Момент для этого был самый подходящий. Преследователь углубился в изучение этикетки на банке с фасолью. Марина покатила тележку в хлебный отдел, а Пульхерия спряталась между витриной и окном, откуда ей все было хорошо видно. Она присела на корточки и прикрылась коробкой с печеньем.
Поставив банку с фасолью на полку, здоровяк поднял глаза и увидел, что объект его преследования исчез. Пуля заметила, как изменилось выражение его лица – из скучающего оно мгновенно стало растерянным. Словно ошпаренный таракан, мужчина заметался по залу, не зная в какую сторону бежать. Сначала рванул к кассам, потом в отдел с вином, неожиданно вернулся в отдел овощей и фруктов. Пометавшись между контейнерами, вновь помчался к выходу. Пульхерия слышала, как он чертыхался, пробегая мимо нее. При этом даже опрокинул чью-то тележку. Оранжевые апельсины покатились по полу вперемешку с картошкой и баночками с йогуртом, а хозяйка тележки послала ему вдогонку фразу не самого приятного содержания. Пульхерия с удивлением взглянула на женщину с виду весьма интеллигентную, чем-то похожую на учительницу, и подумала: "Интересно, где она таких слов нахваталась?"
Покинув свое убежище, Пуля направилась в хлебный отдел. Марина была там. Пульхерия спряталась за колонной, не выпуская подругу из виду. Вскоре появился здоровяк. Он был весь какой-то взъерошенный, трехдневная щетина на щеках и ежик на голове стояли дыбом. Увидев Марину, со злостью сверкнул глазами в ее сторону и остановился неподалеку, с беспокойством осматривая зал. Голова на его могучей шее еле поспевала за его взглядом. У Пульхерии тоскливо сжалось сердце. Стало ясно, что объектом его внимания была именно она.
Стоя за колонной, Пульхерия лихорадочно соображала, как же ей поступить. Бросить Марину и уехать? Этот вариант она отмела с ходу, кляня себя за трусость. Можно погрузить продукты в машину и посмотреть, что будет дальше. Жаль, что они заметили преследователя так поздно. Если он знает, где они живут, прятаться от него бесполезно. Можно обратиться в милицию. А мужчина скажет, что видит их впервые и слежка им просто померещилось. Правда, у него хоть проверят документы. А если он не один?
Мысли беспорядочно роились в голове Пули, но не было ни одной путной. Она увидела, что Марина пошла в кондитерский отдел и склонилась над витриной с тортами. "Маньяк" уже не вертел головой, а с мрачным выражением лица просто наблюдал за ней.
Пульхерия заметила витрину с кухонными принадлежностями и подошла ближе. На глаза попалась здоровенная скалка размером чуть меньше бейсбольной биты. Взяв ее в руку, захотелось тут же пустить в дело. Пульхерия замахнулась так, словно собиралась кого-то огреть по голове. Проходивший мимо мужчина отскочил в сторону и посмотрел на нее как на сумасшедшую. Она кровожадно ухмыльнулась, и он поспешно покатил свою тележку прочь.
Этикетка на скалке внушала оптимизм: "Экологически чистый продукт. Сделано из натурального дерева". Цена на продукт кусалась. С сожалением Пуля положила скалку на место. Рядом на крючке висел молоток для мяса. Он стоил значительно дешевле и приятно тяжелил руку. "Таким орудием можно запросто голову проломить", – эта мысль почему-то испугала Пульхерию, и она повесила молоток на место. Глаза вернулись к скалке. Экологически чистый продукт вновь оказался в ее руках. Больше она не раздумывала. Крепко держа скалку в одной руке и похлопывая ею по другой, она вернулась к подруге, которая в сотый раз просматривала список Анны Тимофеевны.
"Маньяк", завидев Пульхерию, явно обрадовался. Ее так и подмывало помахать ему скалкой, но она сдержалась.
– Вот, решила вооружиться, – с недобрым блеском в глазах сообщила Пуля подруге.
– Лучше бы нож побольше взяла, – не выразив ни малейшего удивления, отреагировала Марина.
– Не люблю крови, – мрачно пробормотала Пульхерия.
