– Ждать, – после недолгого колебания ответила я.
– Тогда пошли в ресторан, мы успеем на поздний завтрак. Что-то мне на нервной почве есть захотелось, – призналась Алина.
"Ресторан, так ресторан – это лучше, чем искать покойника в чужом бунгало", – как я не отгоняла от себя мрачные мысли, а они все равно упорно лезли в мою голову.
Когда мы увидели на открытой площадке ресторана Коломийца, у нас отлегло от сердца. Мужчина спокойно попивал кофе, ел сдобные булочки и совсем не подозревал о том, что его уже почти его похоронили.
– Не помнишь, как его зовут? – толкнула меня в бок локтем Алина. – Нет? Да и ладно. Надеюсь, он не будет возражать, если мы к нему подсядем.
Мы на секунду забежали в ресторан, взяли по чашке кофе и вышли на площадку. Все столы были заняты, и Коломийца не должна была удивить наша просьба присесть за его столик.
– Доброе утро. Простите, запамятовала ваше имя отчество.
– Илья Кузьмич, – представился он.
– Меня зовут Алина, а мою подругу Марина. Илья Кузьмич, не возражаете? Кругом все занято.
Коломиец кивнул, мол, не возражаю, все равно вы уже поставили свои чашки с кофе на мой стол.
– Погода отличная, – защебетала Алина, присаживаясь. – Утро изумительное. Солнце ласковое, водичка теплая. Вы заметили, сегодня не такая высокая влажность, как вчера? Дышится легко.
Коломиец кивал в ответ. Неожиданно Алина сделала грустное лицо.
– С погодой нам повезло, а вот с остальным… Вы слышали, вчера еще один человек на экскурсии умер? Мы все, кто там был, потрясены, – сообщила Коломийцу Алина. Я толкнула ее под столом ногой. – Ах, да вы там тоже были! – вспомнила она. – Это просто наваждение какое-то! Злой рок! Дирекция отеля хочет обратиться к отдыхающим с просьбой, – придумывала на ходу Алина, – быть чрезвычайно внимательными и осторожными. Что получается? Вокруг такая красота, люди расслабляются, перестают следить за своим здоровьем, забывают об опасности, которую таят в себе солнце, высокая температура и скользкие склоны. В результате – травмы не совместимые с жизнью, солнечные удары, сердечные приступы! Я права?
Ответа Алина не дождалась. Как она эмоционально ни говорила, Коломиец слушал ее вполуха.
– Что? – очнулся он от своих мыслей.
– Я о том, что надо запретить всякие экскурсии в жару и на пляже организовать медицинский пост.
– Зачем? – нахмурился Коломиец.
– Чтобы отдыхающих контролировать! А то некоторые дорываются до солнца, и лежат на песке, пока не зажарятся.
– А что вы про экскурсии сказали? Сегодняшнюю экскурсию отменили? Я после обеда должен был ехать на экскурсию.
– А что за экскурсия? – поинтересовалась я, про себя думая, что, если экскурсия так, по мелочи, возможно, мне и Алине удастся отговорить Коломийца от поездки.
– Деревня ремесленников и мастерская художника Майкла Адамса в бухте Голубых Кур. Выезд в час дня.
– Вы думаете, на экскурсии будет интересно? – Я сделала недоверчивое лицо. – Деревня ремесленников? Ну и что? Поделки из дерева, кожи… Выйдите за территорию отеля, вам то же самое предложат.
– Может, конечно, деревушка и не очень меня впечатлит, но мне бы хотелось посмотреть, как живет Майкл Адамс. Все-таки самый именитый художник Сейшел, сумевший добиться признания не только у себя на родине, но и во всем мире. Очень разносторонняя личность. Он пишет и на холстах, и на бумаге, и на шелке.
– Наверное, что-то хотели бы прикупить в качестве сувенира, – хмыкнула Алина, предполагая, что Майкл Адамс стоит в одном ряду с художниками из деревни ремесленников. Имя Майкл Адамс ей ни о чем не говорило.
"Майкл Адамс, Майкл Адамс, – мысленно повторяла я, пытаясь вспомнить, что о нем мне известно. – Определенно я слышала об этом художнике. Кто он? Авангардист?".
