Ловушка для Черного Рейдера - Фридрих Незнанский 12 стр.


- Я поняла вас, Павел Антонович, - часто задышав, что выдавало в ней недовольство, холодным тоном ответила Алла, - вы намекаете мне, что я должна сопоставить три уже известных нам факта? Остановку красной машины сотрудником ДПС, наезд красной же машины на неизвестную личность и присутствие по-прежнему красной машины во дворе дома, где насиловали, а по сути пытали, скажем так, невесту того самого, строптивого патрульного? Что ж, остается лишь сопоставить краткое описание пострадавшей внешних данных хозяйки машины с тем, которое упомянул в своем рапорте лейтенант дорожно-патрульной службы. И мы сможем сделать некоторые выводы о "странном поведении" красной машины, а точнее, той, что была за рулем. Это я подчеркиваю, ибо в двух случаях была именно женщина, похожая по описаниям двоих пострадавших. Вы об этом хотели мне намекнуть, товарищ капитан? - Алла подчеркнула слово "товарищ", как бы в пику его пренебрежительной "госпоже".

Но Дергунов только расхохотался, увидев, как "нахохлилась" журналистка, решившая, вероятно, что он действительно пытался ее обидеть. Вот же глупенькая еще… молодая.

- Умница! Именно намекнуть! Ну-ну, слушаю дальше, девочка…

Алла теперь хотела немедленно обидеться теперь и за "девочку", но, увидев улыбчивый и поощряющий взгляд, вмиг передумала: капитан показался ей много старше, и выглядел даже и не отцом, а, скорее, дедушкой. И наверняка не хотел оскорбить там, унизить в глазах других, просто манера у него такая. Вот, кстати, и характеристика человека: манера разговора, интонации, слушай, Алла, людей, запоминай их…

- Что дальше? - она нахмурила девственно чистый лобик. - Если мне не изменяет память, но можно освежить, прочитав показания Нины, выбежав на асфальтированную дорогу, она еще слышала крики той женщины. Значит, и дом где-то близко от границы поселка. Притом он под красной крышей, деревянный и с красным высоким забором. Так?

- Ну, так, - продолжал улыбаться участковый, и за ним стали посмеиваться Игорь с Костей, наблюдавшие за своеобразным экзаменом журналистки.

- Это - не все, - продолжила она. - Нина бежала между железными заборами, а дальше было небольшое поле и лесопосадки. Так вон же - крайние дома, очевидно, там она и сошла с дороги. Надо подъехать ближе, и я уверена, что дом за красным забором мы обнаружим без особого труда.

- Еще раз молодец, - уже серьезно сказал Дергунов, - тогда - по машинам!.. - и они неторопливо отправились дальше.

- Вот здесь, - неожиданно сказала неотрывно глядевшая в боковое окно Нина, и Дергунов притормозил.

- Узнала?

- Да, вот тут я побежала…

Нина показала на окраинные домики поселка - последние остатки бывшей деревни, уступившей место новым русским господам, таким вот нехитрым способом словно бы возвращавшим свои "родовые имения", которых у них отродясь не бывало. Но чья-то уверенная дорога "из грязи - в князи" всегда, во все времена, была чревата для окружающих "полной неожиданностью", ничего не поделаешь.

- Вон и проулок… Значит, теперь - два шага…

Дергунов поехал совсем медленно.

- Нашли!.. Вижу!.. Вон он!.. - наперебой закричали пассажиры машины, когда она подъехала к повороту к новым домам, или дачам, как их именовали имевшие, кстати, собственные особняки в Нижнем. Но там - город, а здесь - как бы малое поместье, дача другими словами, хотя постройки отличались городской добротностью. Уж это хорошо знал капитан Дергунов, хотя данный участок жилого массива не относился к его компетенции. Кажется, он вообще не относился к компетенции милиции Богоявленска, на него распространялась власть Нижнего. Странно, но чего в жизни не бывает. Особенно когда кому-то хочется именно так…

Адом за красным высоким забором был деревянным. Но ворота, не доезжая до которых остановились, были деревянными. И Нина немедленно узнала и то и другое. Ну вот, теперь можно было и начать выяснять, кому принадлежат строение и участок номер двадцать один. Очко, другими словами.

