Она, которую так долго травили, которую отец называл дебилкой и паразиткой, а мать никогда не жалела, вдруг испила чашу унижений до дна. Она валялась в ногах мужчины в каске и кованых сапогах, который над ней издевался, но взамен ее ждали возмездие и слава. Это была судьба святых и пророков, воскрешение, достойное самого Христа. Мир воздал ей должное, заменив последнее место на первое. Ей казалось, что она никогда не спустится с небес на землю.
Целых пятнадцать дней после происшествия она принимала важных шишек и раздавала десятки интервью. Поначалу все шло хорошо. "Зеленый мир" радовался шумихе в прессе, но вскоре стало совершенно ясно, что Жюльетта потеряла контроль над собой. Она втягивала организацию в свои мстительные планы и объявляла войну всему миру. Активисты движения пытались ее урезонить, но она продолжала спать по два часа в сутки и составлять многостраничные прокламации, рассылая свои послания по всему миру.
- Кто принял решение поместить вас в психиатрическую клинику?
- Не знаю. Я всегда считала, что "Зеленый мир", но у меня нет доказательств.
- Как долго вы там оставались?
- Три недели.
- А потом?
- Потом я вернулась в Лион.
Та осень была ранней и серой. Жюльетта вернулась к привычному самоуничижению. Она бросила принимать лекарства и днями валялась в постели.
- У вас больше не было контактов с "Зеленым миром"?
- Они исключили меня из своих рядов и, видимо, велели никому меня не навещать.
- Кроме Джонатана.
- Он тоже вышел из организации.
Мужчина и женщина заметно удивились, и она прибавила:
- Во всяком случае, он так мне сказал.
- Он стал жить у вас?
- Нет, у него была комната в районе Сен-Поля, но он часто приходил. Мы стали любовниками, если именно это вас интересует.
- Он вам нравился?
- Он смешил меня и был ласков. Заставил меня встряхнуться. Только из-за него я смогла сдать экзамены и найти место учительницы в Юра.
- Недалеко от вашей тетки?
- Ну да.
- А что он рассказывал о своих занятиях, своем прошлом?
- Он рассказывал о Соединенных Штатах.
На этом двое решили прерваться и отвели ее в комнату. Она чувствовала, что они дошли до того момента, когда все становилось возможным, даже насилие.
Глава 4
Провиденс. Род-Айленд
До самого последнего момента Поль не был уверен в том, что Керри сделает решительный шаг. Она его сделала. Керри прибыла поездом из Нью-Йорка, и Поль встретил ее на вокзале. На сей раз дождя не было, а значит, не было и причин, чтобы не расцеловаться. Керри подставила ему одну щеку, потом другую, держась сдержанно, почти по-военному.
Поль положил вещи Керри в багажник служебной машины, позаимствованной в Провиденсе. На вид вполне обычная сумка из телячьей кожи, но стоит, наверное, бешеных денег. В нее помещалось только самое необходимое. Может быть, она не собиралась оставаться здесь надолго? Или по-прежнему считала, что на задании надо держаться старых добрых армейских привычек: действовать по уставу и не позволять себе ничего лишнего? Поль уселся за руль и, не заводя мотор, обернулся к Керри:
- Готова?
- Да.
- Никаких сожалений и колебаний? Знаешь, еще есть время…
- Езжай, пожалуйста, и с этой минуты считай, что мы на задании, так что постарайся не говорить глупостей. Я говорю "постарайся"…
Поль улыбнулся и кивнул.
Им не нужно было ехать через весь город. Прямо от вокзала одна из дорог вела к побережью. За окном проплывали летние пейзажи. Погода радовала великолепием.
- Отчего этот старый боров решил устроиться именно здесь? Говори начистоту: он что, прикупил себе домик на старость и позвал нас немного расслабиться?
