26. В склепе
Объяснить в чем дело мог бы Астахов, но в это время он по прежнему оставался замурованным в своем склепе. Пережив первоначальный шок и погладив подвизгивающую от страха, жавшуюся к ногам Найку охотник чиркнув спичкой осмотрелся в своем нежданном прибежище. Пещера была небольшой, примерно четырех метров в длину и метрах двух в высоту и ширину. Камни засыпавшие вход в пещеру громоздились почти до самой середины ее, причем снаружи не проникал ни лучик света.
- Да, влипли мы с тобой, однако, Найка. - пробормотал Семен снова оказавшись в темноте. Догоревшая до конца спичка опалила его пальцы, но охотник не обратил на это ни какого внимания. Слишком серьезной казалась вся ситуация. Откуда то из солнечного сплетения начала подниматься мутная волна страха. Астахов просто физически начал ощущать как давят на него стены его каземата. Усилием воли он заставил себя забыть про страх и потратив еще три спички уже тщательно осмотрел весь грот. Увы, ни чего похожего на второй выход не обнаружилось. Оставалос только одно попробовать разгрести завал.
Начал Астахов не сверху, а с низу, прекрасно понимая что рано или позже прийдется оттаскивать вглубь грота и эти камни. Более мелкие он перекидывал в дальний конец пещеры, камни посолидней приходилось перетаскивать. Примерно через час он выбился из сил и осветив спичкой пещеру убедился что куча в углу хотя и выросла весьма солидно, но это ни как не сказалось на завале. Семен слышал как по мере того как он откидывал камни пещера снова заполнялась новыми, большими и мелкими булыжниками.
"Неужели завал столь велик что мне не удастся его раскопать?" - опять подумал он, а страх притаившийся в глубине души снова зашевелился тяжелыми жерновами. Астахов не боялся выйти один на один с медведем или стаей волков, но эта давящая темнота действовала на него угнетающе. Вытерев со лба пот он нашарил подползшую к ногам повизгивающую Найку и похлопав ее по крупу ласково подбодрил: - Ничего, Найка, выберемся! Это слишком глупо, вот так…
Передохнув Астахов снова начал на ощупь перетаскивать камни. На часы он уже старался не смотреть, неумолимый бег стрелок мог привести в отчаяние. Семену стало жарко, пот заливал лицо.
"Что это, нехватка кислорода?" - гадал он. - "Неужели все же завал настолько большой? Нет, нельзя об этом думать, нельзя!"
Куча камней в углу росла, постепенно уменьшая площадь пещеры. Астахов перетащил свои вещи и поскуливающую Найку поближе к выходу, и чтобы не думать о худшем попробовал напевать. Слуха у него не было, памяти тоже, поэтому песни получились странные.
- Мы кузнецы… и дух наш молод… чего то там… мы все куем… Но от тайги до британских морей… красная армия всех сильней… Так пусть же красная… сжимает властно… своей решительной рукой… тарам тарам, чего то там… в сво последний страшный бой!
Несмотря на бодрый мотив последние слова не понравились Астахову, к тому же пришла мысль что подобным образом он тратит слишком много кислорода, так что с песнями он решил завязать. Уже совсем выбившись из сил Семен разрешил себ передохнуть, попить водички, разделить с Найкой последний кусок жареной рыбы. Собака тяжело дышала, вывалив как при жаре язык. Семен на ощупь влил в пасть лайке немного воды, ласково приговаривая: - Пей, пей, Найка. Все равно мы отсюд выберемся!
Чтобы как то отвлечься и не думать о худшем геолог начал размышлять о приснившемся этой ночью сне. Сейчас некоторые детали уже ускользнули из его памяти, но многое Семен осмысливал уже совсем по другому.
"Не могли они двое суток плутать в этом болоте. Парни все были опытные, третьего только вот я не помню. Может его тоже звали Семен? Кто его знает? И почему Соломин и этот Богдан были чисто выбриты? В сезон ни кто из них не брился, я же помню с какой бородищей Соломин приехал после практики.
