Познакомьтесь - Джеймс Бонд.
Безупречный, блестяще образованный красавец. Абсолютно безжалостен и смертельно опасен.
Есть такая работа - спасать свободный мир от самых разных, но всегда смертельно опасных угроз. И непобедимый агент 007 всегда с ней справляется. И будьте уверены: не важно, кто его противник - агенты страшного русского СМЕРШа, боевики СПЕКТРа или простые гангстеры, где поле боя - в пригородах Парижа, на борту подводной лодки посреди бескрайнего океана или в тропическом раю, где смерть притаилась за каждой пальмой, - Джеймс Бонд не подведет!
Ян Флеминг
Гиск
- В этом теле немало гиска.
Слова, казалось, ласково шевелили пышные коричневатые усы. Тяжелый взгляд черных глаз медленно переместился с лица Бонда на его руки, сосредоточенно игравшие коробком спичек с надписью по-итальянски "Таверня "Золотая голубка"".
Бонд чувствовал, что его внимательно изучают. Это неторопливое, тщательное изучение продолжалось уже два часа, с момента встречи с этим человеком в баре "Эксельсиора". Бонду сказали, что у человека, с которым он должен был встретиться, густые усы, что он будет сидеть за столиком в одиночестве и пить "Александер" со сливками. Бонд тогда еще подумал, насколько необычным был опознавательный знак: мягкий, дамский напиток. Это уж во всяком случае умнее сложенной газеты, цветка в петлице или каких-нибудь там желтых перчаток, так набивших оскомину в описаниях конспиративных встреч тайных агентов. К тому же у этого опознавательного знака было и еще одно существенное преимущество: его можно было узнать и в отсутствие его владельца. И Кристатос не преминул устроить маленький тест на сообразительность. Когда Бонд вошел в бар и огляделся, то обнаружил, что среди двух десятков посетителей не было ни одного усатого. Но на угловом столике в дальнем углу просторного, уютного зала рядом с блюдечком маслин и розеткой, наполненной орешками кэшью, стоял высокий бокал с водкой и сливками. Бонд направился прямо к этому столику, выдвинул стул и сел.
Подошел официант.
- Добрый вечер, сэр. Синьор Кристатос сейчас разговаривает по телефону.
Бонд кивнул и сделал заказ:
- Пожалуйста, "Негрони" с джином "Гордон", Официант повернулся к стойке бара.
- Один "Негрони" с "Гордоном".
- Вы уж меня извините.
Большая волосатая рука приподняла стул с такой легкостью, как будто это был коробок спичек, и поудобнее подоткнула его под грузное тело.
- Мне обязательно надо было поговорить с Альфгедо. Рукопожатия было не нужно. Просто встретились двое старинных знакомых. Похоже, что и занимались они чем-то одинаковым: скажем, импортом-экспортом. Тот, что помоложе, смахивал на американца. Хотя нет. Одет не так. Значит - англичанин.
Бонд легко отбил первую подачу.
- Как поживает его малыш? Все в порядке? Зрачки черных глаз синьора Кристатоса сузились. Да, это - профессионал. Он развел руками.
- Да вроте бы. Что там может пгоизойти?
- Оспа - очень неприятная штука…
Принесли "Негрони". Оба собеседника поудобнее устроились за столиком, довольные, что являются равными партнерами. В их "игре" так бывает не часто. Обычно, еще до начала подобной работы в паре, один из партнеров утрачивает доверие к другому. Бонду нередко представлялось в таких случаях, что уже первая встреча попахивала жареным: одним из признаков было ощущение, что его тщательно разработанная легенда начинала дымиться. А при дальнейшем развитии событий дым превращался в пламя, и "крыша" рушилась. Игра на этом прекращалась, и ему не оставалось ничего, кроме как выйти из нее или ждать, пока его самого не "уйдет" кто-то другой. Но вот сейчас все пока шло нормально.
В тот же вечер, позднее, в таверне под названием "Золотая голубка" неподалеку от Пьяцца-ди-Спанья, Бонд, к своему удивлению, обнаружил, что его все еще проверяют. Кристатос пока лишь примеривался и присматривался к Бонду, пытаясь понять, можно ли ему доверять полностью.
Слова Кристатоса о том, что "в этом теле немало гиска", были, по сути, пока единственным высказыванием, где допускалась возможность деловых отношении между ним и Бондом. Это Бонда воодушевило, хотя он и сам не очень-то доверял Кристатосу. Однако в конечном счете все эти меры предосторожности означали, что интуиция М, не подвела его и на этот раз: Кристатос, скорее всего, действительно знает о чем-то очень и очень серьезном.
