Глава 1
21.11.99, утро
- А вас, лейтенант Беляков, я попрошу остаться.
Григориев и не скрывал своей симпатии к культовому, как говорят нынче, фильму "Семнадцать мгновений весны" - фильму его молодости, и частенько заимствовал фразочки оттуда. Кстати, одними из его любимых героев были проходные персонажи - два старых сыщика, которых Мюллер привлек к расследованию побега радистки Кэт и солдата. "Старая гвардия - она и есть старая гвардия, - любит порассуждать Григориев. - Опыт ничем не купишь. Мюллер это понимал. А у нас не ценят, такими кадрами разбрасываются.
Ежели прослужил жизнь в милиции, или, как там у них, криминальной полиции, то уже глядишь на место преступления и сразу чувствуешь преступника. Почти знаешь - новичок это сработал или опытный, какого полета птица, какой масти.
По следам можно и характер прикинуть: умный, наглый, осторожный, брезгливый или еще чего-то.
Глядишь и соображаешь, чей почерк прослеживается, кто это конкретно мог быть. И сразу откидываешь пустые версии, начинаешь работать, идти по правильной дороге. Нюх дорогого стоит".
После утренней летучки оперативники с шумом отодвинули стулья и потянулись к дверям. Кабинет начальника отдела уголовного розыска Дзержинского района опустел. Остался только лейтенант Беляков. Ну и сам шеф, разумеется.
Подполковник Григориев неторопливо снял очки и тщательно протер стекла носовым платком.
Посмотрел на свет. Протер еще раз, наводя окончательный лоск. Нацепил на нос.
Судя по всему, хороших новостей не будет, решил Беляков. А будут в основном плохие. Небось очередной "глухарек" на него повесят. Как на самого молодого опера. Остальные, дескать, делом должны заниматься…
Он сидел, молчал и ждал продолжения.
- По поводу твоей просьбы привлечь к расследованию марьевского дела майора Юмашеву, - пояснил подполковник. - Короче, я звонил в Главк. Там пообещали связаться с майором и поинтересоваться у нее самой, захочет ли она привлекаться.
Расследование убийства депутата Марьева Сергея Геннадьевича (разумеется, очередной и полный "глухарь") было, разумеется, поручено лейтенанту Белякову - смотри выше насчет самого молодого козла отпущения. Никого не волнует, что на уровне района такое дело никогда в жизни не поднять, что дело это параллельно ведется ФСБ и прокуратурой, - ты обязан завести "корки" у себя и копать до посинения. Таковы правила, против которых не попрешь. А в результате все равно нераскрытое преступление и втык подполковнику от генерала.
- И что Юмашева? - поинтересовался Виктор.
Поинтересовался деланно равнодушно, хотя в душе у него все напряглось. Ну вот, что-то и сдвинулось с этим Марьевым - может, какие-то наводки теперь появятся, а то бьешься, как рыба об стену…
Если, конечно, Юмашева согласится помочь. Должна согласиться. Не может не согласиться…
- Мне вчера из Главка позвонили, - очень спокойно ответил Григориев. И передали ее ответ. Дословно. Она сказала: "Да в гробу я вас всех видела в белых тапках - вместе с вашими вонючими Марьевыми". Это я тебе тезисно говорю, на самом деле она высказала покруче…
Виктор обреченно прикрыл глаза. Нет, ну непруха с этим Марьевым…
С одной стороны, Виктор понимал, что в одиночку дело это ему, конечно, не поднять. Да если и все районные опера скопом навалятся - не потянуть, хоть ты тресни. Уж больно высоко уходили ниточки. Депутат как-никак, едрена вошь, вот если бы обыкновенным бомжом был, тогда другое дело. Но, с другой стороны, Виктор был опером молодым, то есть не то чтобы наивным пацаном, помешанным на "романтике" ментовской службы, однако стартовый задор еще не растерявшим. Копаясь в деле Марьева, он обнаружил, что тот три года назад проходил свидетелем в одном деле, которое вела некая капитан Г.А. Юмашева. И взбрело Вите в голову покалякать с ней о депутате - глядишь, и появятся кое-какие наводки. Пусть убийства он не раскроет, но хоть немного продвинется.
