- Прочел - оно для нас обоих.
Лешка, проходя мимо, хлопнул меня по спине:
- Тебе-то хорошо! А мне в Москву возвращаться.
Я нагнулся и взял записку. В ней было три слова: "Больше никакой самодеятельности".
Кто нас сдал, да еще в середине ночи? Маша? Вряд ли - она спала или, по крайней мере, из дома не выходила. Виктор? Вот он идет с открытой бутылкой и стаканом. Нет, такой не станет закладывать. Да он и не знал, что наша вчерашняя операция не была никем санкционирована. Кто еще, хотя бы просто видел меня у Лининого дома? Остается только израильская наружка. Нет, я положительно отказывался что-либо понимать в этой жизни!
После завтрака мы с Кудиновым - слава богу, вел он! - проделали весь путь в обратном порядке: до оставленного в переулке фиата и дальше до "Карлтона", где я должен был выписаться. Я путешествую налегке: чемоданчик на колесиках, с каким пускают в салон, и с тайничками вокруг колесиков, а также брезентовая, с кожаными вставками сумка через плечо. Она наверняка из очень дорогого магазина - не потому, что она так выглядит, а потому что мне ее подарила моя теща Пэгги. Не броская - такую не станут срывать проезжие воры на мотоциклах, но качественная и очень удобная. В нее влезает все необходимое в поездке: путеводитель, карманный компьютер, фотоаппарат, бумажник с документами и кредитками (теперь все это было на имя Юрия Фельдмана), при желании - мобильный телефон (Кудинов дал мне еще один, зарегистрированный в Тель-Авиве опять же на Юрия Фельдмана) и даже бутылка воды. Обниматься на прощание с Лешкой мы не стали - он снова играл роль водителя, - только подмигнули друг другу.
Часть вторая
Дели
1
Учитывая разницу во времени, в Дели мы прилетели уже ночью. Но, в отличие от Израиля, здесь и после захода солнца воздух колыхался теплой тяжелой массой, основу которой составляли, по моему ощущению, песчаная взвесь и продукты выхлопа двигателей внутреннего сгорания. Лениво отбиваясь от таксистов, наперебой предлагающих отвезти нас в город, мы стояли и ждали машину, заказанную Фимой, Сашей и Деби. Фима, Саша и Деби были моими новыми знакомыми.
Тогда в самолете выпад Маши по поводу роскошных блондинов и смуглых замухрышек вроде меня сначала меня завел. Но мне опять пришел на ум мой первый куратор от Конторы Петр Ильич Некрасов. Вот и сейчас он произнес миролюбиво, черпая из своего бездонного запаса присказок и поговорок: "От нашего ребра нам не ждать добра!" Уже одного его тона было достаточно, чтобы меня успокоить.
Так что я просто решил существовать в автономном режиме. Читать своего Иогананду у меня не получалось, и я приобрел у стюардессы с римским профилем литровую бутылку Бифитера и двухлитровую - тоника. Я уже приметил сидящих через проход трех симпатичных израильтян, двух парней и девушку, совсем молоденьких, лет двадцати - двадцати с небольшим. Парни разговаривали с девушкой на иврите, а между собой по-русски. В надежде, что и в остальном они с исторической родиной еще не порвали, получив напитки, я повернулся к ним:
- Ребята, поможете?
Молодежь отзывчива душой - парни, не ломаясь, тут же согласились. Машу я игнорировал.
За первым стаканом мы выяснили, кто есть кто. Мои новые друзья только что закончили службу в армии и теперь летели в Индию на месяц, чтобы… Здесь возникла заминка.
- Ну, как правильно сказать…
Парня через проход звали Фима. Он был невысокий, кругленький, ярко выраженной еврейской внешности, очень живой и смешливый. По-русски он говорил свободно, только с неправильной мелодикой. Так говорят дети эмигрантов, рожденные уже в другой стране.
