– Пошли назад, – сказал он, решительно устремляясь к выходу из укрытия и выбираясь на дорогу, – возможно, это сигнал тревоги. И ему нужна наша помощь.
Они старались держаться поближе к живой изгороди, и даже когда та вдруг резко загнулась влево, выведя их из-под прицела, они продолжали двигаться вдоль кустов: ни одному почему-то не хотелось возвращаться обратно на дорожку. И, только завидев перед собой спасительную каменную ограду, Брунетти почувствовал себя достаточно уверенно, не без труда выбравшись из густых зарослей, и проделал остаток пути по гравийной аллее.
Ворота были закрыты, но их машина была теперь припаркована прямо перед ними, и дверца переднего пассажирского сиденья чуть ли не касалась ворот, блокируя выезд.
Когда до ворот оставалось каких-то несколько метров, Брунетти позвал, стараясь перекричать оглушительный вой сирены:
– Пучетти! Где ты, Пучетти?
Откуда-то из-за машины донесся знакомый голос, однако самого молодого человека нигде не было видно.
– Пучетти? – снова позвал Брунетти.
– Покажите вашу пушку, сэр, – отозвался тот из-за машины.
Быстро сообразив, что Пучетти имеет в виду, Брунетти поднял правую руку, осторожно показывая, что револьвер все еще при нем.
Увидев это, Пучетти быстро выбрался из-за машины; в руке он сжимал револьвер, хотя дуло его почему-то было направлено в землю. Протянув руку в открытое окно машины, он отключил сирену. Внезапно стало тихо. Пучетти объявил:
– Я просто хотел убедиться, сэр.
– Хорошо, – рассеянно отозвался Брунетти. Интересно, а задумался ли тот хоть на минутку о том, что их с Вьянелло могли захватить в заложники? – Ты уже связался с местными ребятами?
– Да, сэр. Полицейский участок здесь, в двух шагах от Тревизо, и они вот-вот здесь будут. Так что же произошло?
– Кто-то начал стрелять в нас, как только мы ступили на подъездную аллею.
– Вы его видели?
– Нет, – сказал Вьянелло, а Брунетти покачал головой.
Пучетти собрался было еще о чем-то спросить, но его вопрос повис в воздухе, так как тишину вдруг снова разрезал вой сирены патрульного автомобиля, приближавшегося со стороны Тревизо.
Под монотонный вой сирены Брунетти принялся выкрикивать цифры пятизначного кода, а Пучетти – лихорадочно набирать их на панели. Ворота начали медленно открываться, и, прежде чем Брунетти успел дать указание, Пучетти проворно забрался в машину и, резко вывернув руль вправо, подал назад, а затем поставил ее между створками ворот. Слегка развернув машину влево, он встал так, чтобы левое крыло слегка касалось створки ворот, не давая им закрыться, и оставил достаточно места, чтобы они смогли зайти в сад.
Позади них резко затормозил полицейский джип с двумя карабинерами. Водитель опустил стекло.
– В чем дело? – спросил он, не обращаясь ни к кому в отдельности. У него было худое, изможденное лицо нездорового желтоватого оттенка. Судя по его равнодушному тону, можно было сделать вывод, что принимать сообщения о том, что сотрудники полиции находятся под обстрелом, – для него обычное дело.
– Кто-то открыл по нам стрельбу, – объяснил Брунетти.
– На вилле знают, кто вы? – спросил карабинер с явным акцентом.
Сардинец, догадался Брунетти. Тогда все ясно. Он там, у себя, давно уже привык к вызовам подобного рода. Даже не дал себе труда выйти из машины.
– Нет, – вмешался Вьянелло, – а какая, собственно, разница?
– Их за последнее время трижды пытались ограбить. А потом еще это похищение. Так что стоит им только завидеть кого-нибудь на аллее… ничего удивительного, что они сразу начинают стрелять. Я бы на их месте поступил точно так же.
– Вот в это? – не без драматизма воскликнул Вьянелло, тыкая себя пальцем в грудь, облаченную в синий полицейский китель.
