- Из машины выходим. Требование патрульного звучало теперь резче - видимо, он привык, что даже здешние владельцы джипов не спорят с ним, представителем власти на этом квадратном километре города.
- Я слушаю тебя, говори.
Тон Кондрата, нарочито спокойный и даже в чем-то слегка ироничный, должен был успокоить и одновременно подбодрить Докера: мол, все идет пучком, главное - дело, а тут он сам разберется.
- Саня, у тебя там точно все нормально? - Судя по всему, тот забеспокоился всерьез.
- Не отвлекайся.
Открыв дверь, Кондрат высунул левую ногу из машины, стараясь не обращать внимания на патрульного. Причем так, чтобы тот понял: на него действительно не обращают внимания. Боковым зрением отметил: молоденькому и наглому сержанту его поведение уже не нравится. Значит, начнет психовать первым, и тогда несколько нервная реакция на его действия со стороны водителя джипа не вызовет особых подозрений.
Выбравшись из прохладного салона в липкую мариупольскую жару, Кондрат чуть отодвинул трубку от уха, вопросительно взглянул на патрульного.
- Я что-то нарушил?
- Саня, блин, дай ему сотню, пускай отваливает! - Докер уже начинал нервничать не на шутку.
- Я сейчас разберусь, Костя. - Тон Кондрата по-прежнему оставался спокойно-отстраненным. - Лучше скажи, двинулись уже?
- Двинулись. Пацаны их повели.
- Пускай не особо рвут пупы, - проговорил Кондрат в трубку, а патрульному пояснил: - Извини, командир, там ребята грузятся, переезд у меня. Офис купил новый, вот фаршируем после ремонта. Дело ответственное.
- Что? - Сержант не заметил, как из отдающего приказы блюстителя порядка превратился в обычного собеседника.
- Ну как? - Кондрат улыбнулся уголками губ. - Офис - лицо фирмы. Ну, как лицо бизнеса. Или не так?
- Саня, не резвись! - Докер все не успокаивался, даже на таком расстоянии Кондрат почувствовал его напряжение. - Не заводи придурка, дай денег, пускай гуляет дальше, слышь меня?
- Я нарушил? - поинтересовался Кондрат.
Он по-прежнему держался расслабленно, всем своим видом показывая сержанту готовность и желание получить замечание, исправить ошибку, словом, максимально эффективно сотрудничать с властью и поддерживать порядок. При этом он демонстрировал детское непонимание своей провинности, в чем бы она ни заключалась. Потому продолжал, не отвлекаясь от основного дела, давать указания своим подчиненным, представ перед сержантом донельзя занятым человеком.
- Тут нельзя парковаться, - выдавил из себя сержант, все еще пытаясь переключить основное внимание водителя джипа на себя.
- И все? - переспросил Кондрат.
- А мало? - парировал патрульный.
- Вон же машины стоят! - Кондрат кивнул перед собой.
- У них номера местные. Они тут работают.
- Кто - машины работают? Где они работают? Командир, ты определись. Хочешь, я отъеду, без вопросов! - И сразу же переключился на Докера: - Как там дела?
- Они повернули. Саня, решай наконец уже проблему!
- Ладно, повиси еще чуть-чуть. - Кондрат опустил руку с трубкой, вопросительно взглянул на патрульного, всем своим видом показывая - он весь внимание. - Ну, так я отъеду?
Или штраф заплатить? Сколько у тебя нарушение правил парковки стоит?
Сержант Ковалев принял наиболее правильное решение в той ситуации, в которую его своим непосредственным поведением и даже некоторым дружелюбием поставил водитель джипа с луганскими номерами. Бросив руку к козырьку, патрульный распорядился:
- Вон там машину припаркуйте. - И показал на другой край улицы.
- Ну, так сейчас переставим. - Кондрат деловито кивнул. - Тебе документы показать?
- Зачем? - впервые за все время разговора искренне удивился сержант, и Кондрат охотно с ним согласился:
- И правда - зачем?
Уже собравшись уходить ни с чем, сержант, сделав полшага, вдруг резко обернулся.
- А какой офис, уважаемый? Номера луганские…
- Филиал, - глядя ему в глаза, ответил Кондрат. - Расширяем бизнес. А разве нельзя?
Патрульный пожал плечами и теперь уже окончательно понял: не его день, мимо денег. Обычно здесь, в центре, патрульные и гаишники высматривали дорогие машины с чужими номерами, придумывали какой-то незначительный повод и в большинстве случаев получали небольшую мзду.
