Гордеев начал рассеянно шарить по карманам, наконец извлек из джинсов червонец и протянул бабке. Та своей куриной лапкой схватила купюру и молниеносно спрятала где-то в складках одежды, вернее, того, что раньше было одеждой. Юрий попытался продолжить свой путь, но нищенка не отпускала его. Она пристально смотрела в глаза Гордееву, и тому стало не по себе, даже легкий холодок пробежал по позвоночнику.
- Ну, что еще?
- Среди смерти разгуливаешь, - мрачно произнесла старуха.
- Что-что? - не понял Юрий.
- Среди смерти разгуливаешь, - громче повторила нищенка.
- Да ну тебя, - отмахнулся Гордеев.
- Зло вокруг тебя, - с завываниями затянула бабка. - Зло и смерть. Кровь льется, кровь грешников. Расплачиваются за грехи. Каждого найдет свое наказание. Возмездие. Расплата близится. Проклятие, на всех проклятие. Силы зла вокруг тебя кружатся. Покайся, покайся за мысли неправедные, может быть, вымолишь прощение. Пока у тебя еще время осталось.
Юрий с трудом вырвал рукав своей рубашки из трясущейся старушечьей руки и что есть мочи бросился вниз по эскалатору.
"Ну почему у меня судьба такая, что все идиоты меня за версту чуют? - думал он на ходу. - Ведь тысячи, тысячи людей ездят в московском метро каждый день, и их никто не трогает. Я раз в месяц спускаюсь под землю, и меня обязательно вылавливает какой-нибудь буйный сумасшедший. Они меня за своего принимают, что ли? Родственную душу чувствуют? Где бы я ни появился, все тронутые товарищи, оказавшиеся рядом, со всех ног, наперегонки мчат ко мне. Нужно задуматься, сделать выводы".
От встречи с полоумной бабкой на душе стало неспокойно, Гордееву захотелось поскорее выбраться на божий свет и увидеть небо. Наконец, Юрий с облегчением поднялся на улицу, глубоко вздохнул и направился к машине. Он дошел до нее минут за десять, сел за руль, машина весело затарахтела и завелась с пол-оборота, как будто вовсе и не отказывалась ехать всего несколько часов назад. Гордеев вел автомобиль к дому, он хотел было позвонить Лене и предложить встретиться, но вдруг вспомнил, какой кавардак царит в его квартире, и, решив, что неприлично приглашать девушку в такой бедлам, тяжело вздохнул.
Вообще мысли об уборке квартиры каждый раз приводили Юрия в состояние тихого отчаяния. Убирался он крайне редко и только тогда, когда жить становилось совсем невозможно. Когда на всех поверхностях не оставалось ни местечка, чтобы бросить туда еще какой-нибудь предмет, когда заканчивалась чистая посуда и когда пыль на экране телевизора начинала скрывать изображение. Сейчас как раз наступил такой момент, и Гордеев готовил себя к неизбежности генеральной уборки. Впрочем, готовил Юрий себя к ней уже давно, но именно сегодня он понял, что кавардак в квартире превысил критическую массу, и если не разобрать его, может случиться что-то страшное. Например, экологическая катастрофа. Поэтому Гордеев припарковал машину, поднялся к себе и, набрав воздуха, будто собирался нырнуть в ледяную прорубь, приступил к уборке.
13
Гордеев минут пятнадцать стоял возле ворот Бутырской тюрьмы в ожидании Соболева. Он, конечно, мог бы пройти внутрь, но предпочитал оставаться на улице и дышать воздухом свободы. Наконец, Михаил Васильевич появился. Вполне бодрой походкой он подошел к Юрию и пожал тому руку.
- Добрый день. Как поживаете?
- Неплохо, - отозвался Гордеев. - Вы, я вижу, тоже.
- Это точно. Должен вас поблагодарить за беспокойство. Это же вашими стараниями я сейчас на свободе?
- Есть немного.
- Ну что ж, спасибо. Хотя я вам уже говорил, что ваши хлопоты были излишни. Я вполне мог бы дождаться суда и его справедливого решения за решеткой.
- Ну что вы, не стоит благодарности, - съехидничал Гордеев.