– Нет, вот в это, – парировал карабинер, многозначительно указывая на револьвер, который Брунетти по-прежнему сжимал в руке.
– И все же в нас кто-то стрелял, офицер, – прервал его Брунетти. Больше он не нашелся, что сказать.
Не проронив ни слова, карабинер втянул голову в машину, поднял стекло и взял с приборной панели мобильный телефон. Брунетти наблюдал за тем, как он набирал какой-то номер. Стоявший за его спиной Пучетти не смог удержаться от вздоха:
– Господи помилуй…
Разговор был кратким; затем карабинер набрал еще один номер. Помолчав минутку, он начал говорить; пару раз кивнул, нажал на телефоне какую-то кнопку и наклонился, чтобы положить трубку обратно на панель.
Карабинер снова опустил стекло.
– Теперь вы можете пройти, – сказал он, указывая подбородком в сторону ворот.
– Чего? – не понял Вьянелло.
– Я сказал, вы можете пройти. Я только что им позвонил. Сказал им, кто вы такие, и теперь вам можно пройти.
– А с кем вы разговаривали? – спросил Брунетти.
– С племянником, как там его…
– Маурицио, – подсказал Брунетти.
– Ну да. Он сейчас на вилле. Он пообещал, что не будет больше стрелять; теперь, когда знает, кто вы, – увидев, что никто не двинулся с места, карабинер решил ободрить их: – Ну же, смелей. Не бойтесь. Стрелять он больше не будет.
Брунетти и Вьянелло обменялись многозначительными взглядами; наконец Брунетти дал Пучетти знак оставаться на месте и ждать их у машины. Ничего не сказав карабинеру, они молча повернулись, прошли через ворота и направились по аллее, ведущей к вилле. Но на этот раз Вьянелло уже не смотрел себе под ноги; по мере того, как они отдалялись от ворот, он то пристально вглядывался вперед, то озирался по сторонам. Ни он, ни Брунетти по дороге не обмолвились ни единым словом.
Сразу же за поворотом их поджидал молодой человек. Он был без оружия. Брунетти сразу же узнал его: Маурицио, племянник графа.
Расстояние между полицейскими и Маурицио неуклонно сокращалось.
– Почему вы меня не предупредили? – прокричал Маурицио, когда между ними оставалось еще по меньшей мере метра три. – В жизни не встречал еще подобного безрассудства. Вы взламываете ворота и как ни в чем не бывало устремляетесь по аллее. Вам еще повезло, что никто из вас не был ранен.
Брунетти сразу же почувствовал, что Маурицио рисуется.
– Вы что же, всегда так встречаете гостей?
– Если они взламывают наши ворота, то да, – дерзко ответил молодой человек, подходя к ним вплотную.
– Но ведь ничего не было взломано, – возразил Брунетти.
– А код?! – взорвался Маурицио. – Код известен только членам семьи! Да еще тем, кто вламывается на территорию виллы!
– И еще похитителям Роберто, – нейтральным тоном добавил Брунетти.
Маурицио воззрился на него с нескрываемым изумлением.
– Что?!
– Полагаю, вы прекрасно меня слышали, синьор. Похитителям Роберто.
– Не понимаю, о чем это вы, – высокомерно бросил Маурицио.
– Камень, – пояснил Брунетти.
– Все равно не понимаю.
– Камень, заблокировавший ворота. Он весил больше десяти килограммов.
– Я по-прежнему не могу понять, о чем вы толкуете.
Брунетти проигнорировал его вопрос и как бы между прочим поинтересовался:
– А у вас есть лицензия на ношение оружия, синьор Лоренцони?
– Разумеется, нет, – огрызнулся тот, даже не пытаясь скрыть закипающую в нем злобу, – но у меня есть лицензия на охоту.
Тогда все ясно, подумал Брунетти. Тогда понятно, почему его выстрел взметнул такой вихрь камней у ног Вьянелло.
– Так вы стреляли из охотничьего ружья? Только на этот раз вы целились не в дичь, а в людей.
