17
Я вырезала из газеты "Каспиен таун джорнал" все статьи о Спенсере. После разговора с Вивьен Пауэрс просмотрела их и нашла фотоснимок Пика, стоящего на возвышении стола с торжественного ужина в честь вручения ему награды "Выдающемуся горожанину". В статье были перечислены все сидящие за столом.
В этот перечень вошли: председатель совета директоров клиники Каспиена, мэр Каспиена, сенатор, священник и несколько мужчин и женщин - заметных в своей области личностей, из тех людей, что регулярно бывают на благотворительных обедах.
Я записала их имена и нашла в справочнике номера телефонов. Особенно хотелось найти в Каспиене человека, которого Ник Спенсер навестил на следующее утро после визита к доктору Бродрику. Вероятность успеха была мала, но, кто знает, может быть, этот человек сидел вместе с Ником в президиуме. Пока я не стала звонить мэру, сенатору и председателю совета директоров клиники. Надеялась связаться с одной из присутствующих на обеде женщин.
По словам доктора Бродрика, в то утро Спенсер неожиданно вернулся в Каспиен и был озадачен тем, что ранние записи его отца отсутствуют. Я всегда пытаюсь встать на место человека, которого хочу понять. Если бы я оказалась на месте Ника, и мне нечего было бы скрывать, то наверняка сразу же поехала бы в свой офис и начала расследование.
Вчера вечером, вернувшись домой после ужина с Кейси, я переоделась в любимую ночную сорочку, залезла в постель, набросала в изголовье подушек и разложила на кровати все статьи из объемистой папки с материалами о Нике. Прочла все, используя технику скорочтения, но не встретила ни единого намека на то, что он оставил записи с ранними экспериментами отца у доктора Бродрика в Каспиене.
Естественно, такого рода информация могла быть известна очень немногим людям. Если верить доктору Челтавини и доктору Кендалл, они не знали о существовании старых записей, а мужчина с рыжеватыми волосами вовсе не служил в компании штатным курьером.
Но каким образом о записях доктора Спенсера стало известно кому-то за пределами компании и, что озадачивает еще больше, зачем они ему понадобились?
Я сделала три телефонных звонка и оставила сообщения. Удалось связаться с единственным человеком - преподобным Хауэллом, пресвитерианским священником, который на благотворительном обеде обращался к присутствующим с призывом. Сердечным тоном он сказал, что в тот вечер с Ником Спенсером почти не общался.
- Разумеется, я поздравил его с получением награды, мисс Декарло. Позже меня, как и всех прочих, привело в смятение известие о его сомнительных махинациях, а также то, что клиника понесла крупные финансовые потери, поскольку вложила в его компанию большую часть своего портфеля ценных бумаг.
- Ваше преподобие, во время большинства из этих обедов при перемене блюд люди встают и ходят вокруг, - сказала я. - Вы, случайно, не замечали, говорил ли с кем-нибудь Николас Спенсер?
- Не замечал, но, если хотите, могу разузнать.
Мое расследование продвинулось не очень далеко. Я позвонила в больницу, и мне сказали, что Линн выписалась.
Как писали утренние газеты, Марти Бикорски было предъявлено обвинение в поджоге и опрометчивом поведении, после чего его освободили под залог. Я нашла его телефон в справочнике Уайт-Плейнс и набрала номер. Автоответчик был включен, и я оставила сообщение: "Я Карли Декарло из "Уолл-стрит уикли". Видела вас на собрании акционеров, и вы совершенно не показались мне человеком, способным поджечь чей-либо дом. Надеюсь, вы мне перезвоните. Хотела бы вам помочь, если это в моих силах".
Едва повесила трубку, как почти сразу же зазвонил телефон.
- Говорит Марти Бикорски. - Голос казался утомленным и в то же время напряженным. - Не думаю, что кто-то в состоянии мне помочь, но можете попытаться.
Полтора часа спустя я подъехала к опрятному старому дому, построенному на разных уровнях. На верхушке мачты, стоящей на лужайке, развевался американский флаг. Показывала свой нрав капризная апрельская погода. Вчера температура поднялась выше двадцати градусов. Сегодня было около пятнадцати и ветрено. Можно было бы и свитер надеть под легкую весеннюю куртку.
