– И пробовать не хочу! Я и так все знаю, на других насмотрелся. Да будь она хоть супер-дупер-поп-топ-модель, после свадьбы все равно житья не будет. Сразу начнется: "Почему задержался? С работы надо сразу домой, у тебя семья! Какое пиво – у тебя семья! Какая рыбалка – у тебя семья! Какие друзья…" А спиногрызы пойдут – бросай все, иди с ними гулять в воскресенье. А потом в школу, на родительское собрание. А еще, знаешь, Андрюха, они после свадьбы почему-то все толстеть начинают. Не успеешь оглянуться, а рядом с тобой уже не одна топ-моделька, а две, или даже три. Потом спохватываются и кидаются диеты всякие идиотские отыскивать, такие, чтобы за три дня на тридцать килограммов похудеть. И нет бы корове сообразить, что надо просто завязывать шоколад горстями лопать и после шести часов вечера холодильник на замок запирать! Нет, от этого она понять не может, зато садится на вегетарианскую бессолевую диету! Да ладно бы сама, но она же и безвинного мужа вместе с детками-малютками голодом морит! А теперь угадай с трех раз: какую хорошо мне знакомую пару я имею в виду?
– Лешка, неужели со стороны, у нас с Валентиной все так и выглядело?
– Еще хуже. Извини, но ты сам знаешь – я твою Вальку никогда не любил. Вздорная баба. Лично у меня она желание жениться навсегда отбила. А у тебя что, нет?
– Да ты знаешь, в целом – наверное, нет. В семейной жизни есть ведь и хорошие стороны…
– Вот уж, ни одной не заметил!
– Есть, Лешка, есть. И насчет того, чтобы жениться на хорошей женщине, я, на самом деле, не против. Я именно насчет Тани – упаси меня Господи.
– Тогда, значит, ты последний, чудом оставшийся в живых, романтик. И упорно ждешь свою настоящую единственную любовь.
– Не обзывайся, какой я тебе романтик. И вообще, откуда ты слова такие знаешь – любовь какая-то?
– А это я вчера познакомился с одной киской. Такая, знаешь, студенточка. Она мне весь вечер про великую любовь трещала. Да так красиво, в стихотворной форме. Поверишь, штаны с меня стягивает, а сама стихами, так и сыплет. Я обалдел.
– Чокнутая?
– Не, филологиня. На поэтессу мечтает выучиться. Не то на Ахматову, не то на Цветаеву, не то на Рубальскую. Не помню точно. А может и на всех трех. Она все что-то такое чирикала, насчет тонкого проникновения в женскую душу, катарсиса, волшебных струн… я не особенно вслушивался.
– Смотри-ка, не вслушивался, а слова какие запомнил: "катарсис, волшебные струны"!
– Запомнишь тут! Если тебе полночи об одном и том же долдонят, – Алексей вздохнул. – Вообще-то, классная киска, но ей бы выключатель какой.
– Попробуй кляп вставить, – предложил Андрей.
– Советчик! А что будет потом, когда я его вытащу? Или на всю жизнь ей глотку забить предлагаешь? Нет уж, – Алексей снова вздохнул. – Печально, конечно, но мы разошлись, как в море катамараны. Лучше я себе другую найду. В конце концов, с девочками в нашем богоспасаемом граде проблем пока что нет. Кстати, хочешь и тебе подберу? Давно пора развлечься, а то сидишь дома один, как сыч!
– Это ты мне, случайно, не свою болтливую киску хочешь спихнуть? – подозрительно сощурился Андрей.
– Как ты себе это представляешь? – самоуверенно усмехнулся Алексей. – Нет уж, если я рядом буду, ее фиг кому спихнешь! Мое мужское обаяние работает без осечек. За исключением Танечки, разумеется. Но это объяснимо. Танечка – женщина достаточно умная, чтобы понимать – меня женить принципиально невозможно. Но поскольку она, все-таки, женщина, то в ее сознании просто не может возникнуть мысль, что тебя невозможно женить конкретно на ней.
