За несколько недель до…
Чашка крепкого кофе меня взбодрила, но не принесла облегчения. Чем бы ни завершился мой ночной променад, мне совершенно не хотелось продолжать эти нелепые ночные прогулки.
У моих босоножек оказался сломан каблук…
Дернувшись будто от испуга, я прогнала навязчивую мысль прочь, стараясь сосредоточиться на чем-нибудь другом.
На них была кровь… Чья-то кровь…
Моя подруга Ира, несмотря на весь ее скептицизм, была романтиком. Она искренне считала, что на меня влияет лунный свет. А однажды выстроила абсурдную теорию, касающуюся второй половины, живущей в каждом из нас. Темной половины. И сколько я не уверяла ее в том, что на доктора Джекила я не тяну, и в моем снохождении нет ничего загадочного, она продолжала мучить меня психологическими терминами, жуткими примерами и своими умозаключениями.
Разумеется, луна действовала на меня не более чем на остальных. Мои ночные хождения были бессистемны, иногда это происходило раз в месяц, иногда чаще. Нередко я забывала об этом на целых полгода. Но рано или поздно проблема возвращалась.
Я взяла диск и вставила его в плеер, одела наушники и замерла в позе лотоса, следуя совету последнего наблюдавшего меня врача. Расслабляющие звуки дождя заставили прикрыть глаза и улыбнуться. Жизненные проблемы отошли на второй план, хотелось просто раствориться в холодных каплях, представляя, что мир вокруг исчез, и ты совершенно одна, и больше не нужно прятаться, и можно быть собой. Собой… вот только, какая я, настоящая?
Ремонт больше не вдохновлял. Гулять не хотелось, а встречи с Ириной в последнее время становились тяжким испытанием для моей хрупкой психики. Скептически поглядев на успевшую застыть за ночь кисточку, я решила отложить это на потом. Хотя, мне еще предстояло много работы. Открыв маленькую неприметную дверцу в коридоре, я с жалобной миной заглянула внутрь кладовой. Когда мама уезжала, большую часть вещей она забрала с собой. Но в квартире оставалось то, что давно уже нужно было выбросить. По каким-то причинам эти вещи все еще продолжали лежать в квартире, захламляя и без того крохотную кладовку, собирая пыль и наводя на меня тоску. Потянув за самый верхний коробок, и едва успев вовремя отшатнуться, вывалила на пол все его содержимое.
"Скарб" упал к моим ногам, и я невольно порадовалась, что там всего лишь тряпки. Одеждой же были забиты еще два коробка, которые предстояло разобрать и выбросить. Копаясь в последнем, я наткнулась на средних размеров шкатулку. Открыть ее было проблематично, из-за отсутствия ключа. Возможно, мне и стоило его поискать, но, здраво решив не морочить себе голову, отправилась за ножом и уже через полчаса, основательно вспотев и разозлившись, смогла вскрыть находку.
Крышка отвалилась и на столик выпали несколько бумажек и фотографий. Значит, мама их сохранила? Рука сама потянулась к верхней черно-белой фотографии, запечатлевшей семейную пару с ребенком возле моря. Мужчина держал на руках девочку лет трех-четырех. Все трое улыбались в объектив. На голове девочки была необъятных размеров панамка. В руках она сжимала маленькую игрушечную собачонку… На обратной стороне от руки размашистым почерком было написано "Одесса, 1987 год". На второй фотографии отец был изображен в одиночестве. Молодой, достаточно привлекательный мужчина. Не знаю, была ли я похожа на него. Скорее всего, ведь, по словам мамы, от нее я не унаследовала ничего.
Никогда бы не подумала, что мама решила оставить мне какую-то память об отце. Скорее всего, просто спрятала давным-давно и забыла. Как и он, оставив нас целую жизнь назад, забыв обо мне. Где он теперь? Жив ли? Однажды, еще в школе, я спросила у мамы об отце, но увидев ее грустные глаза, через мгновение ставшие вдруг злыми, не решилась настаивать на разговоре. Просто с тех пор я знала, что у меня есть только мама, единственная, кто меня по-настоящему любит. Даже если я этого совсем не заслуживаю.
Отложив фотографии, я взяла небольшую связанную пачку писем. Все они были распечатаны, последнее датировалось девяностым годом. Наскоро пробежав взглядом несколько строк, тут же отбросила его в сторону. К чему ворошить прошлое? Между той семьей на фотографии и мною сегодняшней почти двадцать лет. И нет пути назад.
* * *
Окунувшись несколько раз и прополоскав волосы, я решила, что этого будет достаточно. Запах краски был довольно стойким, а волосы, подстриженные до плеч, непривычно мешали. Когда я вышла из воды, наткнулась на темную фигуру, возникшую передо мной словно из ниоткуда.