- Если мы скажем "отдохнуть", вы можете неправильно нас понять, хотя можно и так сказать, - пришел ему на помощь Саша. Этот же явно родился в России, скорее даже, на Украине. В отличие от Фимы, он выражался сложно. - Отдыхают обычно тихо, а мы хотим как раз наоборот!
Саша был высокий, поджарый, светловолосый, с загорелыми мускулистыми ногами, вылезающими из шорт цвета хаки. Оба парня, как, впрочем, и большинство пассажиров мужского пола, кипы оставили дома, подчеркивая светский характер своего путешествия.
Саша сидел у окна, а между ребятами сидела девушка, Деби. Я dcc еще на таких заглядываюсь, хотя и понимаю, что по возрасту она мне годится в дочери. Но у природы ведь главная задача - обманывать нас с помощью всех наших органов чувств, в обход мозга. Лучше всего это у нее получается через зрительные образы. Так вот Деби она, природа, создала стройной, с длинными ногами, обтянутыми джинсами, с загорелым плоским животом, который по последней моде у всех девушек должен быть наружу, и совсем не плоской попкой. Лицом она была похожа на итальянку с севера, откуда-нибудь из Ломбардии или Венето. При этом волосы у нее были пепельными, с отливом - не знаю, природным или от хорошего шампуня, мимика очень живая, за стеклышками модных, практически без оправы, очков умные серо-зеленые глазки. Хотя глаза у всех троих были умными: ребята учились на историческом факультете в Иерусалимском университете. - Да нет, Юра-то как раз может понять нас правильно, - поправил его Фима.
Я вспомнил нужное слово, выученное мною в один из последних приездов в Москву, - в мое время так не говорили.
- Вы едете в Индию оттянуться!
- Точно! - в один голос отозвались демобилизованные.
Деби требовала перевода - этим занялся Саша. А Фима перегнулся ко мне через проход поближе и доверился вполголоса:
- В Индии же гашиш на любом углу продают. Хотя официально это запрещено, за этим в основном туда и ездят. Здесь полсамолета таких, как мы.
Это я уже заметил: средний возраст пассажиров не превышал тридцати. Даже учитывая тех, кто портил картину, вроде меня. Или вон того усатого мужика в мятых брюках с бледным, даже зеленоватым лицом, который разминал ноги в проходе.
- Я считал, что за этим летят в Гоа, - сказал я.
- Туда мы и едем. Только сначала хотим все-таки посетить ловушки для туристов, типа Тадж-Махала. В Дели ничего сверхъестественного нет, но все равно, побудем там пару дней, чтобы отметиться.
- А где вы остановитесь?
- Есть там одно место опробованное, на Мейн Базаре, - Фима перегнулся к Саше. - Как оно называется?
- Аджай Гест Хаус, - отозвался Саша.
- Ха! - удивился я. - Так и мы туда едем.
Совпадение, если задуматься, было удивительное, даже невероятное.
Но в моем тогдашнем состоянии малейшее умственное усилие было пыткой. Этo я потом всерьез задумался на этот счет.
Тогда, в самолете, мы говорили про израильскую армию. В Штатах, где нет всеобщей воинской повинности, нет и такого вопроса. В России, где такая повинность есть, от армии норовят откосить, кроме тех, кто хочет в армии служить, но те стремятся сразу поступить в офицерское училище. В Израиле служить обязаны все, даже девушки, но большинство стремится это сделать.
Мы, наконец, нащупали общий язык для всех четырех. Да, английский, спасибо за подсказку! Ребята владели им довольно приблизительно, Деби, напротив, говорила бегло, с легким акцентом. Мне же приходилось себя постоянно контролировать, чтобы мой английский оставался в рамках того, как на нем мог говорить скромный компьютерщик из России.
- Если я потом захочу выйти замуж, и семья жениха узнает, что я не служила в армии, они решат, что я больная, - со смешной серьезной гримаской поделилась со мной Деби. Она пила наравне с нами.
- Я бы взял тебя, какая есть, - заверил ее я.