Андрей промолчал. Действительно, девчонки всегда висли на Алексее гроздьями, без каких-либо заметных усилий с его стороны. У самого Андрея, достижения на этом фронте были гораздо скромнее. Собственно, по настоящему, похвастаться он мог только бывшей женой, Валентиной. Хотя и в этом случае вопрос, кто именно проявлял инициативу, был спорный. Ну и Танечка, разумеется. Его передернуло. Интересно, вот он с Наташей сегодня провел несколько часов, был у нее дома, сидел за столом, кофе… ну ладно, условно назовем это кофе, пил. А итоговый результат? Они даже на "ты" не перешли. Да, она позволила ему как-нибудь, при случае, еще раз заглянуть в гости, но без особого воодушевления. Так, формальная вежливость. Не скажешь же малознакомому человеку ни с того ни с сего: "Пошел вон, дурак!"
А был бы Лешка на его месте? Наверняка бы уже… а что, собственно, уже? Он попробовал представить их рядом, Алексея, во всем блеске его "мужского обаяния" и Наташу смотрящую на него с тем самым выражением, которое Андрей сотни раз видел на лицах Лешкиных "кисок". Не получилось. То есть, приятеля он представил легко, тут никаких проблем, а вот Наташу… ну никак не могла эта умная, независимая женщина вести себя подобным образом. Или все-таки могла, а он просто не хочет, отказывается в это верить?
– Эй, Андрюха, да что с тобой? – только сейчас, до Андрея дошло, что Лешка встал со своего дивана и трясет его за плечо.
– А что? – удивленно спросил он.
– А я знаю? – Алексей, наконец, отпустил его. – Застыл, как тот йог в нирване, смотришь в одну точку и только губы шевелятся. Я даже испугался. Ты что, самогипнозом по тихой занимаешься?
– Да нет, это я так, вспомнил кое-что.
– Так-так-так, – Лешка бесцеремонно сбросил ноги Андрея с дивана, сел рядом. В эту сторону, мозги у него всегда работали супербыстро. – Кое-что, или кое-кого? Ты что, мой друг, повстречал наконец свою Прекрасную Даму?
– Вовсе она не Прекрасная Дама, – Андрей нахмурился. Рассказывать про Наташу, почему-то, не хотелось. – Обыкновенная женщина.
– Что ты говоришь? Обыкновенная женщина, одно воспоминание о которой, вгоняет тебя в транс? Андрюха, я должен ее увидеть!
– Ага, вот сейчас все брошу и побегу тебе ее показывать! – с чувством сказал Андрей. И добавил мрачно: – На самом деле, я с ней и не знаком толком.
– Не понял. Тут ведь может быть только один вариант – или знаком, или нет. Как ее зовут, кто такая, знаешь?
– Знаю.
– А она про тебя?
– Тоже знает.
– Значит вы вполне знакомы. Ты с ней разговаривал?
– Даже кофе у нее пил, – при воспоминании о кофе, Андрея передернуло.
– Так что ты мне голову морочишь? Это уже не просто знакомство, это крепкая дружба… постой! Ты говоришь, у нее кофе пил? Дома? Так чего тебе еще надо? Ох, Андрюшка, ну ничего-то ты в простоте сделать не можешь! Ну почему ты считаешь, что знаком с девушкой только после того, как через ЗАГС ее протащил?!
– Зато у тебя простота в абсолюте. Если девушка тебе приглянулась, ты уже считаешь себя ее лучшим другом.
– И между прочим, девушкам такой подход очень даже нравится. Сам мог неоднократно пронаблюдать и убедиться. Ладно, выпил ты у нее кофе, а что потом?
– А потом, ты позвонил. И мне пришлось срываться и лететь сюда. Понял?
– Ух ты! Слушай, Андрюшка, ну извини. Я ж не знал. И ты, действительно, нужен был.
– Нужен, нужен… представляешь, какое я впечатление на нее произвел? Первый раз в доме и, на полуслове, срываюсь и убегаю на работу. Она теперь подумает, что со мной всегда так.
– А с тобой, действительно, всегда так, – резонно заметил Алексей. – Зачем девочке зря голову морочить? Так и есть по жизни: отдых, отпуск, праздник – все до первого звонка из больницы. Пусть сразу знает, – он посмотрел на хмурую физиономию приятеля, засмеялся и хлопнул его по колену. – Да не расстраивайся ты так! Поначалу девчонкам это даже романтичным кажется: вот, дескать ты какой незаменимый. Это льстит их самолюбию. Я иногда сам себе такие звонки организовываю, для большей важности. Покупаются, дурехи!