– Тогда давай купим скотч и прочный полиэтиленовый пакет, – невозмутимо предложила Марина, словно вопрос физического устранения здоровяка был ими решен окончательно.
– Ты, правда, думаешь, что мы с ним справимся? Смотри, какой он огромный и здоровый, как буйвол. К тому же шопинг отнял у меня последние силы, а нам все это, – Пульхерия кивнула на тележку, в которой покупки высились горой, – еще предстоит погрузить в машину, оторваться от погони и добраться до дачи.
– Пуляша, откуда такой пессимизм? – как-то уж очень бодро поинтересовалась Марина.
– Мариша, а откуда твой оптимизм? – с кислой миной на лице парировала Пульхерия, поймав себя на мысли, что решимость вновь начала ее покидать.
– От отчаяния, – призналась подруга. – Скажу честно, этому я научилась у тебя, – и скомандовала: – Срочно возьми себя в руки! Нам некогда раскисать, наша очередь подходит. Я продукты из тележки кассирше подаю, а ты с другой стороны их принимаешь, пакуешь и в тележку обратно складываешь.
Торопливыми, но точными движениями Пульхерия складывала покупки в пакеты и на время забыла о здоровяке. Даже немного успокоилась. А когда они подошли к машине, спросила у подруги:
– Чего, собственно, мы так разволновались? Парень совершенно не скрывал, что следит за нами. Если бы у него по отношению к нам были преступные намерения, он не стал бы так бездарно за нами следить.
– Это ты запаниковала, лично я была совершенно спокойна, – ответила Марина. – Я с самого начала предположила, что он твой поклонник.
– Нет, на поклонника он не похож. Здесь что-то другое, – задумчиво пробормотала Пульхерия. И неожиданно для себя выпалила: – Давай мы его об этом сами спросим.
– Вот так просто и спросим? – недоуменно поинтересовалась Марина.
– А чего нам терять? Где он? – Пульхерия завертела головой, оглядывая автостоянку. "Маньяк" исчез. – Глупость какая-то. Таскался за нами по всему магазину…
– Я тебе сразу сказала, что он твой поклонник.
– Заладила "поклонник, поклонник…". Поклонники так себя не ведут.
– Как они себя ведут?
– Не знаю, но не так. Он на нас смотрел с ненавистью.
– А как ему еще смотреть? Мы полмагазина скупили. Наша тележка походила на гору среднего размера. Он наверняка подумал, что мы с тобой обжоры и мотовки.
– Я в первую очередь подумала бы о том, что у нас большая семья.
– Не исключено, что он и об этом тоже подумал, потому и исчез, – сделала вывод Марина.
– Мог бы раньше догадаться. Чего же он так долго за нами ходил? В его поведении совершенно отсутствует логика.
– Ну ты, Пуляша, и зануда! А может быть, он тугодум? Если он "маньяк", тогда у него вообще не должно быть никакой логики, есть только мания. И вообще, теоретизировать можно до бесконечности, у нас только времени на это нет.
Всю дорогу Пульхерия посматривала в зеркало заднего вида, но слежки не заметила. Она не знала, как ко всему этому отнестись. Если "маньяку" известно, где они живут, тогда к чему весь этот спектакль? Если он хочет их убить, тогда зачем себя обнаруживать?
Погода вновь начинала портиться. Небо затянуло тучами. Ветер пригибал ветки кустов к земле, раскачивал деревья и гнал с улиц прохожих. Когда подруги отъезжали от супермаркета, дождь лишь слегка накрапывал, на кольцевой дороге он уже лил как из ведра.
– Несколько солнечных дней, и опять дождь, – недовольно проворчала Марина. – Так все лето и проведем, сидя по домам.
Пульхерия молчала. Ей не хотелось разговаривать.
Глава двадцать первая
Если вам нечем ответить своему оппоненту, не все потеряно: вы можете сказать ему, что вы о нем думаете.
Элберт Хаббард
Ночью разразился настоящий ураган. Сверкали молнии, и оглушительно гремел гром. Ветер завывал в трубе, дребезжал стеклами окон. Пульхерия спала на втором этаже. Неожиданно форточка распахнулась и принялась неистово мотаться из стороны в сторону. Пришлось вылезти из-под теплого одеяла, чтобы ее закрыть.