Должно быть, Бикорски наблюдал за мной, потому что дверь была открыта еще до того, как я успела позвонить. При взгляде на его лицо первой моей реакцией была жалость - бедный малый! Выражение глаз, такое подавленное и усталое, вызывало сострадание. Он, однако, сделал вполне осознанную попытку распрямить опущенные плечи и слабо улыбнулся.
- Входите, мисс Декарло. Я Марти Бикорски.
Он протянул было мне руку, но потом отдернул ее. Рука была плотно забинтована. Я знала, что он утверждал, будто обжег ее о горелку плиты.
Узкая прихожая вела прямо на кухню. Справа от входной двери был вход в жилую комнату. Марти сказал:
- Жена сварила кофе. Если не возражаете, мы могли бы сесть за стол.
- Это было бы замечательно.
Я последовала за ним на кухню, где стоящая к нам спиной женщина вынимала из духовки торт к кофе.
- Рода, это мисс Декарло.
- Зовите меня, пожалуйста, Карли, - сказала я. - Вообще-то я Марсия, но в школе дети стали называть меня Карли, и прозвище прилипло.
Рода Бикорски была примерно моего возраста, на пару дюймов выше меня, хорошо сложенной, с длинными темно-русыми волосами и яркими голубыми глазами. Щеки у нее пылали, и я подумала, всегда ли у нее такой румянец или на ее здоровье отражаются эмоциональные потрясения.
Как и ее муж, она была одета в джинсы и трикотажную рубашку. Слегка улыбнувшись, женщина сказала, протягивая мне руку:
- Хорошо бы, кто-нибудь придумал прозвище для Роды.
Кухня была уютной и сверкала чистотой. Стол и стулья раннего американского стиля, а покрытие на полу "под кирпич" такое же, как на нашей кухне, когда я была маленькой.
Рода пригласила меня к столу, предложив кофе и торт, кусок которого я охотно взяла. С моего места через окно эркера был виден небольшой задний двор. Спортивные снаряды и качели говорили о присутствии в семье ребенка.
Рода Бикорски заметила, куда я смотрю.
- Марти сам соорудил этот комплекс для Мэгги. - Она села напротив меня. - Карли, хочу быть с вами откровенной. Вы журналистка и приехали, потому что якобы хотите нам помочь. У меня к вам очень простой вопрос: почему вы хотите нам помочь?
- Я присутствовала на собрании акционеров. И поведение вашего мужа восприняла как реакцию отчаявшегося отца, а вовсе не жаждущего мести человека.
Ее лицо смягчилось.
- В таком случае вы знаете о нем больше, чем группа расследования поджога. Если бы я догадалась, чего они добиваются, ни за что бы не сказала о том, как Марти просыпается по ночам и выходит на улицу покурить.
- Ты постоянно пристаешь ко мне, чтобы я бросил курить, - с кривой ухмылкой заметил Бикорски. - Надо было тебя послушаться, Род.
- Насколько я понимаю, после собрания акционеров вы сразу отправились на работу, на станцию обслуживания. Это верно? - спросила я.
Он кивнул.
- На этой неделе я работал с трех до одиннадцати. Опоздал, но меня подменил один парень. Чтобы успокоиться, пошел после работы выпить пару пива, а потом отправился домой.
- Это правда, будто в баре вы говорили, что не прочь подпалить дом Спенсера?
Усмехнувшись, он покачал головой.
- Не стану вам говорить, что, потеряв все эти деньги, не расстроился. Я все еще переживаю на этот счет. Это наш дом, и нам предстоит регистрировать его для продажи. Но для меня поджечь чей-то дом такая же нелепица, как поджечь свой собственный дом. Это все треп.
- Ты ведь можешь повторить эти слова! - Рода Бикорски сжала плечо мужа, потом дотронулась до его подбородка. - Необходимо прояснить ситуацию, Марти.
Он говорил правду. Я была в этом уверена. Все улики против него были случайными.
- Вы вышли покурить около двух часов ночи с понедельника на вторник?