– Да она, понимаешь, не дуреха. И вообще, не девчонка сопливая, а взрослая женщина. Ей лет тридцать уже.
– Ба! И зачем она тебе понадобилась? Замужняя мадамка?
– Нет. И не была замужем.
– Слушай, Андрюшка, ты осторожнее с ней! Я серьезно говорю. Это с молоденькими кисками просто – имеется тысяча и один способ вильнуть в сторону и удрать из-под венца. А такая тридцатилетняя, незамужняя… она как липкий пластырь. Если всерьез на тебя нацелилась, то отдирать будешь с кусками кожи и даже мяса. Нет, я вот и поопытнее тебя буду, но меня ни к одной такой на трех арканах не подтащишь!
– Да ладно тебе. У нее и в мыслях ничего подобного нет.
– А ты откуда знаешь? Тем более, что такие, у которых и в мыслях ничего нет, еще опаснее. В результате, сам будешь за ней бегать и уговаривать замуж за тебя выйти.
– Подумаешь, напугал. Мне, в отличие от тебя, холостяцкое положение не так уж и нравится. Чего хорошего: приходишь домой, а там пусто.
– А ты не один приходи. Или не к себе домой. Что вариантов мало? В конце концов, заведи собаку. Представляешь, возвращаешься с работы, а какая-нибудь такса или бультерьер радуется, прыгает вокруг тебя, в физиономию лизнуть норовит! Никакая жена не сравнится.
– Не хочу я чтобы меня бультерьер лизал. И вообще, отстань от меня, советчик. Думаешь, я не понял, почему ты соловьем разливаешься? Скучно тебе, вот и хочешь, чтобы я посидел подольше. А вот фигушки, это только у тебя дежурство. А я свою работу сделал и сейчас домой пойду!
– Домой?
– Лешка, я тебе сказал, отстань!
– Да я ничего. Просто у меня в столе коробка конфет завалялась. Если нужно, можешь забрать.
Андрей молча встал и вышел из ординаторской. Вернулся он через пять минут – уже переодевшись в джинсы и футболку. Все так же молча, причесался перед большим зеркалом.
– Андрюшка, – окликнул его Алексей.
– Ну?
– "Коллекция", большая коробка. Фабрика "Россия" – щедрая душа!
Андрей обернулся, посмотрел на него насмешливо:
– Ты же только что уговаривал держаться от нее подальше. А теперь сам конфетки мне предлагаешь. Как это понимать?
– Черт, действительно! Надо же, какой я легкомысленный, – комично пожаловался Алексей. – Не отдам я тебе конфеты, сам съем. Хотя нет, лучше я эту коробку Танечке подарю, от твоего имени!
– Клоун, – одарив приятеля уничтожающим взглядом, Андрей подошел к его столу, открыл ящик и взял конфеты. – Счастливо тебе дежурить. И очень тебя прошу, не дергай меня больше сегодня.
Глава третья
– Здравствуйте, – растерянно сказала Наташа, открыв дверь.
– Здравствуйте, – Андрей выглядел не менее удивленным. Смотрел на нее так, словно пытался понять, каким, собственно, образом, он снова здесь очутился.
А он, действительно, до последней минуты не верил, что у него хватит решимости вернуться в этот двор, войти в подъезд, подняться на четвертый этаж… Мало того, нажать на кнопку звонка и не сбежать после этого. Да, разумеется, Наташа ему понравилась, точнее, очень понравилась. Но какой в этом смысл – прошлое ведь не зачеркнешь просто так. И смерть Ольги всегда будет стоять между ними.
– Вы… – она хотела спросить: "Вы что-то забыли?", но остановилась, почувствовав, что это прозвучит, как более вежливый вариант: "Зачем явился?" Впрочем, Андрей и так все понял.
– Извините, – он напряженно улыбнулся и протянул обтянутую целлофаном коробку. – Так неловко получилось утром. Вернулся попросить прощения.
– Ничего страшного. Работа, я же понимаю, – она машинально взяла конфеты. – А… а что это мы в коридоре топчемся? Проходите, пожалуйста! – она указала на открытую дверь, ведущую в комнату.
