Мы тогда с Лилькой даже поссорились. Я неоднократно давала себе слово, что не стану вмешиваться в ее дела, только легко ли спокойно смотреть, как она на твоих глазах идет прямо к краю пропасти? В общем, Женька в конце концов сумел пристроиться получше, отхватив девочку с отдельной квартирой, а моя подруга сделала аборт. Что мы пережили тогда за несколько месяцев, лучше не вспоминать. До сих пор неизвестно, не загубила ли она навсегда свое здоровье. И что? Все то же. Теперь, на работе, ее угораздило влюбиться в Сережку Углова.
На работу нас определил папа. В смысле, он через знакомых отыскал место, где неплохо платят. Мы ведь без опыта, к тому же женщины, поэтому найти что-нибудь приличное трудно. Получив образование, хочется быть программистом, а не девочкой на побегушках под названием "секретарь-референт". Да папа и не позволил бы мне подчиняться какому-нибудь новому русскому. Он у меня до сих пор уважает старые научно-исследовательские институты, те, что созданы во времена застоя и занимаются оборонкой. Но там сейчас такие оклады, что еле хватит на проездной билет. Вот и получается порочный круг. Однако папа сумел его разорвать. Мы с Лилькой попали в НИИ в очень выгодный отдел, который заключил долгосрочный контракт с Индией, и… В общем, военную тайну я раскрывать не собираюсь, сообщу лишь, что мы получаем солидные премии. Конечно, не слишком-то приятно быть сытым среди голодных. Остальные отделы бедствуют и смотрят на нас с завистью. Поначалу меня это несколько терзало, но постепенно я привыкла. А что делать - раздавать зарплату коллегам? Предприятие трещит по швам, каждый руководитель стремится отхватить себе отдельный кус, и нашему это удалось. Фактически мы лишь числимся на государственной службе, реально же трудимся в коммерческой структуре. Заведующий сектором для нас - царь и бог. Нет, завсектором - царь, а начальник отдела - бог. Это точнее.
Цари у нас с Лилькой разные, но бог общий. Я имею в виду, мы в смежных секторах. Смежных как по роду деятельности, так и по местоположению - через стенку. И Сережка Углов сидит напротив меня. Ему около тридцати, однако он уже заместитель заведующего. Хотя мне не кажется, что он такой уж умный. Впрочем, карьера, наверное, строится не на уме? Я хорошо помню папины слова на этот счет. Я спросила у папы, о чем он вздыхает, а он ответил:
- О том, что ты заканчиваешь учебу. Там ты жила в условиях, приближенных к идеальным. В институте людей ценят по заслугам. Вот ты способная, добросовестная, честная, и этого достаточно для того, чтобы тебя выделяли и хвалили. А больше в твоей жизни такого никогда не будет. Пойми это, пожалуйста - никогда! Реально в ход идут совсем другие качества, и твои достоинства никогда больше не будут гарантировать тебе успехов. Мне очень жаль выпускать тебя в открытое плавание.
Что касается успехов Сережки Углова, подозреваю, определяются они его удивительным обаянием. В общем-то, он совсем не красавец, но что-то в улыбке, в манере поведения заставляет об этом забыть. Обаяние его действует даже на мужчин, хотя есть некоторые, которых он, наоборот, жутко раздражает. А уж женщины поддаются все, и пользуется он этим напропалую. Я бы сказала, он профессиональный бабник.
В марте, когда я только пришла в НИИ, у Сережки был в разгаре роман с Викой Бачуриной. Ей всего девятнадцать, она учится на вечернем и работает у нас лаборанткой. Она симпатичная девица, особенно по современным меркам. Знаете, их тех, которые мечтают стать фотомоделями и вечно сидят на диете. Родители потребовали от нее высшего образования, а ее оно интересует меньше всего на свете. Я часто помогаю ей решать задачки, и за это она прощает мне небезупречность макияжа, а то и вовсе отсутствие такового. У нее самой наведение макияжа отнимает почти половину рабочего времени. Впрочем, раз подобное поведение устраивает начальство, было б странно, если б стала протестовать я. Я быстро поняла, что просить нашу лаборантку заняться своими должностными обязанностями бесполезно, и если мне что-нибудь нужно, надо делать самой. Зато Вика не вредная. Наоборот, довольно доброжелательная.
