Когда я захотела поселить на две недели Степу и Аню в "Сосновой роще", меня предупредили, что номера в коттеджах все уже выкуплены, остались только комнаты в двухэтажном корпусе, и если мы не поторопимся, то нам может не достаться и этих. Пришлось соглашаться на двухкомнатный номер в старом корпусе, к этому времени к Степе и Ане добавился Санька.
Алина пошла искать ключи от ворот, а я - Аню и Саню. Детей я нашла в холле корпуса. Они сидели на диванчике, прижавшись друг к дружке, как два перепуганных птенца, которые выпали из гнезда и теперь обречены на верную гибель.
- Мама! - завопила Аня, увидев меня, входящую в двери.
- Тетя Марина, наконец-то! - выкрикнул Саня.
Оба ребенка бросились мне на шею.
- Потише, вы меня сейчас повалите. Я не тяжелоатлет, чтобы выдержать ваш совместный вес. Пошли в номер, расскажете, что произошло.
- А маму вы видели? - Санька затеребил мой рукав.
- Видела.
- Давно?
- Три минуты назад, - пошутила я, стараясь снять напряжение с детей, но, глядя в непонимающие Санькины глаза, решила не мучить ребенка. - Мы вместе с ней приехали. Она машину на стоянку отгонит и сразу придет.
Вдоволь потискав своих детей, мы с Алиной приготовились слушать их рассказ о вчерашнем вечере и днях, предшествующих ему. Начала Аня:
- Собственно, я даже не знаю, что рассказывать. Мы очень хорошо отдыхали, Степе не мешали, она нам тоже.
- Что значит не мешали Степе? Уточни, - попросила я.
- Как что? В номере не шумели, по дивану не прыгали. В основном мы пропадали на детской площадке. Она могла нас наблюдать с балкона. В лес не удирали, на пляж ходили вместе. Короче, были паиньками, как ты нас просила. Ей всего-то было нас позвать на завтрак, обед и ужин. Степа отдыхала на всю катушку.
- Не понимаю, что она делала?
- Развлекалась соответственно своему возрасту, - пришел на помощь своей подруге Санька. - Степа или на лавочке сидела с книжкой, или с балкона за нами следила.
- Мало ей книг в своей библиотеке, - тяжело вздохнув, сказала Алина.
- Ну да, - согласилась Анюта. - И нас еще хотела за книжки засадить, но мы не дались. Что главное для ребенка в летний период? Правильно, свежий воздух. Впереди зима со снегом и слякотью, тогда и будем сидеть дома, книжки читать. А сейчас, летом, нужно больше двигаться и гулять. Степа с нами согласилась, взяв с нас слово, что с территории дома отдыха мы ни ногой.
- Хорошо, с вами все ясно. Вы были предоставлены сами себе, - сказала Алина.
- Почему сами себе? - опровергла ее Анюта. - Вам же сказали, Степа наблюдала за нами с балкона. Или сидела на лавке на центральной аллее, а оттуда все видно: и детскую площадку, и дорожку к пляжу, и футбольное поле. Вы плохо знаете Степу, чтобы о ней думать, будто она бросила нас на произвол судьбы.
- Похоже, мы вообще не знали Степу, - пробурчала Алина.
- Подожди обвинять, - бросила я подруге. - Мы ничего еще не знаем. Дети, а теперь расскажите, что случилось вчера вечером и кто такая эта погибшая девушка?
- Я расскажу, можно? - попросил Санька. - Девушку звали Настей. Она появилась в "Сосновой роще" в прошлую среду. В тот день был заезд в коттеджи. Поселилась она в среднем домике. Это тот, что посередке стоит. Мы с Аней в тот день в прятки играли и случайно забрели к этому коттеджу, Настя как раз в это время вселялась с какой-то мымрой. А потом мы увидели ее в столовой, она сидела за соседним столиком. В столовой она только завтракала и иногда обедала.
- А вечером что, голодала?
- Почему голодала? Просто ела в другом месте, - подключилась к разговору Анюта. - Через дорогу от нашего дома отдыха вполне приличное кафе. А если еще немного пройти, то вообще крутой кабак, называется "Пьяный буек".
