В комнате никого не было. Ни Анны, ни Петра. Валентина выскочила на балкон и сверху увидела, как они вдвоем идут следом за здоровенным мужчиной, и тот уже открыл дверцу автомобиля. С четвертого этажа Вале не было видно марку машины. Да, впрочем, это ей было безразлично. С обидой она заметила, как бережно Петр усаживает в салон Анну и сам залезает следом за ней. Он даже не поднял голову - посмотреть, провожает ли его жена взглядом? "А что я такого сказала?" - подумала Валя с обидой. Он и так знает, что она избегает негативных эмоций. Потому что от них ничего хорошего. Одни огорчения. А нервные клетки отмирают. И вообще, негатив плохо влияет на здоровье и внешность. Вот эта Анна - старуха старухой. А ведь, судя по всему, ровесница Вале. Так Валя ей в дочки годится, по внешнему виду. На этом она успокоилась и уселась смотреть телесериал. Как хорошо, что она сейчас в отпуске, а у учителей отпуск целых два месяца. Успела и в Турции недельку отдохнуть, и уже послезавтра с Петром отправятся в Джубгу, к сестре Майке, на две недели. Накупаются, поваляются на солнышке. Благодать. С обедами не возиться, потому что муж Майки бывший повар и любит удивлять гостей своими изысками. Самое смешное, когда он еще плавал коком на корабле, его невозможно было упросить встать дома у плиты. А сошел на берег - кашеварит за милую душу. У Вали опять поднялось настроение, тем более, что сюжет в одиннадцатой серии развивался увлекательно - все герои мужского пола влюбились в одну героиню. Хотя Валю это и удивляло. Ничего такого особенного в героине не наблюдалось. Ни стройности, ни свежести. Тетка теткой, да еще говорит рыдающим голосом. Как могут женщины с такой негативной энергетикой привлекать мужчин?
Петр пришел через три часа такой мрачный, что она боялась с ним заговорить.
- А где Анна? - только спросила.
- Ее поселили в гостинице МВД, - ответил он довольно резко.
- А что же к нам не привел? - умышленно наивным голосом просила Валя.
- Она рыдала. Тебе пришлось бы ее успокаивать. И у тебя могла появиться лишняя морщинка, - с издевкой ответил Петр.
Валя надулась и в разговоры с мужем больше не вступала. Спать легли, повернувшись друг к другу спинами.
Анна не спала. Плакать она уже не могла. Лежала на широкой кровати, на хрустящих холодных простынях, и смотрела в темноту ночи. Перед глазами возникло чужое лицо. "Это не Орыся. Это чужая девушка", - уговаривала она себя. Но знала - это ее дочь. И ее больше нет. Потому что она отпустила ее в этот большой страшный город, где ее девочка попала в беду. Что теперь она скажет Роману? И что скажет младшим детям?
Анна вспомнила имя Наталкиной тети - Стефания Владимировна. А ведь еще несколько часов назад, когда она разговаривала с сыщиками, никак не могла припомнить ее имя. Она встала и нашла в сумочке телефон Демидова.
- Я вспомнила, как зовут эту женщину, которая нанимала мою Орысю, - Стефания Владимировна.
- Я записал, - сонным голосом ответил сыщик, и Анна только теперь посмотрела на часы. Было уже полтретьего ночи.
- Извините… - смутилась она.
- Постарайтесь уснуть, - мягко сказал Демидов. - Завтра поговорим. Примите феназепам, я вам дал таблеточку, помните? В голубой бумажке.
Анна только сейчас поняла, почему следователь дал ей только одну таблетку. Чтобы у нее не было искушения. Она послушалась совета и выпила таблетку. Через полчаса наступило забытье, и, проваливаясь в бездну, краем сознания она цеплялась за последние секунды прошлого, когда Орысю еще можно было вернуть. Просто крикнуть в открытое окно вагона, чтобы она немедленно спустилась на платформу.
Утром ее разбудил деликатный стук в дверь. Анна взглянула на часы и вскочила. Уже десять часов, а она все спит! Это, наверное, Владимир Демидов. Она спросила через дверь:
- Это вы, Владимир?