Это алкогольные пары во мне говорили. У нас так всегда с Кудиновым: я потом пару дней не могу остановиться.
- А вы сами-то служили в армии? - спросила Деби, подхватывая мой шутливый тон.
Она таких, как я, не боялась. Армейская закалка?
- Я нет, - честно признался я.
Я, вообще-то, был полковником Службы внешней разведки, но они ведь имели в виду срочную службу.
- И как я могу быть уверена, что вы не больны?
- Как в этом можно быть уверенным? И у вас таких гарантий нет и быть не может.
- Но я-то служила в армии. Это уже какая-то гарантия!
Деби этот разговор, похожий скорее на начало флирта, нравился. Не нравился он ребятам, особенно сидевшему напротив меня Фиме.
- Старина, ты не переживай, - успокоил я его, в очередной раз наполняя нам всем стандартные пластмассовые стаканчики. - Никто не собирается вашу девушку уводить.
- А это и невозможно! - рассмеялся Фима.
Я не стал уточнять, почему он так считает. Мне как раз так не казалось.
Именно в этот момент Маша, сидевшая у окна, попросила меня выпустить ее. Это был какой-то странный самолет: слева от прохода было три кресла, а справа - два, при этом, на бок его не заваливало. Я обнаружил, что тоника в бутылке больше не было, а джина еще оставалось. Стюардесса, которую я попросил принести нам еще бутылку - тоника, тоника! - просто принесла нам по бесплатной запотевшей баночке. Она была просто восхитительная, но и Деби тоже была очень даже ничего. Все девушки вокруг - я ведь говорил уже, что это был какой-то молодежный рейс? - казались мне привлекательными. Кроме Маши.
Я пропустил ее назад к окну и неожиданно для себя заснул. Мы же с Лешкой ночью практически не спали.
Проснулся я через полчаса, когда самолет начал снижение, и у меня заложило уши. Пить мне больше не хотелось, и я, оставив себе какую-то каплю для вкуса, разлил джин ребятам. У них от гостиницы был заказан трансфер - микроавтобус. И я согласился ехать с ними при условии, что плачу я и что это действительно окажется микроавтобус, и мы все в него влезем.
Это действительно был микроавтобус. Ошибиться, куда надо было садиться, было невозможно: эти места на сидениях были продавлены бесчисленным количеством задниц. Мы с Машей прошли вглубь и сели на последнее сидение. Кругов там не было, поскольку сидение было наклонено вперед, и вы с него постоянно сползали.
- Может, нам все-таки взять такси? - подсказала Маша.
- Теперь уже неудобно, - сморщил нос я.
Ребята тоже расселись, и мы тронулись. Дорога была пустынной, и микроавтобус бойко устремился вперед. Но через несколько сотен метров водитель прижался к тротуару и остановился.
- Что-нибудь не так? - по-английски поинтересовалась Деби.
- Нет, все нормально, - отозвался водитель, худой, как подросток, но уже не молодой мужчина.
Он пошел назад и, вступив на тротуар - мы были в каком-то предместье - расстегнул ширинку. Услышав журчание, мы переглянулись. Это была
Индия.
Я был здесь уже дважды, но перемещаясь на лимузине и ночуя в пятизвездочных отелях и дворцах магараджей. Похоже, теперь мне придется открывать эту страну заново.
2
Мейн Базар оказался узкой - две машины едва разъедутся - и необычайно экзотичной улочкой. Был уже час ночи, и вокруг не было ни души; двери и витрины лепящихся друг к другу магазинчиков были наглухо задраены железными жалюзи. Тротуаров не было, и слева и справа громоздились груды драных картонных коробок, пустых упаковок, целлофановых пакетов с мусором и пищевых отходов. Асфальт под ногами был скользким от истоптанных в тонкий слой грязи отбросов различного происхождения, основу которых составляли коровьи лепешки. Несколько из них, совсем свежих, еще не встретившихся с подметками прохожих, ждали пробуждения большого города.
