Тюря тут же нажал на тормоз, погасил фары и выключил зажигание. В наступившей тишине стало слышно, как по крыше семенит мелкий гнусный дождик, из тех, которые первые минут десять вообще не замечаешь, зато потом с удивлением обнаруживаешь, что уже насквозь промок.
- Слушай сюда! - Арбуз тронул Тюрю за плечо. - Давай-ка осторожненько посмотри, что там на развилке, на бензоколонке и в этом самом ангарчике. В любом случае не светись, иди лесом и сразу назад. Я жду тебя здесь. Давай!
Тюря кивнул головой, выбрался из джипа и осторожно прикрыл за собой дверцу. Оглядевшись по сторонам, он вынул вороненый "ТТ", передернул затвор и бесшумно исчез в густом подлеске.
Арбуз оглянулся. Шоссе абсолютно не просматривалось, только кое-где пробивался сквозь густую стену корабельных сосен отблеск освещающих его фонарей.
Значит, "Лексус" с дороги точно не виден. Эх, была бы еще и ночка потемней, ну да где ж ее взять-то, ночку темную, летней порой да на питерских широтах! Хорошо, что тучки жиденькие понагнало, хоть какой-то прок от этого поганого дождика.
Вернулся Тюря.
Забравшись в салон, он вытер мокрое лицо ладонью и коротко доложил:
- Никого.
- Ангар?
- Чисто.
- Свет?
- Горит фонарь на бензоколонке, съезд с шоссе освещен, вокруг темно, лес.
- Что там вообще?
- Кроме ангара конкретно ничего. Котлован недорытый, песок кучами.
- Развилка?
- Пусто.
Арбуз посмотрел на свой "Патек Филипп". Шесть минут до часа икс.
- Так. Сейчас едем на развилку. Там ждешь меня. С другими водилами до поры не связывайся, из машины не выходи. Будь наготове. Услышишь в ангаре один выстрел - не дергайся, пойдет пальба - гаси всех подряд. Понял?
- Понял.
- Трогай!
Тюря завел мотор, развернулся, преодолел проселок и вырулил на шоссе.
А вот и развилка. Тюря припарковался на обочине.
Почти сразу со стороны Питера засверкали фары приближающегося автомобиля, за ним еще одни. Потом высветились два луча и из-за поворота на Всеволожск.
Арбуз поправил "Магнум" за спиной, расстегнул куртку и вышел из машины.
В пустом ангаре было пыльно и сухо. Огромное пространство освещалось одной зарешеченной пятисотваттной лампочкой, болтавшейся на переноске под потолком из рифленого железа, поэтому сравнительно светло было лишь в центре ангара Именно там, на заблаговременно расставленных в кружок деревянных ящиках и расселись лицом друг к другу Арбуз, Тягач, Кабан и Миша-шестипалый.
Первым на правах старшего по возрасту нарушил установившееся было молчание Тягач.
- Ну что, други ситные, - пробасил он, обводя собравшихся цепким взглядом из-под кустистых бровей, - вот мы и собрались. Кто начнет?
Долговязый Миша-шестипалый молчал, подергивая щекой с пересекавшим ее от уха до носа шрамом, Кабан слегка пожал покатыми пухлыми плечами.
Тягач посмотрел на Арбуза.
- Ты, Михаил Александрович?
- Я пришел слушать, - ответил Арбуз, - если кому есть что сказать, пусть говорит.
- Хорошо, - вздохнул Тягач, - раз я начал, я и продолжу. Непонятки объявились, Михаил свет Александрович, рябь пошла, волна бежит. В народе говорят, что именно ты навел на покойного Корявого артиста этого, Романа Меньшикова. Ну а артист Корявого и грохнул - с твоей, опять же, подачи.
- Кто говорит?
- Земля слухом полнится, Михаил Александрович. Может, оно так, а может и нет - беда в другом. Братва волнуется. Да и как не волноваться, ведь для них мир перевернулся! Авторитетный вор вдруг берет в тему хоть и уважаемого, но пришлого артиста. И этот артист гасит Корявого, нашего братана! Без предъяв, без правильных разборов между своими, как принято! Беспредельщик, конечно, был Корявый, царствие ему небесное, но ведь какой-никакой, а все ж таки авторитет. И как мы теперь, по-твоему, руководить будем всей этой взбудораженной братвой, Михаил Александрович? Как внушать им уважение к правильным понятиям, если даже такой человек, как Арбуз, на понятия эти плюет и ничего с ним при этом не делается? Что скажешь, Михаил Александрович?
