- Все были уверены, что Фиорелла - единственный ребенок Фионы. Врачи должны были знать, что это неправда, однако они молчали.
- Ну, а ты-то знаешь все лучше всех, - скептически улыбнувшись, сказал Ингвар.
- Не я. Патологоанатом.
Она вышла в кухню и вернулась с заварочным чайником в одной руке и отчетом о вскрытии в другой.
- Perianal ruptur, - прочитала она.
- Что это значит?..
- Думай, голова.
- Я думаю. И что это значит?
- Прислушайся к слову, - посоветовала Ингер Йоханне, наливая себе еще чаю с медом. - Я, кажется, все же заболеваю. Начни с anal.
- Перестань, - отмахнулся Ингвар. - Люди, по-моему, не рожают через задницу. Объясни мне, что это значит.
- Perineum, - учительским тоном произнесла она, - это промежность. Медицинское определение области между вагиной и анусом. Perianal ruptur - это повреждение промежности, которое возникает при родах, трещина или разрыв...
- Стоп, - перебил он. - Я понял. Но почему, черт побери, мы этого не видели? Если это там написано! - Он наклонился к журнальному столику, схватил отчет о вскрытии и начал его листать.
- Вы просто этого не заметили, - сказала Ингер Йоханне. - Вы ослепли, потому что обращали внимание только на то, что вас интересовало - есть ли следы сексуального насилия.
- Ничего себе - не заметили! - воскликнул Ингвар.
- Вы не единственные. Шведская полиция закрыла дело Кнутбю и прекратила расследование убийства, потому что детективы не знали, что такое "токсическая концентрация". Ты что, не читаешь газет?
- Стараюсь не читать, - пробормотал он, лихорадочно листая документы в поисках нужного. - Вот это карточка? - Он барабанил указательным пальцем по бумаге. - Зачем бы врачам врать? Карточка сфальсифицирована?
- Нет, по всей видимости. Я звонила Ивену, моему двоюродному брату. Он врач, помнишь, ты его встречал.
- Я помню Ивена. И что он сказал? - Ингвар снова откинулся на спинку дивана.
- Сказал, что карточка может не содержать фактов, которые легко определяются врачом и даже акушеркой, по одной-единственной причине.
- И какой же?
- Обнаружение этого факта создало бы проблему для пациента. Очень большую проблему, сказал Ивен.
Они посидели молча. Ингвар потер шею. Ему опять невыносимо захотелось закурить. Он глубоко дышал и рассеянно смотрел в окно гостиной. Дождь бил по стеклу. Где-то рядом остановилась машина. Молодежь, подумал он - мотор несколько раз газовал. Одни кричали, другие смеялись. Хлопнула дверца, машина с шумом уехала.
Рагнхилль крепко спала. Из коридора притащился Джек, остановился на мгновение, нагнув голову и навострив уши, как будто не мог понять, почему так тихо. Пес положил голову Ингвару на колени и поскреб его лапой по бедру.
- Нельзя на диван, - строго сказал Ингвар. - Ложись на полу.
Казалось, Джек пожал плечами. Потом ловко прополз под столом и запрыгнул на другой диван, рядом с Ингер Йоханне.
- А это не может быть результатом изнасилования или чего-то такого? - спросил наконец Ингвар, не обратив внимания на вопиющую невоспитанность грязно-желтого пса.
- Ну что ты, Ингвар! Представь себе роды. Головку ребенка. Зачем, по-твоему, женщинам делают надрезы? - Ингвар заткнул уши пальцами и зажмурил глаза. - Ответ - "нет", - уверенно произнесла Ингер Йоханне. - Никаких изнасилований.
- Но, - попытался возразить Ингвар, - разве муж не... Разве Бернт не должен был это обнаружить?
- Нет, нет, - ответила Ингвар Йоханне. - Так считает Ивен, во всяком случае. Муж не мог догадаться ни при непосредственно половом акте, ни при... других видах развлечений.
Он улыбнулся:
- Странно.
Она улыбнулась в ответ:
- Но так оно и есть.
Джек рычал во сне.
