Володин врал без зазрения совести, но Вадим этого не знал. Он испуганно посмотрел на следователя:
- Что значит "переквалифицировано"?
- Повторяю, вопросы здесь задаю я! - повысил голос следователь.
Вадим промолчал, обдумывая свое положение. Однако Володин не дал ему времени. Он немедленно спросил:
- Тебе знакома Каштанова Ольга Константиновна?
- Да. Мы… Она моя девушка. Что…
"При чем тут Оля, - подумал Вадим, - какое она имеет отношение? Стоп! Я говорил об Оле адвокату… И следователь задает мне вопросы о ней. Странное совпадение. Неужели они заодно?"
- Что вас интересу…
Володин отпустил своего помощника Васильева и сам вел запись протокола допроса. Он сделал пометку и оборвал Лучинина на полуслове.
- И часто ты с ней встречался?
- Да.
- Как часто?
- Почти каждый день.
- Когда ты встречался или видел Каштанову в последний раз?
- Что с Ольгой? - Вадим начал заметно волноваться. - Скажите, что с ней…
- Отвечай на вопрос! Когда ты видел Каштанову в последний раз? - рявкнул на Лучинина Володин.
Вадим испуганно взглянул на следователя. До него начало доходить, что он, похоже, попал в еще более опасную ситуацию.
- В тот день, когда меня задержали в лаборатории…
- Где ты видел Каштанову?
- У нее в комнате, в общаге… В общежитии то есть…
- Во сколько это было?
- Я- пришел к ней в половине второго.
- Что ты делал в комнате Каштановой?
- У меня был обеденный перерыв, и я поднялся к ней из лаборатории.
- Зачем?
- Пообедать…
- Ага, понятно… Обед тебе не понравился, и ты ее за это избил! - раздался за спиной Вадима саркастический мужской голос.
Вадим вздрогнул от неожиданности и обернулся.
Этого высокого и сухопарого мужчину он никогда не забудет. Все внутри Вадима сжалось от страха, который вызывал безжалостный взгляд стальных глаз мужчины. Этот взгляд преследовал Вадима еще с того, первого допроса, который и проводил этот мужчина, который, кстати, не назвался. Но судя по тому, как он вел себя с Володиным, он не только имел право самостоятельно допрашивать обвиняемых, но и был начальником следователя.
- Добрый вечер, - подал голос со своего места Володин.
- Для кого добрый, а для кого и нет. - Голос у Апарина был неприятно резкий и высокий и плохо гармонировал с его внешностью. Апарин прошел к столу, взял стул и сел напротив Вадима, но так, чтобы видеть и Володина. - Разрешишь поприсутствовать на допросе?
- Конечно, - кивнул Володин и перевел взгляд на Вадима.
- Тогда продолжай, - разрешил вошедший.
- Во сколько ты ушел от Каштановой? - продолжил допрос Володин.
- Примерно в начале четвертого…
- Что вы с Каштановой делали эти полтора часа?
- Я не буду отвечать на этот вопрос, - мотнул головой Лучинин.
- Тогда я отвечу за тебя, - усмехнулся Володин, - мне это известно не хуже. У меня есть свидетельские показания.
- Какие еще показания? - возмутился Лучинин.
- Около восьми часов ты начал орать на Каштанову, она оправдывалась. Тебе это не понравилось, и ты ее избил. Жестоко. Зверски.
- Я не ссорился с Ольгой. - Вадим пытался оправдываться. Смутно он сознавал, что тонет в зыбучем песке следовательских вопросов и, чем больше сопротивляется, тем больше увязает. Но на это утверждение он не мог не ответить. - Я не мог. Я ведь ее люблю…
- Так была ссора с Каштановой? - Володин поднялся из-за стола, подошел к Лучинину вплотную и угрожающе склонился над ним, так что Вадим почувствовал неприятный запах его тяжелого дыхания, - Была или не была? Отвечай!
- Да… Нет, нет, я не ссорился с Ольгой. - Тупой, животный страх охватывал Вадима все сильнее. И он не знал, как избавиться от этого страха.
- А свидетели показывают, что ты с ней ссорился. И не в первый раз.