Керри никогда не скрывала своей антипатии к Арчи, хотя, насколько знал Поль, тот всегда вел себя с ней корректно. Любивший иной раз дать волю рукам, Арчи никогда не позволял себе этого с Керри. Ему хватило ума понять, что единственным результатом станет пощечина, которую Керри предпочтет дать прилюдно. И все же, видя, что он позволяет себе с другими, Керри немедленно зачислила его в категорию старых развратников.
Проведя свое детство в компании пяти сестер и овдовевшей матери, Керри взяла за правило употреблять в отношении мужчин целый набор слов, позаимствованных из арсенала колбасников. Тут были и старые свиньи, и сальные туши, и сопливые поросята, и похотливые боровы. Все нюансы чувств выражались прилагательными: как-то в минуту искренней нежности ей случилось назвать Поля симпатичным поросеночком. Но Арчи никогда не удостоился других эпитетов, кроме "старый", "грязный" и "злобный".
- Ты ведь знаешь, он любит Новую Англию. После работы садится в свой "ягуар" и едет покататься по Ньюпорту, где собираются британские яхтсмены. Ему этого хватает для счастья.
Керри пожала плечами.
- В любом случае ты его не увидишь. Этим утром он отправился в обзорное турне по Дальнему Востоку.
- Обзорное турне! Отчего бы, как делают все остальные, не назвать это тайским массажем?
Они прибыли в бюро, и поведение Керри немедленно изменилось. Еще недавно свободная и раскованная, она превратилась в скромную и застенчивую недотрогу. Поль прекрасно знал, что это значит, и забавлялся, поглядывая на нее. Времени прошло немало, а приемы все те же, думал он, видя, как из-под красной шапочки выглядывают волчьи уши. "Это для того, чтобы быстрее съесть тебя, дитя мое".
Они сразу поднялись в кабинет Барни. По дороге Керри пыталась вспомнить, как он выглядит. Когда-то они пару раз встречались в Конторе, но им не приходилось работать вместе. Керри первая подошла к нему.
- Очень рада с вами познакомиться, - сказала она, протягивая руку и глядя Барни прямо в глаза.
Керри удалось укротить свои волосы, которые она собрала на затылке в негнущуюся тугую косу, достойную африканского тотема. На ней были зеленые саржевые брюки полувоенного кроя, очень женственно сидевшие на бедрах. Барни был покорен. Еще немного, и он встал бы по стойке "смирно".
Барни усадил их по другую сторону своего стола. Керри якобы между делом, но не скрывая своего интереса, обвела взглядом стену, завешанную дипломами и фотографиями Барни. На некоторых он позировал в тоге и квадратной шапочке, но по большей части красовался в бейсбольной форме с кожаной перчаткой.
- Я позову Александера и Тару.
Рассчитанным жестом он нажал на кнопку переговорного устройства, подчеркивавшего его властные полномочия. Поль не думал, что Барни способен на такие мелкие проявления тщеславия, но притягательность Керри оказалась, ясное дело, сильнее его.
Поль посмотрел на нее с наслаждением. Это было не просто счастье - ощущать ее рядом с собой. Он знал, что выбор оказался верным: их тайный сговор никуда не исчез. Поль понимал, что скоро он снова будет жестоко соперничать с ней, но сама эта непримиримость станет для обоих источником неизъяснимого счастья.
Александер появился быстро, словно ждал приглашения под дверью. Керри сразу же попыталась обезоружить его своим застенчивым видом и преданным взглядом огромных глаз, но Александер настолько терялся в присутствии женщин, что не заглотнул наживки. Он посмотрел на нее со смесью ужаса и отвращения. Ситуацию разрядила вошедшая в кабинет Тара. Некоторое время назад она служила в Конторе в соседнем с Керри подразделении и помнила ее энергичной и напористой на грани агрессивности девушкой. Она взглянула на Керри с умудренной улыбкой зрелой спокойной женщины и не сразу показала, что узнала ее. В конце концов, все кончилось объятиями и шумными проявлениями радости.