Как бы там ни было, в марте они с Сережкой ворковали, как голубки. Откровенно говоря, мне это здорово мешало. Как я уже упоминала, стол Углова стоит напротив моего. И вот эта парочка садилась у меня под носом и начинала обниматься. Их руки виртуозно шарили по закоулкам тел, а ноги акробатически сплетались. В некоторые моменты объятия переходили в поцелуи, а иногда… честное слово, я опасалась, что мне придется присутствовать при процессе совокупления. Возможно, у меня просто-напросто так называемый комплекс старой девы. По крайней мере, я не знала, куда девать глаза. Смотреть прямо вперед? Неприлично. Потупиться и изучать пол? Смешно. Я пыталась абстрагироваться и думать о чем-нибудь другом, только это не всегда получалось. Не понимаю, почему нельзя было уединиться где-нибудь и проделывать свои трюки там? И еще не понимаю, почему все это терпел наш завсектором, Николай Андреевич. Он вообще довольно странный. Обычно он ведет себя так, будто ничего вокруг не видит. И никого. С ним поздороваешься, а у него становится такой взгляд… ну, словно он размышляет: "Если я притворюсь, что ее здесь нет, возможно, она действительно куда-нибудь исчезнет и мне не придется ей отвечать?" Хотя вроде бы буркнуть "здрасьте" - невеликий труд. Поначалу, когда у меня возникали вопросы по работе, я еще пыталась обращаться к нему, а теперь перестала. Все равно бесполезно. Он вроде бы что-то говорит, однако вычленить из его речей смысл я совершенно не способна. Меня так и тянет предложить ему записывать свои требования на бумаге. Уверена, что он встал бы в тупик, поскольку письменно лить воду куда труднее, чем устно. Только ставить в тупик начальство - не лучшая политика со стороны молодого специалиста, поэтому теперь я пристаю с делами к Углову. Он, по крайней мере, конкретен. А с Николаем Андреевичем я предпочитаю контактов не иметь. Помимо всего прочего, он иногда вдруг меняет тактику и совершает абсолютно неожиданные поступки. Например, однажды он взял и жутко накричал на Сережку с Викой, хотя они вели себя ничуть не хуже, чем всегда. И это отнюдь не единственный пример. А я не люблю людей, от которых неизвестно, чего ожидать. Нет, не то, чтобы не люблю, просто не люблю с ними общаться, и особенно будучи им подчиненной.
Но вернемся к роману века. Он длился не слишком долго - к апрелю стал терять интенсивность, в мае же и вовсе сошел на нет. Мои коллеги этому удивлялись, а я ожидала чего-то подобного. Мне кажется, такие вот слишком открытые, я бы даже сказала, демонстративные отношения быстро исчерпывают себя. Раз - и выясняется, что все покровы давно сорваны, дальше двигаться некуда, и становится скучно. Это душа неисчерпаема, а ресурсы тела довольно ограничены.
Самое смешное, что следующей пассией Углова должна была стать я. Он, правда, с каждой женщиной обращается так, словно имеет на нее виды. Вон, Анне Геннадьевне Горбуновой, работающей у нас конструктором, за пятьдесят, и последнее совершенно не мешает ему с нею кокетничать. Я ведь упоминала - он профессиональный бабник. Я, откровенно говоря, к бабникам отношусь положительно. Всегда приятно, когда человек считает тебя привлекательной. К тому же это вызывает множество мелких вежливых поступков - протянуть руку, пододвинуть стул. Люди, подобные Сережке, искренне расположены ко всем лицам противоположного пола. Главное - не придавать их расположению слишком большого значения. Я и не придавала. Но, когда он начал пристраиваться ко мне во время обеденного перерыва, и провожать меня домой, и постоянно делать комплименты, я не могла не заподозрить, что он положил на меня глаз.