- Я обидел вас? - расстроился Соболев. - Простите. Вы действительно много для меня сделали.
- Все в порядке. Не берите в голову. Вы предупредили кого-нибудь, что выходите? За вами приедут?
- Нет. Хотел сделать, скажем так, сюрприз.
- Тогда давайте я вас отвезу домой, - предложил Юрий.
- Если вас это не затруднит, то буду вам очень признателен. Вы знаете, у меня ведь даже денег с собой на такси нет.
- Не переживайте, стоимость моих шоферских услуг уже включена в гонорар, - улыбнулся Юрий.
- Вы меня успокоили. Ну что, тогда поехали?
- Едем, - согласился Юрий, и мужчины направились к машине.
Всю дорогу до своего дома Соболев без умолку рассказывал о своем пребывании в тюрьме. Он удивлялся, недоумевал, возмущался, размахивал руками, излагал свою точку зрения на реорганизацию исправительных учреждений, предлагал решения, тут же подсчитывал их стоимость, требовал непосредственного участия Гордеева в дискуссии, посвященной этой важной проблеме, так что к концу пути Юрий изрядно подустал от разговорчивости своего пассажира.
"Наверное, соскучился по нормальному человеческому общению", - раздраженно думал про себя Гордеев.
Но наконец они свернули с Кутузовского проспекта во двор и остановились возле подъезда Соболева. Юрий с облегчением вздохнул:
- Ну, все, приехали. Идите домой и отдыхайте.
- Знаете, я был бы очень рад, если бы вы зашли ко мне и выпили кофе, - предложил Михаил Васильевич. - Сделайте мне такое одолжение, я хочу оказать вам хоть маленькую любезность за все то, что вы для меня уже сделали.
После такого витиеватого приглашения отказываться было неудобно, и Гордеев, скрепя сердце, закрыл машину и двинулся вслед за Соболевым.
Дверь открыла домработница.
- Здравствуй, Тамара, - поздоровался Соболев, шагнув в квартиру.
- Ах, Михаил Васильевич! Какая неожиданность, - всплеснула руками женщина. - Что же вы не предупредили, что вернетесь домой? Я бы приготовила вам ужин, все то, что вы любите.
- Не переживай, Тамарочка, успеешь, мы пока выльем с Юрием Петровичем кофе в гостиной, а потом, может быть, он согласится остаться на ужин.
- Нет! - испуганно вскричал Гордеев. - У меня очень мало времени. Буквально пятнадцать минут.
- Очень жаль, - совершенно искренне расстроился Соболев. - Но кофе-то мы выпить успеем? Проходите, пожалуйста. Тамара, а где Ирина?
- Не знаю, Михаил Васильевич, когда я пришла, ее уже не было. Зря вы не предупредили о своем возвращении, так бы Ирина Петровна непременно была дома и ждала вас. Представляю, как она расстроится, когда узнает, что вы приехали в ее отсутствие.
- Ну я же не на пять минут домой заскочил! - немного обиженно заявил Соболев.
Юрий вошел в уже знакомую ему гостиную и расположился на диване, за ним последовал Соболев, через несколько минут Тамара Дмитриевна принесла кофе, и хозяин продолжил начатый в машине разговор. Этого Гордеев выносить больше не мог, одним глотком выпил обжигающий кофе, вскочил с дивана, поблагодарил Михаила Васильевича за гостеприимство и пулей вылетел из квартиры. Соболев, немного обескураженный, остался один. Некоторое время он мерил шагами комнату, а затем поднял телефонную трубку и набрал номер Старостиной.
- Уля, привет, это я.
- Миша! Откуда ты звонишь? - обрадовалась Старостина.
- Из дома. Меня отпустили под подписку о невыезде. Твой адвокат постарался. Толковый парень оказался.
- Плохих не держим, - рассмеялась Ульяна. - Миша, сейчас я закончу все дела в салоне и приеду к тебе.
- Слушай, а может, не надо, завтра встретимся. А то Ирина вернется, неудобно будет, - вяло возразил Соболев.
- Да брось ты, я не собираюсь сегодня использовать тебя в целях удовлетворения своих низменных инстинктов, после тюряги ты, наверное, не готов к употреблению, так что твоя обожаемая Ирина не застукает нас в супружеской постели.