Бонд бросил остаток спички в пепельницу и произнес:
- Кто-то однажды сказал мне, что любое дело, которое приносит больше десяти процентов прибыли и которым заниматься надо после девяти вечера, - это опасное дело. То дело, которое свело нас вместе, дает тысячу процентов дохода и заниматься им можно только под покровом ночи. Так что по обоим показателям дело это рискованное.
Понизив голос, Бонд добавил:
- Средства в наличии имеются. Доллары, швейцарские франки, венесуэльские боливары - все, что душе угодно.
- Вот это меня гатует. А то уж лиг у меня слишком много накопилось.
Синьор Кристатос развернул меню.
- Все-таки давайте сначала подкгепимся. Нельзя заниматься столь важным телом на пустой желуток.
А началось все с того, что неделю назад Бонда вызвал к себе М. Он был явно не в духе.
- У вас есть чем заняться, 007?
- Только составлением разных бумажек, сэр.
- Что значит "бумажек"? - М, махнул трубкой в сторону кипы документов на своем столе. - А у кого их нет?
- Я имел в виду, что нет активной работы, сэр, - Так и надо было сказать то, что имелось в виду. - М, взял стопку связанных вместе бордовых папок и с такой силой толкнул их через стол, что Бонд поймал их с трудом.
- Вот вам еще "бумажки". В основном из Скотленд-Ярда, от их людей, занимающихся наркотиками. Данные министерства внутренних дел и министерства здравоохранения и несколько замечательно увесистых докладов из женевского Международного центра по борьбе с опиумом. Возьмите все это к себе и прочитайте. Понадобится вам для этого сегодняшний день и почти весь сегодняшний вечер. Завтра вы вылетаете в Рим и принимаетесь за поиски главарей. Все понятно?
Бонд кивнул. Ему было понятно, чем вызвано раздражение М. Больше всего на свете его бесило, когда его сотрудников отвлекали от их непосредственных обязанностей. А обязанности эти - шпионаж, ну и, по мере необходимости, саботаж и подрывная деятельность. Все остальное не заслуживало внимания Службы и расходования секретных фондов, которые, ей-Богу, и так были не ахти какими огромными.
- Вопросы есть? - Выдвинутая вперед челюсть М, напоминала бушприт корабля и как бы говорила Бонду, что пора бы ему убираться восвояси со своими бумажками, чтобы владелец челюсти мог заняться вопросами поважнее.
Бонд знал, что это было, хотя бы и в малой степени, игрой на публику. У М, были свои маленькие пунктики, все в Службе о них знали, и М, знал, что о них все знают. Но это вовсе не означало, что он должен был их скрывать. Среди них были большие пунктики - использование Службы не по прямому предназначению и жажда отделять правдивые разведданные от кажущихся таковыми - и пунктики маленькие. Сюда относилось твердое убеждение, что нельзя принимать в Службу людей с бородами; людей, одинаково свободно говорящих на своем родном языке и на нескольких других; людей, пытающихся оказывать на него давление за счет связей их семейств с членами кабинета министров; мужчин и женщин, уделяющих слишком много внимания своему внешнему виду; а также всех тех, кто называл его "сэр" во внеслужебное время. К этому списку можно было добавить то чрезмерное доверие, которое М, испытывал к шотландцам. К этим своим пунктикам М, относился с той же иронией, с какой относились к своим причудам и Черчилль, и Монтгомери. И он не имел ничего против блефа, а в какой-то степени это и был блеф в отношении своих сотрудников. Тем не менее он никогда не позволил бы себе отправить Бонда на задание без соответствующего инструктажа.
Зная все это, Бонд как можно любезнее спросил:
- Можно два вопроса, сэр? Почему именно мы должны заниматься этим делом, и есть ли там, куда я еду, хоть какие-то выходы на главарей, как вы их назвали?
М, бросил на Бонда тяжелый, мрачный взгляд и вместе с креслом повернулся к широкому окну кабинета, за которым проплывали серые, осенние облака. Он взял трубку, резко подул в нее, а затем, как будто выпустив тем самым накопившееся в нем раздражение, осторожно положил ее на стол. Когда он наконец заговорил, голос его был спокойным, а тон - рассудительным.
- Как вы прекрасно понимаете, 007, мне не очень хотелось бы вовлекать Службу в это связанное с наркотиками расследование. В начале года мне уже пришлось на две недели отозвать вас с задания, чтобы вы отправились в Мексику ловить этого мексиканца-"садовника". При этом вас там чуть не убили. Я сделал это в качестве услуги Специальной службе. Когда они вновь попросили направить вас им на помощь, я отказал. На этот раз речь шла о какой-то итальянской банде. Но Ронни Баланс за моей спиной обратился в министерство внутренних дел и в министерство здравоохранения. На меня навалились министры. Им я сказал, что вы мне нужны здесь, а больше я, мол, выделить для них никого не могу. Тогда они оба пошли к премьер-министру.
М, сделал паузу.