Наконец, Барни усадил их за круглый столик в углу кабинета, предназначенный для неформальных встреч.
- Прежде всего, позвольте представить вам вашего связника. Это один из наших продвинутых молодых сотрудников, Тайсен. Все стратегические аспекты операции вы будете обсуждать прямо со мной, а Тайсен обеспечит вам любую поддержку на месте, какая вам потребуется. По вопросам документации и аналитики обращайтесь к Александеру. Он введет вас в курс того, что ему удалось разузнать.
- Спасибо. К несчастью, мне нечем вас порадовать. В моем подчинении нет ни одного человека, имевшего дело со всеми этими чокнутыми радикалами. Что делать, нам приходится оставаться в тени, а потому и речи нет о том, чтобы завербовать кого-то на стороне.
По виду Александера нельзя было сказать, что положение видится ему безнадежным. Получив диплом в Гарварде по специальности "международные отношения", он демонстрировал совершеннейшее презрение ко всему, не имевшему касательства к геополитике, проблемам стратегии и макроэкономики. Он не испытывал ни малейшего желания хлопотать по поводу сбежавших из клеток кошек и куда-то запропастившихся холерных микробов.
- Так как же тогда мы поступим?
На этого типа у Поля не хватало терпения, а тот факт, что он чем-то неуловимым смахивал на Наполеона, только обострял положение. Не он, конечно, продал Луизиану, но Поль подозревал, что Александер на это способен.
- Мы предоставим вам то немногое, что нам удалось накопать, но думаю, лучше всего вам самим провести расследование.
- Именно этим мы и хотим заняться.
- Тогда все отлично.
- Кроме того, что довольно затруднительно гоняться за террористами и одновременно разбираться в их писанине.
- Какой писанине?
- Нам надо, - уточнил Поль, - понять, откуда взялись их идеи, собрать все, что они опубликовали, уяснить себе, кто повлиял на них, а на кого они сами. Иными словами, сделать то, что вы и так сделали бы, зайди речь о бородачах, угрожающих нефтяным скважинам на Ближнем Востоке.
Поль все повышал голос, а Александер с оскорбленным видом подыскивал аргументы для контратаки.
- Дело не так безнадежно, - вмешалась Керри. - У меня есть время. Если хотите, я могла бы этим заняться. Надо собрать воедино все данные об этой группе, проанализировать их и запросить разные службы по интересующим нас вопросам. Верно?
- Конечно, - ответил Александер, избавленный от роли дуэлянта.
- Великолепно! - воскликнул Барни. - Прекрасная идея. Мы устроим вас прямо тут, в этом кабинете. Вы будете совершенно независимы, а мы снабдим вас всем, что необходимо.
Что ни говори, это было правильное решение. По крайней мере, у них наконец будет целостное видение событий, а не набор отрывочных сведений, которыми часто вынуждены обходиться оперативные работники. Поль обернулся к Керри. Она, как обычно, держалась бесстрастно и, набравшись нахальства, даже опустила глаза. Она сделала блестящий первый ход и Поль знал, к чему это приведет. Потасовка начиналась. Удовольствие тоже.
- А у вас, Поль, есть что-то новое? - спросил Барни.
- Да.
Теперь уже Керри посмотрела на Поля. Он явно припрятал какую-то карту, и она ждала продолжения.
- Вы помните о враче из Института Пастера, которого я видел в Париже?
- Специалиста по холере.
Александер произносил слово "холера" с таким выражением, словно принюхивался к отхожему месту.
- Да. Ознакомившись с информацией из Лондона, я решил с ним связаться. Поскольку все эти "новые хищники" испарились два года назад, я спросил его, не случилось ли в мире за это время чего-то нового с холерой.
Поль произнес слово "холера" с нарочитой брезгливостью, пародируя манеры Александера. Все повернулись к нему и заулыбались.
- Доктор подумал и рассказал мне об Островах Зеленого Мыса.
Тара, казалось, пытается вспомнить, где могли бы быть эти самые острова. Александер воспользовался моментом, чтобы заявить о себе.
