– Это поначалу всем казалось чем-то мистическим, но потом… Поташев знал, что решить эту загадку он сможет тогда, когда ответит на классический вопрос любого расследования.
– Кому выгодно?
– Да, кому выгодно. Именно с этого вопроса должен начинать работу сыщик. Выходило, что внутри семьи не было людей, которым была бы выгодна гибель родных депутата Николаенко. Стало быть, этих людей нужно искать за пределами семейного круга…
– Извини меня, Ваня! У меня уже голова закружилась! Я не понимаю, при чем здесь люди? Их никто не травил, их не кололи препаратами. Значит, это вызвано… ну, я не знаю… я не врач. Вирусы, бактерии, наследственность. Тебе и Поташеву мерещится всемирный заговор? – снова не утерпел бизнесмен.
– Аркадий! Давай так. Тебе все ясно? Тогда поговорим о футболе. – Генерал демонстративно завязал тесемки на папке.
– Все, все, все, все! У тебя найдется пластырь? Залепи мне рот, хочешь? – с мольбой вскричал нетерпеливый Топчий.
– Лучше давай я тебе кляп организую, – усмехнулся хозяин дома. – Ладно, не делай брови домиком, шучу. Но учти, еще раз рот откроешь… Ты понял?
– Понял, чего ж тут непонятного.
Генерал снова развязал тесемки на папке и стал доставать документы, зачитывая только их названия. Бумаг было довольно много – экспертизы, свидетельства о рождении, свидетельства о браке, дипломы об окончании курсов, училищ и еще куча всего, даже рецепты. Топчий ничего не мог понять, но сидел тихо, как мышь, боясь, что неуклюжим своим словом добьется лишь того, что так и не узнает конец истории, которая становилась все интересней и интересней.
– А теперь расскажу тебе, Аркаша, кое-что не по порядку расследования – уникального, надо заметить, расследования Поташева, какое по нынешним временам не каждому сыщику по плечу. А вернусь к тому моменту, когда вся история только началась.
В одном городе в советские еще времена работал молодой инструктор комсомола Сергей Николаенко. Женился он на самой красивой девушке в городе, родилась у них дочь. Но однажды Сергея отправили на партконференцию в столицу, и там он свел знакомство с крупным партийным начальником. Сергей стал бывать у него дома, познакомился с его женой и дочкой-студенткой, которая немедленно влюбилась в молодого, подающего надежды инструктора комсомола из провинциального городка. Она ему тоже понравилась, хотя и не была такой красавицей, как его жена. Зато дом полная чаша и перспективы фантастические – столичный тесть и в работе поможет, и с жильем… Отец ее знал о том, что у Сергея есть семья, однако молодой карьерист убедил его, что семейная жизнь у него не задалась и они с женой давно уже живут отдельно. Короче говоря, Сергей решительно порвал с прошлым, бросил жену с дочкой в маленьком городке, перебрался в столицу и навсегда перевернул эту страницу своей жизни. Все у него было хорошо, новая жена родила ему сына, он сделал стремительную партийную карьеру, разбогател и считал себя абсолютно счастливым человеком. О первой жене и дочери он забыл – зато они его не забыли.
Дочь выросла и отправилась искать счастья в столицу. Там она поступила в медучилище и по окончании получила распределение в больницу. Когда с работой стало плохо, начала искать место прислуги и так попала в дом к Сергею Николаенко. Жила тихо, присматривалась и со временем стала пользоваться абсолютным доверием хозяев.
Генерал сделал эффектную паузу, а затем, словно фокусник, снова принялся доставать из заветной папочки справки, диагнозы, экспертные заключения.
Нетерпеливый Топчий заерзал в кресле. Он уже не решался спросить вслух, но рукой нарисовал в воздухе знак вопроса, развеселив Ивана Петровича.
– Ты хочешь спросить меня, что это за бумажки?
Аркадий Леонидович закивал головой.
– Отвечаю. Вот справка из отдела кадров больницы – о том, что у них работала в должности медсестры… Фамилию и имя пока тебе не скажу, подержу интригу. Да, да, и не корчи рожи! А чтобы тебя окончательно заинтриговать, вот еще одна выписка из рецепта. Оказывается, таллий в малых дозах применяется для лечения туберкулезных больных. Смекаешь?
– Нет, не смекаю. Одна из двух баб, то ли кухарка, то ли горничная отравила собаку таллием. Ну и что? А все остальные напасти и болячки Николаенко и его семьи тут при чем?