- Понимаете, это трудно объяснить…
- И не надо… - спокойно подал голос Апарин. - Понимаешь, Лучинин, если ты врешь в одном, мы не сможем поверить тебе ни в чем другом. Поэтому лучше говори правду.
- Я не трогал Олю… Это правда.
- Так ее любил, что даже избил, - прокомментировал со своего места Апарин.
- Я не избивал…
- Ты ее избил. Ты… Больше-то некому, - ласково проворковал Апарин. - Запираться совершенно бессмысленно.
- Я не буду больше отвечать на вопросы. - Вадим сопротивлялся как мог. Ему становилось все хуже и хуже. Туман застилал его глаза, подступала тошнота. - Я требую адвоката!
- Он требует! А то, что девушка при смерти, это тебя не волнует?! Она в реанимации, в коме! По твоей вине! Врачи до сих пор борются за ее жизнь, ты знаешь об этом?!! - Володин нависал над Лучининым и орал на него. - Или же тебе наплевать?
- Ольга? При смерти?.. В реанимации? - Вадим был оглушен таким известием. - Не может быть… Этого просто не может быть…
- "Не может быть"!! У нее был выкидыш! Она ждала ребенка, ублюдок. Сколько ударов в живот ты ей нанес? - Володин продолжал орать. - Ты бил так, что разорвал плодный пузырь. Ты убил еще не родившегося ребенка…
Апарин поднял ладонь, и Володин умолк. На лице начальника было написано: "Ты, брат, ври, да не завирайся. Меру соблюдай".
- Ольга беременна?.. Я не знаю… - Вадим растерялся. Слишком много шокирующих фактов обрушилось на него. - Я ничего об этом не знал…
- Ну вот теперь знаешь, - сказал Володин, сбавляя обороты.
- Я ничего не буду говорить без адвоката… - упавшим голосом повторил Лучинин.
- Ты, убийца, еще требуешь адвоката? Бывают наглые люди, но такого, как ты, вижу впервые!
- Да… - волны тошноты накатывали на Вадима, - адвоката… Позвоните моему адвокату…
- Есть у нас сейчас адвокат? - обратился Володин к Апарину.
- Есть. Даже два. И оба в пресс-хате, - небрежно ответил Апарин, подошел к Лучинину, взял его за подбородок и поднял лицо вверх, чтобы Вадим видел его глаза. - Туда ты и отправишься.
Вадим закрыл глаза.
- Так, - обратился Апарин к Володину, - ну а теперь я с ним наедине поговорю.
Лучинин услышал, как стукнула тяжелая, обитая железом дверь камеры.
- Ну-с, - наклонился над ним Апарин, - начнем, пожалуй…
11
Кажется, так пахнет жареная селедка. Этот запах разносился по всему пятому этажу. Через некоторое время радостные вьетнамцы понесли в свою комнату большое блюдо с жареными рыбками, распространявшими такое амбре, что от него кружилась голова, как от клея "Момент". Вьетнамцы скрылись за дверью, оставив обувь на пороге (здесь уже стояло десятка полтора маленьких башмаков, из-за чего Гордеев подумал, что за дверью находится местный детский сад), унесли с собой блюдо, а удушающий запах остался. Видимо, он никогда не выветривался из коридоров главного здания МГУ…
Гордеев ждал Айвару Файзуллину - соседку Ольги Каштановой по блоку. Он ждал ее уже больше часа. Адвокат посмотрел на часы и подошел к дежурной по этажу, полной женщине далеко уже "забальзаковского" возраста.
- Светлана Михайловна, - за время ожидания Гордеев успел с ней познакомиться и даже обсудить проблемы студенческого общежития, - у меня большая просьба. Я, наверное, не дождусь Айвару Файзуллину. Позвоните мне, когда она придет, пожалуйста, и я тут же подъеду.
- Хорошо, Юрий Петрович. Сделаю. А Олечку так жалко, так жалко… Да и Вадима тоже. Он хороший парень. Да и не он ее избил… - Светлана Михайловна наконец решилась и поведала Гордееву снедавшую ее вот уже несколько дней тайну. - Ну не мог он ее избить, понимаете. Тихий, интеллигентный мальчик. И вдруг такое злостное избиение. Он на такое не способен.
