Избалованная и привыкшая к полной обслуге дочка мэра вдруг оказывается без гроша в чужом городе, где ее никто не знает. Ее малолетний сын, внук мэра, похищен неизвестными. Сам мэр попадает в клинику с обширным инфарктом. Все это - результат закулисной борьбы за кресло главы города на предстоящих выборах. Кто из соперников мэра стоит за этим преступлением, и пытается узнать молодая раскованная журналистка из столичной газеты.
Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 2
-
Глава 3 3
-
Глава 4 5
-
Глава 5 5
-
Глава 6 7
-
Глава 7 8
-
Глава 8 9
-
Глава 9 11
-
Глава 10 12
-
Глава 11 13
-
Глава 12 13
-
Глава 13 14
-
Глава 14 15
-
Глава 15 17
-
Глава 16 18
-
Глава 17 20
-
Глава 18 21
-
Глава 19 22
-
Глава 20 23
-
Глава 21 24
-
Глава 22 26
-
Глава 23 28
-
Глава 24 29
-
Глава 25 30
-
Глава 26 31
-
Глава 27 32
-
Глава 28 34
-
Глава 29 35
-
Глава 30 37
-
Глава 31 38
-
Глава 32 39
-
Глава 33 40
-
Глава 34 41
-
Глава 35 43
-
Глава 36 45
-
Глава 37 46
-
Глава 38 47
-
Глава 39 49
-
Глава 40 50
-
Глава 41 52
-
Глава 42 53
-
Глава 43 55
-
Глава 44 56
-
Глава 45 57
-
Глава 46 59
-
Глава 47 60
-
Глава 48 60
-
Глава 49 61
-
Глава 50 62
-
Глава 51 63
-
Глава 52 64
-
Глава 53 64
-
Глава 54 66
-
Глава 55 66
-
Глава 56 67
-
Глава 57 68
-
Глава 58 69
-
Глава 59 70
-
Глава 60 72
-
Глава 61 73
-
Глава 62 73
-
Глава 63 74
-
Глава 64 75
-
Эпилог 76
Левитина Наталия
Дилетант
Глава 1
Вид, в котором Маша сидела в кресле перед телевизором, был потенциально опасен, как радиоактивный изотоп. Но в окна квартиры ломился тридцатиградусный зной, душная жара повисла в комнате, и Маша только что совершила очередную экспедицию в ванную, где вылила на себя ведро холодной воды. Она была дома одна, если не считать кота Бублика, бездыханное тело которого валялось возле ее голых ног, и поэтому могла позволить себе какой угодно вид и позу. Впрочем, так как Машина самоуверенность простиралась до границ Эгейского моря, она смогла бы позволить себе такую же беззаботную наготу и в том случае, если бы ее одиночество в этот раскаленный июньский день было бы кем-то нарушено.
Серый лохматый Бублик, уже три часа тому назад сдохший от безумной температуры воздуха и паркета, лежал на боку, закатив глаза и открыв пасть. В его остекленевшем взгляде застыли тоска и недоумение. Он не понимал, почему Маша до сих пор не поставила в квартире кондиционер. Действительно, почему? Стоило только Маше намекнуть кому-нибудь из поклонников, и кондиционер тут же монотонно и упоительно загудел бы в одном из оконных проемов, снижая сумасшедшие африканские градусы до нормального уровня.
Да. Маша часто принимала подарки от мужчин. Это пагубно отражалось на ее нравственных принципах и благотворно - на обстановке квартиры. Оправданием мог служить только факт, что Маша никогда ничего не просила.
Мягкий кожаный уголок (правда, не совсем новый) - в одном из кресел Маша сейчас и находилась, предусмотрительно отделив себя от горячей молочно-ореховой обшивки махровым полотенцем, - переместился в ее квартиру после бурного краткосрочного романа с владельцем автосервиса. Товарищ помог нанести последний заключительный удар по внутренностям измочаленного "жигуленка", на котором иногда передвигалась Мария по опасным московским трассам. После ремонта "единичка" бодро доехала почти до Машиного подъезда и элегантно вписалась в незамеченный Машей экскаватор, ударно трудившийся в тот день во дворе на ремонте трубопровода. Автомобиль погиб окончательно, но владелец автосервиса не смог так быстро забыть раскрепощенную зеленоглазую блондинку, и в апартаментах Марии вскоре появился мягкий уголок современных очертаний и баснословной цены - взамен некрасивого старого дивана.
Видеодвойку с барского плеча пожаловал сравнительно юный (не старше сорока) директор кирпичного завода-у него Маша брала интервью, и к концу второго тайма обе стороны обнаружили такое сходство взглядов и интересов, что не оставалось ничего другого, как продолжить совместное ток-шоу в нерабочей обстановке.