Несуразностей много. У них же была рация, это я точно помню. И от чего Богдан сошел с ума? Если там все таки был метан, то его концентрация должна быть такова, что от пламени выстрелов он должен был взорваться. Я не мог видеть с той точки и Соломина и Богдана, мешал пригорок. И почему при таких то грозах за эти годы на острове не сгорели не только деревья, но и одежда, палатка геологов? Все в этом деле странно".
Между тем места в пещере оставалось все меньше и меньше, Астахов уже не ходил, лежа он откидывал камни, а когда горка сзади него становилась слишком большой переползал и протискивал камни дальше, к задней стенке, стараясь уложить их как можно плотней. От неудобной позы у него затекла шея болела спина, пальцы кровоточили, разрезанные острыми краями камней. В какой то из моментов и силы и мужество оставили его. От пола до потолка оставалось пространство меньше метра, Семен давно уже скинул не только куртку, но и свитер и оставался в одной рубахе.
"Нет, это все", - подумал он. - "Мне уже не выбраться из этой ловушки, бесполезно".
Несмотря на крайнюю жесткость и неудобство его ложа Астахова неумолимо потянуло в сон.
"Нельзя спать, - мелькнула мысль, - не проснусь". Но усталость и безнадежность все больше и больше наваливались на поверженного геолога. Семен уже впал в забытье, но тут сбоку раздалось повизгивание, шорох потревоженных камней и что-то мокрое начало неумолимо прогонять предсмертный сон.
- Найка… уйди, дура, что ты делаешь? - слабо пробормотал Астахов пытаясь оттолкнуть от себя лайку. Но мокрый, шершавый собачий язык продолжал облизывать его лицо и Семен поневоле пришел в себя. Выругавшись он оттолкнул от себя собаку, вытер рукавом лицо, полежал еще с минуточку, и встряхнув голово снова принялся за камни. Вскоре он уже не мог даже разогнуться, работал лежа, с стоном ворочая угловатые камни, помогая отталкивать их за себя уже и ногами. Мозг Астахова почти отключился, тело продолжало двигаться само по себе, как автомат. Он только понимал что рядом по прежнему лежит поскуливающая Найка, и когда она резко рванулась вперед Астахов даже не осознал что же произошло. По прежнему было темно, но что-то изменилось. Семен медленно приходил в себя, Найка по прежнему рвалась кудато вперед мешаясь Астахову, и лишь тут о почувствовал дуновение свежего воздуха.
"Неужели!.. Но почему темно?"
- Уйди, дурочка! - пробормотал он отталкивая собаку, и с удвоенной энергией принялся отгребать назад камни. Вскоре дыра расширилась настолько, что Найка все таки первая выбралась из проклятой каменной ловушки. Большое искушение было у Семена бросить все и сразу последовать за ней, но он сдержался, и сначала протолкнул в узкое отверстие рюкзак, затем карабин и снятую одежду, и лишь потом протиснулся сам.
Прохлада свежего воздуха сразу опьянили его, не удержавшись на ногах Астахов покатился вниз по насыпи и лежа на спине несколько минут с наслаждением впитывал в себя звуки, запахи, ощущение свободы и простора. Огромные, ослепительно красивые звезды подсказали ему что уже давно в этой части земного шара царствует ночь. К нему подскочила Найка и повизгивая уже от радости снова начала вылизывать лицо хозяина.
- Ладно тебе, хватит меня сегодня умывать. - Смеясь пробормотал Астахов, но все таки встал, на ощупь собрал все свое имущество и побрел к тому месту где ночевал сутки назад.
Силы{оставляли его, и не став натягивать полог Астахов просто завернулся в его и почти мгновенно уснул.
Сквозь сон он лишь раз почувствовал как вздрогнула земля, и какой-то странный звук денесся до ушей охотника, словно выдохнул громадный великан, затем посыпались камни. Семен на минуту поднял голову, но все затихло, и он тут же уснул опять.