Уж несколько очков в свою пользу заработает…
И вот вам, пожалуйста: "В гробу я вас видела"…
- А с чего это она так взъерепенилась? Майорша эта, я имею в виду, осторожно, если не жалобно, спросил Виктор. - Вы же вроде говорили, что она тетка нормальная и помочь всегда готова.
- Да пес ее знает. Кому охота впутываться в депутатские разборки. Василий Данилович снял очки, постучал дужкой по нижним зубам. - Хотя я ее понимаю. Слухи одно время ходили, что она из-за этого Марьева из Главка вылетела. Перевели ее в полицию нравов, проституцию искоренять. А для того, кто на Литейном работал, это хуже ссылки.
Вот и окрысилась баба…
Виктор почувствовал, что Григориев запнулся.
Хотел продолжить, но вовремя нажал на тормоза.
Беляков, пожалуй, мог воссоздать невысказанное начальником отдела. Дескать, не рви и ты задницу, сынок, занимайся районной текучкой, отпишись, как положено, и плюнь с высокой колокольни на Марьева-Шмарьева. "Глухарем" больше, "глухарем" меньше. Пускай фээсбэшники копаются, если хотят…
Но должность не позволила Григорцеву говорить прямо. Тем более нехорошо гасить горение молодого опера - и без того сам рано или поздно затухнет. В конце концов, желание отличиться - похвальное желание. Поэтому Василий Данилович пошел обходной дорогой, тропой намеков.
- Как там у тебя, лейтенант, продвигается по Астахову?
- Жду экспертизу, потом сделаю очерк, ну и закрою, наверное, - уныло отчитался Беляков.
Какому-то Алику настучали по голове и сперли телевизор - конечно, это преступление века тоже надо раскрывать, нельзя портить показатели… А Марьев пущай подождет, так, что ли?
- А по расстрелу Дулатова?
- Работаю.
- Активизироваться бы надо.
- Слушаюсь. Ну, я пошел? - лейтенант встал.
- Погоди, - Григориев дужкой очков показал Белякову на стул.
Виктор снова сел.
- Вот что, Виктор, - Василий Данилович замолчал ненадолго, задумчиво прикусив дужку. - Вот что… Гюрза - баба умная, и если…
- Кто?
- Что "кто"?
- Вы сказали - "гюрза"…
- А-а, да ты не слыхал? Ну-ну, - Григориев откинул голову, застучал очками по ладони (жест снисходительного благодушия). - Тебе простительно. Ты же всего полтора года в органах, да?
И кличку Гюрза не слыхал? Ясненько. И значит, собирался Гюрзу, она же Юмашева Гюзель Аркадьевна, взять себе в помощницы по Марьеву. Ну-ну. То есть даже понятия не имея, с кем сотрудничать захотел. Можно сказать, повезло тебе, что она отказала.
- Почему?
- Был бы офицером - застрелился бы через два дня.
Это у Григорцева подначка такая: дескать, может, по званию ты и офицер, но по чести - тебе еще работать и работать, чтобы сие высокое звание заслужить…
- Я полагаю, с женщиной я бы сработался, позволил себе возразить Беляков.
- Полагает он, - на лице Григорцева заплясала улыбка, обозначающая превосходство в годах, опыте, звании. - Она тебя заглотила бы, как удав, не пережевывая.
- Да она что, монстр? Граф Дракула? Годзилла? - ненатурально удивился Виктор.
- Хренакула. Ну а любопытно, кстати, как ты ее себе представляешь? Женщину, которая отпахала в органах лет пятнадцать. Или около того. На оперативной, заметь, работе. Улавливаешь? Не в паспортном столе, не в кадрах, не за бумажками, не за этими… как их, заразы… компьютерами. Дослужилась до майора. Сначала топтала "землю" в районе, потом перешла оперативником на Литейный. В Америку ездила по обмену опытом. Какую-то там федерацию по защите прав сотрудников милиции женского пола организовала. Вроде бы даже - слышал я такое - нет больше баб-оперативников, кроме нее, в стране. Улавливаешь? Ну-ка, ты, оперативник, опиши мне эту женщину.