Забор был неудобный: острые железные края не позволяли ухватиться за них - гнулись, а рост даже высокого, под метр восемьдесят, Игоря не позволял заглянуть во двор. А Костя, между тем, защелкал аппаратом с нескольких ракурсов, беря в объектив и сам дом, и его соседей - справа и слева. Точность не помешает.

- Знаешь, что, - сказал Игорь ему, - давай-ка я упрусь в забор, а ты залезай мне на спину и снимай, что там тебе надо. Вход в подвал ищи. А потом я на тебя залезу, сам посмотрю, чтоб запомнить и чтоб ошибок не было.

Сказано - сделано. Костя, поддерживаемый Дергуновым, забрался на спину Сорокина и негромко воскликнул:

- Оп-па! А вот и подарок, - и быстро защелкал камерой. - А теперь давай ты, - сказал он Игорю. - И обрата внимание на номер машины.

Игорь вмиг оказался у него на спине, поглядел и спрыгнул на землю.

- Ну, вот нам и разгадка. Это - та самая, очевидно, машина, которую останавливал Маркин за превышение скорости.

Дергунов послушал, мрачно посмотрел на обоих мужчин и поступил по-своему: подогнал свой "опель" почти к самым воротам и забрался на передний бампер. Посмотрел, спрыгнул и сказал:

- А машинка-то эта, парни, принадлежит супруге заместителя областного прокурора Муранову. Словом, здесь находится в настоящее время или держит свою машину сама госпожа Муранова - собственной персоной. Я проверял по номеру, все так. Но, полагаю, что встреча с мадам Мурановой, пострадавшей от действий гражданки Крюковой, у вас сегодня не предусмотрена? Лично мне не хотелось бы. Раньше времени. Иначе мы рискуем ничего не добиться ровным счетом… Так что, поехали? Или у вас собственные планы?.. Но, в любом случае, скажу, что мне "светиться" именно теперь нет никакой нужды.

Дергунов не имел в виду приближающейся пенсии, хотя и о ней следовало думать загодя. Он понимал другое: в борьбе за справедливость нельзя выкладывать на стол все свои козыри разом, так и проигрыш недалек. Наоборот, надо делать вид, будто ты ничего не знаешь, даже не догадываешься, и тогда твои фасеты могут иметь решающее значение. В принципе, считал он, главное дело было сделано, адрес, по которому содержалась похищенная Нина, определен. Оставалось только, чтобы она посмотрела на машину.

Нина, ежась от неприятных предчувствий, вышла из машины, а мужчины сделали из скрещенных рук для нее "стульчик", девушка встала на колени, ее приподняли, подержали немного и опустили на землю.

- Это она, - сказала Нина, снова поежилась и добавила: - Вот как увидела и ее, и дверь подвала, сразу жутко стало…

- Ну, ничего, дочка, - ласково сказал Дергунов, - прошло, и перетерпится… Меньше думай о плохом, забудется… Ну, поехали. Теперь и спрашивать, чей это дом, нет нужды, известно. Это, к слову, и объясняет многое из того, о чем рассказала Нина. Ну, о Евдокимыче, которого поминали… как их… Федя с Колей?.. Надо узнать, на кого из оперативников и следователей опирается наш славный Михаил Евдокимович Муранов в Пригородном ОВД, и мы узнаем их фамилии. Там ведь, кстати, и допрашивали Маркина, откуда он и "выпал" из окна. И вспомните также, к чему склоняли те похитители Нинины девушку? Наклепать на Евгения. Мало того-что украл и изнасиловал, еще и убил! И они бы убили, глазом бы не моргнули, вот в чем горе-то… Видите теперь, какие связи возникают? Тут хорошенько подумать надо, прежде чем… Ну, ладно, поехали, ребятки, "светиться" больше не надо, и так нас - целая толпа, всем через минуту станет известно про очень странных посетителей, которые суетились вокруг чужого забора.