И буковый паркет тоже кто-то где-то украдкой списал с баланса и приволок к Машиным ногам. Мужчинам всегда хотелось сделать ей подарок. Наверное, за краткий пролог, вулканическую кульминацию и безболезненное расставание. Маша легко знакомилась и легко прощалась, оставляя в груди завоеванных мужчин чувство благодарности, невыносимое, как разрывная пуля.
Но кондиционера в квартире не было.
Бублик проявил феноменальную смекалку. Он подполз поближе к Машиной голой ступне, покрытой круглыми бриллиантовыми капельками воды, и принялся слизывать влагу розовым абразивным языком.
- Ты что, Бублик, офонарел? - завопила Маша. - Мне самой жарко! А еще ты!
Бублик попытался придержать ногу хозяйки мягкой лапой, чтобы закончить обработку большого пальца, достаточно мокрого и прохладного, но в ту же секунду несильно получил по морде.
Маша снова отправилась в ванную, и кот понуро поплелся следом, собираясь, вероятно, посмотреть, что он сможет предпринять для спасения себя от теплового удара.
Но разгоряченная журналистка не дошла до ванной, так как зазвонил телефон. Маша и Бублик обернулись, посмотрели на телефон, потом друг на друга.
- Взять? - шепотом спросила Маша, будто ее мог услышать неизвестный абонент. - Или не брать? Алло?
- Маша Понтыкина, почему не на работе? - раздался официальный, но вкрадчивый голос Аркадия Гилермана, редактора скандальной московской газеты "М-Репортер". Если бы Гилерман видел, что из одежды на его подчиненной сейчас только телефонная трубка, он бы не был столь официален. Несомненно, был бы приветливее.
- Статью пишу, - мрачно ответила Маша. - Уже заканчиваю.
Она убрала громкость телевизора и щелкала пультом, прыгая по каналам. Везде попадалась реклама.
- Маша Понтыкина, - предупредил серьезный редактор, - я жду тебя через час в своем кабинете.
Гилерман был коварен, как Международный валютный фонд: денег давал мало, а требований предъявлял выше крыши.
- Правда? Зачем? - уныло спросила Маша. Ей очень хотелось в ванную и вовсе не хотелось в кабинет к редактору. Все капельки давно испарились с ее тела, и требовалось пополнить запасы воды.
- Для тебя есть задание! - обрадовал Гилерман. С того конца провода веяло солнечным морозным утром.
Маша знала, что кондиционер в кабинете редактора работает на полную мощность и сам Аркаша, в отличие от нее, сидит в наглаженной, ослепительно белой рубашке и при галстуке.
- Задание, - окончательно сникла Маша. - В такую жару. Ты меня ненавидишь!
- Я тебя боготворю, - серьезно ответил Аркаша. По какой-то трагической случайности именно ему, Аркадию Гилерману, Маша отвела роль последнего бастиона своей нравственности, и это страшно возмущало и ранило редактора газеты. - Я от тебя без ума, поэтому постарайся через час оказаться у меня в кабинете. И захвати статью, которую заканчиваешь. И то интервью, с майором ФСБ, которое обещала сдать еще три недели назад. Ты меня поняла?
Из ванной комнаты раздался жуткий вой.
- Поняла! - крикнула в трубку Маша. - Буду. Готовь фужеры и презерватив. Ну, пока, у меня с Бубликом что-то стряслось!
- С каким бубликом?! - не понял Аркадий, но непредсказуемая подопечная уже бросила трубку. - Бублик какой-то.
В полном ведре - вода нагревалась до комнатной температуры, прежде чем Маша выливала ее на себя, - плавал с выпученными глазами наконец-то охлажденный Бублик.
- Чучело мое!
Маша выловила и отжала кота, облилась водой, посмотрела в зеркало и решила не краситься. Собрала в хвост светлые, выгоревшие волосы. В спальне она с отвращением натянула на себя горячее, как вулкан Ключевская Сопка, узкое платье, собрала в папку бумаги и дискеты и отправилась в редакцию.
Девица подсела к его столику в открытом летнем кафе на Крещатике, с трудом втиснув фантастическую грудь в просвет между двумя начатыми бутылками с колой и минералкой. Вадим забыл о всех мерах предосторожности и не сводил глаз с двух победоносных капитолийских холмов, выпиравших из-под ажурной маечки, - эпицентры знойных полушарий откровенно темнели, словно крупные вишни. Вадим не устоял.
А надо было вспомнить о вечернем мероприятии, об ответственности, о темно-синей спортивной сумке под столом, о пяти тысячах задатка, и все стало бы на свои места. Но девица была так же пышна и ароматна, как свежий круассан, взятый им в дополнение к чашке кофе. И ей было не более семнадцати лет.