- А ты откуда знаешь? - насторожилась я. Моей дочери всего одиннадцать, и подобные заведения посещать ей, пожалуй, рановато.
- Ну так, - стушевалась Анюта, - надоедает столовская пища. Дают практически одно и то же. Макароны с котлетой или пюре на воде с той же самой котлетой.
- Степа нас туда водила, - признался Санька. - В качестве поощрения за хорошее поведение.
- Ага, понятно, - промямлила я. Наверное, я действительно плохо знаю Степу, раз она предпочла диетическую пищу ресторанным разносолам.
- Так вот, - вернулась к теме Анюта. - Настя тоже там ужинала.
- В "Буйке"?
- Да, в "Пьяном буйке".
- Одна?
- Нет, не одна, в компании. Но все из нашего дома отдыха. Человек, наверное, десять, все те, что в один день приехали.
- Восемь, - поправил Анюту Санька. Он не то чтобы был наблюдательней Анюты, просто любил все конкретизировать. Понятие "несколько" для него не существовало, он всегда называл точную цифру. Если "пять", то это "пять", а не больше четырех или "где-то так, четыре-шесть". Эту черту он перенял от Вадима, своего отца, ученого-микробиолога. Алина, к сожалению, безошибочно считать могла только деньги.
- И долго вы в этом "Буйке" сидели?
- Два часа, - не задумываясь, ответил Санька.
Я присвистнула. Что можно делать два часа в отнюдь не детском кафе да еще в вечернее время?
- Шашлык съели, а потом Степа нас отвела в номер, - вспомнил Санька.
- А сама?
- Сама вышла подышать свежим воздухом.
- Ее долго не было?
- Не знаем. Когда она вернулась, мы уже спали.
- Ну, Степа! Ночью бросить детей! - возмутилась я.
- Не кипятись, с детьми все в порядке, - успокаивая, Алина похлопала меня по руке. - Ну, захотелось человеку пройтись перед сном. Что здесь такого? Должна же быть у человека личная жизнь?
- И до чего ее довела эта личная жизнь? До тюремных нар?
- Марина, не надо все утрировать. Мы пока только разбираемся. Кстати, дети, в ресторане вы видели Настю когда?
- В четверг.
- А что произошло вчера?
- Да ничего особенного. Все по плану: завтрак, пляж, обед, свободное время, опять пляж и ужин. Вечером катались на лодке. Степа заставила нас грести вдоль берега до соседнего пансионата и обратно. Я хотел переплыть реку, а она: "Нет, нас унесет! Давай осмотрим затоки на нашем берегу". А там интересного мало: или в компании пьют, или парочки черт-те чем занимаются. Спросил у Степы, чем конкретно, она жутко покраснела и глаза мне ладонью закрыла, - хохотнул Санька.
"Эх, Степа, Степа", - покачала я головой, не став при детях комментировать ее действия.
- Потом нас отправили спать, - продолжила Аня. - Мы даже успели заснуть. Проснулись от стука в дверь. Я пошла открывать: думала, Степа с прогулки вернулась, а ключи найти не может. Но вместо Степы стояли милиционеры. Они спросили, кто мы такие, где родители, а потом попросили достать Степины документы и вещи.
- Почему только Степины? Они и в наших сумках рылись, - опять поправил Аню Санька. - Везде заглядывали: под кровать, в шкаф, даже крышку от бачка в туалете снимали. Дежурная рядом стояла, только охала. Она-то нам на ухо и сказала, что Степа Настю убила.
- Мы испугались, плакать начали, - подхватила Аня.
- Ты испугалась и плакала. Я не плакал.
- А то я не видела! Рукавом нос вытирал!
- Нос! Не глаза же! Может, у меня насморк резко начался?
- Ага. Резко.
- Дети, не спорьте. Вам милиционеры сказали, что со Степой теперь будет?
- А что с ней будет? - деловито переспросил Санька. - Увезли нашу Степу в районный следственный изолятор.
- Это вам так милиционеры сказали?