- Какого черта? - взвизгнула я, узнавая Тимура.
- Тебя долго не было, - начал было оправдываться он.
- И ты решил, что я утонула?
- Сейчас ночь, и ты раньше здесь никогда не была, не знаешь этих мест, - терпеливо, словно умалишенной пояснил он, - я беспокоился.
- Спасибо. Очень мило с твоей стороны, - похлопав его по плечу, я прошла к одежде, решив, что ночь достаточно теплая, и я быстро обсохну, а одевать то, в чем ходила больше двух суток было неприятно.
Подойдя к хижине, с удивлением увидела свет, льющийся из единственного окна.
- Я отыскал и заменил пробки, - пояснил Тимур, следуя за мной.
- Отлично, - пробормотала я.
- И нашел стиральный порошок. Если тебе нужно…
- Ты просто чудо, а не брат, - теперь мои слова были по-настоящему искренними. Да что там, я готова была полюбить его всей душой. И моя любовь продлилась ровно до той минуты, когда я поняла, что мой рюкзак обыскивали. Порывшись в нем пару минут, тут же определила, что Тимура интересовали мои паспортные данные. Весь багаж и небольшая сумма наличных оказались на месте. Значит, парень так же не доверяет мне, как и я ему? Что же, это вполне нормально, учитывая, что с ним произошло. Более чем нормально. Вот только…
Я не стала мучить себя бесконечными вопросами, решив оставить решение проблем на завтрашний день. Еще раз, расчесав окрашенные волосы, быстренько постирала вещи и легла на одну из предусмотрительно застеленных Тимуром кроватей. К счастью, в хижине их оказалось две. Оставалось надеяться, что здесь нас никто не найдет.
Мой брат улегся через несколько минут, заперев входную дверь и потушив свет. Нас разделяла небольшая тумбочка, из приоткрытого окна доносился тихий плеск волн о песчаный берег. Прислушиваясь к мерному дыханию брата, я старалась определить: спит ли он, или же претворяется, как и я? Наконец, просто не выдержала и сдалась первой:
- Каким он был? Наш отец.
Несколько минут Тимур молчал, и я уже было решила, что парень уснул, но, наконец, он решился ответить.
- С ним всегда было интересно. Он столько знал и умел. В детстве он рассказывал мне красивые истории о далеких странах. Мне так хотелось в них побывать. Однажды, я ему сказал, что когда вырасту, обязательно стану путешественником. А он внимательно на меня посмотрел, и сказал странные слова.
- Что он сказал? - не удержалась я, видя, что Тимур не спешит продолжать.
- В каждых скитаниях существует риск заблудиться. Не уверен, что в тот момент понял его правильно. Наверное, он многое пережил. Только никогда об этом не рассказывал.
Я больше ни о чем не решилась спросить его в эту ночь. Особенно о том, что меня сейчас больше всего интересовала: как погиб наш отец? Почему в этом обвинили Тимура?
- Почему ты приехала? Почему именно сейчас? - похоже, в отличие от меня братец хотел разобраться во всем и сразу.
- Мне нужно было уехать из дома. Мне нужно было знать, что я не одна и у меня есть отец - человек, из моего детства. Я почти его не помню, - в тот момент я не лукавила, и практически ничего не скрывала. Вот только, вряд ли мой новообретенный брат будет рад, когда узнает кто я такая… что я такое. Не сейчас. Возможно, когда мы лучше узнаем друг друга и станем доверять. Хотя, вполне возможно, что так долго я не продержусь.
Внезапно накатила усталость, безумно захотелось спать. Просто спать, а не бояться. Глаза сами собой закрылись, рука свесилась с кровати, и совершенно не было сил ее поднять. Я снова оказалась во власти ночи и сна.
IV
За несколько недель до…
Время давно перевалило за полдень. Все вещи были разобраны, кое-что прямой дорогой отправилось на свалку, а я все еще не могла избавиться от чувства, что я что-то упускаю. Прошлое должно оставаться в прошлом, и, наверное, гордость и обида никогда не позволят мне отыскать отца. Но мысль - противная и въедливая не давала мне покоя: неужели я хуже других? Почему он нас бросил? Бросил меня?
Глаза снова наткнулись на письмо. Не знаю почему, но мне было трудно признаться себе самой в том, насколько сильно я хотела его прочитать. Колебания заняли не более нескольких минут. Отбросив тряпку, которой я вытирала пыль и, схватив пожелтевшее от времени письмо, я забралась с ногами на диван и принялась читать.