- Ну, все равно нехорошо, если она тебя здесь застанет, это какое-то неуважение к ней, что ли. Хотя после тюряги я как раз с удовольствием бы употребился.
- Я еду, - ответила Старостина и положила трубку.
- Уля, не надо, - прокричал Соболев уже коротким гудкам.
В этот момент Тамара Дмитриевна вкатила в гостиную сервировочный столик, уставленный различными яствами, издающими восхитительные ароматы. Соболев, уловив эти запахи, почувствовал дикий голод.
- Простите, Михаил Васильевич, я услышала конец вашего разговора. Я так поняла, сейчас приедет Ульяна? - спросила домработница.
- Да, а что такое?
- Тогда, может быть, я накрою стол на двоих? - желание услужить хозяину, только что вышедшему из заточения, так и сквозило в каждом жесте и слове домработницы.
- Да, Тамара, сделай одолжение, и после этого ты свободна, можешь идти домой.
Когда с сервировкой стола было покончено, Тамара Дмитриевна, попрощавшись с хозяином, ушла. Соболев в одиночестве остался дожидаться Ульяну, поедая различные вкусности, приготовленные домработницей. Старостина приехала через полчаса, с порога бросилась на шею, расцеловала и увлекла слабо сопротивляющегося Соболева в спальню.
Спустя некоторое время любовники снова сидели в гостиной, курили и разговаривали. Михаил Васильевич, обрадованный тем, что нашел свежие уши, повествовал о тяготах тюремного заключения, Старостина слушала его с видом апостола, внимающего Христу, но и ее терпения хватило ненадолго. Примерно через полчаса она поднялась с дивана, сладко потянулась и произнесла:
- Миша, уже поздно, пойдем спать.
- Уля, ты что, а если Ирина вернется и увидит тебя на своем месте? Она же убьет нас обоих. Мы договаривались с ней, что я никого, не вожу домой.
- Да расслабься ты, не вернется твоя Ирина. Видишь, как поздно, сегодня пятница, наверняка за город уехала. Она же у тебя все время по выходным на фазенду выезжает.
- Ну, я не уверен, муж в тюрьме, могла бы в знак солидарности дома посидеть.
- С какой целью? Может, ей еще в декабристку поиграть надо было, ночевать под окнами твоей камеры? Пошли спать, не заморачивайся.
Соболев сдался и послушно поплелся в спальню за любовницей.
Когда он проснулся на следующее утро, Старостина уже была одета, накрашена, причесана.
- Мишенька, я побежала. Сегодня очень много дел. Я сварила кофе и приготовила бутерброды. Обязательно поешь, не уходи голодным. У тебя проблемы с желудком. Удачи на работе.
Ульяна игриво чмокнула Соболева в макушку и убежала. Михаил Васильевич нехотя поднялся и прошел на кухню. Когда он бывал один, то любил есть именно здесь, ощущал себя гораздо более комфортно, чем в помпезной гостиной с антикварной мебелью и картинами художников-передвижников. За утренним кофе Соболев набрал номер жены, телефон не отвечал.
- Наверное, действительно за городом. Гуляет, - решил Михаил Васильевич и отложил трубку.
Соболев прибыл в офис около десяти. Красавица Динара при виде любимого начальника вскочила с места и певчей птичкой закружилась вокруг него.
- Михаил Васильевич! Как я рада вас видеть! Как мы все по вам соскучились. Без вас в этом офисе совсем другая атмосфера, даже запах другой. Я просто места себе не находила. Я надеюсь, ваш адвокат передал вам, как мы все из-за вас переживали.
- Да, Диночка, конечно, - отвечал польщенный Соболев. - Как вы тут сами без меня?
- Все в порядке, Михаил Васильевич. Сейчас подготовлю для вас всю документацию, чтобы вы могли ознакомиться с делами, происходившими в ваше отсутствие. А как вы себя чувствуете? Как ваше здоровье?
- Давно не было лучше, спасибо. Диночка, пожалуйста, Евгения Георгиевича ко мне и два кофе.
- Сию минуту, - ответила Динара и побежала ставить чайник.
Через некоторое время заместитель Соболева появился в приемной.