- Да, мы же договорились.
- Меня ваша таблетка сморила. Я только что проснулась.
- Я вас подожду внизу. А вы пока собирайтесь.
Он действительно ждал ее в холле и сразу повел в буфет. Как Анна ни отнекивалась, Владимир взял ей два яйца, булочку, порцию салата и кофе.
- Ешьте, и я с вами позавтракаю. Мои на даче, так что я без них и завтрак готовить ленюсь.
Демидов старался не смотреть на Анну. Потому что выражение ее лица просто пугало. Отрешенное, со сведенными бровями и глубокой складкой на переносице. Казалось, она прислушивается к чему-то внутри себя. Что-то ищет и не находит. Потому что временами ее взгляд метался, словно пытался зацепиться за что-то.
После завтрака поехали в агентство и там решали, что делать. Теперь, когда всплыло имя работодательницы, тем более что она оказалась родной тетей подружки Орыси, наметилась ориентировка.
- Нужно найти и проверить эту Стефанию Владимировну, - сказал Володя. - Вполне возможно, что она поставляет девочек в Москву под видом горничных.
Анна, в виде исключения присутствовавшая на совещании, горестно кивнула.
- Вы ее хоть раз видели? - спросил Агеев.
- Я впервые услышала о ней от Орыси. Даже удивилась. Потому что никогда не слышала, что у них в Стрые есть близкая родственница. Наталка, подружка Орыси, наша соседка. И ее родители никогда не упоминали имя Стефании Владимировны.
- А прежде чем собирать дочь в Москву, вы не расспрашивали Наталку об этой тете?
- Как раз на то время она сама уже уехала в Италию, к матери.
- Так ее мать живет в Италии?
- Она там три года работает, в семье. Ухаживает за стариком. А муж ее еще в апреле уехал на заработки в Подмосковье. Строить хаты богачам.
- Так что, Наталка одна жила?
- С бабкой. Но та совсем уже глухая, старая. Хотя по хозяйству еще возится. А тут мать позвонила, говорит: приезжай, доченька, я тебе работу нашла. Наталка очень обрадовалась. Потому что там хорошо платят.
- И сколько - хорошо? - полюбопытствовал Агеев.
- Девятьсот евро в месяц. С питанием и жильем. Чистыми.
- Не хило! - заметил Демидов. - Моя жена с высшим образованием получает двенадцать тысяч рублей.
- Работа там тяжелая, - напомнила Анна. - К старикам нанимают женщин, если они уже совсем беспомощные или сумасшедшие. Выходных, как у нас по два дня, нет. Если полдня в неделю дают выходной, уже счастье.
- Н-да… Не нужен нам берег турецкий, - сделал вывод Демидов.
- У нас бы тоже не разъехались по свету, если бы зарплата была двенадцать тысяч, - тихо ответила Анна.
- Предлагаю отправить в командировку Володю, - сказал Голованов, - раз уж он вышел на Суглобова и фактически занялся расследованием дела Орыси. Нужно найти подружек Наталки. Может, она им что-нибудь говорила об этой Стефании Владимировне. Фамилия ее ведь известна?
- Нет. - Анна опустила голову.
Турецкий не удержался и упрекнул ее:
- Ну как же вы даже фамилию этой женщины у дочери не спросили?
- Я думала, что она действительно родственница Наталки. Орыся мне никогда не врала. Вы думаете, что она не родственница?
- Это было бы слишком просто, - избежал ответа Турецкий.
В пятнадцать часов сорок минут поезд Москва - Львов отправился с Киевского вокзала, и в одном из купе сидела заплаканная Анна. Напротив пытался читать газету Демидов. Но сам думал о том, что в багажном отделении в цинковом гробу возвращается на Родину доверчивая девушка Орыся. Которая никому не желала зла и только хотела помочь семье.
15
Ночью пересекли границу. Теперь пограничники после обычных вопросов о наличии у пассажиров наркотиков, валюты и оружия деловито раскрывали толстые папки и дотошно сверяли фамилии всех пассажиров со своими сведениями. Демидов подивился количеству нарушителей, которых разыскивали власти. Папка прямо распухла от бумаг. В соседнем купе уже слышался плачущий голос женщины:
- Так я не виновата, что мои родители не заполнили иммиграционную карту на мою дочку, когда ехали в Россию. Что же теперь делать? Среди ночи будете нас ссаживать? А дальше что? Куда мы денемся? У нас уже и денег нет.