- Да, пора "делать ноги", - подтвердил веселый Костя. - Фоторепортаж, Алка, будет классный!

- Ты погоди со своим фоторепортажем, - остановил его Дергунов. - Не так все просто, парень. Эти не задумываясь свернут тебе шею, как куренку…

Участковый вовсе не собирался намекать на высокий рост и тонкую шею Кости, но получилось, что именно так, и все рассмеялись, Костя - в том числе…

Алла записала точный адрес себе в блокнот, Костя сфотографировал название улицы и номер дома, и они уехали, так никого и не встретив на улице. Может, просто повезло, а может, час уже был такой, когда "деловые" разъехались по своим делам, а остальные занимались нехитрыми деревенскими проблемами. Точнее, огородными. И ведь хорошо жили, а огороды все еще держали, наверное, по старой привычке. Особенно, если живы еще старики-родители или прислуга, чтобы копаться на грядках!

Журналистка подумала, что если бы у нее была возможность без опаски преждевременного раскрытия тайны "независимого расследования" опросить соседей по дачам, то она наверняка нашла бы того, кто мог слышать крики истязаемой насильниками девушки. Не могли не слышать, услыхала же хозяйка протяжный стон жертвы похищения! А ночью вообще любые крики слышны. Но… не надо торопиться, прав этот предусмотрительный милиционер…

Дергунов же размышлял о другом.

Следователь-дознаватель Инокентьев наверняка не собирался проверять показания Крюковой, иначе он давно бы постарался провести следственный эксперимент с выездом на предполагаемое место преступления. Он же этого не сделал, да и не будет впредь. Он, скорее всего, уже отложил и заявление, и протокол допроса в "долгий ящик". Свои же кругом, рука руку моет. Вероятно, и предоставление ему сейчас протокола обнаружения дома, в котором содержали похищенную девушку, было бы пустой тратой времени. Наоборот, он еще и крик поднимет, почему это посторонние люди "беззастенчиво вмешиваются" в ход расследования?! С него станется… Но протокол надо составить, а в качестве свидетелей представить приезжих из Нижнего. Можно двоих. Помня при этом, что Инокентьев сделает все, чтобы запутать, а то еще и запугать, обвинив в самоуправстве посторонних людей. Или, напротив, заинтересованных лиц. И все - коту под хвост…

Вспоминая теперь прошлую историю, Александр Борисович отсюда, издалека, мог видеть все то, что журналисты делали правильно и в чем заключались их ошибки, без которых, впрочем, не обходится ни одно нормальное следствие.

Ну, то, что Дергунов оформил тогда два экземпляра протокола, а не один, который, будучи присоединенным к следственным материалам по так и не возбужденному уголовному делу, был благополучно, как и ожидалось, "утерян", причем вместе со всем остальным, стало ясно почти сразу. Но Алла с Игорем забрали и копии, и вторые экземпляры дальнейших показаний свидетелей с собой, и это оказалось у них, по сути, единственным доказательством происшедших преступлений, которые "свои люди" в областных правоохранительных органах и не собирались расследовать. Наоборот, их единственным желанием было разом покончить со всем компроматом. Утопить его. Либо элементарно запугать свидетелей напоминаниями, например, о приближающихся пенсиях. Но… увы, документальные свидетельства-то остались. Вопреки надеждам и к великому огорчению "защитников чистых мундиров".