- Скажу, что ты так и не ответил на мой вопрос, Яков Борисович. Кто на меня гонит?
- Арбуз, ты дело говори, - неожиданно зло сказал Кабан, - либо вину бери, либо обставляйся. Пока еще только по Питеру сусло бродит, а ну как по всей России покатится? Тогда ведь со всех нас спросят, почему Питер в руках не держим, смуту разводим! На всероссийскую сходку прямым ходом нарываемся, и к бабке не ходи! Слабину припаяют, новых смотрящих начнут присылать, нам это надо? Так я говорю?
- Так! - одобрил Миша-шестипалый, дернув щекой.
Арбуз встал.
- Так мы до сути не доберемся. Или вы мне конкретно предъявляете того, кто на меня гонит, или я ухожу. Я жду.
Покачав плешивой шишковатой головой, Тягач с шумом выдохнул воздух.
- Эх, Михаил Александрович, Михаил Александрович! У нас ведь тут не ментовка, прокуроров промеж нами сроду не водилось. Я-то думал - поговорим по-свойски, без всех этих тити-мити, разберемся в своем кругу да и заживем, как раньше, в миру и согласии. Ну как хочешь, хозяин - барин.
Тягач достал мобильник и набрал номер.
- Сивый, запускай быка.
Некоторое время все молчали, глядя в разные стороны. Потом в дверь ангара кто-то постучал.
- Заходи! - крикнул Тягач и пристально посмотрел на Арбуза.
Дверь со скрипом приотворилась и в образовавшийся проем протиснулся розовощекий бугай лет двадцати пяти в черной кожаной куртке, спортивных штанах и кроссовках. На его скуластом безбровом лице явно читался испуг, маленькие глазки бегали.
- Давай иди поближе, не ссы, не съедят! - скомандовал Тягач и опять повернулся к Арбузу.
- Вот, Михаил Александрович, позволь тебе представить. Это Башка, можно сказать, бывший оруженосец Корявого. Тот самый свидетель, которого ты так с нас требовал. С нами не захотел побеседовать, так его, может, послушаешь.
Башка несмело подошел и остановился в паре шагов от Арбуза.
- Рожай, милок, - подбодрил его Тягач, - видишь, Михаил Александрович ждет.
- Ну, это, - нехотя забубнил Башка, глядя в сторону, - типа сижу я в этой, в каптерке, типа за стенкой от Корявого, все путем, как обычно. А там к Корявому окошко, а с другой стороны это типа зеркало. Чтобы, значит, если чего. Ну, все вижу, только как у Чарли Чаплина, типа как в немом кино. Ну, заходит вот он…
Башка мотнул коротко стриженной головой в сторону Арбуза и замер. Прямо ему в глаза смотрело дуло позолоченного "Магнума".
- Эй, эй, Михаил Александрович… - начал было Тягач, но Арбуз остановил его жестом свободной от пистолета руки.
- Хорош, Яков Борисович, - спокойно сказал Арбуз, - вы тут все хорошо и красиво говорили, и я вас внимательно слушал. Теперь я скажу. Сиди, Кабан!
Привставший было Кабан снова опустился на свой ящик, щека Миши-шестипалого задергалась с удвоенной частотой, однако он продолжал сидеть неподвижно.
Не отводя пистолет от боящегося шелохнуться Башки, Арбуз неторопливо покачался на высоких каблуках.