Дверь в купе закрылась, и ответа Демидов не услышал. Когда поезд тронулся, на перроне стояли только пограничники. Никого не ссадили.
И Демидов догадывался, каким образом решился вопрос.
В Стрые он поселился в маленькой гостинице, хотя Анна уговаривала его пожить у них. Володя твердо, но вежливо отказался. В гостинице он будет чувствовать себя свободнее. В тот же день он пришел в дом Бабичей, и вместе они составили список подруг, с которыми чаще всего общалась Орыся. Их оказалось не так много. Хуже всего было то, что главная свидетельница, Наталка, отсутствовала. Но Демидов решил зайти к ее бабке. Даже если она ничего не знает, хотя бы скажет, есть ли у них родственница Стефания Владимировна.
Бабка с трудом передвигалась по дому, но заставить ее посидеть не было никакой возможности. Она то вытирала вымытую посуду, то расставляла ее на полке. Затем принялась чистить картошку. Потом нацепила очки и стала перебирать гречку. Переспрашивала каждый вопрос, видать, туговата на ухо, но отвечала толково. Слава богу, мозги у нее работали нормально.
- Не, та шо вы! Яка така Стефания Владимировна? Та я про такую вперше чую! Нема у нас у Стрыю никаких родичей. Наталка говорила? Она вам наговорит. Такую брехуху еще поискать. Слава Исусу, уехала в Италию к матери. А то не работала, не училась, такую мне ледащую девку оставили. Я на нее только готовила да убирала. И как она там у чужих людей хозяйничает? Ее тут не уговорить было подмести пол, - сетовала старуха. - Правда, там за это гроши большие платят. А тут задаром.
Девка свою выгоду искала, - заключила бабулька и неодобрительно поджала губы.
Она уже успела перебрать крупу и теперь принялась штопать чулки. Иголка так и мелькала в ее руках. Демидов уже давно не видел, как штопают, и зачарованно следил за хитроумным процессом. А такого способа он еще не видел: она подцепляла петельку нитки и протягивала ее через другую, словно вязала крючком.
- Подружки, говорите? Вот Орыся у нее была, хороша дивчина, тильки уехала уже месяца как два. На заработки в Москву. Хлопчик у нее был, гарный такой, разумный. Она с ним иногда к Наталке приходила. Олегом зовут. Вроде у Киеве учится. Чи на фельдшера, чи на этого… филолога, чи як его? На того, кто языки учит. Спытайте у его матери.
- А фамилию его вы знаете?
- А чого ж не знать? Марчук фамилия. Его мать ликарь, зубы лечит. Вот мне лет десять назад челюсть зробыла. Гарна челюсть, совсем не мешает. Но человек она поганый, - неожиданно заключила старушка.
Бабуля покончила с чулками и принялась кроить из старого пододеяльника полотно, расстелив его на обеденном столе. Демидов не удержался и спросил:
- А что, нельзя его уже на тряпки пустить?
- Ленивые так и делают. А я подошью, и будет мне простыня.
- Бабуля, так ваши все на заработках. Неужели на постельное белье не заработали?
- А чого б они там сидели, если бы не заработали? Так я не хочу их гроши распускать. Это уже им, молодым, нехай будет. Им все надо. А мне что, старой, надо? Они мне пишут: покупай мясо, харчуйся хорошо. Мясо дорого стоит. Не буду я их деньги на мясо тратить. Им копейка тяжело дается. Думаете, приятно чужую задницу мыть? А я колбаски куплю, с макаронами поем, больше мне и не надо. Или картопли наварю, да с олией. Як то люды говорят? - задумалась она. - А, вспомнила. Погано жили, нечего и начинать.
Бабуся опять взялась за иголку и, прошивая края ткани крупными стежками, посоветовала гостю:
- Так вы идите в поликлинику, по улице Володимира Великого, да сверните на Орлика. Там поликлиника, а на втором этаже кабинет зубной. Марчучка вам все скажет, если Орысю простила.