27. Искусство разведения костров
Проспал Астахов не так много, уже на рассвете Найка разбудила его сдержанным рычанием. Высунув голову из своего убежища Семен посмотрел на собаку и потянулся к ружью.
Торчащие уши и вся стойка лайки говорили о том, что она чувствует совсем рядом зверя.
- Тихо, Найка, тихо. - пробормотал он и пробравшись вперед осторожно выглянул из-за камня. Сосем недалеко от них, в каких то ста пятидесяти метрах паслось небольшое стадо горных козлов: старый самец с огромными гнутыми рогами, две самки и несколько козлят разного возраста. Старый самец не прельстил Астахова, а вот молодой козел, уже явно готовившийся вскоре составить конкуренцию вожаку, охотнику понравился больше. Семен осторожно прополз еще метров десять, благо ветер дул на него, тщательно прицелился. В последний момент вожак все-таки что то почувствовал, резко вскинул голову. Но выстрел уже прозвучал, и стремительно сорвавшееся с места стадо рванулось прочь от Астахова, оставив одного из своих членов биться на земле в предсмертных судорогах. Поднявшийся на ноги Астахов посмотрел на собаку, пробормотал: - везет нам с тобой, Найка. - отправился свежевать добычу.
За этим хлопотным, но приятным занятием он как-то совсем забыл про своих попутчиков. Лишь уже варя в котелке свежую козлятину он подумал: "А как там, интересно, эти?"
Странно, находясь в каменном плену Астахов думал что как только выберется наружу, так сразу покинет это проклятое место. Теперь же он не спешил. Его приободрило то, что звери снова возвращались в долину. От тумана над болотом осталась лишь легкая дымка, и Семену даже показалось, что он рассмотре вдалеке тот самый остров, последний приют геолога. Выглядело все это угнетающе: чахлые, редкие лиственницы торчащие в разные стороны, общий серый фон с проплешинами зеленых марей и зеркальцами мелких озер. Но вчерашнее клокочущее "одеяло Харги" выглядело в сто раз страшней.
Уже позавтракав и наскоро зашив беспощадно разодранную рубаху, Астахов вскинул на плечи свой рюкзак, приятно отягощенный свежим мясом, и отправился напоследок посмотреть на место своего невольного заточения. Осыпь он увидел издалека, она впечатляла своими обьемами, но к своему удивлению Семен н увидел проделанного им лаза. Внимательно осмотрев весь завал охотник понял в чем дело и похолодел от ужаса. Этой ночью лаз Астахова навеки замуровал огромный камень, до этого просто нависавший над бывшим гротом. Сам не зная того Семе подкапывался под него, выбирая мелкие камни и лишая его хрупкого равновесия. Ночью выбравшись на волю он даже не понял этого, просто не разглядел в темноте. Именно падение громадного монолита охотник ощутил сквозь сон, разминувшись ним на какие то полчаса.
Вытерев выступивший со лба пот Астахов внимательно осмотрел расщелину по которой карабкались вверх Золотов и его свита, и пробормотал:
- Похоже они все таки выбрались.
Долину же он покинул через то самое "звериное" ущелье. К его удивлению тела оленихи Семен в нем не обнаружил. Лишь выбравшись из окружения скал и увидев на земле знакомые отпечатки широких лап Астахов улыбнулся. Медведь все ж вернулся за столь легкой добычей. К полудню Семен вышел к реке, огляделся по сторонам и подумал: "Ну и куда же они подались, вверх, или вниз по течению?"
Астахов не торопясь двинулся вдоль берега, внимательно присматриваясь к окрестностям. Примерно через полкилометра он обнаружил то что искал. В зарослях тальника белели свежие раны выломанных стволов.
"Пашина работа, - подумал Семен. - Топора у них нет, но этому жлобу он и не нужен".