Начальника отдела тема эта, похоже, захватила.
Виктор в душе улыбался, внешне оставаясь непроницаемо серьезным. Однако ловко он, уцепившись за Гюрзу, направил разговор, куда ему нужно.
Выдавать своих намерений Беляков не собирался. Узнай старик, что лейтенант не желает успокоиться, а задумал лично встретиться в Юмашевой и уговорить ее на раскрутку марьевского "глухаря", он навесил бы на него еще пару-тройку дел и требовал бы по ним отчета ежедневно, чтоб на глупые затеи элементарно не хватало времени. Особо разозлило бы старика, что молодежь своевольничает, не внимает старшим: им намекают - мол, завязывай с "глухой заказухой", а они плевать на это хотели. Поэтому Виктор намеревался разузнать о Юмашевой как можно больше, не раскрывая себя.
Сведения о Гюрзе ему требовались, чтобы понять, с какого бока к ней можно подойти. А кличку Гюрза Беляков, разумеется, сегодня не впервые услышал.
- Я думаю, - принялся Беляков послушно отвечать на вопрос старшего по званию и должности, - этакая бой-баба, "мужик в юбке". Маленькая, восточного типа - судя по месту работы, пожалуй, даже мужеподобная. Со старшими по званию ласковая, с подчиненными строгая - судя по тому, что в Штаты пролезла. Со стволом спит. Нет личной жизни, реализует себя в работе. Злая, дотошная… что еще?., расчетливая… Честолюбивая, наверное… Ну-у… - Беляков иссяк.
- Кое-что попало, - заговорил Григориев. - Правда, насчет маленькой и некрасивой - это совсем уж в "молоко". Симпатичная тетка, между прочим. Хотя и не это… Никто не скажет ничего такого. - Подполковник сопроводил последние слова кручением пальцев. Этот жест, надо было понимать, означает, что дамочка не пользуется своими прелестями для продвижения по служебной лестнице. - Не скажу, что ее хорошо знаю.
Скорее - о ней, - подполковник лукаво прищурился, скрестил руки на груди, напомнив рекламного персонажа ("Ну а где же розы?"). - Небось ты думал - молодой, здоровый, дохну на тетку обаянием, а то и пересплю разок-другой, и будет для меня по Марьеву рыть, помогать мне прославиться. Не надо отнекиваться, вижу, думал. Лучшее, что могло у тебя получиться, сынок, ты бы на нее шестерил за ласковый взгляд. Только не нужны ей такие подарки, вроде твоего Марьева.
"Давай-давай, - мысленно подстегивал начальника Беляков. - Ударяйся в воспоминания. Ты же любишь припоминать боевое прошлое, передавать опыт". Правда, Василий Данилович давал волю своей слабости главным образом тогда, когда бывал навеселе.
- Ладно, уж если разговор зашел, - подполковник Григориев взглянул на часы. - Чтоб ты понял, какого удовольствия ты лишился… Я с Гюрзой знаком, здороваемся при встрече, иногда поболтаем недолго. Рассказов о ней наслышан от людей немало. Но вот по делу работал с ней всего однажды. И надо сказать…
Зазвонил телефон.
- Да, - поднял трубку Григорцев. - Я, Петр Михайлович.
Беляков принялся обводить взглядом досконально изученный за полтора года кабинет: два стола, составленные буквой Т, портрет Петра Первого за спиной начальника (и чего это начальство так возлюбило Петра в последнее время?), сейф, который Виктор собственноручно красил два месяца назад (его отрядили на эту работу, опять же как самого молодого и в тот момент ненужного), кактусы на подоконнике…
- Да, да, хорошо. Буду через час. - Григорцев повесил трубку. Значит, рассказываю коротко, но в лицах. Дело было так, товарищ лейтенант. Проводилась году этак в девяносто каком-то очередная масштабная операция. Вроде нынешней "Вихрь-Антитеррор", только потише; и длилась та всего с неделю. Чистили притоны. Группы составляли по одному от каждого подразделения. Попал я с ней.