- Эх, Светлана Михайловна, - вздохнул Гордеев, - если бы вот так сразу наперед знать, кто и на что способен…
- Нет, - помотала головой дежурная, - только не Вадим… Не он избил, я это точно знаю.
Она была из тех людей, которые любят делиться с окружающими людьми всевозможной информацией, независимо от того, хотят этого люди или нет. А тут несколько дней вынужденного молчания-воздержания. Так что для Светланы Михайловны появление Гордеева было равноценно выпадению на землю манны небесной, а может быть, даже еще более желанным.
- А вам откуда это известно? - Гордеев сразу попался на слова Светланы Михайловны. - Вы же не дежурили в тот день. Сами сказали…
- Сказала… Но… - Светлана Михайловна сделала загадочное лицо и понизила голос. - Понимаете, я была здесь.
- Это как же так? - удивился Гордеев.
- Дело в том, что я тут живу недалеко. Можно сказать, совсем рядом. Вот Варя, это сменщица моя, она-то как раз и была на этаже, когда все случилось. В тот день Варя и попросила меня подменить ее минут на тридцать, ей в административно-хозяйственную часть сходить надо было, что-то оформить, я и согласилась.
- Во сколько вы ее подменили?
- Надо подумать… Варя позвонила примерно в два часа… - Светлана Михайловна принялась рассуждать вслух. - Я по хозяйству возилась. Пока уборку закончила, потом еще котлеты пожарила на ужин, у меня ведь семья большая. И все на моих плечах, все…
- Ближе к делу, Светлана Михайловна, - напомнил Гордеев.
- Да, значит, закончила я все, потом сюда добралась… Скорее всего, минут пятнадцать или в половине четвертого… А в четыре Варя уже вернулась, мы с ней еще посплетничали немного в служебном помещении… Ну, знаете, у женщин всегда найдется тема для разговоров. - Дежурной по этажу явно не хотелось оставаться одной, и она была готова говорить с этим приятным молодым человеком еще долго. - Поговорили, помню, Варя рассказала, что ей на свитер для сына не хватило пряжи, а в магазине закончилась…
- Так что Вадим, вы говорили, что это не он избил Ольгу Каштанову. - Гордеев не совсем вежливо направил словесный поток своей собеседницы в нужное ему русло.
- Да… Конечно, не он… - уверенно заявила Светлана Михайловна. - Я ведь сама видела.
- Вы видели, как Вадим выходил из комнаты Каштановой?
- Нет. Вадима я не видела. Но я видела Олю… Такая хорошая девушка, так ее жалко… - На глаза дежурной по этажу навернулись слезы. Она вытащила помятый, но чистый носовой платок, вытерла им глаза и громко высморкалась.
- Во сколько вы видели Ольгу?
- Незадолго до того, как вернулась Варя. Значит, ближе к четырем… Может, без десяти минут.
- И как выглядела Ольга?
- Как обычно. В домашнем халате, шикарном таком. Она его привезла из Парижа. Знаете, белый, шелковый, и крупные цветы на спине, такие яркие, красивые. Ей все соседки завидовали.
- Я не об этом. - Гордеев твердо гнул свою линию, несмотря на попытки Светланы Михайловны уклониться от генеральной линии "допроса", но реплику о Париже запомнил. "К Парижу мы еще вернемся", - решил он.
- Да-да… Я понимаю.
- Вы не заметили, может быть, она нервничала, была подавлена? Может, на руках или лице были какие-нибудь следы, как от побоев?
- Нет… - Светлана Михайловна на секунду замолчала. - Она выглядела абсолютно счастливой. Она так щебетала, как птичка… - Дежурная все тем же платком вновь вытерла увлажнившиеся глаза. - А глазки так и горели. Ну я и поняла - совет да любовь у них.
- Так вы с ней разговаривали? Около четырех? - Гордеев не мог поверить в такую удачу.
- Конечно. Она подошла ко мне и попросила позвонить по срочному делу. У них в блоке есть телефон, но аппарат очень старый и часто барахлит. А мне что? Мне ведь не жалко позвонить. Все равно сидим целыми днями без дела…
- Куда она звонила, вы не обратили внимания? Совершенно случайно.