- Итак, - сказал Ингвар, поднимаясь с дивана и потирая подбородок большим и указательным пальцами, - мы можем сделать вывод, что Фиона Хелле была беременна два раза. Первый ребенок родился естественным путем, что доказывается наличием заживших разрывов. Это произошло очень давно, потому что ничто не указывает на то, что Бернт Хелле или кто-либо другой знают об этом ребенке. Фиона не раз говорила о том, какое счастье стать матерью. Она бы не осмелилась на это, если бы хоть кто-то знал... - Он отошел к окну, оттуда сильно сквозило. Ингвар провел указательным пальцем по подоконнику. - Ей-богу, здесь дует прямо сквозь стены, - пробормотал он. - Это вредно для детей. Мы должны сменить рамы.
- Небольшой сквозняк делает воздух в помещении свежее и чище, - сказала Ингер Йоханне и помахала рукой, привлекая его внимание. - Продолжай.
Ингвар Стюбё молчал, задумчиво ковыряя старую, крошащуюся замазку.
- Я не могу себе представить, что Бернт врет, - все же продолжил он медленно и снова повернулся к ней. - Расследование затянулось, однако он ведет себя идеально, хотя ему наверняка смертельно надоело то, что мы его мучаем, а эти мучения не дают никакого результата. Но он терпеливо отвечает на все вопросы и всегда в нашем распоряжении. Он приходит в отделение, когда мы его об этом просим. Он действительно очень обязательный и сообразительный человек. Уж он-то понял бы, насколько такой факт для нас важен. А ты как думаешь?
Ингер Йоханне поморщила нос:
- Да, скорее всего. По-моему, мы можем исходить из того, что ребенок родился до начала их встреч. Они поженились очень рано, и я не представляю причин, по которым здоровые, красивые молодые супруги стали бы скрывать факт появления на свет ребенка. Да и люди узнали бы об этом: сплетни быстро распространяются. Так что разгадка напрашивается сама собой: должно быть, это была крайне нежелательная беременность в совсем юном возрасте.
- Я надеюсь, ты не подозреваешь инцест, - с опаской проговорил он. - Как раз в инцесте это дело нуждается меньше всего.
- Во всяком случае, это не мог быть отец Фионы. Он умер, когда ей было девять. Возможность беременности этом возрасте, я думаю, мы спокойно можем отмести. И все-таки она должна была быть настолько юной, чтобы ее можно было отослать подальше на какое-то время, не привлекая к этому ничьего внимания. Фиона была подростком в... - Ингер Йоханне пошевелила губами, считая про себя, - конце семидесятых. Ей было семнадцать лет в семьдесят восьмом.
- В семьдесят восьмо-ом!.. - разочарованно протянул Ингвар. - В те годы рождение ребенка в подростковом возрасте уже не было катастрофой.
- Типично мужское заявление! - откликнулась Ингер Йоханне с безнадежным выражением лица. - Я смертельно боялась забеременеть с шестнадцати лет, хотя это было в середине восьмидесятых.
- Шестнадцать, - повторил Ингвар. - Тебе что, было всего шестнадцать, когда...
- Забудь, - горячо сказала Ингер Йоханне. - Не отвлекайся!
- Конечно-конечно, но шестнадцать... - Он сел на диван и почесал Джека за ухом. - Фиона не была за границей в то время. Не уезжала туда надолго, по крайней мере. Я спрашивал у Бернта. И, как мне кажется, как раз об этом он должен был знать. Хотя не все мои знакомые охотно рассказывают о своих студенческих годах, проведенных за границей...
- Помолчи, - прервала его Ингер Йоханне, наклонилась вперед и легко его поцеловала. - Итак, ребенок родился, хотя это необязательно означает новый поворот в расследовании. Зато это вызывает некоторые новые размышления по поводу той телепрограммы...
- ...которую она вела много лет с большим успехом и очень профессионально, - закончил мысль Ингвар.
- Дети, от которых отказались, и скорбящие матери. Воссоединения и болезненные отказы. Все в таком духе.
Джек поднял голову и навострил уши. Дом заскрипел от порывов ветра. Дождь струями обрушивался на окна, выходящие на юг. Ингер Йоханне наклонилась к Рагнхилль и поплотнее подоткнула одеяло вокруг продолжающей спокойно посапывать девочки. Стереосистема сама по себе включилась и выключилась несколько раз. Лампа над обеденным столом замигала.