Она выглянула в окно. В этот момент сверкнула молния и на мгновение осветила двор. Перед домом кто-то стоял. Когда тьма вновь завладела двором, Пульхерия до рези в глазах продолжала в нее вглядываться. Наконец при новом всполохе молнии отчетливо увидела, что двор пуст.
– Начинается. Легкий шизоидный статус перешел в манию преследования, – пробормотала она и вернулась в кровать, но заснуть, как ни старалась, не могла. Память вновь и вновь назойливо подбрасывала ей эпизоды из последних драматических событий.
Неожиданно внизу послышался шум, топот ног, захлопали двери. Раздался чей-то истошный вопль и крики: "Держи вора! Держи вора!" Пульхерия в одной ночной рубашке кубарем скатилась вниз. В комнате Тарасюк и Бульбенко висели на руках какого-то человека. Мужчина пытался их скинуть, но хохлы словно два бульдога намертво вцепились в него. Незнакомец начал, словно карусель, безостановочно крутится на одном месте, однако это ему не помогло. Когда он остановился и приготовился скинуть с себя Тарасюка и Бульбенко, Марина подскочила к нему сзади и врезала ему по затылку скалкой, которую они купили в супермаркете.
Мужчина замер и, как в замедленном кино, осел на пол. Тарасюк и Бульбенко упали вместе с ним.
В комнату на шум, запыхавшись, вбежали Владимир Александрович, Клавдия Ивановна и Анна Тимофеевна. Пульхерия подошла к незнакомцу и стянула с его головы капюшон. Они с Мариной ахнули в один голос. Перед ними собственной персоной предстал их давешний "маньяк".
– Марина, пока он не очнулся, его надо связать. Быстро тащи сюда скотч, – велела Пульхерия.
Марина понимающе кивнула, выбежала из комнаты и вскоре вернулась с рулоном липкой ленты.
– Что здесь происходит? – встревоженно спросил Владимир Александрович.
У Клавдии Ивановны от испуга подкосились ноги, и Анна Тимофеевна принесла ей стул.
– Мы злодия спиймалы, – в один голос объяснили Тарасюк и Бульбенко.
Когда "маньяк" был крепко связан, они его отпустили и поднялись с пола, потом помогли усадить незнакомца возле дивана. Он был все еще без сознания.
– Мы его еще давеча замитылы, – стал рассказывать Тарасюк.
– Ага, – поддакнул ему Бульбенко, – на улице дождь иде, а он за тыном стоит, чего-то выглядае и не заходит.
– Мы подумали, шукае когось, но он стоить и мовчить, – продолжил Тарасюк.
– Мы не сталы его чипаты, покы он за тыном стоял, – пояснил Бульбенко. – Чи жаль его? Хай мокнет, колы ему так хочеться, но, когда он перескочив через тын, мы не выдержали…
– Ага, – кивнул Тарасюк. – Здоровенный, як бугай! Еле справились. Вы добре зробылы, що его скотчем обмотали.
– Спасибо вам, ребята, – Владимир Александрович пожал хохлам руки и растроганно произнес: – Родина вас не забудет. Вы нам, можно сказать, жизнь спасли!
– Да чего уж там, – смущенно пробормотал Бульбенко.
– Нечего тут выглядаты, – добавил Тарасюк.
– Интересно, кто он такой? – спросила Клавдия Ивановна.
– А мы его сейчас допросим, – пообещал Владимир Александрович, – вот он придет в себя, и мы устроим ему перекрестный допрос.
– Здорово я его огрела. На макушке уже шишка выросла, – заметила Марина.
Пульхерия подошла к "маньяку" и присела на корточки. Даже сидя на полу, он производил впечатление человека огромного. Влажная трикотажная рубашка прилипла к телу, придавая устрашающий вид его мускулатуре.
– Осторожно, Пуляша, он не стерильный, – пошутила Марина.
– Тихо ты! Нашла время шутить, – сердито прикрикнул на нее отец.
Пуля быстро обшарила куртку великана и достала из кармана водительские права, пачку жевательной резинки, влажный носовой платок и ключи от машины. Затем встала и пнула его ногой в лодыжку. Здоровяк открыл глаза и попытался приподняться, но Пульхерия придавила его ногу своей ногой.