- Почему милиционеры? Сами догадались, не маленькие. Они, после того как все осмотрели в номере, попросили нас собрать Степе зубную щетку, мыло и кое-что из одежды. А дежурной наказали связаться с нашими родителями, чтобы приехали и нас забрали. Или, на худой конец, с нами остались до окончания срока.
- Мама, а мы теперь домой? - с грустью в голосе поинтересовалась Аня. - У нас еще целая неделя оплачена.
- Целая неделя? - переспросила Алина и, сыграв бровями, уставилась на меня. - Это же сколько, получается, мы потеряли…
Господи, как я хорошо знаю свою подругу. Сейчас она начнет меня уговаривать остаться. Наперед зная, по какому сценарию пойдет последующий разговор, я довольно резко ответила:
- Да, я проплатила номер за две недели. Но как можно отдыхать, когда близкая родственница гниет на нарах? Нет, нет и нет! Дело Степы наверняка заберет областное управление внутренних дел. Мы, Алина, должны быть в городе, чтобы помочь ей. Если тебе начхать на нашу родственницу, то я не могу так подло поступить с бедной Степой. Я все силы и средства положу, чтобы ее вытянуть из тюрьмы.
Я не заметила, как перешла на крик. Дети сидели молча на диванчике, вжав головы в плечи. Когда я в таком возбужденном состоянии, со мной лучше не спорить. Алина старалась на меня не смотреть. Она бездумно водила взглядом по номеру, временами легонько вздыхала, ожидая, когда же я наконец закончу орать.
- По большому счету, мне наплевать на деньги, - не унималась я. - Что такое деньги? Сегодня они есть, а завтра их нет. А вот Степы такой уже не будет. Не могу себе представить, как она со своим доскональным знанием творчества Пушкина и Лермонтова, Тютчева и Блока, Гумилева и Ахматовой…
- Игоря Северянина, - растрогавшаяся Алина смахнула набежавшую на глаза слезу и продолжила ряд классиков русской поэзии.
- Ну да, и его тоже. Как она со стихами в голове вместо трезвых мыслей окажется за колючей проволокой? Как? Что с ней будет? Сколько дают за убийство, не знаете? Да какая разница! Она и года не протянет за решеткой!
- Мам! А ты что, действительно думаешь, что наша Степа убила Настю? - оборвала меня на полуслове Аня.
"И правда! Что я несу? Неужели я могла поверить в то, что Степа кого-то убила?" - я стыдливо замолчала, чувствуя, как мое лицо покрывается пунцовыми пятнами.
Алина сидела и откровенно наслаждалась моим конфузом. Вдоволь налюбовавшись моим лицом, она наконец открыла рот:
- Я только хотела сказать: чтобы помочь Степе, нужно самим во всем разобраться и лишь затем делать выводы.
- Ты хочешь сказать…
- Да, танцевать лучше от печки. Раз уж мы здесь, грешно упустить такой шанс. Нам надо поговорить с отдыхающими и обслуживающим персоналом.
- Да, Алина, ты права, - согласилась я. - Кроме нас с тобой, Степу никто не защитит. Только есть одна загвоздка.
- Какая?
- Дети.
- Мы? - Аня и Саня скорчили возмущенные рожицы. - Мы вам мешать не будем.
- Но вам какое-то время придется оставаться одним.
- Ну так и что? Не маленькие. Еду нам готовить не надо - три раза в день кормят в столовой. Захотим мороженого - магазин за забором. Какие проблемы? Мы даже можем пообещать, что к реке не будем подходить ближе пяти метров.
Дети, как два ангелочка, сложили ладошки и грустными глазами спаниелей посмотрели на нас с Алиной.
- Ладно, сегодня еще остаемся здесь. Можете мчаться на площадку, - разрешила я.
Через пять секунд ни Ани, ни Сани в номере не было. Мы остались с Алиной одни. В комнате после вчерашнего милицейского осмотра все оставалось верх дном. Единственно, что сделали дети, - убрали свои и Степины вещи с кроватей и кулем, без разбора запихнули в шкаф.
- Интересно, что искала здесь милиция?
- Может быть, орудие убийства?
- Дети говорят, что Степы в тот вечер в номере не было.
- Они спали и ничего не видели.
- Верно. Они не свидетели. Пойдем, попробуем разыскать женщину, которая тебе вчера звонила.