Потом наступила темнота.
- Черт бы все побрал! - ругнулся Ингвар.
- Рагнхилль... - забеспокоилась Ингер Йоханне.
- Все в порядке, не тревожься о ней.
- Именно поэтому я ходила к Ивонне Кнутсен, - сообщила Ингер Йоханне в темноту. - Она знает. Это абсолютно точно.
- Да, похоже на то, - подтвердил Ингвар.
Он зажег спичку, и по его лицу замелькали причудливые тени.
- Может быть, поэтому она и не захотела со мной говорить, - сказала Ингер Йоханне. - Может быть, этот ребенок объявился, может быть...
- Слишком много "может быть", - проворчал он. - Подожди минутку, - попросил он и зажег свечу.
Она следила за ним глазами. Несмотря на свои внушительные габариты, он был очень ловок. При ходьбе он топал так тяжело, будто хотел подчеркнуть свою громоздкость. Но в том, как он сидел на корточках перед камином, разрывая на полоски газетную бумагу, потом потянулся за дровами в металлической корзине и, наконец, разжег огонь, чувствовались непринужденность и удивительная для такого массивного тела гибкость.
Бумага вспыхнула мгновенно.
Она осторожно зааплодировала и улыбнулась.
- Я немного сжульничаю на всякий случай, - сказал он, подкладывая в огонь два бруска сухого спирта. - Схожу в подвал за дровами. Электричество в такую погоду могут не сразу наладить. Где фонарик?
Она указала в направлении коридора, и Ингвар вышел.
Огонь уютно трещал и наполнял гостиную желто-красным светом. Ингер Йоханне уже чувствовала тепло у лица. Она еще раз подоткнула одеяло вокруг дочери и поблагодарила Бога за то, что Кристиане находится у Исака. На спинке дивана лежал шерстяной плед, она накрыла им ноги, откинулась и закрыла глаза.
Ингвар должен поговорить с врачом, который присутствовал при родах. Или с акушеркой. Оба будут упирать на врачебную тайну, но в конце концов сдадутся. Так всегда и происходит в подобных делах.
Это займет время, подумала Ингер Йоханне.
Если взрослый отпрыск Фионы Хелле действительно существует, они впервые подойдут близко к чему-то, что похоже на след. След был, конечно, слабым и никуда, вероятно, не вел. Этот ребенок - он или она - будет не первым в истории, которого родили в стыде и усыновили в любви. Вероятно, это теперь хорошо устроенный человек, которому слегка за двадцать, может быть, студент или слесарь, владелец нового "вольво" и отец двух малолетних детей. Зачем бы ему становиться хладнокровным убийцей, решившим отомстить за то, что двадцать лет назад мать отказалась от него?
Но Фиона встретила свою смерть с отрезанным раздвоенным языком.
Ребенок - это и была ее большая ложь.
Вибекке Хайнербак приколотили гвоздями к стене.
Две женщины. Два дела.
Один незаконнорожденный ребенок.
Ингер Йоханне резко выпрямилась. Она почти засыпала, когда перед ней промелькнуло воспоминание и возникло неприятное чувство, как будто улетучивается очень важная мысль. Она прижала Джека к себе и спрятала лицо в его шерсти.
- Можно мы теперь поговорим о чем-нибудь другом? - спросила она, когда Ингвар вернулся с охапкой дров.
Он сложил сосновые дрова в корзину.
- Конечно. - Он поцеловал ее в лоб. - Мы можем говорить, о чем захочешь. Например, о том, что я хочу новую лошадь.
- Я же тысячу раз говорила - никаких новых лошадей.
- Ну, это мы еще посмотрим, - сказал Ингвар, улыбаясь, и пошел на кухню. - Кристиане на моей стороне. Рагнхилль, я уверен, тоже. И Джек. Это четверо против одного.
Ингер Йоханне хотела ответить на его смех, но воспоминание о внезапно испытанном чувстве опасности до сих пор не покинуло ее, и она сказала ему вслед строго:
- Забудь. Ты можешь забыть про лошадь.