- Да. Дурацкая привычка, но, когда просыпаешься и знаешь, что не уснуть, пара сигарет может успокоить.
Я случайно посмотрела в окно и заметила, как ветрено стало на улице. Это мне кое о чем напомнило.
- Погодите минутку, - сказала я. - В ночь с понедельника на вторник было ветрено и холодно. Вы сидели прямо на улице?
Он задумался.
- Нет, я сидел в машине.
- В гараже?
- Машина стояла на подъездной аллее. Я включил двигатель.
Они с Родой обменялись взглядами. Она словно предупреждала, чтобы он ничего больше не говорил. Зазвонил телефон. Было заметно, что он рад предлогу выйти из-за стола. Вскоре Марти вернулся с сумрачным выражением лица.
- Карли, звонил мой адвокат. Он вне себя, что я вас впустил. Велит мне не говорить больше ни слова.
- Папочка, ты с ума сошел?
В кухню вошла маленькая девочка лет четырех в наброшенном на плечи одеяльце, край которого волочился по полу. У нее были белокурые волосы и голубые, как у матери, глаза, но очень бледное личико. Вся она казалась такой хрупкой, что мне сразу вспомнились изысканные фарфоровые куклы, которых я однажды видела в Музее кукол.
Бикорски нагнулся и взял девочку на руки.
- Я не сошел с ума, детка. Ты хорошо поспала?
- Угу.
Он повернулся ко мне.
- Карли, это наша Мэгги.
- Папа, ты должен говорить, что я твое сокровище.
Он притворился, что шокирован.
- Как же я мог забыть? Карли, это наше сокровище, Мэгги. А это Карли, детка.
Я пожала маленькую ручку.
- Очень приятно познакомиться, Карли, - сказала она с задумчивой улыбкой.
Мне трудно было сдерживать слезы. Очевидно было, что девочка очень, очень больна.
- Привет, Мэгги. Рада с тобой познакомиться.
- А почему бы мне не приготовить тебе какао, пока мама провожает Карли? - предложил Марти.
Она похлопала его по забинтованной руке.
- Папочка, обещаешь, что, когда будешь варить какао, больше не обожжешься?
- Обещаю, принцесса. - Он взглянул на меня. - Если хотите, Карли, можете об этом написать.
- Так и сделаю, - тихо произнесла я.
Рода проводила меня до двери.
- У Мэгги опухоль головного мозга. Знаете, что мне сказали врачи три месяца назад? Они сказали: "Забирайте ее домой и наслаждайтесь тихим семейным счастьем. Не мучайте дочь химиотерапией или облучением и не дайте шарлатанам уговорить себя на какое-нибудь невиданное лечение, потому что все это не поможет". Они сказали, что Мэгги не доживет до следующего Рождества. - Щеки женщины запылали еще ярче. - Карли, хочу сказать вам вот что. Когда неустанно, дни и ночи напролет, как мы с Марти, молишь небеса о том, чтобы Господь пощадил единственное дитя, не станешь гневить Его тем, что поджигаешь чей-то дом.
Чтобы не разрыдаться, она прикусила губу.
- Я уговорила Марти получить ту вторую закладную. В прошлом году навещала в хосписе при больнице Святой Анны умирающую подругу. Николас Спенсер работал там волонтером. Мы познакомились. Ник рассказал мне о вакцине, над которой работает. Он не сомневался, что эта вакцина поможет излечить рак. Именно тогда я уговорила Марти вложить в компанию все наши деньги.
- Вы познакомились с Николасом Спенсером в хосписе? Он был там волонтером?
Я была настолько изумлена, что язык с трудом повиновался.
- Да. И только в прошлом месяце, когда мы узнали про Мэгги, я поехала туда, чтобы с ним повидаться. Ник сказал, что вакцина еще не готова и потому он не сможет помочь нашей девочке. Невозможно представить, что такой уверенный в себе человек мог обмануть, мог рисковать… - Покачав головой, она прижала ладонь ко рту, но не смогла сдержать рыданий. - Моя малютка умрет!
- Мамочка!
- Иду, детка.
Рода поспешно вытирала слезы, струившиеся по ее щекам.