Она была назначена старшим группы. Отрядили нас за каким-то дьяволом в Сестрорецк. Приехали, как требовалось, в одно из местных отделений. Заходим. Разгар рабочего дня. Убаюкивающая тишина. Ни посетителей, ни задержанных, ни потерпевших. Местные блюстители перекладывают бумажки, анекдоты травят, дремлют. Гюрза с минуту наблюдает эту благодать, ментовский рай, так сказать.
А потом ка-ак жахнула. Как рванула! Песня просто. Я таких качественных разносов от генералов не видел. В два счета она разгоняет матюгами ту малину, строит всех по струнке - включая тамошнего начальника. Представляешь? Какая-то баба шерстит полковника! При подчиненных! Что, кричит, преступность в Сестрорецке уже побеждена, делать, что ли, не хрен? То есть сказала не "хрен", а покруче словечко ввернула. "Макаров" выхватила… Ты, знаешь, я уверен, что и шмальнуть могла бы, если бы не по ее пошло. Но местные напугались, забегали. Те, кто ее не знал, решили, что целевая проверка из Питера завалилась, а баба - точняк - шишка с Литейного. Ну, пошумела-пошумела Гюрза, а потом мы по делам своим поехали. Это я про то, что со старшими по званию она ласковая…
Виктор неопределенно хмыкнул.
- Но это еще не все. Дня через три посылают нас в том же составе в Зеленогорск. Заходим в зеленогорское отделение. А там все наоборот задержанных невпроворот, все выворачивают карманы и дают показания. Менты туда-сюда бегают, кого-то из "аквариума" в кабинет волокут, кого-то из кабинета в "аквариум"… Понимаешь? Узнав, что Гюрза к ним едет, зеленогорцы показательно натащили полное отделение народу, кто под руку подвернулся. Сгребли всю привокзальную шушеру, ларечников-кавказцев, алкашей от магазина.
То-то нам в первый момент, как вошли, показалось, что рожи у всех ошарашенные… А ведь она не генерал, не проверяющий. Никто. Просто опер. Григорцев сделал паузу, а потом вздохнул. - Вас бы так надо воспитывать. Повезло вам со мной.
Виктор почел за лучшее промолчать. Подполковник надел очки.
- А теперь иди, работать надо и тебе, и мне.
Рабочий-то день не кончился. Астахова быстрее закрывай. Все, свободен.
"Молодо-зелено, - подумал подполковник Григорцев, когда за лейтенантом закрылась дверь. - Что с ним будет дальше?"
От шефа Беляков прошел в свой кабинет. Свой, конечно, громко сказано, в кабинете сидело еще два опера - Ермолаев и Орлов. Каждый сидел за своим столом. Ермолаев курил, Орлов лениво листал какое-то дело.
- Старик пистон вставил? - злорадно поинтересовался Орлов, оторвавшись от своего занятия.
- Нет, представь себе. - Виктор опустился на свой стул. С тоской посмотрел на небольшой монблан из разноцветных папок с делами на столе. Наоборот, пообещал представить к очередному званию и ордену Пуаро.
- Ясно. По душам поговорили. - Ермолаев поправил наплечную кобуру. Он любил расхаживать в одной рубашке с надетой поверх кобурой и вообще подражал какому-то идеалу мужественности, заимствованному, похоже, из штатовских полицейских фильмов. И даже курил тонкие вонючие сигары. Шериф, бляха-муха. - Старик это любит. Не иначе передавал богатый опыт. Да, перевелись настоящие сыщики.
Виктор включил кипятильник, потянулся за сумкой, где в полиэтиленовом пакете, завернутые в бумагу, лежали бутерброды, приготовленные мамой.
- Не. Сказал, что Юмашева со мной по Марьеву работать не будет. Отказалась, стерва, - он невесело хмыкнул. - Впервые мне женщина отказала!
- Юмашева? Гюзель? Гюрза? - Ермолаев позавчера вышел с больничного и о посланном Беляковым запросе не знал.
- Она, - подтвердил Виктор.
- Ха, ну ты даешь, приятель! Меня сперва спросили бы.