8
Буря улеглась, и, хотя по-прежнему дул сильный ветер, затянутое облаками небо треснуло, и на юге в нем появилась светло-голубая прорезь. Осевший снег в садах и вдоль дорог казался после дождя грязным. Ингер Йоханне толкала перед собой детскую коляску, пытаясь объезжать самые большие лужи на тротуаре вдоль Маридальсвай. Мимо с грохотом проезжали грузовики и автобусы. Ей не нравился шум и брызги из-под колес, и она перешла дорогу у Бадебаккен, чтобы спуститься к реке Акерсельва. Джек натягивал поводок, желая обнюхать все углы и кустики.
Вот-вот должно было похолодать, вечером обещали снег. Ингер Йоханне остановилась и поправила шарф. Она замерзала, хлюпала носом и жалела о том, что не надела шапку. Рагнхилль должно быть тепло в конверте из овечьей шерсти; сверху она была еще укрыта шерстяным одеялом. Когда Ингер Йоханне осторожно приоткрывала конверт, то видела, что соска двигается ритмично, веки подрагивают - Рагнхилль спит.
Перед детским садом на Хефтелюкка она села на скамейку и спустила Джека с поводка. Он рванул к реке и залаял на плававших по кругу в прорубях уток, которые не обращали на него никакого внимания. Король Америки скулил, тявкал и пробовал лапой воду.
- Перестань же, - тихо сказала она Джеку, боясь разбудить Рагнхилль. Холод забирался под дафлкот, но было хорошо сидеть вот так, одной, качая рукой коляску, взад-вперед, взад-вперед. Был вторник, 17 февраля. Начиная с двенадцати можно было звонить. Через восемь минут, подумала она, вытащив мобильный телефон. Лучшая подруга Фионы Хелле сказала, что вернется в офис к этому времени. Ее голос звучал удивленно, но любезно. Ингер Йоханне не стала говорить, что она из полиции, но ее неясные формулировки все же могли создать у Сары Брубакк впечатление, что ее звонок имел официальный характер.
Не очень хорошо.
Она сама себе удивлялась. Она вообще хотела бы перестать заниматься этим делом, а не зарываться в него все глубже, и уж тем более не использовать приемы на грани дозволенного.
Ингер Йоханне высморкалась. Она все-таки простудилась, как и следовало ожидать.
На пустой дорожке, тяжело дыша, появился бегун. Он кивнул и улыбнулся Ингер Йоханне, но вздрогнул от неожиданности, когда из зарослей кустарника выбежал Джек и попытался укусить его за пятки.
- Держите свою дворнягу на поводке! - крикнул он и рванул дальше.
- Иди сюда, Джек, - подозвала его Ингер Йоханне.
Собака, виляя хвостом, позволила привязать себя к коляске.
Было уже двенадцать, и она позвонила:
- Это Ингер Йоханне Вик. Мы договаривались утром...
- Да-да, здравствуйте еще раз. Подождите, я сяду, я только что вошла. - Ингер Йоханне услышала, как проехали по полу ножки стула, потом какой-то стук. Затем женщина спросила: - Алло?
- Да, я слушаю, - отозвалась Ингер Йоханне.
- Ну вот, я села. Так что вы хотели?
- Я хотела бы задать вам вопрос о гимназических годах Фионы Хелле. О вашей молодости. Вы были одноклассницами, верно?
- Да, мы с Фионой учились вместе с первого класса, я уже рассказывала об этом, когда у меня брали показания. Мы были неразлучны. И после того как... я даже не могла ходить на работу, вышла только неделю назад. Шеф разрешил мне оставаться дома.
- Я прекрасно понимаю, - посочувствовала Ингер Йоханне, - и не буду вас долго мучить. Я хочу узнать, не было ли такого периода, когда она какое-то время не посещала школу?
- Не посещала школу?
- Да. Я говорю не о нескольких днях, пропущенных из-за простуды, а об относительно длительном промежутке времени.
- Она довольно долго лежала в психиатрической клинике, в "Модум Бад", когда училась в первом классе гимназии.
- Что? - Ингер Йоханне больше не чувствовала холода. Она переложила телефон в правую руку и переспросила: - Что вы сказали?