- А что ей Орыся сделала?
- Так они с Олегом к свадьбе готовились. На сентябрь наметили. А невеста вдруг в Москву. У них, правда, батько хворый. Она подалась на лекарства заработать. А Марчучка про нее потом черт-те что говорила. На весь Стрый опозорила.
- А что ж такого она говорила?
- У нее и спросите. Она вам с большой радостью расскажет. А я гадости про Орысю повторять не хочу. Уехала - и уехала. Она дивчина хорошая.
Демидов так и не сказал старушке, что Орыся уже и приехала и завтра будут ее похороны. Пускай соседи сообщат.
Интересно, почему Анна не рассказала, что Орыся собиралась замуж? Ведь ни словом не заикнулась. Может, тоже обижена на ту Марчучку, которая позорила ее дочь?
Демидов пошел по указанному адресу и легко нашел поликлинику. В коридоре возле кабинета зубного врача толпилось столько народа, что он решил не рисковать. Как раз при нем начался скандал: кто-то пытался прорваться без очереди. Возбужденные пациенты всячески стыдили молодого парня, и тот, ухватившись рукой за щеку и морщась от боли, огрызался:
- С острой болью без очереди! Правило есть такое!
- Мы все тут с острой болью! - галдели со всех сторон.
Демидов посмотрел на часы приема. Через два часа стоматолог Марчук освободится, тогда он и подойдет к ней. А пока зайдет к Анне, есть к ней вопрос.
Анна была не одна. Несколько женщин в черных платках с заплаканными глазами сидели рядом. На столе, покрытом ковром, стоял цинковый гроб, и люди расположились вокруг на стульях и диване. Все молчали. Иногда кто-то шепотом говорил что-то. Дверь в дом была открыта настежь, заходили, не здороваясь, и, поклонившись, подходили к гробу. А потом садились на стулья. Так же молча уходили. Никто не взглянул на Демидова, и тот топтался в дверном проеме, не зная, что делать. Он должен многое успеть за несколько дней.
Но похороны только завтра. Уместно ли сейчас задавать вопросы Анне?
Возле него остановился светлоголовый мальчонка и посмотрел на него строгим взглядом.
- Вы к Орысе? - спросил.
- Мы с твоей мамой вчера ее привезли, - ответил Демидов и взъерошил его волосы. - А ты, наверное, ее брат?
- Я Славко, брат Орыси, - подтвердил мальчонка.
- С тобой можно поговорить?
- Можно, - солидно ответил парнишка и кивнул, - идите за мной. Тут не можно балакать.
Они вышли во двор, и Славко повел Демидова к сараю. Они сели на покосившуюся скамеечку, потемневшую от времени.
- Шо вы хотели узнать? - спросил Славко.
- Мама тебе, наверное, говорила, что я сыщик. Мы ищем убийцу твоей сестры. - Демидов не умел разговаривать с детьми и боялся, что его сухой тон может быть неприятен мальчику. Но тот слушал его, опустив глаза, и ковырял ногой землю. Потом взял прутик и стал выводить фигурки зверей на земле.
- Я хотел узнать, кто такой Олег Марчук и почему его мама сердится на Орысю? - наконец задал главный вопрос Демидов.
- Орыся с ним гуляла. Они собирались жениться осенью. Марчучка уже всем растрезвонила, шо будет свадьба. Олег учился на пятом курсе в Киеве, ему нужно было жениться.
- Почему нужно было?
- Там какой-то такой институт, типа крутого, он должен был ехать за границу женатым. А с Орысей они уже год гуляли. Ну, как гуляли? Когда он приезжал иногда на выходные или на каникулы. И решили жениться. Потому что неженатого туда не берут. А Орыся передумала, нужно батька лечить, а грошей нет. И когда уехала на заработки, Марчучка очень разозлилась. Типа, Орыся ему карьеру испортила.
- Но ведь Орыся могла с ним уехать и помогать семье?
- Вы Марчучку не знаете. Она такая жадная, все говорят.
- Так ведь мать Олега осталась бы в Стрые.