"Лидочка, родная моя! Долго не получал от тебя вестей. Как ты? Как наша Ленуся? Понравился ли ей тот мишка, что я прислал на ее день рождения? Поцелуй за меня нашу дочурку и передай, что ее рисунок я повесил рядом с кроватью, и каждый раз глядя на него мне хочется быть рядом с вами. Помнишь то лето в Одессе? Иногда мне снится море и то, как мы втроем бродили ночью по пляжу.
Прости меня, Лидочка, что не могу пока вернуться. Это было бы слишком опасно и для вас и для меня. Надеюсь, со временем и ты и Леночка меня поймете. С любовью папа."
Папа… В этом письме было столько искренней любви и заботы, что я растерялась. Как такое могло произойти? Что заставило человека, без сомнения, любившего свою семью, бросить нас и начать новую жизнь. Может быть все это ложь? И на самом деле он просто искал себе оправдания? О какой опасности он говорил?
Я помнила того мишку, о котором папа писал в письме. Я получила его в подарок, когда мне исполнилось шесть лет. Но мама никогда не говорила мне, что он от отца. Почему? Столько вопросов, но я не уверена, что мать когда-либо ответила бы мне на них. Потому я старалась их не задавать, а, со временем приучить себя к мысли, что по-другому быть не может. Но ведь это не все… Было что-то еще, о чем я должна была помнить… что-то важное, жизненно важное… Что я знала или видела еще ребенком, но годы полностью стерли это из моей головы. Причина! Возможно, ее не так уж непросто узнать?
Внезапно захотелось выпить чего-то покрепче, чем кофе. Но в доме совершенно не было алкоголя, а выйти из дому просто потому, что хотелось напиться, было как-то мне не свойственно. Я и спиртное? Боже упаси! Это просто неприлично! Я рассеянно оглядела комнату, и взгляд тут же наткнулся на босоножки со сломанным каблуком. А вот выйти, чтобы выбросить старую обувь вполне достойная причина. Наслаждаясь подобным самообманом, и внушая себе, что беру кошелек на всякий случай, наскоро оделась, положила обувь в мусорный пакет и выбежала из дома.
* * *
Я резко открыла глаза, понимая, что сделала нечто ужасное. Я уснула! В незнакомом месте, в хижине с малознакомым парнем. Просто вырубилась от усталости! Ну как же так?
Не поворачивая голову, я постаралась незаметно покоситься на Тимура. Его постель была пуста, с улицы доносился щебет птиц, а сквозь полуоткрытое окно пробивались лучи яркого теплого солнышка.
Вскочив с постели, поспешила одеться, надеясь, что ночь для меня прошла спокойно, без эксцессов, и вышла из хижины. Не заметив по-близости Тимура, спустилась вниз к реке. Братец был там. Развалившись на песке, он загорал, судя по всему, получая удовольствие от жизни. Я бросила сверток с вещами, которые нужно было постирать, и присела рядом.
- Как спалось? - не открывая глаз, поинтересовался он.
- Прекрасно. Без снов, - ответила я, наблюдая, как Тимур лениво покусывает во рту травинку. - Как долго мы здесь пробудем?
- Скучаешь по шумному городу? - иронично спросил Тимур.
- С чего ты взял, что я из города? - спросила я, и только затем вспомнила, что у него была возможность изучить мой паспорт и прописку. Но совершенно неожиданно для меня паренек поспешил обосновать свою мысль:
- Не похожа ты на сельскую жительницу. Парик этот дурацкий, и вообще…
- Чувствуется богатый жизненный опыт, - поддела я его, и не дождавшись ответной реплики, немного расслабилась.
Было хорошо сидеть просто так, на берегу речки, под теплым летим солнышком. Особенно, если не думать о том, как сильно может осложниться наша жизнь, стоит лишь покинуть надежное укрытие и сделать неверный шаг.
За несколько недель до…
Как только я избавилась от босоножек, у меня на душе сразу же полегчало. С глаз долой из сердца вон! Теперь можно подумать и о развлечении. Может быть, даже пригласить к себе домой Иришку. В конце концов, мы подруги, а ей часто кажется, что я ее избегаю. Иногда ее подозрения справедливы.
Магазин с нужным мне… товаром находился через две остановки от моего дома, и я решилась пройтись пешком. День был замечательным: солнечным и безветренным. Куда-то делись ночные тревоги, на душе стало спокойнее и не так паскудно как обычно. Может быть, это все последствие письма? Неужели я действительно радуюсь, что мой отец меня любил, и что бы ни заставило его бросить нас с матерью, не забывал? По крайней мере, не сразу…
Не доходя нескольких метров до магазина, пришлось резко притормозить, чтобы не врезаться в толпу, собравшуюся на что-то поглазеть. Люди застыли перед лентой, ограждающей периметр между двумя домами. Там наблюдалось какое-то шевеление и суета.