- Дина, неужели Михаил Васильевич вернулся?
- Да, пришел несколько минут назад и потребовал вас.
- Очень хорошо. Дел накопилось достаточно. Необходимо обсудить. Я тут тортик под кофе внизу, в кофейной, прихватил, как ты считаешь, он против не будет?
- Думаю, будет только за. Михаил Васильевич - сладкоежка. Проходите.
Евгений Георгиевич скрылся в недрах кабинета, Динара достала из ящика стола пузырек с лаком и приступила к окрашиванию ногтей в ярко-красный, кричащий цвет. Заместитель пробыл у начальника около получаса, выбежал из кабинета с толстой стопкой бумаг и бросился вниз по лестнице, смешно перебирая толстыми ножками.
Время до обеденного перерыва тянулось долго и тоскливо. Соболев не выходил из своего кабинета. Динара успела переговорить по телефону со всеми своими родственниками, подругами и Рашидом, выщипать брови и дочитать книжку. Без пяти минут два на столе у секретарши сработал селектор:
- Слушаю вас, Михаил Васильевич, - вскинулась Динара, но вместо ответа услышала только странные приглушенные хрипы.
- Что с вами, Михаил Васильевич? - испугалась девушка и пулей бросилась в кабинет начальника.
Соболев лежал на полу, слегка подергиваясь, и стонал. На его белоснежной рубашке темнело мокрое пятно от пролившегося кофе, рядом валялись осколки чашки.
- Михаил Васильевич! Что с вами? Скажите хоть что-нибудь?
- Плохо, очень плохо. Дина, вызови "скорую" и позвони адвокату Юрию Гордееву.
Динара бросилась вон из кабинета, дрожащими руками начала набирать короткий номер "ноль-три"..
- Вас слушают, - отозвались на другом конце провода.
- Девушка, милая, - запричитала Динара. - Здесь человеку плохо.
- Что случилось?
- Я не знаю, он лежит на полу, у него судороги.
- Имя, фамилия, отчество, возраст, адрес, - монотонно потребовали в трубке.
Динара на одном дыхании выпалила всю информацию.
- Хорошо. Бригада выезжает, - раздались короткие гудки.
Динара швырнула трубку и побежала вниз к охране.
- Ребята, начальнику плохо! Скорее помогите мне!
Охранники - два дюжих парня - бросили свой боевой пост и наперегонки кинулись за девушкой.
Соболев лежал в том же положении, был бледен, как мел, и едва дышал. Охрана осторожно подняла его и водрузила на диван.
- Он умирает, умирает! - билась в истерике Динара. - Ну, сделайте же хоть что-нибудь! Помогите ему!
Динара, вспомнив вдруг вторую просьбу начальника, не отвечая, кинулась к телефону. С трудом разыскав бумажку с номером Гордеева, она начала беспорядочно нажимать на кнопки. Один из охранников взял у нее листок и набрал нужный номер.
- Юрий Петрович, - прокричала, рыдая, Динара, когда Гордеев ответил. - Это Динара - секретарь Михаила Васильевича. Приезжайте скорее, ему плохо, очень плохо.
- Дина, успокойтесь, пожалуйста. Объясните толком, что случилось? - не на шутку встревожился Юрий.
- Михаил Васильевич пришел с утра в офис, а теперь он умирает. Умирает! - сквозь слезы отвечала девушка.
- Я рядом с вашим офисом, буду через десять минут, - Гордеев развернул машину и на всех парах бросился к офису Соболева.
14
Юрий прибыл на место раньше "скорой". Соболев немного пришел в себя и теперь лежал на диване, боясь пошевелиться, и беспомощно моргал глазами.
- Так, Динара, - начал раздавать распоряжения Юрий. - Позовите охрану, пускай отнесут Михаила Васильевича в мою машину, ждать врачей не будем, неизвестно, когда они приедут. Я. сам отвезу его в больницу.
Охранники с величайшими предосторожностями погрузили Соболева в автомобиль Гордеева, и Юрий двинулся в путь. Он ехал к своему старинному другу - самому лучшему врачу, которого Гордеев встречал в своей жизни.