- Я интуитивно приняла сторону Марти, - сказала я, открывая дверь. - А теперь, когда мы знакомы, если есть способ помочь, постараюсь его найти.
Пожав ей руку, я вышла.
По дороге в Нью-Йорк позвонила, чтобы прочитать сообщения. То, что получила, повергло меня в дрожь: "Привет, мисс Декарло, это Милли. Вчера я обслуживала вас в закусочной Каспиена. Знаю, что завтра вы собирались навестить доктора Бродрика. Наверное, вам надо это знать: сегодня, когда он делал утреннюю пробежку, его сбила машина, а водитель скрылся. Врачи говорят, он не выживет".
18
Полагаю, я доехала домой на "автопилоте". Думала лишь об этом происшествии, в результате которого доктор Бродрик впал в кому и находился в критическом состоянии. Был ли это несчастный случай?
Вчера сразу после разговора с доктором Бродриком я отправилась в офис "Джен-стоун" и принялась выяснять, кто посылал за этими записями. Беседовала с доктором Челтавини и доктором Кендалл. Говоря о мужчине с рыжеватыми волосами, как описал его мне доктор Бродрик, я выспрашивала сотрудников о других возможных курьерских службах. И вот этим утром, лишь несколько часов спустя, доктора Бродрика сбивает какой-то автомобиль.
Из машины позвонила в закусочную Каспиена и поговорила с Милли. Она рассказала, что несчастный случай произошел в шесть утра в парке округа, рядом с домом Бродрика.
- Полиция считает, тот водитель был, наверное, пьян или типа того, - сказала Милли. - Чтобы сбить доктора, ему надо было здорово съехать с дороги. Ну разве это не ужасно? Помолитесь за него, Карли.
- Непременно помолюсь.
Приехав домой, я переоделась в удобны и легкий джемпер, слаксы и тапочки. В пять часов налила себе бокал вина, достала сыра и крекеров, положила ноги на скамеечку и принялась думать о прошедшем дне.
Встреча с Мэгги, которой оставалось жить всего несколько месяцев, оживила воспоминания о Патрике.
"Будь у меня выбор, - думала я, - хуже, наверное, было бы, если бы Патрик дожил до четырех лет. Не легче разве было потерять его нескольких дней от роду, чем ждать, пока он обретет душу и станет центром жизни для меня, как Мэгги для Роды и Марти Бикорски? Если бы… Если бы… Если бы хромосомы, из которых формировалось сердце Патрика, не были с изъяном. Если бы можно было уничтожить раковые клетки, проникшие в мозг Мэгги…"
Разумеется, задавать подобные вопросы бессмысленно, потому что ответов на них нет. Этого не произошло, поэтому мы никогда не узнаем, как могло бы быть. Сейчас Патрику было бы десять. В своем воображении вижу его таким, каким он мог бы стать. У него были бы, конечно, темные волосы, как у его отца, Грега. Возможно, он был бы высоким для своего возраста.
Грег высокий, и, судя по моим родителям, бабушкам и дедушкам, мне достались рецессивные гены высокого роста. У него были бы голубые глаза. (У меня глаза голубые, а у Грега голубые с поволокой.) Мне хочется думать, что мой ребенок был бы больше похож на меня, потому что я похожа на отца, а тот был приятнейшим мужчиной и к тому же весьма привлекательным.
Странная вещь. Мой сын, который прожил всего несколько дней, вспоминается мне вполне реальным, в то время как Грег, с которым я в течение года посещала аспирантуру и за которым год была замужем, почти совсем стерся из памяти. Как бы то ни было, единственное связанное с ним постоянное чувство - это недоумение по поводу того, как я могла быть такой глупой и не догадаться, какой это был с самого начала поверхностный человек. Вы ведь помните тот старый плакат: "Он не тяжелый, это мой брат"? А как насчет такого: "Он не тяжелый, это мой сын"? Прелестный младенец весом пять фунтов четыре унции, но с больным сердцем оказался для отца непосильной ношей.