- Черт, - в сердцах выдохнула я, когда громадный мужик, пятясь, со всей дури наступил мне на ногу. От боли на глазах тут же выступили слезы, захотелось на него заорать, назвать болваном и съездить чем-нибудь тяжелым. Но я как всегда сдержалась, лишь сжав кулаки и постаравшись втянуть побольше воздуха.
- Извините, - буркнул он, но встретившись с моим красноречивым взглядом, поспешил скрыться как можно быстрее.
- Ничего страшного, - ему вдогонку бросила я, понимая, что в последнее время сдерживать эмоции становится все труднее. Я полезна на освободившееся место, но смогла лишь увидеть милицейскую машину, нескольких людей в форме и двух человек в штатском. Они о чем-то говорили, но мне с такого расстояния было трудно что-либо разобрать.
Это место… я так часто здесь ходила, практически каждый день. Могла пройти по дороге с закрытыми глазами, зная каждую выбоину, каждую неровность асфальта. И даже не возможно предположить, что здесь могло произойти что-то ужасное.
- Новый жмурик, сто пудов, - произнес стоящий рядом со мной.
Я повернула голову к говорившему, тощему мужичку, лет пятидесяти с недокуренной сигаретой, которую он сжимал пальцами с пожелтевшими ногтями. Он же, в свою очередь, узрев свободные уши, поспешил донести до меня информацию, переизбыток которой явно читался в его глазах.
- Уже второй на этой неделе. Этого нашли утром, еще не успели увезти. Вон, видишь - слева?
Я невольно повернула голову в направлении, указанном словоохотливым собеседником, и тут взгляд наткнулся на мертвенно-бледную кисть, выбившуюся из-под сероватой простыни, которой был накрыт мертвец.
- А кровищи-то сколько было! Мама родная! Ножик прямо в сердце вошел - я сам видел, когда его еще не накрыли! - словно это был его личным достижением, мужичок гордо похлопал себя по груди и с удовольствием сплюнул на землю, судя по возмущенному возгласу откуда-то со стороны, попав в кого-то стоящего рядом.
Почему-то мне тут же захотелось оказаться дома, закрыться на все замки и забыть о том, что я вообще сегодня выходила. Выбраться из толпы было непросто, но мне это практически удалось. Почти, потому что, едва достигнув свободного пространства, я споткнулась, буквально упав на держащегося подальше от толпы зевак человека.
- Извините, - теперь уже пробормотала я сама, чувствуя, как меня подхватывают чьи-то руки, не давая упасть.
- Нужно быть осторожнее, чтобы однажды случайно не сломать эту тонкую шейку, - надо мной раздался голос моего "спасителя". Случайно нащупав у него под мышкой пистолет, я тут же поспешила высвободиться из его рук.
Мужчина снял солнцезащитные очки и улыбнулся мне одними губами. Его глаза при этом смотрели холодно и отчужденно.
- Спасибо, - было трудно оторвать взгляд от его чуть склоненного ко мне лица. Загорелая, обветренная кожа человека, который часто бывает на свежем воздухе, темные, глубоко посаженные глаза, высокий лоб, короткие темно-русые волосы и эта всезнающая улыбка. Как будто он только что забрался в мою голову, выведав все мои тайны. И только от него сейчас зависит поведать их миру, или сохранить навсегда.
Сердце странно екнуло от страха, ладони стали влажными от пота. Почему, глядя на него, мною овладела тревога и беспокойство? Я его знаю? Где-то видела? Вряд ли. Такие лица не забываются.
- Я буду очень осторожной, - выйдя из оцепенения, добавила я, отодвигаясь от него как можно дальше.
Теперь мысль о магазине и выпивке казалась просто кощунственной. Домой! Скорее домой, и оставаться там, пока я не избавлюсь от скверного предчувствия, овладевшего мною за последние четверть часа.
Спешно покидая это оживленное место, я не могла сдержаться, чтобы не обернуться на толпу, машину, в которую уже погрузили труп, и человека, все еще стоящего та том же месте, и почему-то пристально смотрящего мне вслед.
Он носит пистолет, и мы встретились на месте преступления. Можно ли сказать, что это плохая примета? Как черный кот, перебегающий дорогу? Как зеркало, бьющееся на тысячи осколков?
Это произошло совсем рядом с твоим домом.
Иногда слишком много думать бывает вредно и небезопасно. А еще подобные мысли пробуждают страх и панику. Зачем думать о всяких глупостях? Этот человек мертв, его убили. Жаль, конечно. Но я не имею к нему никакого отношения. Нужно поскорее выкинуть дурные мысли из головы и начать думать о чем-то полезном. Например, о ремонте…. Или о чем-то приятном. Об отпуске.
И все же, приближаясь к дому, я несколько раз оглянулась, чтобы убедиться, что за мной никто не идет. Так, на всякий случай.