– Вот для этого у нас еще одна экспертиза. В ней написано о симптомах длительного отравления этим ядом. Зачитываю: галлюцинации, психическое возбуждение. Могут быть психические расстройства – маниакальное или депрессивное состояние. Возможны поражения глазодвигательного аппарата (паралич наружных мышц глаз) и расстройства зрения в результате нарушения аккомодации, воспаления и вторичной атрофии зрительного нерва. – Генерал отложил экспертное заключение и добавил, объясняя: – Именно при хроническом отравлении солями таллия такое происходит. Всем погибшим перед смертью мерещился "особняк-призрак"!
Топчий взмолился:
– Хватит демонстрировать мне эти документы! Ты меня совсем запутаешь! Мне все-таки непонятно, кто из двух баб это сделал? И почему депутат не признал родную дочь, а фамилия как же? И при чем тут, скажи на милость, этот "особняк-призрак"?
– Отвечу кратко: дочь депутата – Виталина. Съедина – эта фамилия мужа, а девичья ее фамилия – Николаенко. А "особняк-призрак" она сама выдумала после всех разговоров о доме, построенном на кладбище! Это она себе алиби создала, переведя стрелки на мистическую причину бед семейства.
– На что она рассчитывала? На наследство? Но ведь формально она Николаенко чужой человек!
– Тут ты заблуждаешься, Аркаша! Она такая же наследница, как и сын от второго брака. Со временем она бы их всех укокошила, а потом предъявила бы права на наследство и получила бы его, заметь, на законных основаниях.
– И что же, муженек ее в этом тоже участвовал? – чтобы подвести итог, спросил Топчий.
– Нет, представь себе. Он ни о чем не догадывался, она и его провела. Он и понятия не имел, что она дочь Сергея Николаенко!
– И весь этот клубок размотал Поташев? Уважаю! Вот теперь мне понятно, почему ты к нему так благоволишь! – Топчий допил остатки арманьяка из бокала и в задумчивости прошелся по кабинету генерала. Остановившись перед ковром с холодным оружием, он спросил: – Почему тогда, если этому Алексею так хорошо удается распутывать такие непростые дела, – почему бы ему не заняться этим профессионально?
– А кто тебе сказал, что он не занимается? Хотя на первом месте у него архитектура. Тогда же, через несколько лет после института, Заднепровский помог Поташеву открыть собственное архитектурное бюро. Ему было очевидно, что ученик может работать самостоятельно. Но иногда жизнь подбрасывает Леше интересные детективные загадки. И, как видишь, он их с блеском решает!
– Иван, я хочу тебя попросить об одной услуге…
Но в этот момент открылась дверь и в дом вошла жена генерала, нагруженная пакетами с покупками, а также их сын. Стало шумно, суетно. Гость засобирался домой. Зима, провожая Топчия на крыльцо, сказал:
– Я понял, о чем ты просишь… Я поговорю с Поташевым. Если он согласится, я тебе позвоню.
* * *
Господин Никто, как именовал себя Стас Топчий в письмах к тем, кого шантажировал, добился желаемого. Все его жертвы заплатили требуемые суммы. Это произошло быстро, без неожиданных поступков, а потому шантажист стал испытывать скуку. Стас рассчитывал хоть на какое-то сопротивление, на попытки связаться с кем-то, кто может пресечь его циничное вымогательство, возможно, даже на обращение в милицию. Но они сломались без всякого сопротивления. И теперь ему снова стало скучно. А Сто Баксов радовался победе, как подросток, которого не поймали после совершенного преступления. Он довольно хохотал, пил пиво, матерился. Стас хмуро посмотрел на своего холуя и сказал сквозь зубы:
– Отвези меня домой. Нужно подумать!
Сто Баксов моментально стих. Он включил мотор, машина послушно двинулась по улице Сагайдачного к центру города.
А в это время в квартире родителей Стаса сидели гости. У одного из них, Павла Зеленевича, телеведущего, был пунктик – клады. Еще в раннем детстве дедушка ему рассказывал о зарытых сокровищах украинских гетманов, и эти байки так глубоко засели в Пашиной голове, что время от времени он начинал фонтанировать идеями, похожими на ненаучную фантастику.
В тот момент, когда Стас вошел в гостиную и вежливо поздоровался со всеми присутствующими, Зеленевич как раз начал излагать свою версию о кладе гетмана Полуботка.