Надеюсь, что у меня еще будет шанс. Хотелось когда-нибудь завести семью. Молю Бога, чтобы глаза у меня были открыты и я бы не совершила очередной ошибки. Вот что мне в себе не нравится: я чересчур скоро сужу о людях. Марти Бикорски вызвал у меня неосознанную симпатию и жалость. Потому и решила его навестить, потому и верю, что он непричастен к этому поджогу.
Потом стала думать о Николасе Спенсере. Два года назад, когда мы познакомились, он мне сразу понравился и вызвал у меня восхищение. Теперь же мне видна лишь верхушка айсберга. Все остальное до поры скрыто от глаз: то, как он обошелся с этими людьми, не только подорвав их финансовую стабильность своими обесцененными акциями, но и разрушив их надежду на вакцину, которая способна предотвратить и излечить рак у их смертельно больных близких. Если только не найдется другой ответ.
К этому ответу причастен мужчина с рыжеватыми волосами, забравший записи доктора Спенсера. Я в этом уверена. Может быть, на доктора Бродрика совершено покушение, потому что он мог опознать того человека?
Через некоторое время я вышла на улицу, дошла пешком до Гринвич-Виллидж и в непритязательном маленьком кафе заказала себе лингвини с соусом из моллюсков и салат. Это помогло справиться с головной болью, но, к сожалению, на душе легче не стало. Меня одолевало чувство вины, оттого что мой визит мог стоить доктору Бродрику жизни. Но потом, вернувшись домой, я все-таки уснула.
Проснувшись на следующее утро, почувствовала себя лучше. Люблю воскресное утро, люблю, прихлебывая кофе, читать в постели воскресные газеты. Потом включила радио, чтобы послушать девятичасовые новости. Рано утром мальчишки из Пуэрто-Рико, удившие рыбу с лодки недалеко от того места, где были найдены обломки самолета Николаса Спенсера, выудили из воды обгоревший и запятнанный кровью обрывок синей мужской спортивной рубашки. Комментатор сказал, что без вести пропавший бизнесмен Николас Спенсер, подозреваемый в хищении из своей медицинской исследовательской компании миллионов долларов, несколько недель назад, в тот день, когда улетал из аэропорта графства Уэстчестер, был одет в синюю спортивную рубашку. Обрывок был обследован, после чего предполагалось провести его сравнение с идентичными рубашками из галантерейного магазина "Пол Стюарт" на Мэдисон-авеню, где Спенсер делал покупки. Поблизости от места катастрофы водолазы снова должны будут заняться поисками тела.
Я позвонила Линн на квартиру и сразу поняла, что разбудила ее. Голос был сонным и недовольным, но быстро изменился, когда она меня узнала. Я пересказала ей новости, и она долго молчала, а потом прошептала:
- Карли, я была уверена, что его найдут живым, что все это ночной кошмар, после которого я проснусь и увижу его рядом с собой.
- Вы одна? - спросила я.
- Конечно, - негодующе произнесла она. - За кого вы меня принимаете?
Я прервала ее.
- Линн, есть ли у вас домработница или кто-то еще, кто вам помогает, пока вы поправляетесь?
На этот раз резко прозвучал мой голос. Почему, во имя Бога, она думает, будто я намекаю на присутствие какого-то мужчины?
- О, Карли, извините, - сказала она. - Домработница по воскресеньям обычно выходная, она придет позже.
- Не возражаете против моего общества?
- Нет, конечно.
Мы договорились, что я приеду около одиннадцати. Перед моим выходом из дома позвонил Кейси.
- Карли, слышала последние новости о Спенсере?
- Да.
- Это должно быстро прекратить домыслы, что он якобы жив.
- Думаю, да. - Перед моими глазами стояло лицо Николаса Спенсера. Почему я надеялась, что он вдруг появится и все прояснит, скажет, что это была ужасная ошибка? - Я сейчас собираюсь навестить Линн.
- Я тоже убегаю по делам. Не буду тебя задерживать. Поговорим позже, Карли.
Мысленно я представляла себе, как мы чинно сидим с Линн, но меня ожидало нечто другое. Войдя в ее гостиную, я застала там Чарльза Уоллингфорда и двух мужчин, которые оказались адвокатами "Джен-стоун".