- На том все и закончилось. Надо сказать, что премьер-министр (М, привычно называл его ПМ) говорил очень убедительно. Он сказал, что героин в тех количествах, в которых он сюда поступает, является орудием психологической войны, подрывает нашу мощь. Он заявил также, что вряд ли здесь замешана просто какая-то банда итальянцев, решивших набить себе карман. Скорее, речь идет не о деньгах, а о подрывной деятельности.
М, кисло ухмыльнулся.
- Думается мне, что эти слова были подсказаны ему нашим другом Ронни Вэлансом. Очевидно, его люди сбились с ног, пытаясь воспрепятствовать распространению этой заразы у нас, среди молодежи, как это уже имело место в Америке. Похоже, танцплощадки и залы аттракционов битком набиты продавцами наркотиков. Ребятам Вэланса из бригады по наркотикам удалось подобраться к одному из посредников, и у них нет сомнений, что эта гадость течет сюда из Италии, в основном - в багажниках машин итальянских туристов. Вэланс сделал все, что мог: привлек и итальянскую полицию, и Интерпол, но ничего конкретного не выяснил. Конечно, они пробрались довольно далеко по цепочке, даже арестовали кое-какую мелочь, но затем, когда казалось, что они почти у цели, уперлись в стену. Те, кто непосредственно занимается распространением наркотиков, либо перепуганы до смерти, либо им слишком хорошо платят. Бонд решил вмешаться:
- Наверное, кто-то где-то их хорошо охраняет, сэр. Это дело с Монтези… Не все здесь чисто. М, нетерпеливо повел плечами.
- Может быть, может быть. Надо будет вам и на это обратить внимание, но мне кажется, что дело Монтези дало возможность провести довольно-таки порядочную чистку. Но так или иначе, после того как ПМ приказал нам заняться этим делом, мне пришло в голову побеседовать с Вашингтоном. ЦРУ заявило о полной готовности оказать нам помощь. Вы, наверное, знаете, что у них в Италии еще с сорок пятого года есть люди из Бюро по борьбе с наркобизнесом. К ЦРУ, правда, они никаким боком не относятся. Подчинены они - кому бы вы думали? министерству финансов США. Оно контролирует так называемую Секретную службу, которая занимается наркотиками и фальшивомонетчиками. Странное сочетание, не правда ли? Интересно, как на это смотрит ФБР? Ну, да ладно.
М, медленно развернул кресло назад, к столу. Он положил руки за голову и откинулся на спинку кресла, глядя на Бонда.
- Дело в том, что отделение ЦРУ в Риме работает в очень тесном контакте с людьми, занимающимися проблемой наркотиков. Вернее, ему приходится это делать, чтобы избежать накладок и всего такого прочего. И ЦРУ, в лице самого Аллена Даллеса, кстати, сообщило мне имя основного агента, услугами которого оно пользуется. Агент этот, очевидно, ведет двойную игру. Использует контрабанду в качестве "крыши". Зовут его Кристатос. Даллес, разумеется, подчеркнул, что напрямую задействовать его людей нельзя ни в коем случае и что, по его мнению, американскому Минфину будет не по душе слишком тесное сотрудничество между нами и его людьми в Риме. Однако он сказал, что, если я пожелаю, он может сообщить этому Кристатосу, что один из наших, м-м-м, лучших специалистов хотел бы с ним встретиться и побеседовать о выгодном для него деле. Я сказал, что это было бы очень любезно с его стороны, и вот вчера мне сообщили, что ваша встреча назначена на послезавтра. Все детали - в папках, которые я вам передал.
В комнате воцарилась тишина. Бонд думал о том, что все это дело не очень приятное, скорее всего - опасное и уж, конечно же, грязное. С мыслью об этом Бонд встал и сунул папки под мышку.
- Хорошо, сэр. Здесь, видимо, надо будет вести речь о деньгах. Сколько мы готовы заплатить, чтобы остановить поставки наркотиков?
М, вместе с креслом придвинулся к столу. Он положил руки на стол ладонями вниз и сурово произнес:
- Сто тысяч фунтов стерлингов. В любой валюте. Это цифра, которую назвал ПМ. Однако мне не хотелось бы, чтобы вы пострадали, а тем более - чтобы таскали из огня каштаны для других. Поэтому можете смело накинуть еще сто тысяч, если дело плохо. Наркобизнес - самая крупная и самая охраняемая преступная организация.
М, вытащил из громоздившихся на его столе папок с документами одну, раскрыл ее и, не глядя на Бонда, сказал:
- И вообще. Осторожнее там…
Синьор Кристатос раскрыл меню и сказал:
- Не бутем хотеть вокгук та около, мистег Бонд. Сколько?
- Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов за стопроцентный успех.