- Можно? - спросила девушка, дотрагиваясь до бутылки с кока-колой. В руках она вертела одноразовый стаканчик. - Меня зовут Лора. А вас?
Одна из тех малолетних бездельниц, что весь день слоняются по Крещатику, околачиваясь в дешевых кафе, обнимаются со знакомыми парнями и выпрашивают подачки у незнакомцев.
- Кондрат, - соврал Вадим, усекая?вою фамилию Кондратюк до архаического имени.
- Чудовищно! - восхитилась Лора. Она уже ела его круассан с шоколадной начинкой.
Вадим был готов пожертвовать еще чем-нибудь, только бы она никуда не уносила свой бюст. Итак, если он решил пренебречь железными алгоритмами поведения, забыть о кодексе служебных правил, нарушить заветы Ильича, то надо действовать молниеносно и элегантно.
- Еще булочку? - ласково спросил Вадим, удобно пристраивая оба глаза на левом Лорином холмике.
- Две, - не растерялась девушка. - Какая чудесная погода!
Теплый ветерок ласково тронул ее детское, чистое лицо, подтверждая правильность тонкого наблюдения.
- Да, погода чудесная, но становится жарковато, ты не находишь? Вадим собирался выстроить сложную конструкцию и незаметно толкнуть глупышку в капкан.
- Если вам жарко, можно пойти ко мне, - беззаботно предложила Лора, сдаваясь без боя и хитроумных уловок. - У нас хорошо. Прохладно. Только купите мне еще бутылку колы, ладно?
У Лоры действительно было прохладно. Окна квартиры выходили в тенистый каштановый двор, по деревянному, крашенному масляной краской полу гулял сквозняк.
Лора с разбегу прыгнула на старинную железную кровать с никелированными шишечками - та отозвалась пружинным звоном - и взглядом пригласила гостя последовать ее примеру. Но Вадим решительно завернул в ванную. Там в тусклом желтом свете голой лампы он врубил на полную мощность оба крана - вода забарабанила по дну допотопной квадратной раковины с отбитой эмалью - и сунул голову под струю.
Лора быстро освободилась от ажурной майки и короткой юбочки, воровато оглянулась и потянулась к темно-синей сумке. Открыть сразу не удалось: застежка "молнии" была пристегнута к ручке миниатюрным замком. Девушка на секунду замерла, потом подскочила (капитолийские холмы подскочили тоже) и стремительно ринулась к дряхлому облупленному комоду под белой кружевной скатертью. С набором импровизированных отмычек - шпилька, булавка, зубочистка - она вернулась к сумке. И через секунду с жадным интересом погрузила обе руки по локоть в недра нехитрого багажа Вадима.
Джинсы, чистая футболка, немного мятый летний пиджак и дорогой галстук, а внизу что-то твердое и тяжелое. С замиранием сердца Лора смотрела на маленький прямоугольный сверток (деньги?) и два пистолета.
- О! - задохнулась от восторга и ужаса Лора. - Прямо ковбой! Или киллер. Надо же! Киллер Кондрат. И богатенький!
У нее получилось "бохатенький хиллер Хондрат". Еще в сумке лежала аккуратно сложенная газетная страница. Лора с вожделением ощупала пачку денег и, вздохнув, положила ее обратно. К смертоносному оружию она и не притрагивалась.
Когда "хиллер" Вадим появился из ванной, его темно-синяя сумка чинно стояла в углу, там, где он ее и оставил. А на старинной кровати лежала и улыбалась юная Лора с бутылкой кока-колы, и вся композиция смотрелась словно убойная обложка крутого эротического журнала.
Глава 2
Редактор говорил по трем телефонам, делал записи в гигантском блокноте с черной обложкой и золотыми уголками и щелкал "мышью", просматривая что-то на экране компьютера. На краю стола высилась запотевшая бутылка минералки и бокал, явно приготовленные для Маши, а в глазах Аркадия мелькнул немой вопрос: насчет презерватива - это что, шутка? Или можно надеяться?
Маша открыла дверь ногой, но так как нога была длинная, загорелая и провокационная, то Гилерман не воспротивился. В принципе он был согласен, чтобы корреспондент отдела расследований Мария Майская с утра до вечера отрабатывала приемы каратэ в его кабинете, используя дверь в качестве тренажера.
Фамилию Майская Маша придумала сама, в качестве псевдонима ("Мой ксюндоминт", - шептала она с придыханием, опуская глаза и мило смущаясь), маскировавшего непритязательное наименование "Понты-кина". Аромат яблоневого цвета, дуновение влажного весеннего ветра, волнение юности, предчувствие любви и ожидание радостных перемен слышала Маша в своем "ксюндоминте". "Я Маша Майская, - говорила она, протягивая собеседнику, обычно мужчине, руку для знакомства и пристально изучая его беспокойным, как морская волна, светло-зеленым взглядом. - Я работаю в газете "М-Репортер" и умру от разочарования прямо на коврике в вашем кабинете, если вы не дадите мне интервью".