- Это Зинаида Михайловна Мишина. Только у меня, Алина, встречное предложение. Поехать в район и постараться увидеться со Степой.
- Что ж, поехали, - Алина бодро вскочила на ноги и поторопилась к выходу.
Глава 3
Районное отделение милиции располагалось в одноэтажном здании, выкрашенном в оптимистичный небесно-голубой цвет. Всего один этаж. Если судить по окнам, комнат не больше двадцати. Для поселкового отделения милиции помещений предостаточно. На окнах решетки.
"Правильно, в таком месте они и должны быть", - подумала я, стараясь не вспоминать о том, что именно наша Степа находится за этими решетками.
Над входом в здание была прибита огромная вывеска. Красные буквы на белом фоне - "Милиция".
- Сюда? - спросила Алина и остановила автомобиль перед самым входом.
- Сюда. Куда ж еще?
Мы зашли в отделение. Тишина и покой. За стеклом дежурный. Мужчина в возрасте, лысоват и толстоват, типичный блюститель закона в сельской местности, где самое страшное преступление - незаконная продажа самогона. Голова подперта рукой, веки прикрыты: то ли дремлет, то ли читает. Нам с порога не разглядеть. На звук хлопнувшей двери реакции никакой. Скорее всего - спит.
Приблизившись к окошку, мы дипломатично откашлялись. Дежурный встрепенулся и поднял на нас заспанные глаза.
- Кто такие? - в лоб спросил сержант. К этому времени мы успели посчитать лычки на погонах.
- Видите ли, - начала Алина.
Из нас двоих она более общительная, и разговор, как правило, ведет она. К тому же беседовать с милицейскими чинами ее любимое занятие. В недалеком прошлом она была юристом. Законы не скажу, что чтит, но знает, а значит, может пощеголять перед осведомленными людьми цитатами из уголовного кодекса. Тут уж, как говорится, ей и карты в руки.
- Видите ли, мы бы хотели узнать, кто ведет дело Клюквиной Степаниды Степановны.
- Зачем это вам? - удивился сержант, с неприкрытым любопытством рассматривая нас через стекло - что за заезжие штучки пожаловали к ним в отделение?
- Как зачем? Возможно, у нас есть что сказать по этом делу. Зовите старшего офицера, - надменно приказала Алина. - Мы вообще-то из города приехали, нам некогда разводить беспредметные разговоры.
Я лишь поддакнула, сделав умное выражение лица:
- Да.
- Минуточку. - Сержант схватил трубку и толстым пальцем, который едва помещался в отверстии, начал крутить диск допотопного аппарата. - Семен Иванович, тут вас спрашивают. - Он скосил на нас глаза и отрапортовал в трубку: - Две дамы, из города. Говорят, что им есть что сказать по делу Клюквиной Степаниды. Проводить?
Мы закивали, мол, ведите, в коридоре мы разговаривать не намерены. Сержант поднял толстый зад, но, вместо того чтобы выйти в коридор и проводить нас к старшему офицеру, как того требовала Алина, он с трудом просунул круглую и гладкую, как резиновый мяч, голову в окошко, затем взглядом показал в конец коридора.
- Идите туда, вторая дверь слева. Вас ждут, - сказал сержант и попытался проделать обратную операцию, то есть вытянуть голову из окошка.
С первой попытки маневр не удался - уши уперлись в кромку стекла. Помочь он себе никак не мог, потому что руки находились по одну сторону стекла, а уши - по другую. От досады сержант ойкнул и повторил попытку, теперь уже с усилием. Не получилось и на этот раз. Уши растопырились и плотно прилипли к стеклу. Более того, от натуги у него налилась кровью шея и щеки. Теперь уже они мешали повернуть голову в сторону, чтобы найти удобное положение.
Мы с интересом наблюдали, как взрослый человек исключительно из-за своей лени попал в ловушку. Не поленился бы, вышел в коридор, проводил бы нас по-человечески в кабинет начальника, ничего бы этого не случилось.
- Ну, мы пошли, - Алина улыбнулась сержанту обворожительной улыбкой и сделала вид, будто совсем не понимает, по какой причине он пыхтит и рвет с корнем уши.
