Согласно версии следствия, убийца посчитал опасным для себя оставить труп на месте преступления, а потому решил его перевезти. Так почему бы не на Тридцать девятую улицу, которая, как и в прошлый раз, оказалась безлюдна? Чтобы выкинуть тело Нейлора из машины, он мог выбрать момент, когда никого не было поблизости. А если кто-то и появился бы прежде, чем убийца переехал тело, ему стоило лишь плюнуть на этот последний штрих и нажать педаль газа.
Естественно, тот факт, что убийца приложил немалые усилия к сокрытию места преступления и способа убийства Нейлора, разжег в копах здоровое любопытство. Делом занялись сразу несколько бригад. Надеясь установить, где побывала машина, спецы изучили под микроскопом каждую пылинку, каждую частичку грязи с покрышек, а потом даже выскребли шасси. Пэрли сообщил мне, что кто-то из них вбил себе в голову, будто автомобиль побывал в Пассейике, штат Нью-Джерси, но не нашел единомышленников. И больше ровным счетом ничего.
Полицейским удалось пообщаться с двумя сотнями работников отдела фондов, причем с каждым – от одного до пяти раз. Роза Бендини с мужем, Гвинн Феррис, Самнер Хофф, Эстер Ливси и Бен Френкель входили в число самых популярных собеседников, но были далеко не единственными.
Предполагалось, что Нейлора и Уолдо Мура убил один и тот же человек, но не исключались и другие варианты. А поскольку как минимум половина работников тридцать четвертого этажа со всей вероятностью могла испытывать позывы к убийству в отношении кого-то из этих двоих, перед полицией раскинулось непаханое поле. Как выразился Пэрли, прямо настоящие курсы повышения квалификации. Любой постовой, желающий поучиться отслеживанию чьих-то передвижений и проверке алиби, мог примерить на себя костюм детектива, не испытывая недостатка в самых разнообразных подозреваемых.
Полицейская операция не ограничилась тридцать четвертым этажом. Двумя этажами выше, в обители больших боссов, работа тоже кипела, но велась, конечно, другими методами. Всякие там вице-президенты – люди ранимые и обидчивые, это вам не какие-то машинистки или начальники секций. Впрочем, полиция и там действовала тщательно, особенно когда дни и ночи незаметно растянулись в неделю, не дав следствию ни единой, даже самой тонкой ниточки.
Элитарные силы полиции столкнулись с обычным хитросплетением зависти и соперничества, желанием подсидеть коллегу или свалить ловко поставленной подножкой. Однако вся эта возня не вела ни к чему существенному, несмотря на все проверки алиби и отслеживание передвижений.
Наибольшее подозрение на первый взгляд вызывали попытки Керра Нейлора занять президентское кресло, выкинув из него Джаспера Пайна. Но и здесь поживиться было нечем. Во-первых, Нейлор долгие годы рвался к этой завидной должности и неизменно терпел крах, а во-вторых, в ночь убийства Пайн крепко спал в своей постели, о чем мне, Вульфу и Кремеру доложила Сесили.
Не удовлетворенные богатыми залежами сырья в офисах "Нейлор – Керр", копы разрабатывали и другие месторождения. Круг поисков расширили, включив в него каждого, с кем, по слухам, водили знакомство Мур или Нейлор, но подняли на поверхность то же количество пустой породы, что и на Уильям-стрит.
С подсказки Вульфа, поставившего под сомнение рассказ Самнера Хоффа о его перемещениях с шести до восьми часов вечера, копы несколько раз опросили и самого инженера, и Эстер, но, даже испробовав другие подходы, получили прежний результат: никакого.
К вечеру субботы, спустя восемь дней со смерти Нейлора, они отчаялись до такой степени, что лейтенант Роуклифф лично пригласил меня поучаствовать в третьем по счету разборе личных вещей и бумаг убитого. Увы, вслед за полицией я не узрел в них ничего интересного, за исключением рукописного документа на сорока шести страницах, в котором Нейлор излагал программу реформирования "Нейлор – Керр" в случае прихода к власти. Составленный им черный список руководителей фирмы, от которых Нейлор планировал избавиться в первую очередь, мог бы нам пригодиться, не будь этот перечень таким дьявольски длинным.