Автобусик высадил нас перед узким проходом вглубь квартала, и, пройдя метров десять, мы оказались перед освещенным входом в гостевой дом "Аджай". Я, отметая протесты моих новых юных друзей, расплатился с водителем за трансфер: мы поменяли деньги в аэропорту.
Портье - очень смуглый, практически чернокожий, в грязной белой рубашке - новым гостям специально не обрадовался. Он просто вопросительно поднял брови над ничего не выражающими глазами. Мол, а вам что? Я не люблю, когда со мной обращаются, как с вещью.
- Э-э… Маша, как на их местном наречии "Здравствуйте"?
- Намастэ!
Что-то такое я смутно помнил, но воспроизвести с ходу не решился.
- Как-как?
- Говори всем "Рам-рам". Так проще!
К этому моменту в глазах портье уже загорелся свет, а на словах "Рам-
рам" на лице его даже появилось подобие улыбки. Он что-то сказал Маше на хинди, но моя бдительная напарница ответила ему по-английски:
- Я не говорю на хинди. Это одно из пяти слов, которые остались у меня в памяти с прошлой поездки.
- Рам-рам! - церемонно поприветствовал я портье и двух худеньких мальчиков с сонными лицами, крутящихся в холле.
- Рам-рам! Добро пожаловать!
За спиной портье была доска, на которой номера комнат были написа ны чернильным карандашом. Да-да, я тоже сначала не поверил, но потом присмотрелся. Это был чернильный карандаш - я видел такой в последний раз в раннем детстве где-то в самом начале 1960-х. Портье проверил бронь и снял с доски два ключа: один - нам с Машей, второй - трем израильтянам. Нам это - пока мы не добрались до своего номера - показалось странным. Ну, что у них на троих одна комната.
Архитектурная особенность гостевого дома "Аджай" такая. Центр здания представляет собой небольшой крытый дворик, в который выходят двери номеров, соединенные галереями. Прямым следствием этого революционного решения, как нам очень скоро предстояло обнаружить, было то, что малейший звук, который раздавался в этом колодце, многократно усиливался и без труда проникал сквозь каждую дверь.
Наш номер 18 располагался на третьем этаже. Это была довольно просторная комната, в которой из мебели были лишь четыре широкие кровати, составленные по две с узким проходом между ними. В стену справа было вбито три длинных крюка, на которых под действием потоков воздуха от крутящегося под потолком огромного вентилятора покачивалось, позванивая, несколько проволочных вешалок. Окна, выходившие в тог же коридор вокруг двора-колодца, были закрыты сплошными ставнями. Маша беспомощно сидела на одной из кроватей. Простыни были серыми от многочисленных стирок и, похоже, уже успевшими послужить усталым путникам. Мне не нужно было спрашивать о ее впечатлении.
По лестнице поднималась группа молодежи - ощущение было такое, что они разговаривали у нас в комнате. Я открыл дверь на галерею: это была моя троица из самолета и ребята, сидевшие за столиком в холле.
- Встретили друзей? - по-русски спросил я идущего впереди Сашу.
Я уже включился в общий ритм коммунальной жизни и лишь слегка понизил голос.
- Вместе призывались. Потом разошлись - сейчас снова встретились.
Саша, я уже говорил, выражался обстоятельно.
- Ну, ладно, спокойной ночи! Увидимся завтра.
- Спокойной ночи!
Все то время, пока мы говорили, я чувствовал на себе взгляд Деби. В нем не было намека на фривольности, которыми мы обменялись в самолете, но интерес читался вполне открыто. Не знаю, понятно ли я объяснил? Скажем так: эти флюиды не посылались откровенно на сексуальной волне матушки-природы, это не было приглашением начать осаду. И все равно, взгляд был двусмысленным - так не смотрят на случайного попутчика. Как самолет сквозь грозовое облако, через треск и электрические разряды в моем мозгу прорвалась мысль: все-таки странно, что мы оказались рядом в самолете и еще более странным образом должны были остановиться в одной гостинице. Так что этот взгляд я поставил в тот же ряд пока еще не объясненных загадок и на нем и закрыл дверь.