Он послушно двинулся вперед и остановился в центре комнаты, осматриваясь более внимательно, чем в первое посещение. Особого достатка не наблюдалось. Да, все аккуратно, все чистенько, необходимая для жизни мебель, присутствует, но и только. Из сравнительно новых вещей, только средних размеров телевизор. А вот тумбочка под ним – явно послепенсионного возраста. Остальное: и диван, и кресло, и сервант, и книжный шкаф, тоже стоит на своих местах лет двадцать, не меньше.
– Садитесь, – Наташа снова повела рукой и Андрей опустился на диван. Наташа подвинув кресло, присела напротив.
– Может быть, кофе?
– Нет, спасибо, – торопливо отказался он.
Какое-то время, царило неловкое молчание, потом Наташа спросила:
– Так что произошло с тем мальчиком?
– С каким мальчиком?
– Ну, вы говорили, что срочная операция нужна какому-то пареньку.
– Ах это! Да ну его, балбес. Отмечал вчера день рождения с приятелями, шестнадцать лет. С чувством отметили, по полной программе. А сегодня с утра, на старые дрожжи добавили, вот и потянуло на приключения. Пошли всей компанией гулять, а там железная дорога рядом. Поезда во все стороны и пассажирские и товарные, тепловозы маневровые… Такое развлечение, и на халяву! Нет бы, в парк пойти, на каруселях покататься – так на вагонах интереснее! Девочки, опять же смотрят, восхищаются. Ну и сорвался, естественно. Повезло еще, что его в сторону отбросило, под колеса не угодил. Остальные с перепугу протрезвели сразу, да и взрослые там неподалеку были, так что мигом его на "скорую" и к нам. Два часа только селезенку штопали идиоту.
– Но теперь все нормально?
– Что считать нормальным? Здоровым человеком он уже никогда не будет.
– Главное, что выжил, – тихо вздохнула Наташа.
– Это да. И теперь свой день рождения может два дня подряд отмечать. Правда только компотом и минеральной водичкой – если не самоубийца.
Наташа встала, отошла к окну. Стояла там, прижавшись лбом к стеклу и пыталась сдержать слезы. Компот, минеральная водичка – господи, какие пустяки! Этот парнишка выжил, он будет жить, а уж с заштопанной селезенкой или вовсе без нее, это не имеет значения. Если бы только Оля выжила тогда, двенадцать лет назад…
Диван скрипнул. Она не слышала шагов, но точно знала, что Андрей подошел, стоит у нее за спиной, совсем рядом.
– Простите, – прошелестело сзади. – Я не должен был это все рассказывать… я не подумал… Наташа… – он мягко взял ее за плечи и повернул к себе. Расстроенное лицо, виноватый взгляд, темная прядь упала на лоб, закрывая строгую вертикальную черточку между бровями. – Наташа…
Наташа закусила губу. Надо же, всю жизнь так гордиться своим умение владеть собой, учить этому Дашку и так опозориться перед совершенно посторонним, в сущности, человеком! Нет, сейчас же, немедленно, взять себя в руки – это вполне возможно, она это прекрасно умеет. Ничего сложного – отвести глаза, шагнуть в сторону, сказать что-нибудь нейтрально-любезное. Она может, она вполне в состоянии это сделать. А раз в состоянии, значит сделает. Наташа глубоко вздохнула, качнулась вперед и, уткнувшись лицом в грудь Андрея, разрыдалась.
Слава Богу, он молчал. Не спрашивал ни о чем, не пытался лезть с глупыми утешениями, просто обнимал и гладил по голове – медленными движениями, от макушки к затылку. Когда она, наконец, выплакалась, то позволила себе еще чуть-чуть понежиться в кольце теплых рук. Как давно ее не обнимал мужчина, пусть даже так, из сочувствия, из жалости… она вспыхнула и резко отстранилась. Тут же увидела большое мокрое пятно на футболке и прижала к горящим щекам ладони:
– Ой, это что, все я?
Андрей коснулся рукой пятна, улыбнулся неуверенно:
– Наверное.
– Ужасно, – Наташа шмыгнула носом. Вообще-то, такого она себе никогда не позволяла, но что уж теперь. Все равно, репутация загублена. – Даже прощения не прошу.
– О чем вы, – он смотрел с тревогой. – Это я виноват.
