Нужно вскочить, броситься на Саманту, толкнуть на пол, схватить стул и стукнуть им по этой рыжей голове с завязанным на затылке "конским хвостом". Джереми услышит шум и поспешит на помощь. Его тоже нужно ударить стулом, сбить с ног, забрать пистолет. Потом - надзиратель. Показать ему оружие и заставить вывести меня из тюрьмы. Пистолет я могу держать в кармане, но так, чтобы надзиратель знал, что он под прицелом. Пусть говорит всем, будто меня переводят в другую тюрьму или выпускают. И мы с ним спокойненько выйдем за ворота. Там нужно забрать у надзирателя деньги, украсть машину и вернуться в край вулканов - переждать, пока меня будут разыскивать.
Из книги Александра фон Гумбольдта я знал, что аборигены Тенерифе больше сотни лет вели партизанскую войну против испанских завоевателей. Спрятаться, затеряться на просторах лавовых полей и вулканических нагорий будет легче легкого. Нужно только найти укромную пещерку или грот и затаиться, пока шумиха не уляжется. Потом я спокойно спущусь в город, найду пьяного немецкого туриста и обдеру его как липку: возьму паспорт, деньги, билет на самолет. С Тенерифе во Франкфурт, из Франкфурта в Нью-Йорк... В Штатах я снова буду в безопасности.
Не самый лучший план.
Его трудно даже назвать хорошим.
Только я не дам этой суке угрожать мне!
- Ну, раз ты так ставишь вопрос, мне, вероятно, придется согласиться, - сказал я и приготовился.
- Что ж, откровенно говоря, я рада. Поверь, я совершенно искренне сожалею о том, что пришлось прибегнуть к, так сказать, тактике выкручивания рук. Поистине ужасно, что правительство ее величества вынуждено участвовать в шантаже, но жизнь есть жизнь. Впрочем, в конечном итоге все сложилось как нельзя лучше, ты согласен? Пожалуй, Джереми был прав, когда удивлялся, что привело тебя на Тенерифе. Разве ты не знаешь, что это вульгарный, пошлый остров, на котором постоянно происходят мятежи и беспорядки?
- Чарльз Дарвин и Александр Гумбольдт были о Тенерифе другого мнения, - сказал я и, широко улыбаясь, протянул ей руку как бы в знак примирения и готовности сотрудничать.
- Что ж, обстоятельства сложились неудачно для тебя, но крайне удачно для нас. Ты оказался между Сциллой и Харибдой, но я уверена: ты сделал правильный выбор, - ответила она и протянула мне руку.
Я схватил ее за запястье и резким рывком сбросил со стула. Саманта вскрикнула, выронила ручку, папку и бутылку с водой. Я пнул ее ногой в бок и, схватив стул, занес над головой, собираясь изо всей силы опустить Саманте на спину.
Внезапно я почувствовал острую боль в правой ноге - в здоровой, а не в той, которую я оставил в джунглях Юкатана. Боль молнией пронзила нервные окончания, и я, машинально опустив взгляд, увидел перочинный ножик, который торчал сбоку из моей кроссовки.
Господи!..
Прежде чем я успел отреагировать, Саманта ловко ударила меня под правую коленку, и я повалился на пол, сильно ударившись головой о край металлической койки.
Я застонал. Джереми распахнул дверь и заглянул внутрь:
- Господи Иисусе, что здесь происходит? Тебе нужна помощь, Саманта?
Саманта подобрала с пола обороненную папку, подняла стул и села теперь чуть дальше от меня, чтобы я не мог вытащить нож и напасть на нее еще раз.
- Со мной все в порядке, дорогой, но, боюсь, юному Майклу может понадобиться медицинская помощь, - сказала она спокойно.
Джереми кликнул надзирателя и, вытащив пистолет, направил его на меня.
Я кое-как заполз обратно на койку.
Набрав полную грудь воздуха, я задержал дыхание, мысленно выругался и, выдернув нож из раны, бросил его на пол.
- Мне нужно письмо от испанских властей, - проговорил я сквозь зубы, - в котором они обязуются снять с меня все обвинения. Чтобы вы не могли бесконечно меня шантажировать.
Саманта улыбнулась.
- Наши юристы займутся этим немедленно, - пообещала она.
- Еще мне нужен документ от генеральных прокуроров США, Великобритании и Испании. Что-то вроде письменной гарантии, что в будущем меня ни при каких обстоятельствах не выдадут мексикашкам.
- Этим я тоже займусь в самое ближайшее время, - сказала Саманта. - Что-нибудь еще?
- Да. Вместе со мной забрали одного парня, его зовут Гузи. Так вот, я хочу, чтобы его тоже выпустили.