– Я в вас не целился, – поправил он, – в конце концов, никто даже не был ранен. К тому же у человека есть право на защиту частной собственности, верно?
– А эта вилла – ваша собственность, синьор Маурицио? – с неописуемой учтивостью поинтересовался Брунетти.
От него не укрылось, что Маурицио прикусил язык. Наконец он нехотя признался:
– Вилла принадлежит дяде. И вы прекрасно об этом знаете.
Со стороны ворот послышался рокот мотора; потом они услышали, как от них отъезжает автомобиль с карабинерами; по всей видимости, стражам правопорядка наскучило ждать дальнейшего развития событий, и они с радостью переложили ответственность на плечи венецианской полиции.
Лоренцони воспользовался возникшей паузой, чтобы вернуть утраченное было самообладание.
– Как вам удалось открыть ворота? – требовательно спросил он.
– Воспользовались кодом. Код был указан в материалах дела о похищении вашего брата.
– Вы не имели права врываться сюда, не иначе как по решению суда.
– Такое решение выдается судом только в том случае, если полиция тайно следит за подозреваемым, синьор Лоренцони. Лично я не вижу здесь ни одного подозреваемого. А вы? – Брунетти старался, чтобы его тон был совершенно ровным. – Полагаю, ваше ружье зарегистрировано в местном отделении полиции и налог на охотничью лицензию уплачен в надлежащие сроки?
– Не вашего ума дело, – огрызнулся Маурицио.
– Не люблю, когда в меня стреляют, синьор Лоренцони.
– Говорю же вам, я в вас не целился, просто хотел припугнуть.
Во время их разговора Брунетти не раз приходило на ум, как отреагирует Патта, когда узнает о том, что Брунетти несанкционированно проник в частные владения одного из самых богатых и влиятельных лиц города. Острые углы необходимо сгладить, решил он.
– Полагаю, мы оба погорячились, синьор Лоренцони, – примирительно сказал он.
Было очевидно, что Маурицио слегка замешкался, прикидывая, стоит ли расценивать слова Брунетти как извинение. Брунетти повернулся к Вьянелло:
– Что скажешь, сержант? Небось до сих пор поджилки трясутся?
И пока сержант соображал, что сказать, Лоренцони вдруг сделал шаг вперед и, обхватив руку Брунетти чуть повыше локтя, легонько сжал ее. Он улыбнулся, отчего сразу сделался похожим на мальчишку.
– Извините меня, комиссар. Я был здесь один и жутко перепугался, когда ворота вдруг ни с того ни с сего открылись.
– А вам не пришло в голову, что это мог быть кто-то из ваших?
– Ну, скажем так, это не мог быть дядя; он сейчас в Венеции, и я разговаривал с ним по телефону минут двадцать назад. А ведь теперь он единственный, кто знает код. – Его рука соскользнула с предплечья Брунетти. – Я все думал о том, что случилось с Роберто. Я боялся, что они вернулись, понимаете? Вернулись за мной.
У страха тоже есть своя логика, подумал Брунетти; вполне возможно, что Маурицио говорит правду.
– Нам очень жаль, что мы напугали вас, синьор Лоренцони, – сказал он. – Мы просто хотели еще раз осмотреть то место, где произошло похищение, только и всего.
Вьянелло, читая мысли своего шефа, несколько раз энергично кивнул.
– Зачем? – спросил Маурицио.
– Чтобы посмотреть, не было ли чего упущено.
– Упущено? Что, например?
– Например, то, что за последнее время вас трижды пытались ограбить. – Поскольку Лоренцони никак на это не отреагировал, Брунетти спросил:
– Когда это произошло, до или после похищения?
– Первое – до похищения, а остальные – уже после. В последний раз нас пытались ограбить два месяца назад.
– И что же было украдено?
– В первый раз стащили какую-то ерунду – несколько серебряных ложек из столовой. Один из садовников увидел свет и подошел поближе, чтобы посмотреть, что происходит. Вероятно, он спугнул их, и они удрали. Перелезли через ограду – и были таковы.
– А другие два раза?