Вниманием мужчин я избалована не слишком. Вернее, не вниманием, а… Для примера приведу один эпизод из студенческих лет. Мальчишки стали недоумевать, зачем Лилька делает такую крутую химическую завивку - мол, ее это портит. Я объяснила, что никакой завивки нет, волосы вьются от природы. И спросила:
- А как вы считаете, может, мне стоило бы делать химию?
И Вовка, с которым у меня были прекрасные взаимоотношения, потрясенно ответил:
- Какая разница? Все равно это будешь ты - хоть с завивкой, хоть без.
А кто-то еще добавил:
- Таня - она и в Африке Таня.
Не обидным тоном, нет, и тем не менее показатель налицо. Я для них - не женщина, а человек. Ровесники меня уважают, но не ухаживают. Зато мне почему-то не дают проходу пожилые. Просто тихий ужас! Ему за пятьдесят, а он так и норовит ненароком огладить. Какая-то у меня дурацкая внешность. Я не считаю себя уродиной. Папа упорно утверждает, что я красавица, однако он, как вы понимаете, пристрастен. Я довольно симпатичная, только нет во мне той самой пресловутой "частицы черта". Слишком я обыкновенная. Помните, раньше в парках стояли статуи - девушка с веслом или еще что-нибудь подобное? Примерно так я и выгляжу. "Она у вас пышет здоровьем и молодостью", - восторгаются знакомые родителей. А я в глубине души предпочла бы романтическую бледность и худобу. Как, например, у Лильки. Пусть черты у Лильки не вполне правильные, зато оригинальные, с изюминкой.
В общем, Сережка перенес свое особое внимание на меня. Поверьте, меня это не порадовало. Он обращался со мною по настолько накатанной схеме, что об истинном чувстве не могло быть и речи. Уверена, он точно так же начинал с Викой, и с ее предшественницами, и повторит опыт с кем-нибудь другим. Видимо, он полагает, что женщины глупы и тщеславны. Стоит немного польстить, и она у твоих ног, а если еще регулярно хватать ее за коленку, так и вовсе забудет все на свете. Вскоре я не выдержала и настоятельно посоветовала Углову перечитать в "Гамлете" сцену с флейтой. Я очень ее люблю. Там окружающие пытаются добиться от Гамлета желаемого поведения. Тогда принц дает одному из них флейту и предлагает сыграть. Тот отказывается, мотивируя тем, что и держать ее не умеет, а Гамлет отвечает: "Или, по-вашему, на мне играть легче, чем на дудке?"
Что интересно, Сережка книгу из библиотеки тут же притащил, но понять ничего не понял. Он слишком для этого самоуверен. Я уже почти собралась высказаться прямым текстом, однако помог Андрей Глуховских. Они с Угловым друзья. Андрей проштудировал указанный эпизод, пошептал что-то Сережке на ухо, тот мрачно на меня глянул и на протяжении целой недели демонстративно дулся. Потом, правда, перестал. Он не из тех, кто способен долго хранить обиду на молодую девушку. Слишком они ему нравятся.
После меня и Вики резервы нашего сектора оказались исчерпаны. Ну, не соблазнять же Анну Геннадьевну? А больше дам в наличии не имелось. Мужчин у нас пятеро, а женщин всего три. Поэтому Углов занялся соседями, и выбрал он несчастную Лильку. И Лилька, дурочка, моментально развесила уши. А я - тоже дурочка, да? - снова попыталась ее предупредить. Я сказала:
- Знаешь, есть лотерея беспроигрышная, а твой Сережка - лотерея безвыигрышная.
- Почему? - вскинулась моя подруга.
- Потому что, скорее всего, он еще долго не женится. Он не нагулялся. А если когда-нибудь и женится, так не завидую его жене. Он будет изменять ей направо и налево. Он - хороший парень, только воспринимать его ухаживания всерьез глупо. Для него это - развлечение, и не больше. Месяц завязка, месяц кульминация, месяц развязка, а потом следующий роман. Слава богу, Вика тоже не из верных и приняла все спокойно. А у тебя будет трагедия.