- Олег ее очень слушается, - после паузы неохотно ответил Славко и затоптал ногой все свои рисунки.
"Видимо, в отношениях Орыси и Олега не было главного - любви", - подумал Демидов.
- А где сейчас Олег?
- В Киеве. Как Орыся в Москву уехала, он и приезжать не стал.
- Вы не стали сообщать ему об Орысе, что сегодня похороны?
- А у нас адреса нет.
- Как? Ведь они переписывались? - удивился Демидов.
- А она все его письма сожгла. Я сам видел. А к Марчучке идти спрашивать его адрес мы не захотели. Она плохая.
- Кто из подруг Орыси знал о том, что она собралась уехать в Москву?
- У нее их всего две было - Наталка и Вера. Может, Вера еще в Стрые, она тоже собиралась уехать на заработки.
- У вас что, все уезжают? - не удержался Демидов.
- Наша учительница химии Мария Ивановна говорит, что полстраны уехали. И еще, что много семей из-за этого разрушились. Хотите поговорить с ней? Она через дорогу живет, она очень хорошая. Была классным руководителем у Орыси. К ней все дивчата за советами бегают.
Демидов погладил по голове Славчика. Тот печально взглянул на сыщика и спросил:
- Вы к нам еще зайдете?
- Зайду, - пообещал он.
- С вами батько хотел поговорить. Но сейчас не надо. Он дуже горюет. Говорит, Орыся из-за него погибла.
- Но это же неправда! - утешил мальчика Демидов.
- Конечно, неправда. Но батько как вобьет себе что-то в голову, не переубедишь, - по-взрослому серьезно заключил Славко.
Мария Ивановна открывала дверь, когда Демидов окликнул ее через калитку.
- Можно к вам? Я из Москвы.
Она обернулась и кивнула.
- Заходьте. Я знаю, что вы с Анной привезли Орысю. Спасибо за помощь.
В чисто убранной комнате все стояло по своим местам, на стенах висели общие фотографии выпусков школы разных лет. Демидов такого уже давно не видел. Сразу видно - учительница любит свою работу и помнит обо все учениках.
- Вы, наверное, хотели узнать об Орысе? - спросила она, усаживая гостя на низенький диван, уже довольно продавленный, но покрытый нарядным покрывалом.
- Я хочу узнать, как она решилась уехать в Москву и почему обратилась к некой Стефании Владимировне? И еще, почему она всем сказала, что эта женщина - родственница ее подруги Наталки. Хорошо бы еще узнать о взаимоотношениях Олега Марчука и Орыси, и об отношении его матери к будущей невестке.
- Я в школе работаю уже сорок лет. Сколько ребят прошло через мои руки, даже счет потеряла. Всякое пережили. Но то, что творится сейчас на Украине, и в страшном сне не могло присниться. Про кого ни спроси, тот в Италии, тот в Испании, тот в Португалии. Кто в Польше, кто в Чехословакии - и все на заработках. Мирон Левицкий, надежда нашей школы, в Москве, на кладбище, оградки кует. Вполне доволен своей жизнью, хорошо зарабатывает. Золотой медалист Степан Бойко - преподаватель института, чтобы прокормить семью, подрабатывает тем, что бегает по детсадам и фотографирует ребятишек. А ведь у него талант. В прошлом году организовал персональную выставку фоторабот. Так замечательно пейзажи снимает, настоящий художник. И это еще хорошо, что он с семьей. А сколько их разъехалось? А сколько развелось с той поры? Женщины за итальянцев выходят, свои семьи бросают. И знаете что? Итальянцы очень редко заключают с ними законные браки. Просто сожительствуют. А наши радуются, привозят их в Стрый, показывают как мужей. Недавно одна моя выпускница под Москвой погибла при загадочных обстоятельствах. Говорят, что ее сбила за городом машина. Там же ее администрация поселка и похоронила. Хорошо хоть сообщили родственникам. Так что ее восьмидесятилетняя бабушка ездила на могилку. Теперь будут малыша погибшей оформлять в детдом.
- А сколько же лет погибшей?
- Двадцать четыре. А ребенку три года.
- А отец ребенка где?