- Это архипелаг у берегов Сенегала. Раньше принадлежал португальцам, получил независимость в тысяча девятьсот семьдесят пятом.
- И что там произошло?
- Год назад там разразилась эпидемия холеры.
- Я ничего об этом не слышал, - сказал Барни.
- Никто ничего об этом не слышал. В страну приезжает много туристов, и власти предпочли хранить молчание. Официально там ничего не случилось.
- А на самом деле?
- Ничего особенного.
Александер сдержал усмешку. Барни бросил на него недовольный взгляд.
- Они изолировали больных, провели гигиенические мероприятия и пресекли эпидемию.
- Больных было много?
- Несколько десятков бедолаг, живущих в хижинах без водопровода, мучились поносом. Всех, кроме одного старика, удалось спасти. Старику, похоже, и так оставалось недолго.
- Да уж, в этом деле чем дальше, тем круче, - съязвил Александер, доставая платок из кармана.
- Это, конечно, не сногсшибательно, но интересно, - поправил его Поль.
- Чем же? - спросил Барни.
Присутствие Керри отбирало у Барни последние силы, и он постепенно принимал свой обычный усталый вид замкнутого человека.
- Прежде всего тем, что, по мнению профессора Шампеля, Острова Зеленого Мыса не лежат на привычном пути распространения эпидемий.
Предупреждая очередной выпад Александера, Поль поспешно продолжил:
- А главное, что эпидемия началась одновременно в трех разных точках архипелага, что противоречит элементарной теории вероятности.
- Вы в этом уверены?
- Шампель не допускает и тени сомнения. Он получил официальный отчет группы португальских исследователей, которая разбиралась с этим на месте. Они не довели работу до конца, потому что правительство не хотело шума и выслало их из страны. Они успели, однако, картографировать случаи заболевания, и их вывод бесспорен: речь идет о трех очагах эпидемии.
- К какому же выводу вы приходите? - спросила Тара.
- Надо туда съездить, - ответил Поль.
Он почувствовал, что Керри улыбается. Она увидела его карту и поняла, что удар не опасен.
- Проблем со средствами нет, - сказал Барни. - Подписанный Арчи контракт дает вам полную свободу передвижений.
- Готов быть добровольцем, - с усмешкой сказал Александер. - Обожаю острова.
Никто не подыграл ему, и Барни продолжил:
- Когда вы планируете ехать?
- Как можно скорее.
Поль бросил взгляд на Керри.
- По правде сказать, я уже забронировал место на сегодняшний вечерний рейс.
- Решено, поезжайте и постарайтесь поскорее вернуться, - сказал Барни и повернулся к Керри. - Я освобожу вам кабинет после обеда. Где вы решили остановиться? Если хотите, можете остаться здесь, у нас есть комнаты для агентов. В противном случае берите машину и снимите номер в одном из отелей на побережье.
- Нет, - отрезала Керри. - Мне прекрасно подойдет небольшая комната здесь. Пляжи не для меня.
Через плечо она едва заметно улыбнулась Полю.
"Поехали, - подумал тот. - Без гонок не обойдется".
Глава 5
Где-то на юге Африки
С каждым новым допросом Жюльетта все лучше понимала своих тюремщиков. Как ни старались те казаться крутыми, девушка не считала их настоящими профессионалами. Американка была импульсивной и возбудимой, она неумело скрывала свои чувства и задавала слишком прямые вопросы. Мужчина, кто бы он там ни был по национальности, явно привык лишь к допросам с пристрастием. Он так и рвался пустить в ход кулаки, и ему стоило большого труда сдержаться. Все это будило в Жюльетте беспокойство, которое только подхлестывало ее нетерпение. Она все время была на грани смеха и слез. Делая свой хитрый ход в Шоме, Жюльетта понимала, что шансы на успех невелики. И вот она оказалась в чужих краях и впуталась в совершенно непонятное дело, оказавшись во власти людей, бывших все же опасней ее прежнего бездарного и неумелого дружка.