Интервью давали охотно. Но потом иногда герои Машиных статей отправлялись в суд из-за несогласия с некоторыми формулировками и выражениями. Парадокс заключался в несоответствии Машиной внешности ее интеллектуальным способностям и врожденной вредности. Взгляд собеседника отдыхал на Машиных формах, ее детская улыбка и светлая челка не таили опасности и подвоха, приглашая визави расслабиться, забыть о проблемах и выложить журналистке-чаровнице всю подноготную. Многие так и делали, а потом с возмущением названивали редактору Гилерману, требуя унять наглую девицу и напечатать опровержение. Аркадий обеими руками поддерживал заявления, что девица наглая, но печатал опровержения только по решению суда.
Взмокшая Мария бросила на стол бумаги и две дискеты, развалилась в кресле, заставив себя все-таки забросить ногу на ногу (ноги тут же неприятно прилипли друг к другу), чтобы не выбивать начальника из рабочей колеи, и замерла до того момента, когда кондиционер охладит ее разгоряченное июньским неподвижным зноем тело и она вновь обретет способность двигаться.
- Налить воды? - ласково спросил по-еврейски заботливый Аркаша. Уморилась, ласточка? Неужели на улице так жарко?
Он с недоверием глянул в окно и пошевелил плечами. Ему было даже вроде бы и холодно.
- Так, Мария Понтыкина, едешь в Шлимовск, - сказал Гилерман. - Это на Южном Урале.
- Ни хрена себе, - вяло возмутилась Маша. - А в Гвинею-Бисау не надо?
- Там выбирают мэра, - продолжал редактор. - Будешь освещать.
- Вот еще. Какой Шлимовск к черту! У меня и в Москве работы хватает; Почему я?
- Потому что ты. Предвыборная агитация уже началась, шесть кандидатов, включая действующего мэра, - полный джентльменский набор: и бизнесмен, и директор завода, и представитель местной интеллигенции, а также коммунист и бесноватый полковник, возглавляющий шлимовское отделение "Союза русских патриотов", молодчики которого едва не изнасиловали тебя месяц назад на митинге.
- Это они тебя чуть не изнасиловали, - кисло заметила Маша. - А меня пытались пригласить в ресторан.
- В общем, двигай.
- Ты что, Аркаша, все-таки серьезно? - не поверила Маша. - И вправду собрался отправить меня на Урал? Зачем? За что?
Маша сменила позу и потянулась за бутылкой минералки. У Гилермана дрогнула челюсть.
- И дался тебе этот разнесчастный Шлимовск, - продолжала ныть Мария, ну, выборы, ну и что? Да я тебе в радиусе пяти километров от нашего здания таких сенсаций накопаю - закачаешься! Пожалуйста, Аркаша, не используй свое служебное положение для совершения подлости, представь, мне париться в самолете, в аэропорту, вдали от домашнего комфорта, ради чего? Дались тебе эти проклятые провинциальные выборы!
- Я надеюсь, ты привезешь из Шлимовска конфетку. Будет битва компроматов, отковыривание засохшей грязи, разоблачения, обвинения, скандалы. То есть я высаживаю в виде тебя десант на питательнейшую почву и жду, что в Шлимовске твой талант буйно расцветет. А что провинция, не беспокойся. Читателям это не помеха, провинциальная грязь не менее сочна и привлекательна.
- Хорошо, поеду, - внезапно согласилась Маша и, уставившись на Аркадия наглыми зелеными глазами, невозмутимо и ни капли не смущаясь, поправила бюст в лифчике. Гилерман задохнулся.
"Ну и отомщу же я тебе, - со злостью и азартом подумала Мария. Плакать будешь и умолять меня скорее вернуться в Москву!"
- Ладно, не злись, - засуетился Аркадий, словно прочитав ее мысли. Съездишь, развеешься. Познакомишься с претендентами и электоратом.
- Познакомлюсь, - согласилась Маша. - Только бы СПИД не подцепить.
Гилерману в очередной раз напомнили, что в определенной сфере он обделен Машиным вниманием. Он грустно вздохнул.
- Стерва ты, Мария Майская, - печально сказал Аркадий. - Иди в бухгалтерию за деньгами.
- Ангелы твоей желтой газетенке не нужны, - напомнила Маша. - И вообще нигде не нужны.
Она достала пудреницу, посмотрела в зеркало и убедилась, что пудра ей ни к чему, сунула в рот жвачку и встала с кресла.