– То, что эти сокровища как бы не миф, а реальность, как бы уже доказано. Всем известно, что, придя к власти, Павел Полуботок на самом деле затеял опасную игру с царем и его окружением. Узнав об этом, царь Петр приказал как бы заточить гетмана в казематы Трубецкого бастиона. На него было заведено, ну… это… следственное дело. Пожилой гетман не вынес тяжелых условий заключения и, возможно, как бы первичных "допросов с пристрастием". Скончавшись внезапно, Полуботок унес в могилу, типа, тайну своих сокровищ, не успев как бы, на самом деле, поделиться ею даже со своими сыновьями. Я как бы говорил с одним археологом… – С этими словами телеведущий оглянулся и подошел к двери гостиной, проверяя, не подслушивает ли их разговор кто-то из обслуживающего персонала. Топчий выразительно посмотрел на жену, а Зеленевич продолжал: – Часть сокровищ осталась у нас… как бы… – Он понизил голос до шепота. – Есть данные, что Павел Леонтьевич запрятал свой клад, на самом деле, подальше от родного дома, к примеру, в древнем городке Любече, как бы на левом берегу Днепра!
– Ты, Паша, конечно, непревзойденный рассказчик! – ласково смотрел на гостя Топчий. – Вот слушаешь тебя, и прямо сразу хочется бежать, задрав штаны, если не за комсомолом, то на поиски клада Полуботка!
– Да, бедный, бедный Пашенька! Сколько лет мы знакомы, а ты все за кладами гоняешься! Правда, чего греха таить, без этих твоих былин про сокровища наши посиделки были бы намного скучнее, – вторила мужу Марта Васильевна Топчий.
– Я слышала, что есть еще клад Ивана Мазепы, – поддержала разговор Юлия Грачева, владелица ресторана "Фройд".
Пока родители общались с гостями, Стас вышел на кухню, где стоял вкусный бисквитный дух – повариха готовила торт. Кухня была большая, плита с тортом стояла в одном конце, а поднос с чашками – в другом.
Хулиганская мысль пришла Стасу в голову. Он открыл кухонную аптечку, достал мочегонный сбор и насыпал в коробку с цейлонским чаем траву (владелица ресторана, Грачева, пила исключительно цейлонский чай). Повариха орудовала возле духовки, и его экспромт остался незамеченным. После этого он вернулся к столу.
– Мам, я хочу торт! – напомнил он матери.
– И я, и я! – захлопала в ладоши его младшая сестричка.
– Сладкоежки вы мои дорогие! – Марта Васильевна всегда радовалась, когда дети хотели есть. – Оксана, неси уже свой бисквит и чай! Дети проголодались!
Стас с хорошо скрытым злорадством наблюдал, как Юлия пила свой чай и ела бисквит, а ее сосед по столу, Зеленевич, все подливал ей чайку. Юлия была уже не первой молодости, хотя отчаянно боролась с возрастом. В попытках обмануть время Грачева прибегала и к пластическим операциям, к массажу, бассейну, тренажерному залу. Неудивительно, что ей удалось сохранить безупречную фигуру. Особенно хороши были ноги и ягодицы. Юля полагала, что ее успех зависит от того, насколько удачно она сможет продемонстрировать свои великолепные ножки. Представьте себе высоченную платиновую блондинку в облегающем платье, едва прикрывающем ягодицы! Юлии нравилось, когда ее разглядывали мужчины. Но после чая она стала то и дело отлучаться в туалет. Поначалу никто не обращал на это внимания, но в конце концов неугомонный мочевой пузырь Грачевой стал раздражать и гостей, и хозяев. На нее стали коситься, и обеспокоенная рестораторша засобиралась домой.
"Дотерпит она до дома или испортит кожаный салон своего синего BMW?" – мысленно посмеивался Стас.
После отъезда Грачевой его внимание переключилось на телеведущего.
В силу своей профессиональной деятельности Зеленевич был уверен, что он хороший собеседник. Но его речь изобиловала таким количеством слов-паразитов, что, насколько бы гениальной ни была его мысль, заваленная бессмысленными словами, до собеседника она добиралась в лучшем случае частями. Чаще за бесконечными "как бы", "на самом деле" и "типа" терялась содержательная часть его рассказов.