У самой воды валялись ветки с ошкуреных стволов, на песчанно-галечной отмели различил охотник и несколько слабых отпечатков знакомых следов. Остановившись в этом месте Астахов скинул рюкзак и, вытащив бинокль, долго рассматривал окрестности. Убедившись что это ничего не дает, Семен остави Найку у рюкзака, а сам полез в горы. Потратив почти час Астахов выбрался на самую высокую вершину этих скал и методично начал осматривать лежащую ниже его долину. Воздух после грозы был по особенному чист, петляющая рек просматривалась на многие километры, да и ландшафт в этих местах казался более сглаженным чем у Аяла, сопки пониже. Шли часы, а Астахов не покидал своего наблюдательного пункта, терпеливо рассматривая местность справа и слева от себя. Он был далек от мысли увидеть лодку и людей, нет, он ожидал совсем другого. От напряжения болели глаза, к вечеру они начали слезиться. Но когда солнце наклонилось к линии горизонта, Астахов в очередной раз приник к окулярам бинокля и радостно рассмеялся. То что он заметил на горизонте было подобно тоненькой ниточке, поднимающейся от земли и тающей в небе. Ни кто из горожан не заметил бы этой странной аномалии, да и не понял бы что это такое. Но Семен точно знал, что это не что иное как дым от неумело разведенного костра.
28. Грызня
Он не ошибся. пятерка невольных путешественников во главе с Золотовым как раз устраивалась на ночлег. Степаныч сругнулся на доктора, подкинувшего в костер охапку сырых веток.
- Надымил, косорукий!
- З-зато комаров отгонит, - парировал Андрей, прихлопывая на шее очередного кровопийца.
- Сами скорее сдохнем от этого дыма, чем они от нас отстанут.
- Бурчал полковник.
Он завелся бы надолго, но Золотов прикрикнул на них обоих: - Хватит вам собачиться! Как вы мне надоели!
Настроение у Золотова было неважным. Все шло не так как он хотел. В день когда они вышли к реке было решено пока что просто переправиться через нее, Золотов по прежнему больше всего боялся висевшего на хвосте Астахова, а потом уже решить, подниматься вверх по течению и искать тот самый приток Аяла, или же пуститься по воле волн, доверившись течению этой, неизвестной им реки. К сожалению на этом берегу не нашлось материала из чего можно было бы сделать достаточно длинные шесты, Паша выломал из кустарника две палки метра п полтора длинной. Когда на середине реки и Паша и чертыхающийся Степаныч все больше и больше начали сгибаться над водой еле касаясь шестами дна, Золотова охватило какое то оцепенение. Лодку уже несло по течению, доктор пытался грести ладонями, полковник все пытавшийся нащупать палкой дно, поглядывал{на хоз яина, но тот молчал, и полное безразличие отразившееся на его лице поразило артиллериста.
- Егорыч, ты что? - спросил он. - Сносит ведь.
- Ну и хрен с ним. Пускай сносит.
Отвалившись назад Золотов положил голову на баллон и устало прикрыл глаза. Паша и Степаныч переглянулись. Они не знали что делать. Кое где шесты уже доставали дно, можно было бы подойти к берегу, но последняя фраза хозяина перепутала все на свете. Так они миновали один поворот реки, затем другой.
- Вечереет, - тихо напомнил Степаныч. Золотов молчал. Они проплыли еще минут двадцать, потом полковник посмотрел на диск солнца, уже зацепившийся за изломанную тайгой линию горизонта, и махнул Павлу рукой показывая на берег. Тот не проявив сомнений повиновался, и вскоре лодка коснулась каменистог речного берега.
На привале Золотов вел себя так же странно. Он был инертен, безволен, молча сидел на перевернутой лодке наблюдая за тем, как все остальные суетятся запасаясь на ночь сушняком. Василий готовил в котелке убитого утром зайца. Ужин Золотов поглотил так же без всякий эмоций, хотя за импровизированны столом и возник первый в этой странной компании конфликт. Сытый человек всегда становится привередливым.
- Без соли это уже и в глотку не лезет, - заметил Степаныч, отхлебнув из котелка пресный бульон.