Ясное дело, эти двое в масках - лишь неотесанные исполнители. Они действуют по плану, который разработал кто-то другой, тот, кто решил пока что не раскрываться. Вполне возможно, что его в этом доме и не было, Жюльетта ни разу не видела, чтобы ее тюремщики выходили из комнаты, чтобы посоветоваться с кем-то. В конце каждого допроса они принимали растерянный вид, словно исчерпали врученный им вопросник и не знали, что делать дальше. На следующий день список, по-видимому, пополнялся.
Так было и в этот раз, когда они снова вернулись к вопросам о Джонатане.
- Что он дословно говорил о своей жизни?
- Он рассказал, что жил в Штатах почти в одно и то же время со мной.
- Он объяснил, что там делал?
- Преподавал французский в колледже.
- В каком?
- Бринмор, недалеко от Вашингтона. Колледж для девушек. Сдается мне, он вволю этим попользовался…
- Он говорил с вами о своей военной службе? - резко перебила ее американка, которой было противно, что объектом дурацкой французской иронии стал один из почтеннейших колледжей Соединенных Штатов.
Привыкнув к ночным допросам, Жюльетта стала позволять себе вольности со своими хозяевами. Иногда она избегала прямого ответа на вопрос и пускалась в отвлеченные рассуждения, стоило только дать волю хаосу мыслей и воспоминаний, роившихся в ее голове. Это злило ее собеседников, но в то же время позволяло им не так быстро истощать запас вопросов, которые следовало растянуть на всю ночь.
- Знаете, в то время я еще не отошла от этой истории с "Зеленым миром".
Жюльетта принялась рассказывать все перипетии своих отношений с организацией. Терпение американки наконец лопнуло.
- Я спросила вас, говорил ли Джонатан в Штатах о своей службе?
- Подробно нет. Говорил так, между делом.
- Между делом? - проворчал южноафриканец, сжимая кулаки.
- Вы должны понять. В то время я словно спустилась с неба на землю. После периода славы и возбуждения я все видела в черном цвете. Я смотрела на мир с отвращением. Джонатан говорил то, что я хотела слышать. Мне кажется, он черпал слова из своих американских переживаний.
- Какие слова?
- Он говорил мне, что везде и во все времена люди, обязанные защищать великие идеалы, оказывались недостойными своей миссии и предавали их. Именно поэтому все революции тонули в буржуазном реформизме. Экология представлялась ему последним великим сражением. В этом бою на кону стоят не интересы общества или даже рода человеческого, а судьба всей планеты. Но и эта революция не избежала общей судьбы, погрязнув в болтовне и компромиссах.
Вот уже две ночи американка приносила с собой блокнот, возможно, чтобы придать себе солидности. Казалось, сейчас ее очень заинтересовали заявления Жюльетты, и она без устали в нем строчила.
- Во Франции, по его мнению, экологическое движение оказалось самым беззубым в мире. Французские университеты по горло погрязли в политике, они почувствовали вкус власти и до отвращения склонны к компромиссам. Даже такие, как "Зеленый мир". Хоть они и стоят от всего этого в стороне и считают себя свободными, но всегда боятся зайти слишком далеко. Я и сама чувствовала точно то же самое. После демонстрации, на которой меня ранили, я ощутила в себе дух Жанны д'Арк. Я хотела драться до конца, а аппаратчики испугались и позорно наложили в штаны.
- Хватит о Франции. Вас спрашивают о том, что он говорил о Соединенных Штатах.
- Ну да. Как я поняла, там есть по-настоящему боевые группы, настроенные на революцию. Джонатан примкнул к одной из таких групп, у которой имелась довольно активная ячейка в Бринморе. Зная его, я думаю, что там были две-три пришедшиеся ему по душе девчонки…
- Вы не верите в искренность его намерений? - резко спросила американка.