Здесь, на Донбассе, милицию вот уже почти двадцать лет считали скорее неизбежным злом, чем реальной властью. Даже в самом захудалом поселке не только младший офицер, но даже задрипанный сержант милиции был царь и бог, имеющий, впрочем, свою таксу за невмешательство: проще было заплатить, чем доказывать что бы то ни было. Весомым доводом для того, чтобы милиционер оставил кого-то в покое, давно уже стала денежная купюра. Это напоминало средневековый сбор платы за право въехать в чужой город. Однако, если представитель власти чувствовал, что имеет дело с уверенным в своей правоте человеком, он ограничивался простым напоминанием о себе и обозначением собственной власти, не более того. Так можно было хотя бы отступить без явной потери лица. Что сержант Ковалев с успехом и сделал, справедливо рассудив: раз этот заезжий тип из Луганска не сразу полез за деньгами и не стал козырять какими-то документами, значит, уверен в себе. С таким только время потеряешь, и уж точно неизвестно, на что в результате нарвешься…
Провожая патрульного равнодушным взглядом, Кондрат лишний раз убедился: за полтора десятка лет, проведенных за колючей проволокой, по эту ее сторону изменилось многое - но не менты. Отшив нахального сержанта, он сразу же забыл о нем, переключившись на Докера, с нетерпением ожидавшего продолжения разговора.
- Отвалил?
- Я таких всегда на банане вертел, - пояснил Кондрат. - Докладывай лучше, как у вас дела.
…То, что происходило в нескольких кварталах от того места, где сейчас собрался переставлять свой джип криминальный авторитет Александр Кондратенко по кличке Кондрат, строго говоря, нельзя было назвать ограблением банка. Как раз на само помещение мариупольского филиала банка "Азов" налетать никто не собирался.
Две недели разведчики Кондрата отслеживали график работы инкассаторов. Для чего была разработана целая оперативная комбинация, центральным действом которой был крупный проигрыш одного из ведущих менеджеров в подпольном казино, - легальные игорные дома в портовом Мариуполе уже год как запретили. Чему очень радовалась молодая жена менеджера: парень всерьез страдал от игровой зависимости, даже проходил специальный курс лечения у дорогущего гипнотизера. Отдать долг можно было только одним способом: назвать точный день, когда из одного отделения в другое повезут серьезную сумму. Кондрат начинал с миллиона долларов, но, разобравшись в нынешней финансовой активности "Азова", решил, что озвученных менеджером семисот тридцати шести тысяч ему на первый раз хватит.
Ровно в два часа дня повезут деньги.
Раньше, около полудня, на соседней с банком улице появятся ремонтники с отбойными молотками. Кто, зачем и по чьему распоряжению периодически долбит асфальт в городах, никого из городских обитателей давно не волнует. И важно, чтобы инкассаторы отметили для себя: дорожные работы начинаются. Потому что на момент, когда их бронированный автомобиль загрузят опечатанными банковскими мешками, работы будут развернуты и ремонтники даже успеют приостановить их, собравшись на обеденный перерыв. Машины же будут вынуждены ехать в объезд, и подозрения у инкассаторов это не вызовет.
Дальше возможны варианты. Кондрату не нужно было изучать карту города - Докер знал родной Мариуполь, как свою квартиру. Собственно, вариантов было немного, всего два - традиционный и логичный. Если перевозчики денег двинутся по обычному пути, они увязнут в небольшой тянучке: улица, по которой водители поедут в объезд дорожных работ, частично уже перекрыта, и задержка движения случится обязательно. Логика же предполагала следующее: инкассаторы решат не лезть со своим важным грузом в тянучку, а пойдут переулком, срезая угол и выезжая на дорогу, по которой и собирались двигаться.
Оба пути контролировались людьми Кондрата. Их хватало не только для такой рядовой, в общем-то, городской операции - свою маленькую армию он собирал три последних года и еще четыре месяца муштровал, готовясь к решительным наступательным действиям. Выставлять против бывших друзей Гусли и Валета десяток бойцов было слишком самоуверенно. Потому перевозчиков - водителя, старшего группы и двух охранников из "Титана" - вели и передавали по эстафете от самого банка. Если они лезли в тянучку, тогда имитировалась дорожная авария и машину с деньгами брали в тиски. Риск в том, что действовать приходилось при свидетелях, в тесноте, и обязательно предполагались дополнительные жертвы, чего Кондрату именно сейчас не хотелось: с него достаточно того, что менеджер-наводчик, уйдя в половине второго пообедать, не вернется ни в банк, ни домой - труп должны выловить из моря через сутки. Если же перевозчики решат проскочить переулками, нарушая заодно все правила дорожного движения, то в этом случае, как только их машина сворачивала, отдавался приказ стоящей наготове фуре. Она блокировала выезд спереди, а Докер на своей машине перекрывал пути к отступлению.
Лупануть по кабине гранатой из подствольника сбоку, чтобы не задеть груз , - всего-то делов…
Когда Кондрат уже ставил свой джип на дозволенное патрульным место, снова отзвонился Костя Докер. Как и рассчитывали, инкассаторы решили не потеть в тянучке, а срезать путь.