– Ладно, оба хороши, – смешок получился немного истеричным, но все-таки, это был смех, а не слезы. – Подождите минуту, я себя в порядок приведу.
Она скрылась в ванной, а Андрей вернулся на диван. Колени немного дрожали. Он вытянул вперед руки – они тоже дрожали. И сердце. И все остальное. Эта женщина… одним словом, обнимать плачущую Наташу, оказалось довольно мучительным удовольствием. Вообще-то, умный человек сейчас дождался бы хозяйку, извинился и ушел. Ясно же, что не ко двору он, по крайней мере сейчас. Годовщина смерти сестры, нервы, переживания – все понятно. А если так уж хочется продолжить знакомство, можно заглянуть через недельку. Или через пару дней. Точно, так и надо поступить.
Хлопнула дверь ванной и в комнату впорхнула Наташа – умытая, причесанная, на слегка подкрашенных губах – легкая улыбка. Если бы не припухшие, покрасневшие глаза, никто бы не смог догадаться, что она только что плакала.
– Продолжаем разговор, – весело объявила она.
– Продолжаем, – согласился Андрей. Желание извиниться и немедленно уйти, не то чтобы совсем пропало, но как-то съежилось и поблекло.
– О чем бы нам таком интересном побеседовать? Про политику я не хочу, сериалы вы, наверное, не смотрите… хотя, может быть, детективные? Вообще, я предпочитаю, когда не сквозной сюжет, а каждая серия отдельно. Понимаете, то на работе задержишься, то дела какие-то. Вот и выходит: сегодня посмотрел, завтра не посмотрел…
Андрей слушал ее щебетание и хмурился все больше и больше. Это была не та, не правильная Наташа. Словно женщину, которая произвела на него впечатление, подменили безмозглой свиристелкой. Не могло простое умывание так подействовать на голову, это же не трепанация черепа, в конце концов. Или Наташа, побыв пару минут в одиночестве, приняла решение избавиться от него, как можно более быстро и безболезненно? Как это она про себя утром сказала, "мерзкий характер"? Вот уж действительно.
Дождавшись первой подходящей паузы или того, что можно было посчитать за такую, он встал:
– Извините, но мне пожалуй, пора.
Она тут же, с готовностью, вскочила и, продолжая трещать, проводила его до дверей:
– Было очень приятно с вами познакомиться! Будете в наших краях, заходите, обязательно!
– Угу, – кивнул он выходя. – Не премину. Всего хорошего.
На следующее утро Наташа явилась на работу мрачная. Катя, сотрудница, которая делила с ней маленький кабинет – симпатичная брюнетка, лет на пять старше, на полголовы ниже и килограмм на пятнадцать тяжелее – посмотрела на нее с удивлением:
– Наталья, что с тобой? После выходных, а словно пыльным мешком побитая. Неприятности какие-то?
– Наоборот, сплошные приятности, – Наташа достала из сумки коробку конфет, которую вчера принес Андрей. – Вот, принесла к чаю. Не все же тебе меня шоколадом кормить.
– Ух ты, "Коллекция", – Катя взяла коробку, покрутила в руках. – Здорово! Подарил, что ли кто?
– Ну, неужели я сама покупала.
– И кто же так расщедрился?
– Так, один, – хмуро ответила Наташа. – Врач. Мы вчера случайно познакомились.
– А, врач – это понятно. Они такие коробочки тоже не сами покупают. Слушай, может по такому случаю, сразу чайник и поставим?
– Давай сразу. Только дверь запри. А то Маруська набежит, всех поделит.
– Не набежит, – весело сообщила Катя, наливая в электрический чайничек воду из пластиковой бутылки. (Разумеется, при наличии специально оборудованной кухни, использовать чайники и кипятильники в непредназначенных для этого служебных помещениях, было строжайше запрещено. Но кто и когда ставил общие запреты выше собственного удобства?) – Она всю неделю до обеда на каких-то очень полезных курсах квалификацию повышает.
Маруськой у них в конторе называли Марину Иванову, инженера по электронике. Несмотря на сравнительно юный возраст – всего-то двадцать четыре года, она была классным специалистом и компьютеры содержала в идеальном порядке. Кто первым назвал ее Маруськой и по какой причине, было покрыто мраком неизвестности. Впрочем, саму Марину такая фамильярность нисколько не раздражала.