Кристатос равнодушно произнес:
- Да. Сумма значительная. Я закажу себе тыню с ветчиной и шоколатное могоженое. По вечегам я ем мало. Здесь у них пгиличное кьянти. Гекоментую.
К ним подошел официант, и какое-то время они с Кристатосом оживленно говорили по-итальянски. Бонд заказал себе "таглиателли верди" с генуэзским соусом, который Кристатос назвал "очень остгым".
Официант ушел, а Кристатос молча сидел, жуя зубочистку. Лицо его постепенно мрачнело и темнело, как будто в голове у него вот-вот должна была разразиться буря. Тяжелый взгляд черных глаз метался по ресторану, не останавливаясь на Бонде. Бонд решил, что Кристатос сейчас думает, стоит или не стоит ему кого-то предавать за такие деньги, и доверительно добавил:
- При определенных обстоятельствах сумма может быть и большей.
Видимо, Кристатос решился. Он отодвинул стул и встал из-за стола.
- Вот как? Пгостите, я толжен схотить в "толетта".
Он повернулся и быстро направился к заднему выходу из ресторана.
Бонд неожиданно ощутил, что проголодался. Он налил полный бокал кьянти и выпил половину. Потом разломил пополам булочку и начал есть, щедро намазывая каждый кусок густым желтым маслом. Его всегда удивляло: почему булочки и масло так хороши только во Франции и в Италии? В настоящий момент другие вопросы его не волновали. Надо было просто терпеливо ждать. Он верил в Кристатоса, потому что этому большому, солидному человеку верили американцы. Сейчас он, наверное, звонил кому-то, чтобы окончательно определиться. Все идет прекрасно, думалось Бонду. Он наблюдал в окно за прохожими. Вот мимо проехал на велосипеде продавец газет. На руле у него красовался красно-белый флажок, на котором было написано: ""Рrogresso"? - Si! Awenturi? - No!" Бонд улыбнулся. Вот бы хорошо, если бы этот лозунг стал и его девизом до завершения этого задания!
За угловым столиком у кассы, на другой стороне зала, пухленькая блондинка с чувственным ртом сказала, обращаясь к мужчине, лицо которого в настоящий момент было соединено с тарелкой с помощью толстой макаронины-спагетти:
- Улыбка у него довольно-таки жестокая. Но вообще-то он очень красив. Шпионы обычно такими не бывают. Ты уверен, что он - шпион, mein Taubchen?
Мужчина перекусил макаронину, вытер рот уже испачканной томатным соусом салфеткой, рыгнул и ответил:
- Сайгон никогда не ошибается в этих делах. У него особый нюх на шпионов. Именно поэтому я и выбрал его следить за этим ублюдком Кристатосом. Да и кому еще, кроме шпиона, придет в голову проводить вечер за одним столиком с этой свиньей? Впрочем, мы скоро все проверим.
Он достал из кармана одну из тех дешевых оловянных прищепок, которые во времена карнавалов раздают вместе с бумажными шляпами и свистульками, и щелкнул. Сразу же с другой стороны зала, бросив все свои дела, к нему быстрым шагом направился метрдотель.
- Да, хозяин.
Мужчина сделал ему знак наклониться и шепотом дал какие-то указания. Метрдотель коротко кивнул, повернулся и, пройдя через зал в сторону кухни, вошел в комнату, на которой висела табличка "Служебный вход", и закрыл за собой дверь.
Началось заранее расписанное по минутам действо. Сидевший за столиком у кассы мужчина продолжал есть спагетти, придирчиво наблюдая за каждой стадией операции, как за ходами шахматной партии.
Метрдотель вышел из комнаты с табличкой "Служебный вход" и, обращаясь к своему помощнику, громко приказал:
- Поставить еще один столик на четверых. Быстро! Помощник пристально посмотрел на него и кивнул. Вслед за метрдотелем он встал рядом со столиком, за которым сидел Бонд, махнул рукой официантам, взял два свободных стула от соседних столиков и один, с поклонами и извинениями, от стола Бонда. Четвертый стул уже нес сам метрдотель из комнаты с табличкой "Служебный вход". Он присоединил его к трем другим, а официанты поставили между стульями столик и быстро расставили на нем приборы. Метрдотель нахмурился.
- Вы накрыли столик на четверых, а я сказал - на троих!
Он как бы случайно взял стул, который принес сам, и поставил его за столик, где сидел Бонд. Затем махнул рукой своим помощникам, и они тут же разошлись по своим делам.
Эта безобидная круговерть заняла не больше минуты. Почти сразу после ее завершения в ресторан вошли трое итальянцев. Метрдотель сам встретил их и с поклонами провел к только что накрытому столику.
Гамбит был разыгран.
Бонд практически не обратил на все это внимания, потому что к этому времени за столик вернулся Кристатос, официант принес их заказ, и они принялись за еду.