– Ну что вы! – отвечая Алине, удивился Коломиец. – Мне его работы не по карману. Его холсты ценятся на вес золота. Помимо того, что он пишет, он еще тесно сотрудничает с современным кинематографом.
– Ну конечно! Он иллюстрировал Стивена Кинга! – вспомнила я, сразу прониклась уважением к Коломийцу и загорелась поездкой.
– Рисовал для Стивена Кинга? Представляю, сколько он получил в качестве гонорара, – пробормотала Алина.
– Давай поедем? – предложила я Алине. – Наверняка еще не поздно записаться на экскурсию. Найдем Поля, и если места остались, запишемся.
Алина в ужасе округлила глаза, мол, ты что, мы же договорились!
– Нет, – чересчур резко мотнула она головой. – Нет, никаких экскурсий! На них вечно черт знает что происходит. Администрация просила не высовываться из отеля. Мы законопослушные граждане. Мы останемся здесь.
– Лично я не слышал, что бы кто-то говорил, что нельзя покидать пределы отеля, – отставив чашечку с кофе в сторону, сказал Илья Кузьмич. – Чушь, бред. Признайтесь, вы сами это придумали? – он пристально посмотрел на Алину.
– Я? Да я слышала, как на рецепции один администратор говорил другому: "Лучше бы они на пляже лежали, никуда не высовывались".
– Должно быть, это их личное мнение, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Официально они не могут посадить нас под арест. – "А надо бы", – подумала я. – Приятного вам отдыха, – простился с нами Илья Кузьмич.
– Алина, почему ты не хочешь ехать?
– Отпуская Коломийца, мы оставляем здесь Ярцева и Зою. Кстати, с девушкой мы так и не поговорили.
– Так оставайся и беседуй, а я с Аней поеду на экскурсию, – предложила я. – Опять же Коломиец будет у меня на глазах.
– Да? Возможно, ты права, и есть смысл, разделится. Вот только Санька, – задумалась она. – Он тоже захочет ехать.
– Значит, возьму и его, если места в автобусе будут. Надо найти Поля, – я поднялась и начала осматривать публику, не сидит ли за одним из столиков наш гид.
– Обычно в десять, если он не сопровождает экскурсионную группу, то пьет кофе в баре рядом с рецепцией, – вспомнила Алина. – Пошли в административный корпус. Что-то мне подсказывает, что там мы найдем и Алену. Совсем наших детей забросила.
Интуиция Алину не подвела. Молодые люди, мило ворковали, сидя за стойкой бара.
– Привет. Как вчера на дискотеку сходили? – спросила я.
– Да какая дискотека? Настроение хуже некуда, – за себя и за Поля ответила Алена. – Поль такой расстроенный был. За пять лет практики с ним такое впервые: один покойник, второй, третий… Он-то и похорон в жизни не видел.
– На Сейшелах не умирают? – удивилась Алина.
– Умирают, но хоронят тихо, по-семейному, без показухи и длинных похоронных процессий, как это принято у вас. Все делается, чтобы не омрачать своим горем чужого отдыха.
– Ну а что полицейские говорят по поводу этих трех смертей?
Поль слегка изменился в лице.
– Не знаю, что они по этому поводу думают, но вчера мне вопросы задавали обо всех покойниках. Прицепились как пиявки. Кто такие эти пострадавшие, чем занимались при жизни? А что я им мог рассказать? С Бабенко я был знаком день, с Кудрявцевым – два. Коровин на третий день умер. В анкетах их род деятельности не был указан. Да и зачем? На Сейшелах и банкир, и уличный торговец – все равны. Я, конечно, сам поражаюсь такому чудовищному совпадению. Чтобы три несчастных случая произошли с отдыхающими одного отеля? А тут еще эти двое, которые лежат в реанимации. Хорошо, что с водным мотоциклом разобрались. Парень признался, что ненадолго оставлял мотоцикл без присмотра. Когда вернулся, заметил, что вокруг него вертится мужчина, вроде бы конкурент хозяина. Скорей всего именно этот тип поковырялся в моторе. Хрящев нажал на "газ", проскочила искра – и взрыв. Теперь вся полиция ищет этого конкурента. А у вашего Хрящева очень плохие дела. Шестьдесят процентов обожженного тела! Лежит в отдельном боксе. Не знаю, получиться ли его спасти. Не повезло Хрящеву.