- Я за этим прослежу.
- Слово?
- Я обещаю, - кивнула Саманта.
- Хорошо. В таком случае, я сделаю, что от меня требуется.
- Отлично, - сказала Саманта и захлопнула папку с моим досье.
Через час моя рана была зашита и забинтована, а сам я был чисто выбрит и сидел в транспортном самолете Королевских ВВС "Геркулес", который должен был доставить меня в Лиссабон. Из Лиссабона я прямым рейсом отправлялся в бостонский аэропорт Логана.
Саманта сидела рядом и приводила в порядок свои записи, готовясь провести со мной первый инструктаж.
Огромный "Геркулес" выруливал на взлетную полосу. Это был военный самолет с крошечными иллюминаторами, и сидеть в нем приходилось спиной вперед.
Саманта протянула мне беруши. Я заткнул уши и стал смотреть в окно.
Вдали плыла неприветливая вулканическая гора, зеленели банановые плантации, мелькали аэродромные постройки. Винты завертелись быстрее, самолет начал разбег и вдруг с легким толчком оторвался от земли, словно подхваченный под крылья невидимой силой. Мы взлетали прямо навстречу заходящему солнцу.
Внизу разливалась морская синь. Промелькнули другие острова Канарского архипелага. Вдали показался африканский берег.
Мы летели над западной оконечностью острова, и сквозь стекло и дым я видел, что сделали с Плайя-де-лас-Америкас британские болельщики и что - со всем остальным островом рьяные чиновники испанского Министерства по туризму, для которых слова "асфальт" и "бетон" были синонимом слова "цивилизация". Гумбольдту, я думаю, такая цивилизация вряд ли пришлась бы по вкусу.
Саманта заметила мою гримасу и потрепала меня по колену. Ее пухлые, аппетитные губы изогнулись в сочувственной улыбке.
- Не волнуйся, дорогой, все будет в порядке, - проговорила она.
Но, как и всегда, когда некто, облеченный властью, обещает, что все будет просто отлично, эти слова оказались очень и очень далеки от истины.
2. Покушение в Ревери
Озеро было спокойно, и я хорошо слышал, как на противоположном берегу садятся на бетон аэропорта Логана реактивные самолеты. День клонился к вечеру в жаре, пыли и в разрывающем барабанные перепонки грохоте проходческих комбайнов, работавших в глубоком ущелье Большой бостонской дороги.
Дети на улице играют в стикбол. Старухи сидят в плетеных креслах прямо на тротуарах. Семьи возвращаются с пляжа. На бостонском северном берегу стоял август, и температура воздуха держалась на отметке девяносто градусов. Даже стареющие мафиози с холодной кровью в жилах и проблемными сосудами сбросили пиджаки и вышли на прогулку по аллеям Ревери-Бич.
Я отшвырнул сигарету, которую так и не закурил, и вошел в бар.
В этом квартале селились в основном итальянцы, но бар был ирландским. Назывался он "Мятежное сердце" и считался крутым. На стенах висели плакаты с портретами прежних героев ИРА: Бобби Сэндза, Джерри Адамса, старые номера газеты "Фоблахт". "Гиннесс" в розлив. Привычные лозунги "Британцы - вон!", "Тэтчер - к ответу!", "Верните Ирландию ирландцам!".
Бар был полон не более чем на четверть. Я насчитал человек тридцать, среди которых, по моим прикидкам, было с полдюжины фэбээровцев. Сев у стойки, я вдохнул запах пролитого пива, пота и солнцезащитного крема.
Киллер вошел в бар через две минуты после меня и заказал легкий "Шлиц", что показалось мне признаком абсолютного зла. Или абсолютного идиотизма. Каждый, кто пьет легкое пиво, автоматически вызывает подозрение, но у этого парня, как видно, ума было на самом донышке. Он прятал автомат под плащом, который, несмотря на жару, был застегнут на все пуговицы, и одно это выдавало его с головой. Лицо киллера было покрыто шрамами, волосы пострижены неровно, а кожа была такой светлой, что сразу было ясно: либо он только что приехал из Белфаста, либо сутками работает на подземном складе, где нет естественного освещения. Высокий, сутулый, лет пятидесяти или около того, он напоминал какую-то птицу. Старый "временный". Опасный тип: спокойно потягивает "Шлиц", по цвету напоминающий мочу, и ни капельки не нервничает. Кстати, курит он "Эмбасси", которые, по-моему, в Штатах достать просто невозможно, так что вопрос о национальной принадлежности можно считать решенным.
Тут киллер заметил, что я его рассматриваю, и я поспешил сделать вид, будто гляжу на бармена.