Вульф тем временем все больше мрачнел. Правда, он должен был платить пяти внештатным агентам: Пензеру, Гору, Даркину, Кимсу и Кетеру, но это ничего ему не стоило, поскольку все расходы покрывал клиент. И чем, как вы думаете, занимались четверо последних?
Логика подсказывает вам, что на них было возложено исполнение некоего филигранного, затейливого плана, порожденного знаменитым хитроумием Вульфа? Ха-ха! Они вели слежку за Эстер и Самнером, то есть выполняли задание, которое получили бы, надумай "Нейлор – Керр" выбрать детективное агентство наугад в телефонном справочнике. Вот куда завел Вульфа его хваленый гений.
Что касается Сола Пензера, я не был посвящен в выданные ему инструкции, но знал, что он получил фотографию, присланную Эстер Ливси по просьбе Вульфа, и подозревал, что Сол бродит по городу, предлагая прохожим угадать, кто на ней изображен.
Отчеты о передвижениях Эстер и Самнера, представленные Гором, Даркином, Кимсом и Кетером, даже не стоили упоминания. Четверо наших работничков неплохо проводили время, потому что полиция тоже висела на хвосте у парочки, а в компании бегать по следу всегда веселее.
Я вовсе не издеваюсь. Не могу себе этого позволить: затянувшийся штиль не дал мне шанса отличиться больше всех остальных. Время от времени я исполнял мелкие поручения, которые даже не стоят упоминания, но в основном убивал время в отделе фондов на Уильям-стрит, пытаясь кого-нибудь подначить.
Дома я только завтракал, потому что работать приходилось сверхурочно. Вечером в понедельник я сводил Розу поужинать и потанцевать. Во вторник проделал то же с Гвинн Феррис. В среду пытался вытащить Эстер.
Сначала она согласилась пойти, но пару часов спустя нарушила обещание, объяснив, что пыталась отменить другую встречу, но не сумела. Я подозревал, что Самнер Хофф опять принялся разбираться с делами и, если я отважусь предпринять новую попытку назавтра или днем позже, надо мной лишь посмеются.
Не желая выработать комплекс неполноценности, я пошел на попятный и обратился к многообещающему новому источнику сплетен в лице толстухи по имени Элайза Граймз. Она оказалась бесполезна во всех отношениях. И в четверг я снова развлекал Розу, а в пятницу – Гвинн. Все попытки выудить из них что-то новенькое пропали втуне, и лишь несгибаемая самодисциплина позволила мне убедить себя в том, что это нормально, совершенно естественно – включать расходы на девиц в счет, представляемый клиенту.
В течение недели мы с Вульфом трижды пускались в жаркие споры насчет Эстер Ливси и Самнера Хоффа. Первый спор я проиграл, отстаивая мнение, что нам следует отдать обоих на растерзание полиции. Вульф уперся намертво. Во-первых, сказал он, Кремер будет зол и подозрителен из-за того, что мы так долго скрывали от него факты. Во-вторых, не примется за эту парочку всерьез, не зная наверняка, что мы не затеяли нечистую игру и что Сол не врет. Наконец, даже если Кремер примет слова Сола за святую истину, Эстер с Хоффом едва ли откажутся от своих, а одно слово не выстоит против двух. Как ни жаль, пришлось с ним согласиться.