- Ну что, други ситные, - обратился он к застывшим на своих ящиках Тягачу, Кабану и Мише-шестипалому, - тему вы, конечно, правильно ведете. Да и как иначе! Ты, Яков Борисович, вообще генералиссимус в деле нашем скорбном, ты, Кабан, на общих глазах авторитет свой поднял, самого Кобыляева с мэров в Волховстрое сковырнул, а ведь мало кто с ним тягаться отваживался. Про Мишу вообще слов нет, чухну оборзевшую развести так, чтоб про струнке ходила и с руки кормилась, несмотря на все сопли-вопли про независимость ихнюю гребаную - это надо уметь. Правильные вы люди и уважаемые, поэтому и приехал я сюда по первому зову. Думал, помощь моя нужна. А я в помощи уважаемым людям никогда не отказываю. На том стоим. Вы меня знаете, я вас тоже знаю.
- Арбуз, какие вопросы… - начал было Кабан, но Арбуз тут же прервал его.
- А ты не знаешь, какие вопросы, Кабан? Те самые, которые вы мне тут намеками обвязываете, да вот почему-то прямо никак не ставите. А вместо этого тычете мне в нос этим бакланом корявским, у которого дерьма сейчас в штанах не меньше, чем в голове. Вот он и обосрался уже, стоило истине в глаза взглянуть, под дулом не попиздишь. И вы, уважаемые люди, с этой сопливой тварью меня, что ли, равняете? На его поганый язык хотите меня посадить?
Башка несмело шевельнулся и замычал, пытаясь что-то сказать. Арбуз взвел курок - Башка судорожно сглотнул слюну и онемел.
- Все мы помним Степу Большого, - продолжил Арбуз, не глядя на Башку, - высокого полета был человек. Пушкинские менты ножки ему лизали, гаишное сопровождение выделяли, когда Степа выбирался к заливу прокатиться. И где он теперь?
Миша-шестипалый скривился, Тягач с Кабаном потупились.
- А нет его. И почему?
Авторитеты молчали.
- А потому, что при всех своих достоинствах был у него один недостаток. Людям не верил, а шестеркам своим доверял. Слушал гнид всяких, треплющих языком почем зря. Поэтому и растерял друзей, поэтому и покоится ныне в карьере под озером Нахимовским. Ты же знаешь, кто его туда пристроил, Яков Борисович?
- Кто, кто, - нехотя сказал Тягач, - чего прошлое ворошить. Сам знаешь, Гриб его туда спровадил, его рука.
- Ну а кто этот Гриб, Яков Борисович?
- Сам, что ли, не знаешь? - вяло огрызнулся Тягач. - Телохранитель, блин, Степин, мать его…
Арбуз плюнул и перевел взгляд на Башку.
- Ты, Яков Борисович, позвал меня и я приехал. Всегда рад видеть и тебя, Кабан, и тебя, Миша. Беспокойство ваше я понимаю. Раздрай в воровском мире - последнее дело. И гасить его надо в зародыше, чтобы не допускать распространения гнили по сообществу и умаления авторитета уважаемых людей. Именно в зародыше. Да только не с того конца вы начали. Смотрите, как надо было начинать!
Грохнул выстрел, по полу со звоном покатилась отработанная гильза.
Башка отлетел к стене спиной вперед и ударился об нее своим крупным телом. Стена из тонкого листового железа спружинила и с жестяным громыханием отбросила его обратно. Башка, шатаясь, сделал шаг вперед - и оцепенел, вытаращив глаза. Потом его колени подломились, он сложился пополам и уткнулся лицом в цементный пол.
Вокруг головы немедленно расплылась поблескивающая в электрическом свете черная кровавая лужа.
Тягач, Кабан и Миша-шестипалый обменялись быстрыми взглядами и застыли в прежних позах.
Арбуз опустил пистолет.
- Вот так, - сказал он спокойно, - в зародыше.
Спрятав пистолет во внутренний карман куртки, Арбуз достал сигареты, чиркнул серебряной "Зиппо" и закурил, глубоко затянувшись.
- Ну все. Тема нашей сегодняшней встречи, кажется, исчерпана. Будьте здоровы, коллеги, я пошел.
Арбуз повернулся на каблуках и вышел из ангара, громко хлопнув дверью. От хлопка лампочка под потолком закачалась, по стенам побежали причудливые тени.
Кабан развел руками:
- Ну, Арбуз, ну, крутой!
- Крутой-то он крутой… - задумчиво протянул Тягач.
Миша-шестипалый покосился на труп Башки и дернул щекой.