- Одну минуточку, приятель! - сказал тот с характерными интонациями уроженца графства Корк.
Я кивнул и еще раз обвел взглядом зал. Мне хотелось проверить, сумею ли я вычислить федералов, однако рассмотреть лица посетителей было трудно: в зале было слишком темно, слишком накурено и слишком много укромных уголков и закоулков. И очень шумно, хотя народу было не так уж много. Должно быть, шум стоял оттого, что говорившим приходилось повышать голос, чтобы перекричать древний музыкальный автомат, исполнявший композиции "Блэк-47", "Хаус оф пейн" и "Ю-2".
Я прикусил губу, решив, что минут через десять нужно будет снова оглядеть собравшихся. И если я увижу, что кто-то так и не притронулся к пиву, это будет верным признаком - человек пришел сюда по служебной необходимости.
Десять минут.
Мой последний шанс сделать ноги. Джерри Маккаган должен появиться в шесть, и у меня оставалось совсем немного времени, чтобы принять окончательное решение. Конечно, если я вдруг встану и уйду, это будет означать, что я не выполнил условия договора, заключенного с Самантой.
И она, разумеется, позаботится, чтобы мне это не сошло с рук. В конце концов меня все-таки найдут и отправят в Мексику, где меня будет ждать весьма продолжительный срок в одной из затерянных в джунглях тюрем.
- Что будешь пить? - Бармен из Корка наконец-то повернулся ко мне. Он казался таким свежим, таким наивным и юным, что я не мог не почувствовать к нему самую искреннюю антипатию.
- У вас есть что-нибудь, что не отдавало бы мочой? - спросил я.
- Ты, я погляжу, с севера? - спросил бармен, только в его устах это прозвучало как "Ты, я-а гля-а-а, с се-е-ва-а?"
- Из Белфаста, - сказал я.
- Я так и понял. Узнал белфастский выговор. - Бармен улыбнулся. - На твоем месте я не стал бы заказывать "Гиннесс". Возьми лучше "Сэма Адамса".
- О'кей, давай "Адамса", - согласился я.
Мальчишка-бармен отправился за пивом. Киллер бросил на меня быстрый взгляд и слегка кивнул.
- Так ты, говоришь, из Белфаста? - спросил он и прищурился, отчего его глаза превратились в две узкие, словно бойницы, щелочки.
- Угу, - подтвердил я, стараясь не выдать своего страха.
- Я тоже, - пробормотал он уголком рта.
- Правда?
- Ну... - кивнул он. - А ты из какого места?
- Моя мать была из Каррикфергюса, но сам я жил с бабушкой в...
- Из Каррикфергюса? Про который песня? - Киллер неожиданно заинтересовался.
- Да, про который песня, - подтвердил я.
- Я думал, это протестантский город, - пробормотал он и покачал головой.
- Не весь. Даже далеко не весь, - возразил я. - Сам-то ты откуда?
Киллер поставил бокал с пивом на стойку, медленно поднял палец и постучал себя по носу. Иными словами - не суй нос не в свое дело... Это было бы понятно, если бы разговор начал я, но ведь он первым спросил меня, откуда я родом. А теперь киллер хотел показать мне, что меня это не касается. "Терпи!" - мысленно приказал я себе.
Я напустил на себя безразличие а-ля generation perdue, что, впрочем, никак не подействовало на киллера, так что я волей-неволей смягчился и даже улыбнулся, когда бармен подал мне мое пиво.
- Slainte! - сказал я.
- Салют! - ответил киллер и, отвернувшись от меня, стал оглядывать зал.
Он высматривал Джерри Маккагана и его телохранителей, но их еще не было, хотя до шести оставалось меньше десяти минут. Я знал: когда они появятся и подойдут поближе, киллер распахнет плащ и застрелит их из своей большой пушки, которую он там прячет. Точнее, попытается застрелить. Киллер не знал, что человек, который встретил его в аэропорту Логана два часа назад, был перевербован ФБР и что он передал ему оружие со спиленным бойком. Разумеется, боек был спилен не полностью, потому что это могло бы возбудить подозрения, но он был спилен ровно настолько, чтобы оружие было абсолютно бесполезным. Кроме того, по американским законам (и принимая во внимание привычку адвокатов цепляться за любые мелочи), ФБР должно было застать киллера в момент покушения. Иными словами, чтобы наверняка добиться в суде обвинительного приговора, легавые должны были дождаться, когда киллер выхватит оружие с намерением открыть огонь, и только потом произвести арест.
Саманта, впрочем, утверждала, что все будет тип-топ. Оружие не выстрелит, а федералы тут же схватят убийцу. Сотрудников ФБР в баре будет полным-полно, так что операция пройдет без сучка и задоринки.