Лилька посмотрела на меня и подумала: "Меня учишь, словно у самой большой опыт, а у тебя ведь точно так же, как у меня, никого нет. Значит, ты ведешь себя ничуть не правильнее меня". Откуда я знаю, что она подумала? Мы столько лет дружим, что знаю.
- Да, у меня никого нет, - согласилась я. - Но, в отличие от тебя, я и не стремлюсь кого-нибудь удержать. Вернее, я пока не встретила того человека, которого стремилась бы удержать. А ты пытаешься, но выбираешь неправильно.
Она улыбнулась своей особенной улыбкой:
- Я не выбираю. Оно само. Тебе этого не понять. Ты слишком рассудочная.
Само! Ха! Я-то вижу, что вовсе нет. Начинает всегда мужчина, его внимание провоцирует Лильку, а дальше на нее действительно накатывает. Только я не стала этого говорить - сто раз уже переговорено. Я заметила:
- Ладно, пусть будет Углов. Только поверь мне, хоть и нет у меня никакого опыта: единственный способ удержать его надолго - это с ним не спать. Не отталкивать до конца, но и не спать. Не уверена, что даже в этом случае он женится, но лучшей тактики я себе не представляю.
Моя подруга вспыхнула:
- Я иногда удивляюсь, как ты можешь так рассуждать! Мы любим друг друга. Все, что было у него раньше, - это случайность. И у меня тоже. Мы просто тогда еще не нашли друг друга. Мы искали и ошибались. А вот теперь нашли. И не надо мне никакой тактики! И ты бы тоже наверняка не стала ее применять, когда б дошло до дела…
Вот уж, не знаю. До дела у меня почему-то не доходит. Может, я и впрямь рассудочная? Я часто смотрю на Лильку и размышляю: как это, должно быть, ужасно - влюбиться? Вдруг взять и отдать себя в полную власть совершенно чужому человеку. И тело, и душу. Для тебя они - единственные и невозвратимые, а ему, наверное, - игрушка. Сломает и дальше пойдет. Должна заметить, маму моя невлюбчивость несколько пугает. Она считает, что давно пора. А папа возражает:
- И ты всерьез хочешь доверить нашу нежную Таньку какому-то грубому мужику? Ни один мужчина не способен до конца оценить стоящую женщину.
- Да? - уточняет мама. - А меня тебе не жалко было доверить грубому мужику?
- А тебе достался не грубый, - сообщает папа и со вздохом цитирует нашего любимого Карлсона: - Только, к сожалению, до сих пор нашелся лишь один такой хороший и в меру упитанный экземпляр.
Кстати, я считаю, что маме с мужем и впрямь повезло. Она иногда бывает довольно взвинчена - немудрено для учительницы в школе! - а папа каждый раз умеет ее рассмешить. Я люблю, когда у человека есть чувство юмора. Уверена, что никогда не увлекусь тем, у кого его нет.
Впрочем, я не о том. Короче, подруга моим предупреждениям, естественно, не вняла. В июне ее роман с Угловым прошел стадию завязки, июль стал кульминацией, а теперь, в августе, наступила неизбежная развязка. Она явилась в лице Риты Крыловой, бухгалтера Лилькиного сектора. Рита старше Сережки, ей не меньше тридцати пяти, но выглядит она превосходно, одевается же просто выше всяческих похвал. Это тебе не Викин выпендреж - это высший пилотаж. Все вещи фирменные, стильные и словно созданы для их владелицы. Бухгалтеры сейчас неплохо получают, а у нее к тому же муж имеет собственное процветающее дело, так что она может себе позволить. Я как-то по наивности поинтересовалась у Риты, почему она работает у нас, а не у мужа, где зарплата наверняка гораздо выше. И она ответила:
- Вот выйдешь замуж, Танечка, тогда поймешь.