- У Фионы, я думаю, было какое-то нервное расстройство. Об этом не говорили. Мы должны были вернуться в школу после каникул. Я помню, что ездила с семьей во Францию на целое лето и очень ждала встречи с Фионой, а она не пришла. Ее положили в больницу.
- В "Модум Бад"?
- Кажется. Однако теперь я не уверена... Почему-то я всегда думала, что Фиона лежала в "Модум Бад", но, возможно, просто потому, что не знаю никаких других мест, где лечили бы людей с такими проблемами. Ну, с нервами.
- Откуда вы знаете, что ее лечили именно от нервного расстройства?
Молчание. Ножки стула опять царапают пол, на этот раз гораздо тише.
- Я и в этом сейчас сомневаюсь, - задумчиво ответила Сара Брубакк. - Но в школу она долго не ходила. Кажется, она вернулась перед Рождеством. Или... Да, чуть раньше Рождества. Мы ставили школьную комедию, и репетиции всегда начинались в первых числах декабря.
- Школьная комедия? Сразу после нервного срыва?
Джек громко зарычал на наглого селезня, который пытался дотянуться до крошек, разбросанных в паре метров от морды пса.
- Сидеть, - приказала Ингер Йоханне.
- Что?
- Извините, это я собаке. А она вам рассказывала, почему ее так долго не было?
- Да. Или, может, нет... Это все было так давно. - В голосе зазвучали нотки сожаления: Сара, видимо, искренне хотела помочь. - Мы действительно были лучшими подругами. Говорили обо всем, как водится, и я помню, меня немного обижало, что Фиона не хочет рассказывать о том, где она была и что вообще с ней случилось. Вот в этом я уверена. Помню, моя мама говорила, что мне лучше все это не ворошить. Что это очень нелегко, когда у тебя такая... болезнь.
- Получается, что история о нервах и "Модум Бад" с таким же успехом может быть выводом, который вы сами сделали, а не чем-то, что вы знали или знаете, - заключила Ингер Йоханне.
- Да, боюсь, что так.
- А что вы можете сказать о ее поведении после возвращения?
- Она вела себе как обычно. Точно так же, как и раньше. Я же не видела ее... пять месяцев получается, да? С последнего звонка до конца ноября? В этом возрасте люди быстро взрослеют, но мы остались закадычными подругами.
Перед Ингер Йоханне прошла детсадовская группа. Они шли по дорожке парами, держась за руки, вперевалку, неуклюжие в своих дутых комбинезонах. Маленький сопливый мальчуган в надвинутой на глаза шапке громко плакал. Воспитательница подхватила его на руки и крикнула:
- Дети, совсем немного осталось! Идемте!
- Она могла быть беременной? - спросила Ингер Йоханне.
- Беременной? - Сара Брубакк весело рассмеялась. - Ну что вы, нет конечно. Позже оказалось, что у нее большие проблемы с тем, чтобы вообще зачать. Вы наверняка знаете, что Фиорелла - результат экстракорпорального оплодотворения, ребенок из пробирки.
Этого Ингер Йоханне не знала, и ей пришло в голову, что в деле Фионы Хелле было как-то чересчур много деталей, которые не попали в объемные папки криминальной полиции.
- К тому же, - добавила Сара Брубакк, - Фиона совершенно точно поделилась бы со мной. Мы были неразлучны, как сиамские близнецы. Беременна? Определенно нет.
- Понятно. Спасибо вам огромное.
- Это все?
- Пока что да. Спасибо.
- Вы найдете убийцу?
- В большинстве случаев мы раскрываем преступления, - уклончиво ответила Ингер Йоханне. - Просто на это нужно время. Я прекрасно понимаю, как это тяжело для вас. Для семьи и для друзей.
- Да. Обязательно звоните, если что. Я очень хочу помочь.
- Спасибо, я очень это ценю. До свидания.
Детсадовская группа скрылась за двумя железобетонными домами на ближайшей улице. Утки наконец-то успокоились. Они улеглись на льдине небольшими группками, спрятав клювы в теплых перьях под крыльями.
Ингер Йоханне медленно шла вдоль реки.