Сергей Козырев, так звали доктора, был последней надеждой для больного, которому посчастливилось попасть в его руки. Он безошибочно ставил диагнозы даже в тех случаях, когда лучшие умы медицины заходили в тупик. Мог по цвету белков глаз пациента определить его температуру, давление и перечислить все недуги, терзающие человека. Познакомился Гордеев с ним при весьма печальных обстоятельствах - бывший одноклассник Юрия и его лучший друг молодости Колька Петров, капитан милиции, чуть не вернулся из Чечни "грузом-200": "УАЗик", на котором Колька со своими ребятами возвращался в часть, подорвали. Самого Петрова взрывной волной выбросило через лобовое стекло, а сверху на него рухнула машина. И лежал потом Колька в ростовском военном госпитале с перебитыми ногами и обожженным лицом, в предоперационной, готовясь к ампутации нижних конечностей. Гордеев примчался в Ростов в тот же день, как узнал о случившемся, сутки сидел в палате друга, рассказывал тому, как сказочно сложится жизнь после выздоровления, а сам, выходя на перекур в больничный дворик, беззвучно рыдал, уперевшись лбом в каменную стену здания.
И остался бы Колька без ног, если бы, на его счастье, не вернулся из отпуска молодой хирург Сергей Козырев, который сам чуть под скальпель не лег, а резать не дал. По крошечке, по осколочку собрал каждую косточку, каждый суставчик, девять часов возле операционного стола стоял, а вернул Кольке Петрову ноги. Тот потом еще в футбол с Гордеевым играл. Только не спасло это Кольку. Зарезали его пьяные отморозки в родном подъезде за полторы тысячи рублей и сотовый телефон. А с Козыревым дружба так и продолжилась. Правда, из ростовского госпиталя он вскоре после случая с Колькой ушел. Не мог больше все это выносить. А главный врач не отпускал из военной медицины, костьми готов был лечь. Говорил, что с таким даром грех все бросать, просто преступление против человечества. Чего только не сулил, уговаривал, обещал своим замом сделать, а впоследствии и место освободить, а Сергей все равно все бросил, уехал в Москву, комнату снимал, поначалу в районной поликлинике работал, а потом уже только перешел в городскую клиническую больницу, где оперировал аппендиксы и наконец-то почувствовал себя вполне счастливым человеком.
К нему-то и вез Гордеев умирающего Соболева. Козырев, предупрежденный заранее о приезде друга, встречал Юрия и Михаила Васильевича у ворот. С трудом они втащили бизнесмена в приемный покой и уложили на кушетку, обтянутую полиэтиленом.
- Что с ним? - коротко бросил Сергей, осматривая Соболева.
- Понятия не имею. Когда я приехал, он был еще в сознании. Лежал пластом, но подергивался. Ну, судороги как будто.
- Ясно. Что ел? Что пил?
- Серег, да не знаю я. Я ему адвокат, а не дуэнья. Меня вообще его секретарша вызвала.
- Ясно. Звони секретарше. Выясняй, чем ее начальник обедал и чем запивал.
- Да зачем это?
- По всей видимости, острое отравление. Сейчас сделаем все анализы, скажу что-нибудь более конкретное. Жди пока здесь.
Соболева перегрузили на каталку и в сопровождении Козырева увезли. Гордеев остался ждать в приемном отделении и набрал рабочий телефон Динары. Трубку сняли тот час же.
- Слушаю вас. Говорите! - услышал Гордеев встревоженный девичий голос.
- Дина? Это Юрий.
- Да-да, слушаю вас! - закричала девушка. - Что там происходит? Как Михаил Васильевич?
- Динара, успокойтесь, все будет хорошо. Михаил Васильевич попал в руки лучшего на свете врача. Он обязательно поправится.
- Вы обещаете? - как-то по-детски трогательно спросила Динара.
- Конечно, обещаю, - мягко ответил Гордеев. - А теперь скажите мне, пожалуйста, может быть, вы знаете, что Соболев ел сегодня?
- Михаил Васильевич не успел сегодня пообедать. Но с утра он пил кофе с тортом.
- С каким тортом? Откуда взялся этот торт?
- Его принес Евгений Георгиевич, заместитель Михаила Васильевича. Неужели это имеет какое-нибудь значение? - удивилась немного успокоившаяся секретарша.