Примерно так же, как в Уэйко. Или как в Руби-Ридж. Я не мог не думать об этом и бессознательно теребил то пояс брюк, то сорочку. Новую одежду Джереми купил мне в аэропорту Портела в Лиссабоне, когда я пересаживался с военного самолета на гражданский рейс. Рубашка была мне почти впору, а вот брюки оказались великоваты. Правда, я застегнул ремень на последнюю дырочку, но мне все равно казалось, что в решающий момент брюки свалятся и тогда наша сверхсекретная операция превратится в подобие дешевого балагана.
В самолете Джереми сидел отдельно, и я коротал время, болтая с Самантой. Пока мы летели, мне удалось узнать ее настолько хорошо, насколько вообще можно узнать человека за несколько часов трансатлантического перелета. Она держалась на редкость дружелюбно и открыто. Родилась она в Линкольншире, в семье бригадного генерала, командовавшего одним из привилегированных шотландских полков. В Оксфорде Саманта изучала философию, а потом поступила на государственную службу; некоторое время спустя перешла на работу сначала в МИ-5, а потом в МИ-6. Замужем Саманта никогда не была, детей у нее не было. Единственное, чего мне не удалось узнать, это была ли она когда-нибудь на оперативной работе, так как рассказывать о подобных вещах ей запрещалось. Я подозревал, что нет. Правда, фокус с перочинным ножом, который Саманта воткнула мне в ногу, оказался достаточно эффективным, но я знал, что опытный оперативник с самого начала сделал бы все, чтобы исключить любую возможность нападения. Ей еще повезло: ведь ткни она меня ножом в левую, пластмассовую ступню, я сейчас был бы на свободе где-нибудь на склонах Пико-де-Тейде, а она возвращалась бы в неприметное новое здание МИ-6 на Саут-Бэнк, на ходу придумывая оправдания своему промаху.
Во время перелета мы не только болтали, но и работали. Саманта познакомила меня с полицейскими досье Джерри Маккагана и его дочери Кит, с делами оперативной разработки ФБР, а также с материалами, специально подобранными ОСО для нашей маленькой операции. В деле Кит было всего четыре странички, зато досье Джерри потянуло бы на целую диссертацию.
Не знаю, как насчет него, но фотография Кит явно была не из удачных. На зернистом моментальном снимке, сделанном в одном из участков Королевской Ольстерской полиции, я увидел избитое, грязное, усталое и даже, кажется, чуть больное лицо, в котором не было ничего запоминающегося или особенного.
Настоящая Кит была совсем другой. Я знал это, потому что в отличие от своего папаши она была уже на месте. Джерри принадлежала половина "Мятежного сердца", и Кит время от времени подрабатывала здесь, обслуживая посетителей.
Я и не представлял, что она выглядит так молодо.
И что она так красива.
Я заметил ее, как только вошел в бар, да и как бы я мог ее не заметить?! Она работала с этим придурком из графства Корк, но обслуживала не тех, кто сидел у стойки, а разносила подносы с напитками по столикам, где чаевые были больше. У нее были короткие, торчащие во все стороны черные волосы и большие, широко открытые колдовские глаза густого зеленовато-синего оттенка. Бледные щеки, высокие скулы. Серьга в носу. Полные, чувственные губы накрашены черной помадой. Широкие брюки из грубой материи. Тонкая талия, маленькие груди. На левом плече из-под рукава зеленой майки с надписью "Корпус морской пехоты США" чуть видна татуировка в кельтском стиле: нечто, напоминающее Ньюгрейндж. Выглядела она как весьма аппетитная, рано развившаяся малолетка, но я-то знал, что на самом деле ей девятнадцать. Почти двадцать.
Ее коротенькую биографию я заучил без особого труда. Майка с "Корпусом морской пехоты" была, разумеется, только данью моде, но по некоторым сведениям, девчонка действительно принимала участие в одной из боевых операций ячейки. Не в Штатах, разумеется, а в Стране Отцов - в Ирландии. Кит родилась в Бостоне, но одно лето провела в Белфасте, где Джерри, так сказать, "повязал ее кровью". В 1995 году Кит была арестована за то, что бросала камни в полицейских во время беспорядков на Фоллс-роуд. Дело было не из серьезных, поэтому Кит продержали в "обезьяннике" день, а затем попросту выдворили из страны, однако этот эпизод дает примерное представление о том, какие планы строил Джерри относительно дочери. Разумеется, он не рассчитывал, что когда-нибудь она совершит "преступление века", но и посылать ее в частный пансион в Швейцарии не собирался.