– Не повезло, – согласилась я. – Поль у тебя сегодня есть экскурсия в мастерскую Майкла Адамса?
– У меня нет. Экскурсию проводит Мишель.
– Ты можешь записать меня с детьми к нему в группу. Три места. Ну хотя бы два… или одно.
– К ней в группу, – поправил меня Поль. – Мишель – это девушка. Да вот и она, – Поль помахал рукой смуглянке, приближающейся к нам. – Мишель, иди к нам.
Обернувшись, чтобы посмотреть на коллегу Поля, Алена поджала губы. Чтобы скрыть блеснувшие в глазах огоньки ревности, она даже надела солнцезащитные очки. Алене было из-за чего расстроиться. Пред нами стаяла красавица-креолка с точеной фигуркой, с кожей цвета кофе с молоком, с блестящими волосами, ниспадающими тугими завитками на оголенные плечи, и как ни странно с пронзительно голубыми глазами. Впрочем, допускаю, что Мишель пользовалась цветными линзами, потому что у людей, потомков африканцев – а в облике Мишель явно угадывалось африканское родство – редко бывают голубые глаза.
– Доброе утро, – у Мишель был весьма заметный акцент. – Как отдыхаете? – задала она дежурный вопрос.
Как можно было ей ответить? Лично мы вроде бы и не плохо отдыхали. В отношении пятерых (Бабенко, Кудрявцева, Коровина, Хрящева и Иванова) этот вопрос был неуместен. Потому я не стала отвечать на него, перешла сразу к делу.
– Мишель, через два с половиной часа вы уезжаете на экскурсию. У вас есть свободные места? Мастерская Майкла Адамса, кажется, деревня ремесленников…
– Еще Королевский сад "Ле-Жардин-дю-Руа". Хотите к нам присоединиться? – она растянула губы в широкой улыбке, отчего ее дикция стала еще хуже.
"Зачем бы я тогда спрашивала?" – подумала я, но чтобы не показаться грубиянкой, смущенно кивнула.
– Места есть. Сколько вас?
– Трое. – Заглянув в прейскурант, который лежал перед Полем, я сразу протянула Мишель деньги. Авось девушка увидит хрустящие банкноты и найдет нам места.
– У нас большой автобус, мест всем хватит. – Мои деньги перекочевали в сумочку Мишель. Приходите в час, я буду вас ждать у центрального входа в отель.
– Прекрасно, ждите, без нас не уезжайте.
Расставшись с Мишель, Полем и Аленой, мы поспешили на пляж. Дети экскурсию приняли на ура. Естественно, их больше заинтересовала деревушка ремесленников, в которой можно накупить сувениров, чем мастерская художника, пускай даже знаменитого.
– В вашем распоряжении два часа. Купайтесь и загорайте. Перед поездкой мы еще успеем пообедать, – сказала я.
Этому сообщению особенно порадовался Санька, который при всем обилии питания едва доживал от обеда до ужина. "Молодой растущий организм", – так объясняла Алина прожорливость сына.
Дети убежали в воду – норму по купанию надо выполнять! А мы с Алиной стали искать взглядом Ярцева и Зою. Ярцев лежал на выровненном шезлонге, массажист из отельного спа-центра занимался его высушенным годами телом. Что там можно массировать, я не представляла. Кожу?
Зоя на глаза не попадалась. Я посмотрела на барахтающихся в воде отдыхающих. Среди них ее не было. Ни на берегу, ни у бара.
– А где Зоя? – спросила я, вертя головой.
– Появится, – заверила меня Алина. – К Ярцеву сейчас приближаться не имеет смысла?
– Думаю, нет. Интересно, как долго его будут массировать?
– Часа полтора. Да ты не переживай. У меня еще будет время с ним поговорить, – успокоила меня Алина.
– Ты только не очень на него налегай, – попросила я. – Аккуратно выведай, был ли он ранее знаком с Бабенко, Кудрявцевым и Ивановым.
– Не волнуйся. Лишнего не спрошу. Хотя нам все важно. О, Нина! – Она заметила под грибком, укрытым слоем из тростника ясновидящую. По правде сказать, не заметить ее было трудно. Малиновое парео, привязанное к конструкции зонта, словно флаг Советов трепыхалось на ветру, привлекая к себе и своей хозяйке внимание. – Наверное, уже вернулась с волейбола.
