коршунова.
- Что вам нужно? Вы только скажите, - откликается Татьяна.
- Завтракать будешь? - я расчищаю место на кухонном столе. - Присаживайся.
Татьяна инстинктивно поправляет джемпер на талии.
- Не стоит. В самолете кормили.
- Пройдемте в комнату, - облегченно предлагает Николай, почувствовав, что ситуация разрядилась.