Глава 10
БЕНЗИНОВЫЙ АД
Роман медленно ехал на своем "Вольво" по Большому проспекту Петроградской стороны и поглядывал по сторонам. Спешить и впрямь было некуда - прекрасная солнечная погода не располагала к излишней активности, да и из запланированных на сегодня дел оставалось только одно - заехать минут на десять во дворец спорта "Юбилейный".
Романа давно уже приглашали выступить там с сольным концертом, однако он отказывался - смущала поганая акустика "Юбилейного", не зря прозванного в музыкальных кругах сараем. Однако как раз сегодня утром тамошний звуковик по прозвищу Лоцман позвонил Роману и заверил его, что приобретенный на днях комплект трехполосных акустических систем английской фирмы "Саундлайт" снял проблему. Лоцман врать не станет, но следовало убедиться во всем лично.
Запиликал примагниченный к приборной доске телефон.
Это была Лиза.
Торопливо поздоровавшись, она начала рассказывать о происходивших в Волгограде событиях. Слушая ее, Роман мрачнел с каждой минутой. Дело оказалось более серьезным, чем он предполагал. Тяжелая злость на уверенных в своей безнаказанности недоумков, посмевших позорить его имя, туманила мозг.
Вдруг Лиза оборвала разговор на полуслове, и из мобильника донесся ее крик. Все планы вихрем вылетели из головы Романа вместе с остатками благодушного настроения, и он резко вдавил в пол педаль тормоза.
Водитель громыхавшего сзади старенького "Форда" еле успел вывернуть руль, с трудом избежал столкновения и истошно загудел клаксоном.
Роман не обратил на это ни малейшего внимания и только сильнее прижал к уху трубку.
- Это вы попались! - слышал он голос Лизы. - Ну и что вы со мной теперь сделаете? Да вы за каждый мой волосок ответите! Вы что думаете - все вам вот так и сойдет с рук? Да ни за что! Крысы! Теперь будете отвечать перед Романом, да и не только перед ним!
Роман понял, что это говорится специально для него, и сжал зубы.
Лиза в беде! Ну почему, почему он согласился на эту ее безумную авантюру!
Роман зажмурился и замотал головой, однако быстро взял себя в руки.
Стоп! Время действовать, а не переживать.
Он быстро набрал знакомый номер.
- Миша, ты где, в "Пикселе"? Саня Боровик у тебя? Еду!
Роман нажал на газ, "Вольво" взвизгнул покрышками и сорвался с места.
Совещание у Арбуза было коротким.
Выслушав Романа, Арбуз с Боровиком переглянулись.
Арбуз пододвинул к себе телефон и встал, опершись руками о стеклянную столешницу.
- Думать тут нечего, - сказал он, - вылетаем на место, в Волгоград. Вы дуйте собираться, а я сейчас тут все организую. Через час встречаемся здесь.
- Спасибо, Мишка! - Роман пожал Арбузу руку и вышел, следом за ним сорвался с места и Боровик.
Арбуз взял трубку, помедлил с минуту.
- А ведь за этим волгоградским попугаем кто-то определенно стоит, - задумчиво произнес он, почесывая нос телефонной трубкой, - придется взять с собой бригаду посерьезней…
Хмыкнув, Арбуз покачал головой и нажал кнопку вызова.
Вывернув на Каменноостровский проспект, Роман поехал по нему в сторону Троицкого моста, с трудом подавляя в себе желание вдавить педаль газа до упора. И так времени в обрез, не хватало еще и на гаишников его терять.
До моста минут пять, потом по Дворцовой набережной еще столько же, потом налево по Вознесенскому, еще раз налево и к себе на Антоненко… Минут в пятнадцать можно уложиться. Дома минут пять, потом назад минут двадцать - нет, часа точно хватит, даже еще и с запасом.
Если, конечно, не случится ничего непредвиденного.
Случайно взгляд его упал на приборную доску. Черт, бензин на нуле, уже и лампочка зажглась! Как всегда, очень кстати. До Антоненко еще туда-сюда, а на обратный путь точно не хватит, придется заправиться. Хорошо, хоть бензоколонка под боком - аккурат при въезде на Троицкий мост, там, где поворот на Петропавловку, на Кронверкскую набережную.