– И у нее опять ничего не получилось с немцем, – угадала я. – Пошли у нее спросим, не видела ли она Зою.
С первого взгляда было ясно, что девушка не в настроении. С сосредоточенным выражением лица она брала горстями песок и струйкой высыпала его обратно.
– Нина, – тихо позвала я. Нина вздрогнула и повернула в нашу сторону голову. – Как дела?
– Он голубой! – с глубокой обреченностью в голосе, поведала нам Нина. – Как это я сразу не увидела? – И явно клеит инструктора по волейболу. Нет, я лишняя на этом празднике жизни.
– Может, стоит обратить внимание на кого-то другого?
– Не стоит! Надоело корчить из себя куртизанку, – сказав так, она сжала в кулаке песок. Не знаю что, но что-то захрустело: то ли песок, то ли Нинины косточки.
– Нина, а ты Зою не видела? – спросила Алина.
– Видела. Она лежала под соседним грибком. Потом собрала свои вещи и ушла в бунгало.
– Вернется, не знаешь?
– Понятия не имею! – Подобный ответ из уст ясновидящей звучал, словно насмешка над профессией. Осознав это, Нина добавила: – Я думаю, она решила переждать жару под кондиционером.
Алина тут же хотела отправиться к Зое в гости, но я ее отговорила. Разговор лучше начать как бы невзначай, подсесть к Зое в ресторане, или подождать, когда девушка вернется на пляж.
– Правильно, – согласилась со мной Алина. – Да и Ярцева не хочется выпускать из виду. Вы спокойно езжайте на экскурсию, а я и с Ярцевым, и с Зоей переговорю.
Глава 15
Переговорить с Зоей Алине не удалось. Когда я, Аня и Санька вошли в автобус, Зоя уже в нем сидела. Я усмехнулась про себя: Алина ждет ее на пляже, а она решила съездить на экскурсию.
Без опоздания пришел Коломиец. Кстати, автобус был заполнен людьми всего на одну треть, и это не смотря на то, что прежде чем приехать в наш отель, он уже побывал в соседних и забрал людей там. Я могла выбрать любое место. Дети ушли в конец салона, а передо мной стала дилемма: к кому подсесть, к Зое или Илье Кузьмичу?
В принципе было все равно, но я решила начать с Ильи Кузьмича и потому спросила:
– Илья Кузьмич, не будете возражать, если сяду с вами?
Без особого восторга Коломиец согласился:
– Пожалуйста. Обычно все любят сидеть у окна.
– Я исключение, – улыбнулась я.
Мой расчет строился на том, что, когда после вступительного слова о достопримечательностях острова Мишель устанет и замолчит, я постараюсь завязать с Ильей Кузьмичом ни к чему не обязывающую дорожную беседу. Пенсионеры любят рассказывать о себе и о своей молодости. Причем мужчины в этом деле не отстают от женщин. Разница лишь в том, что если женщины в основном стрекочут о семье и детях, то мужчины вам поведают о своих трудовых подвигах.
Мне трудовые подвиги Коломийца были ни к чему, куда более интересно было бы послушать его мнение о происходящих в отеле трагедиях и, разумеется, убедить его быть осторожным во всех отношениях. Почему-то казалось, что судьба готовит нам еще сюрпризы.
– Вроде бы все собрались, – Мишель сверила количество присутствующих в автобусе со своим списком. – Что ж, начинаем экскурсию. Сейчас мы отправимся вдоль восточного побережья на самый юг острова. Начнем экскурсию с мастерской художника Майкла Адамса, а на обратном пути посетим Королевскую бухту и погуляем в Королевском саду.
Детям показалось, что их обманули, и они громко завопили:
– А деревня ремесленников? Деревню давай! Сувениры!
– Будет вам деревня. Деревня ремесленников – наша последняя остановка, – успокоила их Мишель.
– Так может, с нее и начнем?
– Нет, начнем с мастерской. Туда и ехать дольше, и она раньше закрывается.
– А нужна нам эта мастерская? – нагло спросил Санька. – Может, не будем мешать художнику? Или он уже того, мертвый классик?