К Маркину, очень медленно приходящему в себя и еще не разговаривающему, была после жалобы в адрес депутата Государственной думы от губернии, - отправленной по настоятельному совету Аллы, - наконец-то допущена мать. Но что она могла узнать, кроме констатации того трагического факта, что все тело сына - в самом деле было сплошным синяком, и по окончательному врачебному диагнозу, у Евгения, в результате его попытки самоубийства, случился разрыв спинного мозга в поясничной области. Это что же?! Обездвиженный калека на всю оставшуюся жизнь?!. Да и об этом Серафима Петровна узнала нечаянно, ей категорически запрещали притрагиваться к сыну, который только с трудом приоткрывал веки, но даже губами не шевелил. Но она случайно присутствовала, когда медсестра, морщась, выносила утку из-под недвижимого больного, лежавшего на вытяжке, причем в таком положении, что оторопь брала. Как на пыточном столе. Тогда и увидела своими глазами. После чего ей стало так плохо, что пришлось нюхать нашатырь и пить "от сердца", а лечащий врач, почти не стесняясь в выражениях, по-базарному орал на медицинскую сестру, нарушившую чуть ли не основную, определяющую заповедь любого врача: не навреди!

Таким образом, получалось, что калекой младший лейтенант сделал себя сам, по собственной воле. А отсюда следовали и немедленные выводы: о каких таких пытках может идти речь, если потерпевший, по авторитетному заключению врачей, сам виноват в своем несчастье? Ну и что, что его допрашивали о причастности к пропаже также потерпевшей Крюковой? Кто его прыгать-то из окна заставлял? Надо было подождать еще немного, не нервничать, и обстановка бы прояснилась. И всякие обвинения, или, правильнее, подозрения, были бы с него немедленно сняты. Так почему же он пошел на такой нелепый, фактически самоубийственный, шаг? Или все-таки чувствовал какую-то свою вину, но скрывал ее от следственных органов?

Ну, а насчет неправомерных действий милиции? О которых пытаются собирать нелепые доказательства всякие правозащитники, давно замеченные в ненависти к правоохранительным органам вообще, так и там дело ясное. Да, увы, иной раз нервы у следователей не выдерживают, когда речь идет об изнасилованных и убитых девушках! А кто выдержит?! Ну, и не доказано! И слаба богу, что не доказано!..

Однако небольшой поворот в сборе улик наконец-таки состоялся после того, как был выпущен из камеры старший сержант Иван Филиппов.

Он рассказал Лене, а затем, по ее просьбе, и участковому уполномоченному, занимавшемуся этим делом уже как своим личным, про все обстоятельства допросов и своего пятисуточного "сидения" в камере следственного изолятора. Подробно рассказал, как его избивали, требуя, чтобы он сначала сам сознался в изнасиловании и убийстве Нины Крюковой, а затем чтобы оклеветал своего коллегу и товарища Женю Маркина. При этом подробно описал своих палачей, и "образы", как говорится, полностью совпали с теми, о которых говорила Нина. Но, главное, Иван рассказал, как ему сфабриковали "хулиганку" по заявлению какого-то, очевидно своего, милицейского агента - из бомжей, судя по грамотности его заявления в милицию. Ему тогда сразу же стало ясно, что они оставляют его в качестве возможного кандидата на "назначенного" убийцу. Ну а традиционные напоминания по поводу того, как уголовники обычно поступают в камерах с насильниками, - это уже в порядке вещей. Почему-то считается, что после этой угрозы каждый обвиняемый, даже в надуманных преступлениях, должен немедленно "расколоться" и самостоятельно повесить себе на шею любые нераскрытые "ретивыми" оперативниками преступления. Вот так и прекращаются затем уголовные дела. Данное обстоятельство давно, конечно, не новость ни для газетчиков, ни для правозащитников, но оно - лишнее доказательство непробиваемости системы, тут уж никуда не уйдешь. По принципу, известному из "бородатого", советского еще анекдота про нерадивого председателя колхоза, у которого полностью развалилось хозяйство, а тут вдруг иностранные журналисты понаехали! "Та нехай клевещуть!" Вот и весь тебе сказ…

Но подавать в суд на тех, кто сварганил "липу" на него, Иван Филиппов категорически отказался. Его уже научили за один только день допроса, как надо себя вести со своими же коллегами. Да еще тогда, когда у них срочно "чешется" в одном месте.