Василий беспомощно молчал, все подобные высказывания по части еды он безоговорочно принимал на свой счет, хотя ни в чем не был виноват. Зато огрызнулся доктор, все больше вступающий в какую то странную конфронтацию с полковником.
- Не хочешь - не ешь, дай другим, - сказал он, выдирая из рук телохранителя еще горячий котелок. Степаныч сначала опешил, потом разозлился.
- Тоже мне, клистирная трубка! По сопатке д давно не получал?!
Отставив в сторону котелок, Андрей подхватил из кучи хвороста палку потолще и неожиданно ударил полковника по голове. Тот в последнюю секунду все-таки успел подставить руку и, взвыв от боли в отбитых пальцах, кинулся на доктора.
Несмотря на все приобретенные навыки в боевых искусствах телохранитель сцепился с доктором совсем по мальчишечьи, глупо и бестолково. Они чуть было не снесли костер, Паша еле успел подхватить котелок с мясом, затем откатились в сторону, в темноту, и слышалось только кряхтение, сдавленный рык, д приглушенные возгласы Степаныча: - Ах ты кусаться!.. Ну я тебя!..
Только теперь Золотов очнулся от своего транса и кивнув в сторону драчунов сказал: - Паша, разними их.
C этим делом молчаливый шофер справился за пару секунд. Вскоре он приволок к костру обоих драчунов болтающихся в руках гиганта подобно тряпичным куклам. Из носа Андрея текла кровь, лицо полковника словно раскорябала дикая кошка.
- Что вы фигней занимаетесь? - спросил Золотов, не повышая голоса. Тут из тайги бы этой выйти живым, а они как два сопляка…
Не закончив фразу финансист замолк, и снова уставился на завораживающую пляску огня. Но этих слов действительно хватило чтобы утихомирить обоих драчунов. Полковник со злой миной на лице уселся доедать мясо, еле удерживая его в нервически дрожащих руках, Андрей же взял горящую палку и отправился искать свои очки. Вскоре к нему на помощь пришел Василий, вдвоем они нашли окуляры доктора, правда при этом дружными усилиями растоптав левую дужку. Остаток вечера доктор провел очень интересно. Распоров с помощью ножа сво куртку он вытащил оттуда стягивающую низ резинку и отрезав кусок привязал ее к очкам. Золотов в это время тихо разговаривал с Пашей и Степанычем.
- прийдется плыть вниз по течению. Будем надеяться что в низовьях наткнемся на какое - нибудь жилье.
- А то можно было бы вернуться назад и попробовать выйти к той реке, что впадает в Аял, как она там называется?.. - засуетился полковник, вытаскивая свою карту. Золотов безнадежно махнул рукой.
- Можешь подтереться этой своей картой. Ты с ней вон нас куда завел. Вся надежда на то, что малые реки впадают в большие, а на больших всегда живут люди. Давайте спать, вымотался я сегодня как никогда.
Вечером опять донимали комары, Василий снова задыхался от дыма, и когда с рассветом больше измученные чем отдохнувшие путники начали вставать, их ожидал уже приготовленный завтрак, состоящий из остатков все того же вареного зайца.
- Надо сегодня как можно дальше уплыть от сюда, - заметил Золотов во время трапезы.
- Почему? - удивился доктор, косясь на сидевшего по другую сторону костра полковника.
- Чтобы друг наш Семен не смог нас разыскать, - весело ответил за хозяина Степаныч, так же волком посматривая на врача. Золотов согласно кивнул головой, Василий же тяжело вздохнул. Он ни как не мог примириться с тем, что Семен, такой хороший и участливый человек вдруг по непонятным причинам ста им врагом. Повар за эти дни оправился от своего кратковременного помешательства, и теперь как в былые времена по прежнему думал лишь о том, чтобы как можно лучше накормить своих клиентов, но стал более молчаливым и замкнутым. Зато с Андреем происходило что-то непонятное. Он становился все боле дерзок, с явной ненавистью смотрел не только на Степаныча, но и на Пашу, да и сам Золотов ощущал скрытую неприязнь личного "Эскулапа".