Ага, вот и она, родимая, и очередь, слава богу, отсутствует. Вообще никого!
Почти не снижая скорости, Роман резко вывернул руль, скрипя тормозами, вписался в поворот, проскочил между поддерживающими навес бетонными столбами и плавно подкатил к ближайшей колонке, выкрашенной яркой яично-желтой краской.
Выскочив из машины, он срывающимися пальцами отковырнул крышку топливного лючка и быстро отвинтил пробку бензобака. Еще несколько секунд ушли на то, чтобы рвануть на себя шланг, воткнуть пистолет в горловину и нажать на скобу.
Ну, давай, давай!
Заправившись, Роман сунул пистолет в колонку, в два оборота закрутил крышку бензобака и побежал к сверкавшему чисто вымытыми стеклами желто-синему павильону - платить. Когда автоматические двери с тихим шипением открылись, он вспомнил, что не запер машину, приостановился было, оглянулся, однако махнул рукой и быстро прошел внутрь.
Все это видел смуглый низкорослый паренек в мешковатом джинсовом комбинезоне, присевший на корточки в кустах, обрамлявших бензоколонку. Кусты эти были его любимым наблюдательным пунктом - вся заправка как на ладони, очень удобно отслеживать такие вот случаи.
Паренька звали Гоша-маленький, и специализировался он на автомобильных кражах. Гоша-маленький окучивал бензоколонку у Петропавловки уже второй месяц и сегодня собирался сделать здесь последний заход - с охранниками проблем не было, он сразу с ними договорился и исправно отстегивал долю от своей добычи, но вот постоянные посетители уже могли заподозрить неладное.
Ничего, бензоколонок в Питере на его век хватит.
Гоша быстрой тенью скользнул к "Вольво" и присел на корточки перед водительской дверцей. Процедура оплаты в кассе занимает не меньше двадцати-тридцати секунд, этого времени для опытного человека вполне достаточно.
Гоша-маленький был человеком опытным.
Осторожно приоткрыв дверцу, Гоша лег грудью на кожаное сиденье, быстро осмотрелся и протянул руку к бардачку.
Движение это оказалось последним в его многогрешной жизни.
Сиденье вдруг подпрыгнуло и расплющило его о потолок. В то же мгновение из-под сиденья вырвался огненный гейзер, разорвал тщедушное тельце Гоши маленького на куски и выплюнул обугленные останки через разом лопнувшие стекла. Грохота взрыва Гоша-маленький уже не услышал.
Зато его услышал нетерпеливо переминавшийся около кассы Роман.
Взрыв был настолько силен, что кассовый павильон содрогнулся. Вперемешку со стеклами посыпались с витрин пластиковые канистры с маслом и еще какие-то мелкие автомобильные причиндалы, а массивные холодильники с пивом и прохладительными напитками закачались, захлопали стеклянными дверцами, и из них, прыгая по полу, словно мячики, посыпались бутылки и банки.
Кассирша нырнула под прилавок и пронзительно завизжала.
Оглушенный Роман осторожно выглянул из-под локтя, которым инстинктивно прикрыл лицо, и увидел, что там, где только что стояла его любимая машина, полыхает жаркий костер. Тут же раздался громкий хлопок, от костра отделилось грибовидное облако из огня и смолянисто-черного дыма и плавно поплыло по ярко-синему летнему небу.
А еще Роман увидел, как из-под поваленной взрывной волной яично-желтой колонки растекается по асфальту лужа бензина. От края этой лужи до костра остается всего лишь каких-нибудь сантиметров тридцать-сорок.
Сообразив, что сейчас произойдет, Роман опрометью выскочил из павильона прямо через разбитое окно и бросился в сторону от огня, не разбирая дороги. В два прыжка он пересек Кронверкскую набережную, последним отчаянным усилием послал тело вперед, через гранитный парапет, и рухнул в прохладную маслянистую воду Кронверкского протока.
Еще до того, как он успел вынырнуть, ударил второй взрыв.
И ударил так, что Роман чуть не всплыл животом кверху, словно дохлая рыба после браконьерской толовой шашки.