Два других спора кончились вничью. Я настаивал на повторном допросе Эстер и Хоффа, самолично вызывался по отдельности доставить их в офис, хотят они того или нет, лишь бы Вульф пропустил их через свои жернова. Он же уверял, что эта затея безнадежна. Ему не от чего отталкиваться, сказал он. В нашем распоряжении имеется лишь незначительный факт, о котором эти двое сговорились лгать, не смущаясь тем, что это очевидно для нас. Патовая ситуация, из которой нет выхода. Я возражал Вульфу, доказывая, что их ложь – единственная зацепка, которую мы сумели добыть, и он обязан хотя бы потянуть за эту ниточку. Он же твердил одно: нет, и все. В то время мне казалось, что Вульф упрямится просто из чувства противоречия, но он, возможно, уже вынашивал замысел эксперимента, на который отважился вечером в воскресенье, и не желал все испортить.
По крайней мере, лень тут ни при чем. Он действительно работал. Мне не пришлось долго убеждать Вульфа в том, что директора и начальники отделов тоже требуют внимания. Он даже воспользовался моим советом, и утром во вторник я имел удовольствие отыграться на Эммете Фергюсоне. В самом начале нашей телефонной беседы тот пытался отфыркиваться, но несколько тщательно подобранных оскорблений быстро поставили его на место, и ровно в два часа дня Фергюсон вломился в кабинет Вульфа со сбитым набок десятидолларовым галстуком от Амоса Сулки , рассыпая угрозы и готовясь к решительному сражению. Вульф потратил на него два часа, и когда Фергюсон вырвался на волю, две вещи стали окончательно ясны. Первое: зловредный тип сделает все возможное, чтобы ни Вульф, ни я никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не получили новых клиентов. Второе: если мы с Вульфом выбьемся из сил и захотим положить конец обрыднувшему расследованию, хоть кого-то упрятав за решетку, долго спорить о кандидатуре на роль козла отпущения нам не придется.
Я бы сказал, что все занятые расследованием смерти Нейлора за целую неделю так ничего и не добились. Все, кроме меня. Мало того что мне выпала превосходная возможность изучать женскую природу за счет клиента (отрадная для любого детектива, не достигшего восьмидесяти), я еще получил сезонные абонементы на игры "Джайнтс" и "Янки". И вовсе не почтой или курьером. Сесили принесла их сама.
Вернувшись домой в четверг вскоре после полуночи, я обнаружил, что Вульф еще не спит и читает, сидя за столом в офисе. Как ни странно, всего одну книгу.
Завидев меня, он проворчал:
– Где ты был?
– Я говорил вам, что собираюсь провести вечер с Розой. Когда-то – такое впечатление, что месяцы назад, – мне казалось, что она считает убийцей Мура своего мужа. Теперь я склоняюсь к мысли, что она провернула это дельце сама. Энергии и жизнелюбия ей не занимать.
Вульф аж содрогнулся:
– Оранжерейная картотека недопустимо запущена, а эти записи нужны Теодору.
– Вне всяких сомнений, – согласился я. – Но что я могу поделать, если нам подвернулся такой сложный случай? Приходится работать сутки напролет. – Я сладко зевнул. – Вы сами устроили меня на работу в "Нейлор – Керр". Сами распорядились использовать по назначению мои органы, как подскажет случай и в силу моих способностей. – Я снова зевнул. – Пожалуй, двину на боковую.
– Нет. Сюда едет миссис Пайн. Она звонила сказать, что хочет вручить тебе билеты на бейсбол. Я ответил, что ты вернешься с минуты на минуту.
– Господи. Разве вам не… вы не оставите нас наедине?
– Нет. Я хочу с нею встретиться. И потом, она явно хочет того же. Какого еще черта ей взбрело бы на ум дарить тебе билеты?
С этим утверждением я был готов поспорить и даже присел, чтобы яснее изложить свои доводы, но, прежде чем с языка сорвалось хоть слово, мне снова пришлось встать на звонок. Я вышел в прихожую, глянул в одностороннее стекло и пригласил гостью войти.
Протянув руку, она обменялась со мной крепким дружеским пожатием, одарила теплой цветущей улыбкой, окинула испытующим взглядом и кивнула – себе, не мне, – с беззаботными словами:
– Я сразу поняла, какой вы красавчик, даже когда это лицо было опухшим и избитым. Толстяк еще не спит? Я хотела бы с ним встретиться.