– Сиди тихо, и мы не сделаем тебе больно, – пригрозила она.
– Я боли не боюсь, – вяло ответил здоровяк, пытаясь связанными руками дотянуться до макушки.
– Боли боятся все, и ты не исключение…
– Пульхерия, разреши мне с ним поговорить по-мужски, – вмешался Владимир Александрович. Повернувшись к жене и домработнице, он приказал: – Девочки, идите отдыхать, вы устали. Мы вам завтра все расскажем.
– Вот еще! Мы не устали. Нам тоже интересно, что ему от нас было нужно, – решительно возразила Клавдия Ивановна и умоляющим голосом добавила: – Володя, мы с Нюрой будем сидеть в уголочке тихо, как мышки, и не станем вам мешать.
Владимир Александрович махнул рукой и вернулся к незнакомцу.
– Кто ты такой и что ты здесь высматривал?
– Егор Васильевич Кружков, – прочитала Пульхерия, – водительские права категории "Е". Владимир Александрович, позвольте мне задать ему пару вопросов.
Отец Марины с явным неудовольствием отошел в сторону.
– Зачем ты следил за нами, если знаешь, где мы живем?
– Я не следил, я вас охранял.
– Охранял? Интересно, от кого?
– Не знаю. Мне было велено. Вот я и исполнял приказ.
– Чей приказ?
– Всеволода Вениаминовича Вольского.
– Понятно. Ты тот самый Егорушка… – догадалась Пульхерия и осеклась, заметив недоуменный взгляд великана. – Я слышала, как он о тебе расспрашивал Осипа, – пояснила она. – Всеволод Вениаминович считает, что нам угрожает опасность?
– Он говорил мне только о вас. О вашей подруге я ничего не знаю.
– Почему он не предупредил меня?
– Он сказал, что вы гордая и от помощи обязательно откажетесь.
– Хорошо, тогда последний вопрос. Зачем было представление в супермаркете устраивать?
– Я ничего не устраивал. Вы так долго по магазинам ходили, что я просто устал. Я только хотел, чтобы вы побыстрее домой поехали. Развяжите меня, пожалуйста. Со связанными руками я вас охранять не смогу.
– В таких охранниках я не нуждаюсь, – гордо заявила Пульхерия, – и о своей безопасности могу сама позаботиться.
– Всеволод Вениаминович именно так мне и сказал, – усмехнулся Егорушка.
– Пуляша, – вмешалась Марина, – раз уж все выяснилось, может быть, мы его все-таки развяжем? Посмотри, он весь промок, не дай бог, простудится. К тому же у него, наверное, голова болит.
– Добрейшей души человек, – кивнула в сторону подруги Пульхерия, – она тебе сразу поверила, но я – не она. Пока я не дозвонюсь Вольскому, я тебя развязывать не буду. Мариша, принеси, пожалуйста, мой мобильный.
Пока Марина отсутствовала, все молчали. Наконец она вернулась с телефоном. Пуля набрала номер Вольского, который он дал ей еще на автовокзале. Всеволод Вениаминович ответил сразу, словно держал телефон в руке.
– Слушаю вас.
– Всеволод Вениаминович, я вас не разбудила?
– Нет, Пульхерия Афанасьевна, я ложусь поздно. Что-то случилось?
– Как выглядит ваш телохранитель, которого вы ко мне приставили?
– Очень высокий, с развитой мускулатурой и коротко стриженный. Зовут Егором Кружковым. Вы, как я понимаю, его уже вычислили?
– Не только вычислили, но уже поймали и даже связать успели.
– Да, Пульхерия Афанасьевна, снимаю шляпу. Хотите у меня поработать?
– В качестве телохранителя?
– А вы согласитесь?
– Вряд ли…
– Жаль. Советую вам от его услуг пока не отказываться.
– Вы серьезно считаете, что это необходимо?
– Да.
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Пару дней я его потерплю, а там посмотрим. До свидания.
– Выходит, допрос отменяется? – спросила Клавдия Ивановна.
Пульхерия пожала плечами.