Поэтому Стас нарочно задавал множество наводящих вопросов, заставляя косноязычного Павла обрушивать на слушателей словесную труху. Топчий-младший хорошо знал своих высокомерных родителей. Те могли ради приличия потерпеть какое-то время словесные эскапады Зеленевича, но их терпения надолго не хватало. Топчий-старший, который частенько выступал в роли работодателя Павла, поручая ему озвучивать рекламные ролики своего "Винзавода", наконец не выдержал:
– Знаешь, звезда телешоу! Меня иногда гложет любопытство, как ты свой театральный-то закончил? Ведь без чужого текста ты двух слов связать не можешь. Как вас, таких косноязычных, на телевидение берут?
Лицо Зеленевича покрылось бурыми пятнами. Он действительно не был Цицероном, а перед сильными мира сего и вовсе терялся, и слова-паразиты лезли из него, как тараканы из мусорного бака. Но когда всесильный Топчий говорил неприятные слова ему прямо в лицо… Это было невыносимо! И этот мальчишка Стас специально провоцировал его, это же очевидно! Какое торжество читалось на его подлой физиономии!
Паша Зеленевич засобирался домой. Пока усаживался в машину, пока выруливал с улицы Горького на улицу Толстого, думал о том, что в последнее время ему страшно не везет. Сперва этот жесткий шантаж. Пришлось откупиться, и теперь Новый год в Европе накрылся медным тазом, придется отдыхать где-то у друзей в загородном клубе. И еще сегодня такой обычно добродушный хозяин дома, винный магнат, откровенно над ним насмехался. Так не долго и врага нажить! Нет, все что угодно, только не ссориться с Аркадием Леонидовичем! Нужно подумать, как вернуть расположение Топчия.
Оставшийся гость, Кримец, повадками и внешностью похожий на американского сенатора, старался, как мог, улучшить настроение хозяина дома и партнера по бизнесу. Он принялся развлекать Аркадия Леонидовича и его супругу.
– Однажды вечером президент Обама и его жена Мишель решили пойти на незапланированный ужин в ресторан, который был не слишком роскошен. Когда они уже поужинали, владелец ресторана спросил у охранника Обамы, может ли он обратиться к первой леди в частном порядке. У Мишель и ресторатора состоялся разговор, после чего президент Обама спросил у Мишель, о чем они беседовали. Мишель ответила, что в юности этот мужчина был безумно влюблен в нее. Обама заметил: "Так что, если бы ты вышла за него замуж, то сейчас могла бы быть владелицей этого прекрасного ресторана", на что Мишель ответила: "Нет. Если бы я вышла за него замуж, он бы стал президентом".
История всем понравилась, и разговор за столом оживился. Стас, сделав вид, что выходит в туалет, выскочил на улицу. Добежав до угла, он быстро оценил взглядом толпу студенток, которые шли с последней пары из университета. Наметанным взглядом он сразу вычислил двух девушек, явно приехавших в столицу из провинции. Они были одеты вычурно, с претензией и довольно вульгарно. Он кинулся к ним:
– Добрый вечер, девушки! Можно мне с вами познакомиться? Вы такие красивые в этих блестящих сапогах, в курточках со стразами, просто смотреть больно!
Девчонки захихикали. На их лицах читалась неподдельная радость. Дескать, знай наших, столичный парень к нам клеится! После взаимного представления и обмена номерами мобильных Стас попросил:
– Девоньки, я тут поспорил с ребятами, что разыграю одного старого козла, но забыл мобильник в "лексусе"! – Студентки многозначительно переглянулись. – В знак нашей будущей дружбы позвоните козлу и скажите… – Он произнес несколько простых фраз, которые было легко запомнить. Попросил позвонить через десять минут и, сославшись на то, что у него еще есть дела на кафедре университета, помчался домой.
Притворившись, что вернулся из туалета, он с невинным лицом продолжал слушать разговоры родителей и гостя. У него не было ни малейших сомнений – они сделают то, о чем он попросил! Ровно через десять минут мобильный Кримца заиграл мелодию из фильма "Амели". Он снял трубку, выслушал несколько фраз. Лицо его стало свекольного цвета, он расстегнул ворот рубашки и налил себе боржоми. Вскоре, сославшись на болезнь жены, быстро засобирался и отправился прочь из гостеприимного дома.
– Что это сегодня с нашими гостями? Разбегаются, как ошпаренные! – лениво поинтересовалась Марта Васильевна. Она уже продемонстрировала новое платье из Милана, получила свою порцию комплиментов, а зачем еще кормить и поить чужих людей?
Семья разошлась по своим комнатам, чтобы готовиться ко сну.