Не дожидаясь позволения, Сесили двинулась дальше, и я последовал за нею через прихожую в кабинет. Она не подала Вульфу руки, ограничилась вежливым кивком и пожеланием доброго вечера, а затем опустилась на стул с высокой спинкой, который облюбовала в прошлый раз и который я галантно ей пододвинул.
– Полагаю, мадам, – брюзгливо сказал Вульф, – вам хотелось повидать не только Гудвина, но и меня тоже.
– Не особенно, – объявила она. – Впрочем, всегда приятно напомнить мужчине, особенно такому чванливому, как вы, что я все-таки была права. Выполни вы мою просьбу, и мой брат остался бы жив.
– Ба! Неужели?
– Конечно остался бы. – Миссис Пайн поглядела на меня: – Вы прекрасно знаете, Арчи, что несете свою долю ответственности. Это вы распространили слух, будто брат сообщил вам, что знает убийцу Уолдо Мура. Если бы вы держались подальше от всего этого, как я того желала, ничего бы не случилось. Впрочем, не могу вас винить. В конце концов, вы работаете на этого мистера Вульфа и вынуждены исполнять все его прихоти. – Я был удостоен улыбки. – Кстати, вот ваши билеты.
Она открыла сумочку – среднего размера расшитую вещицу с окантовкой золотом, – покопалась внутри и вытащила конверт. Я подошел принять подарок и поблагодарил ее, стараясь быть милым и покладистым домашним питомцем. Она спросила, не помогу ли я ей снять манто. И я принял меха – шиншилла, между прочим, – чтобы разложить на софе. Очевидно, миссис Пайн носила траур: ее черное с серым платье прикрыло немалую часть розовой кожи, открытой взорам в прошлый раз.
– Я сомневаюсь, – пробормотал Вульф, – в состоятельности ваших выводов. Ваш брат избрал опрометчивую тактику развязных суждений задолго до того, как с ним познакомился мистер Гудвин. И потом, еще неделю назад вы уверяли нас, что мистер Мур погиб в результате несчастного случая. Теперь же вы толкуете о преднамеренном убийстве и о том, что убийца расправился с вашим братом, опасаясь разоблачения. Нельзя сидеть на двух стульях сразу, мадам.
Вульф опять надоедал миссис Пайн своей логикой. Она и слушать не стала.
– Это мой брат был развязен? Господи боже! – И добавила: – Похороны состоялись вчера.
Осталось неясным, то ли Сесили без задней мысли упомянула об этом прискорбном факте, то ли пыталась намекнуть, что в наших силах отменить или аннулировать сам акт погребения. Наверное, все-таки первое ближе к истине, поскольку она не стала развивать мысль дальше, послав мне серьезный, неулыбчивый взгляд.
– Сами видите, Арчи: ничего этого не случилось бы, прими вы мое предложение. А я ведь советовала вам уйти от Вульфа и открыть свое дело. Сколько это будет стоить?
– Одиннадцать тысяч четыреста шестьдесят пять долларов, – сообщил я ей.
– Так много?
– Что поделать, инфляция.
– Дороговато, но поживем – увидим. – Она снова повернулась к Вульфу: – И что вы предпримете теперь?
– Мне поручили, – сказал он, – поймать убийцу вашего брата.
– Это я знаю, но что вы намерены предпринять?
– Поймать его. Или ее. – Вульф погрозил ей пальцем. – Итак, мадам, не желаете ли вы помочь нам?
– Нет, – решительно отрезала Сесили. – Я вовсе не мстительна. – Она бросила взгляд за плечо. – Вы не прикроете ту дверь, Арчи? Или принесите мне мою накидку.
Выбрав первый вариант, я отошел закрыть дверь.