А вот Жене, понимал напарник, не повезло. Не захотел он пойти "навстречу следствию", и вот результат. Ну, взял бы на себя, потянул маленько, а там все бы и прояснилось. И с тебя - как с гуся вода. И - жив-здоров! А теперь что? Говорят, даже и пенсия ему служебная не положена, поскольку взяли его не на рабочем месте, то есть у поста ДПС, а раньше, фактически дома, ну, на улице. А что подозреваемый был в форме, так это его личное дело: может, он и дома, отправляясь в сортир, форму надевает! Так что нет, не "светит" ему "производственная" травма. А, следовательно, и повышенная пенсия…

Ах, да, вспомнил Турецкий, это было уже потом, много позже. Когда Евгения выписали из больницы, врачи отказались дальше лечить: бесполезно. Улучшения все равно не предвидится, так что нечего и "государственное" место в клинике занимать. А помирать можно и дома. Короче, сам во всем виноват. Это было, когда и районный, и областной, и прочие суды неоднократно "завернули" жалобы потерпевших Маркиных на то, что травмы Евгения были признаны еще в первой инстанции не "производственными", то есть не связанными с его служебной деятельностью, а "бытовыми" - сам ведь выпал из окна!

Казалось бы, безнадежное положение, но Алла с Игорем не опускали руки. Это они дали совет Серафиме Петровне обратиться с жалобой к помощнику депутата Государственной думы с жалобой на руководство больницы. Но в ответ на запрос депутата главный врач ответил, что никаких указаний по поводу недопущения матери к больному не давал. Просто на нее, как и на всех других родственников тяжелых больных, распространяется запрет лишь на посещение палаты реанимации, а когда ее сына перевели в "хирургию", все запреты были сняты, и пусть теперь гражданка Маркина сама объясняется с депутатом, почему она не посещает сына в приемные часы.

Хитрил главврач, заметно хитрил, без всякого зазрения совести нарушая некогда данную им клятву Гиппократа. Но спорить и что-то доказывать было невозможно: ни одного письменного запрета на руках у Серафимы Петровны не имелось, а вдаваться в "тонкости" устных приказов у помощника депутата не было времени. Его реакция была соответствующей моменту: "Разрешили ведь - ну и ходите себе на здоровье! Рады были помочь…"

Однако и лечение в палате, как вспоминал Турецкий, ничем Евгению Маркину не помогло. Напротив, у врачей появилась масса отговорок по поводу того, что практически все имеющиеся в наличии возможности у них исчерпаны, а улучшения не наступает. И для продолжения лечения необходимы дорогие, а также очень дорогие лекарственные средства, которыми больница, к сожалению, не располагает. Но вот если "семье" удастся их достать, тогда длительный курс лечения можно продолжить, иначе бессмысленно… Что - бессмысленно, в объяснениях не нуждалось.

Но как раз в это время Маркины, которым активно помогали и Алла Стерина, и комитет по борьбе с пытками во главе с Игорем Сорокиным, получили известие о том, что по жалобе матери потерпевшего - самой первой еще жалобы! - проведено прокурорское расследование, после чего прокуратурой принято решение в иске отказать.

На очередную жалобу Маркиной тому же депутату по поводу отказа прокуратуры в ее иске относительно того, что сын подвергался в отделении милиции пыткам и, только не выдержав их, выбросился из окна, ответа пришлось ожидать долго И, наконец, он был получен. Все, как говорится, чин по чину.

Сперва подробные пояснения к делу, а затем, собственно, результаты повторного расследования, по которому уже получила отказ гражданка Маркина. Блистательный образец максимально удобного способа защиты мундира "доблестной милиции". В одном из материалов газеты "Ваш город" был фактически полностью приведен текст ответа депутата, подготовленного, естественно, его помощником. И его новый ответ "жалобщице" полностью соответствовал тому же ответу, полученному Серафимой Петровной перед этим из прокуратуры. Если кому-нибудь из злостных завистников депутата пришла в голову мысль крепко подставить "народного избранника", лучше он вряд ли бы смог это сделать!

В несколько сокращенном виде дважды повторенный ответ выглядел следующим образом.

Назад Дальше