– Может, мы ему здесь на диване постелим?
– Раз его охранять поставили, пусть на посту стоит, – безжалостно заявила Пульхерия.
– В такую погоду хозяин собаку на улицу не выгонит, – возразила сердобольная Клавдия Ивановна. – Молодой человек, хотите горячего чаю? Вы, наверное, замерзли?
– Клавдия Ивановна, может, вы ему еще свою теплую постель уступите? – ехидно произнесла Пуля.
– Какая же ты, Пуляша, недобрая. Человек тебя охранял, здоровьем своим рисковал…
– Пуляша, а от кого он тебя охраняет? – прервал жену Владимир Александрович.
– От меня самой, – усмехнулась она.
– Не хочешь говорить? – с обидой в голосе спросил он.
– Поздно уже. Я вам потом все обязательно расскажу. Кстати, с днем вашего рождения, Владимир Александрович. Я вас первой поздравляю. Желаю здоровья и хорошего настроения, а все остальное мы на базаре купим.
Все принялись дружно поздравлять юбиляра.
Здоровяка освободили от скотча, и он без посторонней помощи поднялся с пола, но потом еще несколько минут потирал затекшие руки и, морщась от боли, с недовольной миной трогал здоровенную шишку на затылке.
Анна Тихоновна принесла бутылку коньяка и бокалы. Всем налили, даже телохранителю, выпили за здоровье юбиляра. Потом Тарасюк и Бульбенко пошли к себе. Марина принесла одеяло и подушку.
– Пульхерия, а про какого Всеволода Вениаминовича Вольского вы тут говорили? – неожиданно поинтересовалась Клавдия Ивановна. – Володя, не тот ли это Вольский, из-за которого погиб мой отец?
– Клава, поздно уже, – Владимир Александрович обнял жену, – все устали. Мы об этом завтра поговорим.
– А почему завтра? Я хочу сейчас, – капризно надув губы, словно маленькая девочка, запротестовала Клавдия Ивановна.
– По этому поводу я с вами сама хотела поговорить, только после празднования, – сообщила Пульхерия, – давайте оставим все до утра. У меня от усталости все мысли в голове путаются.
Клавдия Ивановна пожала плечами и вышла из комнаты, но Пульхерия видела, что сделала она это с большой неохотой.
С утра Анна Тихоновна всех загрузила работой, и Пульхерии некогда было поговорить с Клавдией Ивановной. Она то чистила картошку, то разделывала селедку, то замешивала тесто. Владимир Александрович, как проснулся, сел возле телефонного аппарата, который с раннего утра звонил беспрестанно. Прислали даже телеграмму с поздравлениями от мэра.
Гостей ожидали немного: пара давних друзей с женами, нынешний главный редактора журнала, в котором Владимир Александрович проработал много лет, без жены и старший сын Марины с женой и дочкой.
Первым прибыл Семен Кузяев с супругой Иоландой Марленовной. Семен Васильевич был в свое время известным литературным критиком, с ним все предпочитали не ссориться, но с Владимиром Александровичем они действительно были очень дружны. Ходили друг к другу в гости, а Иоланда Марленовна с Клавдией Ивановной были лучшими подругами.
Семен Васильевич свою жену называл ласково Ладусей, а Марина за глаза звала Дуськой. Она ее терпеть не могла, и Пульхерия тоже. Но "показывать свой характер" мать Марине строго-настрого запретила еще в ранней молодости, этот же запрет относился и к Пульхерии.
Иоланда Марленовна была дамой манерной. Она пила чай, отставив мизинец далеко в сторону, с ножом ела даже котлеты, отправляла в ярко-малиновый рот малюсенькие кусочки и через каждую минуту, сложив губы куриной гузкой, промокала их салфеткой. После обеда грациозно стучала папиросой "Казбек" по крышке коробки, потом вставляла ее в длиннющий мундштук, закуривала и деликатно в сторону выпускала уголками губ огромные клубы дыма.
Ее мать была из купеческой семьи и окончила институт благородных девиц, а отец, как говорила сама Иоланда Марленовна, был "революционЭром". В некоторых словах она произносила "Э" вместо "Е": патЭфон, шинеЭль, пионЭр, селекционЭр.