- Конечно нет. - Светлана Михайловна с искренним возмущением взглянула на Гордеева. - Что я, подслушивать буду? Тем более что она сначала говорила на английском языке, а потом позвонила еще куда-то и сказала, что пусть ее дела еще подождут немного, так как она завтра прийти не может. А потом Оля ушла к себе, веселая такая. Я ее больше не видела, да и Варя скоро вернулась.
- А о каких делах она говорила?
- Это я не поняла… - немного огорченно произнесла Светлана Михайловна, а потом сообразила, что несколько вышла из роли, и немного сердито закончила: - Да и не в моих правилах чужие разговоры слушать. Я вам это уже говорила.
- Большое спасибо, вы очень помогли следствию. - Гордеев решил, что маслом кашу не испортишь, и в открытую льстил Светлане Михайловне. - Вы очень ценный свидетель. И такой наблюдательный…
- Да ну что вы. - Лицо дежурной по этажу покрылось румянцем приятного смущения. - Ведь меня даже никто и не допрашивал. Вы первый… А вот Айвару Файзуллину допрашивали уже несколько раз, - добавила она с некоторой обидой в голосе.
- И как это следствие вас упустило?
- Наверное, Варя не стала им говорить, что мы подменялись. Это после недавнего ограбления строжайше запрещено. Вот она и промолчала.
- Какого ограбления?. - удивился Гордеев. "Вечер чудес, кажется, начался. Интересно, чем-то он закончится".
- Ну как же. Вскоре после того как Оля и Вадим приехали из Франции, тут кто-то в нашем секторе прошелся по комнатам.
- Что значит "прошелся"?
- Я имею в виду, ограбили на нашем этаже несколько комнат. Никого не поймали, да и воровали-то все больше так, по мелочи - вещи, обувь, у кого-то старый магнитофон унесли. Но все равно неприятно. И главное - до начальства дошло. Тут такой разгон нам всем был, некоторых дежурных уволили, строгие правила ввели… Если бы вы свое удостоверение не показали, я бы уже милицию вызвала. Нам так приказали, если кто подозрительный придет, нажать вот на эту кнопку тревожки. - Светлана Михайловна отодвинулась и продемонстрировала Гордееву кнопку, устроенную с внутренней стороны стола, так что на нее можно было бы надавить коленом.
- А я что, похож на подозрительного? - улыбнулся Гордеев. Он решил отвлечь внимание дежурной по этажу от кнопки вызова по тревоге. "Еще нажмет случайно, разбирайся потом с нарядом омоновцев…"
- Да нет, но на всякий случай кнопка не помешает…
- Это вы верно заметили, - ответил Гордеев. Он посмотрел на часы. - Как с вами быстро летит время! Я даже не заметил. - Он тяжело вздохнул: дескать, дела есть дела. - Мне, к сожалению, пора. Значит, договорились: когда придет Файзуллина, вы мне позвоните - и я приеду. Или, по крайней мере, поговорю с ней по телефону. Если она не будет против.
- Не будет. Я ей все объясню. Она поймет, она девочка умная. Я вам позвоню, обязательно.
- Звоните в любое время. Хоть ночью, если вас не побеспокоит или Айвару…
- Не побеспокоит. Чего парню в тюрьме-то зря томиться? У меня самой отец пятнадцать лет в сталинских лагерях безвинно просидел, да так и сгинул там… Обязательно позвоню. Вы не тревожьтесь.
- Тогда всего хорошего. Рад был с вами познакомиться. До свидания.
- До свидания, - ответила Светлана Михайловна, посмотрела вслед спускающемуся по лестнице Гордееву и опять принялась за свое вязание.
Гордеев не спеша спустился почти до третьего этажа, когда его мобильник завибрировал, подавая сигнал. Юрий Петрович вынул из кармана трубку и нажал кнопку:
- Гордеев. Слушаю.
- Это прокуратура? - В трубке послышался неуверенный мальчишеский голос.
- Не совсем… - осторожно ответил Гордеев. - Вы по какому вопросу?
- Я по поводу Оли Каштановой.