– Майкл Адамс жив и, слава богу, здоров, – обиженно поджав губы ответила Мишель, как никак художник – национальная гордость Сейшел.
"Какие невоспитанные дети", – подумала я, чувствуя, как мое лицо заливается краской.
– Бойкие ребятишки. Ваши? – повернул ко мне свое лицо Илья Кузьмич.
– Мои, – призналась я и тут же стала их выгораживать. – Саша непременно хочет купить африканскую маску, такую как в одноименном фильме. А моя дочь просто помешена на бижутерии из дерева, семян… Короче, из всего натурального.
– А искусство, живопись их не интересует? – с укором спросил Коломиец.
– По возрасту, наверное, еще нет, – смущенно ответила я. Вспомнился недавний случай, когда я привезла Аню и Саньку в музей изобразительных искусств имени Пушкина. Стыдно признаться, но пробыли мы в музее ровно сорок пять минут, при этом успели посетить буфет. Да, живопись наших с Алиной деток за душу не берет. – Но я уверена, что они вырастут и созреют для понимания высокого искусства, – пообещала я Коломийцу.
– Это как воспитывать, – наставительно сказал мой собеседник. – Вы правильно сделали, что взяли их на экскурсию. Молодежь надо приобщать к высокому, доброму, вечному. Может, тогда они вырастут добрыми и чуткими людьми, у которых не поднимется рука на чужое имущество и на чужую жизнь.
– А я так дочь и воспитываю, – живо откликнулась я. – Не убий, не укради, не возжелай… Взять хотя бы последний случай в нашем отеле. Человек пострадал! И из-за чего? Из-за того, что кто-то пляж не поделил! Наверное, уже слышали, что скутер, на который сел Хрящев был поломан намеренно?
– Да? – кажется, Илья Кузьмич не был в курсе.
– Да-да, конкурент хозяина скутера поломал чужой скутер. Спросите, зачем? Затем, чтобы, у коллеги забрали лицензию. А он в это время будет катать отдыхающих на своих скутерах. Ловко?
– Ловко, – повторил за мной Коломиец и от себя добавил. – Да уж, не повезло Хрящеву. Оказался в ненужном месте в ненужное время.
– И не только ему не повезло, – вздохнула я. – А Бабенко, скажете, повезло? Или Кудрявцеву? А может, Коровину? Все это попахивает мистикой.
Коломиец взглянул на меня косо.
– Да нет, я к тому, что слишком много несчастных случаев в одной поездке, вы не считаете?
Илья Кузьмич лишь пожал плечами и отвернулся к окну, тем самым показывая, что не хочет продолжать начатый мной разговор. За окнами автобуса оставались живописные пустынные пляжи, прерываемые небольшими деревушки и частными вилами. Конечно, интересно было глазеть в окно, но я уже разошлась до такой степени, что стала размышлять вслух, бормоча себе под нос:
– Один поскользнулся, у другого сердце прихватило, третий спекся. Про Иванова я даже не вспоминаю, поскольку он еще жив. Что ни день, то несчастный случай. И ведь по большей части со смертельным исходом. А вдруг сердечный приступ у Кудрявцева спровоцирован? А Коровин? Мужчина в возрасте, неужели он не понимал, что лежать на солнцепеке опасно? Всю дорогу он пил из фляжки коньяк. Зачем? Почему? Нервы успокаивал? С чего бы? Его что-то тревожило? А вдруг ему в коньяк был подмешен яд? Но кто он такой, чтобы его хотели убить.
– О, этого человека хотели убить многие, – усмехнулся Коломиец. Оказывается, все это время он прислушивался к моему бормотанию.
– Его хотели убить многие? Было за что?
– Наверное, с чужой точки зрения – было. Николай Павлович работал прокурором, причем довольно долго.
– Ах, вот оно что. А вы его знали раньше?
– Сталкивался по службе.
– А можно поинтересоваться, кем вы работали?
– В свое время я был судьей, но это было давно, – как будто отрекаясь от прошлого, ответил Илья Кузьмич. – Так давно, что я и не помню. Я и Коровина с трудом вспомнил. Очень он изменился с тех пор. Ну да кто из нас не изменился. Все постарели, обрюзгли, волосы поседели, а у кого-то и вовсе выпали.
– Все – это кто? – осторожно спросила я.