– Во второй раз… это случилось во время похищения, то есть когда Роберто уже исчез, и начали приходить эти письма. В то время мы все были в Венеции. Кто бы это ни был, ему пришлось перелезть через ограду. На этот раз унесли несколько картин. В одной из спален на втором этаже под полом спрятан сейф, но они его не нашли. Так что я сомневаюсь, что это были настоящие профессионалы; скорее всего, какие-нибудь наркоманы.
– А в третий раз?
– Как я вам уже сказал, это произошло два месяца назад. Мы как раз были здесь – дядя, тетя и я. Не знаю почему, но я вдруг проснулся посреди ночи; может, мне что-то послышалось. Я вышел на лестничную площадку и услышал, что внизу кто-то возится. Тогда я пошел в кабинет дяди за ружьем.
– Тем самым, из которого вы стреляли сегодня? – уточнил Брунетти.
– Да. Оно не было заряжено, но тогда я об этом не знал. – Лоренцони улыбнулся, смутившись от собственного признания, и продолжал: – Я вернулся на лестничную площадку, включил свет внизу и громко окликнул тех, кто там возился. Потом поднял ружье и начал медленно спускаться по лестнице.
– Это был очень смелый поступок, – сказал Брунетти. В его голосе не прозвучало и тени иронии.
– Я не знал, что ружье не заряжено.
– И что дальше?
– Да ничего. Не успел я проделать и половины пути, как входная дверь хлопнула, а потом из сада донеслась какая-то возня и шорохи.
– Что за возня?
Лоренцони хотел было ответить, но потом вдруг запнулся и, немного помолчав, сказал:
– Не знаю. Я так перепугался, что толком ничего не расслышал. – Увидев, что ни Брунетти, ни Вьянелло не выразили по этому поводу никакого удивления, он добавил: – Мне даже пришлось присесть на ступеньки,так я перетрусил.
Брунетти мягко улыбнулся.
– Как здорово, что вы не знали о том, что ружье не заряжено.
Увидев, что Маурицио не знает, как расценить его слова, Брунетти пояснил:
– Поверьте, не много найдется людей, у которых, окажись они на вашем месте, хватило бы мужества спуститься по той лестнице.
– Дядя и тетя были всегда так добры ко мне, – почему-то сказал Маурицио.
– Вам удалось выяснить, кто это был? – спросил Брунетти.
Маурицио покачал головой:
– Нет. Приезжали карабинеры, обшарили все кругом, даже сделали слепки следов, которые нашли у стены. Но… вам ли не знать, как это бывает. – Он тяжело вздохнул. – Безнадега. – Внезапно сообразив, с кем он разговаривает, Маурицио поспешно добавил: – Я совсем не то имел в виду…
Брунетти, уверенный, что Маурицио имел в виду именно то, сделал вид, что не расслышал его последних слов.
– Скажите, что заставило вас подумать, что мы похитители? Что мы вернулись – за вами, как вы говорите?
Пока они беседовали, Маурицио потихоньку вел их по направлению к вилле; и вот за последним поворотом они увидели трехэтажный особняк с двумя небольшими флигелями по обеим сторонам. Каменные плиты, из которых была построена вилла, отливали нежно-розовым светом в лучах неяркого солнца; высокие узкие окна отбрасывали тусклый свет.
Принимая на себя роль хозяина, Маурицио вдруг предложил:
– Не желаете ли чего-нибудь выпить?
Краем глаза Брунетти заметил, что Вьянелло чуть не упал от удивления. Ну и тип! Сначала стреляет по нам, как по зайцам, а потом предлагает выпить!
– Очень любезно с вашей стороны, но мы вынуждены отказаться. Расскажите-ка мне лучше о вашем кузене.
– О Роберто?
– Да.
– Что вы хотите знать?
– Что за человек он был? Какие шутки любил? Какого рода работу выполнял для компании? Что-то в этом роде.
И хотя его собственные вопросы показались Брунетти сумбурными и малопонятными, Маурицио ничуть не удивился.
– Он был… – начал Лоренцони, – как бы это лучше выразиться… недалекий.