Значит, для водителя, старшего сопровождения и двух охранников все закончится раньше и быстрее.
Кондрат знал: если перевозчики денег в принципе и ожидают нападения, то уж точно не такого дерзкого и беспредельного, как в годы его молодости.
Через три минуты начнется большая стрельба, и стоять здесь уже не имело никакого смысла. Включив радио, Кондрат мягко тронул джип с места.
3
Лилька позволила своему будущему мужу отгулять обязательный с некоторых пор мальчишник накануне свадьбы с одним условием: никакого алкоголя. В крайнем случае - пиво.
Конечно, запрет не распространялся на всю компанию, которая собиралась провести отвальную вместе с Валерой Поляком. Друзья могут напиваться и накуриваться до полного изумления. Тем более что по сложившейся традиции холостяцких вечеринок, которую молодые люди почерпнули из американских фильмов, все оплачивают именно друзья. Даже если жених нарушит уговор, свадьбу никто не отменит. Но какой-то запрет на него наложить все-таки надо. А уж дружков своего будущего мужа Лиля изучила как следует: те, кто считал себя самым близким, откровенно паразитировали на Валерке. Фантазия этих кровососов распространялась не далее водки, виски и марихуаны, ведь всеми этими радостями жизни парни будут пользоваться вместе с Валерой, а вот нанять для него стриптизершу или, того хуже, оплатить проститутку у них кишка тонка.
В их отношениях явно лидировала Лиля. Будучи до мозга костей дочерью своей матери, которую жизнь трепала, но не свалила, а только учила и закаляла, дочь Тамары Сорокиной как-то незаметно для окружающих прибрала к рукам перспективного жениха. Чем снискала любовь его родителей: мать, будущая свекровь и особенно отец уже не знали, что делать с сыном. Тот, будучи юношей неглупым, был совершенно лишен каких-либо бойцовских качеств, необходимых не только будущему юристу, но и мужчине вообще, особенно донбасскому, и тем более, если он уже имеет по окончании университета работу в фирме отца. Ведь к двадцати годам Валера Поляк сформировался абсолютно слабовольным и ведомым по жизни молодым разгильдяем.
Родителей слишком напрягала его компания. Вернее, ни они, ни Лиля не могли уверенно сказать, кто входит в "ближний круг" их сына. Он был единственным наследником крупного провинциального предпринимателя и племянником провинциального же мэра. То есть полноценным современным барчуком, не стесненным в средствах. Потому в фарватере Валеры Поляка постоянно крутились парни и девушки, которых трудно было запомнить по именам и сложно различить в толпе. Не помогали профилактические беседы дяди Аркадия, благодаря которому бизнес Поляков в Новошахтерске и окрестностях развивался успешно и без особых проблем даже во времена кризиса. Лиле воздалось от родителей избранника за то, что девушка все-таки расчистила вокруг него кучу малознакомых людей, заставила парня взяться за свой незаурядный ум и начать проявлять свои действительно недюжинные природные способности, унаследованные от отца и дяди.
Еще не скрепив свои отношения с Лилей узами брака, Валера Поляк стал слышать в свой адрес словечки типа "подкаблучник" и потому периодически срывался с цепи в загул, доказывая не столько приятелям, сколько самому себе, что он не тот, кем его считают. Сначала Лиля искала его по всем злачным местам Донецка, потом перестала: все равно через день, через два, максимум через три Валера, помятый, потрепанный, без денег и с безумным взглядом, приползал к ней, становился на колени, вымаливая прощение. К чести Валеры, чем дальше развивались их отношения, тем реже становились его загулы. Лиля несколько раз хотела порвать с ним, но тут вмешивалась мама, опытная и бывалая женщина, предвидевшая огромные перспективы их союза, в котором ее дочь еще до замужества заняла лидирующие позиции. Будущий зять управляем, что вполне устраивало предприимчивую Тамару Сорокину.
Сам же Валера Поляк, понимая, что будущая жена если не умнее, то практичнее его и что только она сможет постепенно оградить его от надоевшей компании случайных приятелей, тем не менее чувствовал себя на собственном празднике жизни неловко. Как и следовало ожидать, мероприятие с громким названием "мальчишник" превратилось в обычную пьянку в снятом заранее новошахтерском кабаке. На том, чтобы гулять в Новошахтерске, настояла Лиля. Городок небольшой, приличных заведений не так уж много, племянник мэра не станет гулять абы где, его здесь знают. Потому, как ни верти, прощание с холостой жизнью пройдет на виду, даже если Лиля и ее подруги при этом присутствовать не будут. Такое положение вещей уже существенно ограничит если не пьяные фантазии его дружков, то желания и возможности Валерия. Он чувствовал это, понимал, что загнан в ловушку, и постепенно начал тяготиться этим: ему казалось, что пацаны чем дальше, тем больше подсмеиваются над ним. Однако рвануть с поводка уже не мог. Потому сидел на указанном ему почетном месте, мучил в руке бокал с шампанским и односложно отвечал на какие-то вопросы, касающиеся завтрашнего торжественного мероприятия.