В нее тут же постучали - я попросил у мальчика-коридорного другие простыни, и он принес нам новые, такие же серые, но, похоже, еще не бывшие в употреблении после прачечной. Он быстро перестелил постели, взял свои чаевые и исчез, сказав на прощание:
- Завтрак внизу в любое время, но в стоимость номера он не входит.
Рассчитывать на это людям, снявшим номер за четыре доллара в сутки, наверное, и не стоило.
Маша вышла из нашего совмещенного санузла, и я решил, что еще один ошпаривающе-горячий душ может мне помочь. Однако вода при полностью открученном кране оказалась едва теплой, и мне пришлось согреваться, растирая кожу полотенцем. Когда я вышел из ванной, Маша, завернувшись в простыню, уже лежала у стенки с закрытыми глазами.
- Спокойной ночи! - в полголоса сказал я.
- Спокойной ночи! - отозвалась Маша.
Если бы она окончательно меня игнорировала, она могла бы сделать вид, что уже спит. Нет, на открытый конфликт она все же идти не хочет. Ну, хорошо, хоть на это хватило ума!
Я разделся и лег на вторую застеленную кровать - на ту, которая была составлена с Машиной. Выключателя рядом с ней не было - он находился у входной двери. Я вылез из-под простыни и пошел выключить свет. Я был в трусах - а что, мне теперь каждый раз надевать джинсы? Улегшись, я обнаружил, что свет шел и из нашего единственного окна на улицу. Я снова встал и задернул его каким-то подобием занавески. Свет теперь больше не мешал. Мешал звук.
Я понял, почему те две старушки читали свои путеводители в холле. Заснуть все равно было немыслимо! До нас докатывался даже стук бильярдных шаров с первого этажа. А во множестве номеров продолжалась жизнь: с музыкой, жаркими спорами, выкриками и взрывами смеха. Я надеялся, что молодежь при этом пьет и курит свою траву, поэтому рано или поздно угомонится.
Как в этот караван-сарай могло занести Ромку? Разумеется, не случайно. Но почему именно сюда? Одна возможная причина: именно в "Аджае", среди сутолоки приездов, отъездов и интенсивной ночной жизни к нему должен был выйти на связь нужный человек. Вторая: Ромка засветился где-то в другом месте и попытался скрыться в этой вороньей слободке - как мы знаем, безуспешно. Знать бы хоть, что именно он искал в Индии! Где успел побывать и выезжал ли вообще из Дели, который для туристов служит в основном перевалочной базой? Я даже не представлял себе, в каком именно номере этого гостевого дома его нашли убитым. Может быть, как раз в нашем!
Мог ли я начинать поиски достаточно открыто? Например, назваться частным детективом, попросить служащих гостиницы показать мне его номер, нанести визит в местное отделение полиции, которое занимается расследованием убийства. Никаких рекомендаций на этот счет Кудинов мне не передавая - Эсквайр надеялся на мой здравый смысл и любовь к импровизации в разумных пределах. Но при такой легенде у меня должна была бы иметься какая-нибудь лицензия, любой документ, подтверждающий мое право проводить следствие. А об этом лучше было и не думать! Представляете каскад сложностей, который последовал бы при таком варианте? В принципе, для этого проще было бы реально открыть частное детективное агентство где-нибудь в Тель-Авиве и убедить Лину туда обратиться. Это даже если бы в этом деле не были замешаны спецслужбы! А в нашем случае не только полицейские, но и служащие гостевого дома наверняка получили инструкции позвонить по определенному телефону, как только кто-то заинтересуется убитым израильтянином. В общем, действовать мне предстояло чрезвычайно осторожно. Хотя, с другой стороны, индийцы могли и не знать, что Ромка был связан с разведкой. Могли?