- Женщины, подождите, миленькие, - взмолился сержант. - Помогите.
- Как? - в один голос спросили мы, округлив глаза.
Застрявший запыхтел громче. Он дернулся назад и взвыл от боли.
- Помогите мне всунуться обратно, - взмолился ленивый служитель правопорядка. - Вы мне уши направьте, куда надо, а там уж я сам.
Пришлось помогать. Я прижала милицейские уши к черепу и пропихнула их внутрь окошка, использовав в качестве подручного средства пилочку для ногтей. Алина с нескрываемым наслаждением кулаком направила голову сержанта вслед за ушами.
- Ой, спасибочки, - благодарил нас пострадавший, усиленно растирая ладонями уши и лоб, на котором остался легкий след от Алининого удара.
- Больше так не делайте, - посоветовала я. - Так куда нам идти?
Сержант по привычке дернулся к окошку, но в последний момент остановился - урок не прошел даром. Он выполз в коридор и, взмахнув рукой, повторил:
- Вторая дверь с левой стороны. Бузько Семен Иванович.
Старшим офицером оказался лейтенант, который по возрасту вполне мог носить погоны майора. Ему уже перевалило за сорок, но, видно, областное начальство не особенно было щедрым на милицейские звездочки для работников отдаленных участков.
Это был худощавый мужчина с редкой волосяной порослью на голове и смуглым обветренным лицом. Он смотрел устало и грустно.
- Семен Иванович? - смело спросила Алина и улыбнулась так широко, будто зашла не в кабинет начальника забытого районного отделения милиции, а в кабинет стоматолога, и, чтобы не терять зря времени, с порога показала свой прикус.
Не дожидаясь приглашения, она прошла в кабинет и села на один из стульев, стоящих вдоль стены. С грацией светской львицы она положила дамскую сумочку на соседнее сиденье, закинула ногу за ногу и игриво поболтала босоножкой, которая не имела задника и поэтому легко совершала колебательные движения вокруг пальца. Вправо - влево, вправо - влево.
Семен Иванович завороженно смотрел на Алинину ногу, и это, наверное, продолжалось бы неимоверно долго, если бы мне не надоело стоять в дверях. Откашлявшись, я обратила на себя внимание. Бузько перевел затуманенный взгляд с носка Алининой босоножки на меня и раздраженно спросил:
- Женщина, а вам что здесь нужно?
- Нам, нам здесь нужно, - не прекращая улыбаться, поправила лейтенанта Алина.
Он опять повернул голову в ее сторону. Раздраженное выражение лица тут же сменилось миной самой откровенной любезности.
- Чем могу служить? Вы издалека? Чай, кофе?
Я оглянулась по сторонам. Ни чайника, ни кофеварки не было и в помине. Кабинет поражал своей убогостью. Из мебели - письменный стол, четыре стула вдоль стены и один стул посреди комнаты, да еще сейф в углу, железный, возможно, довоенный. Естественно, никакой секретарши у Семена Ивановича не было, и сболтнул он скорей всего сгоряча или в надежде, что мы откажемся.
Алина довольно хмыкнула и запела, продолжая играть роль заезжей примы:
- Как приятно иметь дело с галантными мужчинами. Вообще-то в правоохранительных органах такой человек, как вы, редкость. А я, поверьте, знакома с высшими милицейскими чинами области.
Лейтенанту комплимент понравился. Оказывается, он даже не догадывался, насколько выгодно отличается от высших милицейских чинов области. И ничего, что звездочки маленькие и их не так много. Главное ведь что? Чтобы человек был хороший. А если такая женщина говорит, значит, так и есть. Не зря же она ему так глазки строит?
Семен Иванович смущенно улыбнулся, пожал плечами и опять скосил глаза на носок босоножки.
- Спасибо огромное за чай и кофе, - ответила отказом Алина, предварительно окинув комнату взглядом. Хозяин кабинета облегченно вздохнул. - Времени, на самом деле, у нас немного. - Мы пришли к вам за помощью.
- За помощью? - лейтенант расправил плечи. - Как говорится, чем могу - помогу.