К десяти вечера, как и следовало ожидать, мальчишескую компанию разбавили девчонки. Валера не возражал - приятели переключились на дам полностью, практически не обращая на него внимания. Время от времени кто-то подходил, знакомился с ним, желал счастья. Жениху только и оставалось, что напоминать каждому, где и когда все завтра собираются и что автобусов хватит на всех - точное количество гостей он не подсчитывал, этим пытались заниматься родственники. Главное, что отложилось в памяти Валеры Поляка, так это то, что нельзя обидеть никого из родни и друзей, особенно друзей дяди Аркадия. Их будущая теща назвала "другие официальные лица", и ее, как и родителей, мало волновало количество приглашенной молодежи.
Ну, в крайнем случае, поставят несколько лишних стульев. На наших свадьбах всегда хватало еды и питья…
4
Стоя перед зеркалом в гостиничном номере, Виктор Хижняк критически смотрел на свое отражение. Ему приходилось официально одеваться и раньше, если того требовала работа. Но с тех пор как его поперли, Виктор, никогда не чувствовавший себя в официальной одежде уютно, охотно исключил костюмы, а особенно - галстуки из своего как повседневного, так и выходного гардероба. Однако сегодня Хижняк не возражал против пиджака не только потому, что рядом с Мариной, специально купившей в Симферополе новое платье, надо было выглядеть прилично, но и потому, что руководствовался более практичными соображениями.
Пиджак свободного покроя удобно скрывал пристроенный сзади, за ремнем, пистолет.
Взять с собой оружие на свадьбу Виктор решил в самый последний момент. Правда, перебрав в гараже свой небольшой арсенал, напоминавший о прежней жизни, Хижняк в конце концов остановился на газовом "булфосе", специально зарядив обойму газовыми и холостыми патронами через один. Таким образом он обеспечил болгарскому пистолету-пулемету более широкую зону поражения, чем ее имеют аналогичные образцы. Кроме того, в умелых руках даже "газовик" обладал определенной убойной силой: поражения, которые получал противник, могли иметь необратимые последствия. И человек, выведенный из строя на время, в результате оставался калекой навсегда, жалея о дне, когда ввязался в бой.
Сделав выбор в пользу газового оружия, Виктор пошел на определенный компромисс с самим собой. Наличие этого пистолета скорее успокаивало, чем действительно предполагало его применение по прямому назначению. Если бы Хижняк точно знал, что в месте, куда он едет сам и, более того, везет свою Марину, их жизням угрожает реальная опасность, он бы, во-первых, не взял ее с собой, во-вторых, сам не сунулся бы в пекло без острой нужды. И, наконец, ежели все-таки пришлось бы совать нос туда, где ожидалась заварушка, тогда Виктор выбрал бы не "булфос", к которому относился как к мальчишеской рогатке, а вытащил бы из тайника "кольт-питон", в багажник положил бы автомат Калашникова в десантном варианте, а рядом с собой, в бардачок машины, - две-три гранаты.
Вспомнить о том, что, отправляясь на Донбасс, надо бы взять хоть какой-нибудь пугач, Хижняка заставили квартиранты. Они, в отличие от Виктора и Марины, телевизор по вечерам смотрели. Семейная пара не могла оставить на ночь двух детей детсадовского и младшего школьного возраста, чтобы самим отправиться погулять к ночному морю, и "ящик" оказался единственным приемлемым для них развлечением на сон грядущий. Это квартиранты дней за десять до того, как их хозяева собрались в донбасские степи, сообщили однажды утром: в новостях передали о дерзком ограблении в Мариуполе. И это заставило обывателей вспомнить, что "там", оказывается, по-прежнему бандитский край.
Наш Дикий Запад, а точнее - Дикий Восток.
Хижняк на подобные заявления только улыбался и отмалчивался. Уж он-то прекрасно знал, что на Донбассе бандитов не меньше, чем в Закарпатье, Запорожье, Киеве и его окрестностях. И успел убедиться: запуганные граждане охотно признают Донбасс, где они никогда не были и не собираются побывать, концентрацией всех своих кошмаров. Живя в вечном страхе перед завтрашним днем, боясь потерять работу, остаться без средств к существованию и крыши над головой, люди всегда поддерживают придуманную кем-то легенду о некоем месте , где все еще хуже, чем за пределами их жилищ.
Есть Бермудский треугольник. Есть Трансильвания, населенная вампирами. Есть Сицилия, где человеческая жизнь ничего не стоит. Есть Северный Кавказ. Есть донецкая мафия.