Мне стало неловко, и больше я данной темы не затрагивала. Вот эта Рита и стала новой избранницей нашего Сережки. Ухаживания его она принимает с упоением, хотя, разумеется, не столь простодушно, как Вика или Лилька. Тактика приманивания и отталкивания задействована ею классически, однако видно, что, если можно так выразиться, женщина дорвалась. Ее мужу около пятидесяти, и он круглый, как колобок. Он часто встречает ее на машине, так что я с ним знакома. Рядом с подобным типом Углов, разумеется, здорово выигрывает.
Признаться, я не слишком горевала по поводу его последнего демарша. Я полагала, чем раньше он произойдет, тем легче перенесет его Лилька. Она очень привязчива, и временной фактор существенно на нее влияет. И вот теперь мы сидим за шкафом и обсуждаем сложившуюся ситуацию. Итак, моя подруга сообщила, что, ложась вечером в кровать, думает о них и думает, и не может заснуть. А потом засыпает, и они ей снятся. А когда просыпается, то начинает думать ровно с того места, на котором до этого отключилась. Тяжелый случай!
- Слушай, а ты не беременна? - презрев приличия, поинтересовалась я.
- Нет, - буркнула Лилька.
- Точно?
Я имею основания для недоверия. После романа с Женькой она долго не признавалась, что ждет ребенка, и пустила дело на самотек, а когда до меня дошло, срок для аборта был уже критический, поэтому проблем со здоровьем возникла масса.
- Точно. Он очень об этом заботился. Честное слово!
- Хоть о чем-то он заботился, - вздохнула я.
- Потому что хороший, - воспряла эта неисправимая дурочка.
- Потому что возиться с последствиями не хотелось, а опыт у него - дай боже. А хорошего в нем ничего нет.
Насчет последнего я нагло врала. Сережка в принципе был славным парнем. Он только не считал женщин людьми, вот и все. Женщина для него - вид поразительно красивого животного. Зато, например, работать с ним одно удовольствие. Он четко знает, чего хочет, и в то же время способен при необходимости изменить точку зрения. Он умеет добиваться от подчиненных максимума, на который они способны, и не забывает похвалить. С ним приятно и поболтать - когда он в настроении, разговор у него, я бы сказала, так и искрится. Он верен в дружбе - я ни разу не видела, чтобы он ссорился со своим Андреем. Все это я утаила, поскольку перечислять достоинства неверного возлюбленного не показалось мне наилучшей тактикой. Однако Лильку на мякине не проведешь. Она всхлипнула:
- Это плохого в нем ничего нет. В нем все хорошее! А какой он красивый!
- У него кривые ноги, - ехидно отметила я.
- Неправда!
- Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Он носит широкие брюки, чтобы форма ног не бросалась в глаза, однако уж ты-то не могла их не видеть. Я и то видела, когда ты мне показывала вашу фотографию на пляже. Ту, где ты в синем купальнике, помнишь?
- У него ноги не кривые, а оригинальные.
- Да, и поведение у него тоже не подлое, а оригинальное.
- Подлое? - удивилась Лилька. - А чего в нем подлого?
- А, по-твоему, соблазнить и бросить - это порядочно?
Она вскинула на меня круглые глаза:
- А что он может поделать, если он такой обаятельный? Он всем нравится, хочет этого или не хочет.
- Если не хочет, - встряла я, - пусть бы так и сказал.
- Он не может сказать этого так сразу. По деликатности.
Я махнула рукой:
- Ладно, пусть так. Два месяца он боролся со своей деликатностью и наконец признался тебе, что тебя не любит. Теперь деликатно общается с Ритой. Тогда объясни мне, в чем твоя проблема?
- Но я уже объяснила! - со слезами в голосе воскликнула Лилька. - Я все думаю о них и думаю! Когда я представляю их вместе, мне хочется умереть. Если б ты видела, как они обнимаются…
- Ты всерьез полагаешь, что этого можно не видеть?
Нет, Рита не позволяла лапать себя так открыто, как Вика, однако все равно время от времени я натыкалась на сцены, которые было бы трудно истолковать неоднозначно.