Маурицио замолчал. Интересно, какие еще эвфемизмы он подберет для описания своего кузена, подумал Брунетти.
– Он был полезен для компании: когда нужно было представить una bella figura, вы меня понимаете? Так вот, дядя всегда посылал его для представления наших интересов.
– На переговорах? – спросил Брунетти.
– О, что вы, нет, – поспешно отозвался Маурицио, – Роберто лучше удавалась неофициальная часть: отвести клиента в ресторан или показать ему город…
– А еще он чем-нибудь занимался?
Лоренцони задумался.
– Мой дядя часто поручал ему отвезти куда-нибудь важные документы; если возникала необходимость срочно доставить контракт, дядя, не раздумывая, поручал это Роберто.
– И потом задерживался там на несколько дней?
– Да, иногда, – подтвердил Маурицио.
– А университет он посещал?
– Да, он числился на экономическом факультете.
– Где?
– Здесь, в Ка'Фоскари.
– Сколько лет он проучился?
– Три года.
– И сколько же экзаменов он сдал?
Если Маурицио и знал правду, то говорить об этом он явно не собирался. Мало того, вопрос, по всей видимости, задел его за живое.
– Ничего об этом не знаю, – сухо ответил он.
Брунетти показалось, что его последний вопрос разом разрушил тот хрупкий мостик взаимопонимания, установившийся между ними после того, как Маурицио признался в том, как он перетрусил.
– Никак не пойму, зачем вам все это нужно? – резко спросил он.
– Пытаюсь понять, каким человеком был ваш брат, – без тени лукавства ответил Брунетти.
– А зачем? Теперь, когда прошло столько времени?
Брунетти пожал плечами:
– Я и сам не знаю, будет ли это в конечном счете иметь какое-то значение. Но коль скоро я собираюсь провести с вашим братом несколько ближайших месяцев, мне хотелось бы узнать о нем как можно больше.
– Несколько месяцев? – удивленно переспросил Лоренцони. – Вы хотите сказать, что следствие по делу о похищении моего брата будет возобновлено?
– Да. Только речь идет уже не о похищении. Речь идет об убийстве.
Лоренцони содрогнулся, но ничего не сказал.
– Что еще вы могли бы о нем рассказать? Подумайте, может, еще что-нибудь, что могло бы нам как-то помочь?
Лоренцони покачал головой и, повернувшись к ним спиной, медленно поплелся к широким ступеням, ведущим к парадному входу виллы.
– Может, вы заметили что-то странное в его поведении накануне его исчезновения? – прокричал ему вдогонку Брунетти.
Лоренцони снова покачал головой, но вдруг остановился и повернулся лицом к Брунетти.
– Мне показалось тогда… Что он был нездоров.
– Почему вы так решили?
– Он все время был какой-то вялый; говорил, что плохо себя чувствует. По-моему, у него были какие-то проблемы с кишечником, диарея, кажется. Да и выглядел он так, будто потерял несколько килограммов.
– А что еще он вам говорил о своем самочувствии?
– Больше ничего. Надо признать, последние несколько лет мы с Роберто были не очень-то близки.
– С тех пор, как вы начали работать в компании у дяди?
Ледяной взгляд, которым окатил его Лоренцони, был полон гнева и негодования.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что мне кажется вполне естественным, что Роберто дулся на вас из-за того, что вы принимали активное участие в делах компании; особенно если дядя ценил ваши заслуги, доверял вам, прислушивался к вашему мнению.
Брунетти ждал, что Маурицио как-то отреагирует на это, но тот в очередной раз удивил его: оставив его слова без внимания, он молча повернулся и начал медленно подниматься по широким ступеням. Глядя в его удаляющуюся спину, Брунетти прокричал:
– Вы по крайней мере можете назвать мне кого-нибудь, с кем я мог бы о нем поговорить?
Стоя на верхней ступеньке, Маурицио ответил:
– Нет. Никто его больше не знал. Никто вам не сможет помочь. – И, повернувшись к ним спиной, Маурицио вошел в дом и закрыл за собой дверь.