Тем временем она продолжала говорить:
– Полицейские приходили расспрашивать об отношениях между мною и братом, что было и неуместно, и нелепо. Один из них, вульгарный лысый человечек, открыто возмутился тем, что я не доведена до отчаяния скорбью! В действительности я обожала брата, но мои чувства – мое личное дело. Мое отношение к нему и к его смерти никого не касается. Его заветная мечта, его страстное желание возглавить руководство компании, которую основал наш отец, была донельзя бессмысленной, потому что он не годился в президенты. Ему следовало избрать карьеру полицейского или пожарного – ребенком он мечтал об этих профессиях. Вам не сделать моего брата полицейским или пожарным, даже если вы найдете убийцу. Более того, я не думаю, что он был убит. Не умышленно, во всяком случае. Я полагаю, это был несчастный случай. А какого мнения вы, Арчи?
– Такого же, какого держитесь вы. – Я наградил Сесили особенно широкой улыбкой. – В действительности, а не на словах. Если вы подводите разговор к пожертвованию крупной суммы в обмен на доказательства, что его смерть была случайной, можете об этом забыть. Никто не пойдет на подобную сделку, даже мы. Вы за этим сюда явились?
– Нет, – улыбнулась она в ответ. – Сегодня мне доставили абонементы, и я захотела передать их вам, а заодно взглянуть на ваше лицо. – Она подалась вперед, чтобы лучше меня разглядеть. – У вас, должно быть, чрезвычайно здоровая кровь, так быстро заживает. Вам сколько лет?
– Тридцать три.
– Чудесно! Мужчины, которым едва за двадцать, так примитивны… У вас имеется смета на те одиннадцать тысяч четыреста шестьдесят пять долларов?
Вульф издал бессловесный, но такой эмоциональный стон, встал, пожелал нашей гостье приятного вечера и покинул комнату. После небольшой паузы мы услышали, как открылась и снова захлопнулась дверца его лифта.
– Нет никакой сметы, – произнес я оскорбленным тоном. – Если ваша вера в меня настолько шатка, что вам требуются сметы… И раз уж речь зашла о крови, она обязана быть хорошей, ведь я наполовину цыган. – Подойдя к Сесили, я опустил руку на ее плечо. – Вот почему я могу чувствовать кое-какие вещи, которых даже мистер Вульф не способен постичь, хотя и сам не совсем понимаю, как мне это удается. Теперь насчет этих двух смертей, Уолдо Мура и вашего брата…
Она рассмеялась – по-настоящему громким, гортанным смехом.
– Меня вы явно не чувствуете! – объявила она и посмеялась еще немного. – Вашего отца зовут Джеймс Эрнер Гудвин. Вы родились в городке Кэнтон, штат Огайо, в тысяча девятьсот четырнадцатом. Девичья фамилия вашей матери – Лесли. У вас два брата и две сестры. И близко никаких цыган. Видите ли, Арчи, я крайне осторожна. А еще я предусмотрительна и заслуживаю доверия.
Она резко поднялась – должен признать, не без изящества.
– Я просто хочу убедиться, что в смету включено все необходимое. Давайте присядем на софу и все обсудим.
На всем этаже мы оставались одни. Фриц удалился в свою спальню в подвале. Я провел на ногах восемнадцать часов, Сесили – едва ли больше двенадцати. Подобную ситуацию нельзя разрешить полумерами.
– Вот это, – изрек я, – уже опасно. Мистер Вульф и без того подозревает меня. Ради моего блага вам придется покинуть этот дом. Если я задержусь наедине с вами дольше, чем нужно, он решит, что в этом деле я веду двойную игру, и отзовет мою лицензию. Тогда я уже не смогу открыть собственный бизнес, даже если вы того пожелаете. Когда это расследование будет закрыто, мы сможем говорить… и говорить… и говорить… Но сейчас, боюсь, мне придется попросить вас уйти, миссис Пайн. – Мне показалось, что пришла пора поставить точку, и я добавил: – Сесили.