- А ты-то при чем? - Беляков опустил в кружку пакетик чая.
- Ты что, забыл, что я-то в Главке чуток пошустрил. Как я могу ее не знать! - Ермолаев чуть больше года проработал на Литейном, потом его вернули на "землю", по слухам - за пьянку. Сам же старший лейтенант излагал версии исключительно героические. - Ее все управление знает - стерва еще та. Тебе повезло с отказом.
"Это я уже сегодня слышал", - отметил Беляков.
Орлов в это время захлопнул папку и снял с вешалки пальто.
- Ладно, если что, я по адресам поехал. Бывайте!
На одного опера в комнате стало меньше. Ермолаев придвинул к столу Виктора свой стул, оседлал его, положил руки на спинку.
- Она из худшей разновидности баб, из воинствующих феминисток. Из тех, что трахаются только в позе "наездницы", чтобы обязательно быть сверху мужика, потому что это для них цель жизни.
- Ты что, трахался с ней? - Виктор отхлебнул из кружки, он любил обжигающе горячий чай.
- Упаси бог! - Ермолаев вновь поправил кобуру. - Я к таким и не подхожу. Просто, взглянув на женщину, сразу могу сказать, какая она в постели.
А эта… Погоняла зря не дают. Змея. С ней никто без нужды не связывается. Если не будешь плясать (под ее дудку, изведет. Кинет на это все свои силы.
Будет обвиваться вокруг тебя кольцами и не угомонится, пока не зажалит насмерть.
- То есть помесь гадюки и удава?
- Правильно. Вот так она себе карьеру и сварганила. Добилась, что с ней боятся связываться.
Чуть что - за пистолет хватается.
Ермолаев достал из брючного кармана крутой (как он считал) мельхиоровый портсигар с какими-то лихими вензелями на крышке. Виктор посмотрел на форточку - открыта. Жаль, не лето, окно не распахнешь, чтобы выпустить дым от тонких ермолаевских вонючих сигар.
- М-м, кстати, ты завтра не мотанешься со мной по одному адресу, так, для подстраховки?
- Да, наверное, смогу.
- Ты сегодня вроде собирался за экспертизой?
Когда поедешь?
- А как доем, - Виктор покрутил в руке бутерброд, - так и поеду.
Разговор сворачивал не в ту сторону, и Беляков решил вернуть его на прежние рельсы:
- Тебе-то с Гюрзой пришлось работать?
- Пронесло. Но Большой дом только с виду большой. Там все про всех знают. Особенно про тех, кто на виду. А зайди к женщинам - их там полно сидит, - за двадцать минут поимеешь досье на любого, - и Ермолаев выпустил первую ядовитую струю.
- А женщины как к Гюрзе относились?
- Не трудно догадаться - как, они…
В дверь постучали и сразу же вслед за тем приоткрыли, В образовавшуюся щель протиснулась нечесаная мужская голова.
- Можно к вам, Евгений Витальевич?
Дверь раскрылась полностью, посетитель шагнул за порог.
- Я принес, что вы просили. - Из кулака мужичка, одетого в пальто, считавшееся модным в семидесятые годы, торчали свернутые трубочкой листы. В другой руке вошедший по-ленински сжимал кепку из кожзаменителя. Более всего визитер походил на потерпевшего.
- Заходи, Симаков, заходи. - Ермолаев с неохотой оторвался от стула, поводя плечами, направился к своему столу. - Принес, говоришь. Молодец.
Виктор не слишком расстроился из-за того, что их разговор прервали. Вряд ли Ермолаев сможет добавить что-то существенное. Виктор уже принял решение, окончательное и бесповоротное: искать встречи с Гюрзой, несмотря ни на что. Во-первых, его убеждала в том нехитрая и не новая мысль, что попытка - не пытка. Во-вторых, именно официальный характер запроса мог породить тот ответ, что получили. Как могла рассуждать Гюрза? Дескать, районщики суетятся, потому что на них давят сверху, а так им Марьев нужен как щуке зонтик.
Им бы поскорее развязаться с ним, запихнуть дело в сейф поглубже и вернуться к родной бытовухе.