"Сработало!" - подумал Гордеев, а вслух невозмутимо ответил:
- Понимаю. У вас есть информация для нас?
- Да… Я видел…
- Одну минуту, вы откуда звоните?
- Из МГУ.
- На Воробьевых горах?
- Да.
- Давайте примерно через пять минут у центрального входа встретимся. Вас устроит?
- Да. Но лучше встретиться в самом здании, у центральных лифтов.
- Мне это тоже подойдет.
- Я вас жду.
"Вечер чудес продолжается, что он нам еще готовит?" Гордееву было хорошо известно чувство этого отчаянного везения. И когда это чувство появлялось, он готов был своротить горы в уверенности, что изменчивая фортуна его не подведет.
Адвокат убрал мобильник во внутренний карман и стремительно помчался вниз, чуть не сбив по пути какого-то зазевавшегося студента. Через внутренний двор Гордеев вошел в центральную часть - здание со шпилем, - затем в большой зал и сразу увидел кабинки лифтов, которые в обычное время увозят пассажиров на верхние этажи высотки, под самый шпиль. В углах зала виднелись плохо освещенные лестницы. В это время студентов уже почти не было, и поэтому Гордеев без труда заметил одиноко стоящего парня со спортивной сумкой. Он подошел к нему:
- Добрый вечер.
- Быстро, однако, не успел позвонить… Меня зовут Петр Терехов. А вы, собственно, кто? - осторожно поинтересовался парень.
- Адвокат. Меня зовут Юрий Гордеев. - Он протянул свое удостоверение. - Адвокат Вадима Лучинина. Вы его знаете?
- Его на нашем этаже все знают. Известная личность… Он от Каштановой ни на шаг не отходит. Я слышал, его посадили в тюрьму. А за что?
- Ну, во-первых, не в тюрьму, а в следственный изолятор. А во-вторых, в принципе ни за что, как это часто у нас бывает. Вы же знаете, как это делается.
- Наслышан и начитан. Детективы я люблю… - Парень согласно кивнул. - И что, в жизни точно так же?
- Хуже. Гораздо.
- Ну надо же… Я думал, хуже не бывает.
- Так что вы хотели сообщить?
- Понимаете, я уезжал на несколько дней домой, поэтому и не знал, что с Ольгой несчастье случилось. Возвращаюсь сегодня, в проходной объявление: Ольга избита… Я и позвонил, сразу, даже подниматься не стал в комнату.
- Вы что-нибудь знаете об обстоятельствах нападения на Каштанову?
- Возможно… Я в это самое время стоял у лифта.
- И что-то видели? - спросил Гордеев, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. Неужели еще одна удача?
- Да. Я видел, как из комнаты Ольги выходили двое мужчин.
- В котором часу это было?
- В начале пятого. У меня поезд в пять отходил, я опаздывал, потому и время точно запомнил.
- Что это были за мужчины? Вы их знаете? Видели раньше?
- Нет. Увидел первый раз. Судя по внешности, это были кавказцы.
- Как они выглядели?
- Обыкновенно. Кожаные куртки, джинсы. Обычные хачики. Невысокие такие, крепко сбитые. Короткие стрижки, челка на лоб. Только кепок-аэродромов не хватало. Правда, один из них был посветлее… Тут лифт подошел, я сел с ними вместе и спустился вниз, они пошли в центральную часть.
- Они о чем-то говорили между собой?
- Да, на своем языке. Я ничего, естественно, не понял. Кроме хачапури и цинандали, я по-ихнему и не знаю ничего.
- Грузины?
- Кажется… Но я могу и ошибиться.
- И все-таки особенное что-то в глаза не бросилось, вспомните.
- Нет, я особенно не присматривался. Да обыкновенные они… Как все кавказцы.
- Может, приметы какие, шрам там или родинка?
- Да, у одного брови широкие и почти сросшиеся на переносице. И одна бровь странная такая. Вроде как выбрита посредине полоской наискосок… А второй кудрявый.
- Больше ничего не запомнили?
- Нет, в лифте достаточно темно было. Да и чего мне на мужиков пялиться.
- Ну а их настроение? Не обратили внимание? Может быть, они тяжело дышали? Или были взволнованы?
Терехов пожал плечами: