– Смотри, как всё интересно складывается, – Черепанов извлёк из чёрного стакана на столе Бальцеровича остро отточенный карандаш, лист бумаги и начал рисовать. – У компании "икс" возникает острое желание овладеть рынком сбыта газа в нашем регионе. Компания имеет иностранные корни и практически сидит на газовом кране, цены для нее – минимальные. Для достижения цели ей нужно предпринять несколько шагов. Первый – иметь своих людей в местной власти для последующей кадровой революции на областном и городском уровнях. Коммунальные предприятия, облгаз – всё это подминается, ведь мнение местных тоже много значит при выборе кандидатуры. Второй шаг вытекает из первого – необходимо выиграть местные выборы любой ценой. Третий – на этапе подготовки к выборам нужно выбить противника из седла. Самый быстрый метод – лишить его финансирования. Как минимум – задержка до появления новых денег, как максимум – срыв предвыборной кампании. В зависимости от того, как я успею отреагировать, да и сама по себе такая сумма – очень даже неплохой куш. Четвертый шаг, возможно, экспромт, но раз уж так получилось, что рядовых исполнителей пришлось убрать, то было бы неплохо повесить вину за это на меня. В итоге избирательная кампания парализована, руководитель избирательного штаба в полном дерьме как перед своими, так и перед чужими – путь к цели сокращается.
– А ты, друг мой, часом не хватил звёздной болезни и не переоцениваешь ли собственную значимость?
– Вот и ты туда же. Был бы рад, но присутствует ещё и личностный фактор. Мы с Селивановым с давних пор заклятые "друзья", и, зная его мерзкую натуру, могу утверждать, что он ничем не побрезгует, дабы отомстить за своё поражение. Это пятый шаг, может быть, он даже основной.
– Пока логично. А какие основания у тебя считать, что это именно его рук дело?
– Потому что Полина Куртакова звонила в Москву на номер компании "Ингаз", а он там сейчас прибился. Это что, совпадение? Очень уж маловероятно. Потому что, как только она всё провернула руками Царькова, молниеносно перешла работать в банк "Гамма", а это связанный с Селивановым банк. И это тоже не случайность, этот шаг был явно продуман заранее. Потому что они собирались смыться в Россию, когда запахло жареным, и не абы куда, а к своему другу, или родственнику, как она его представила Царькову, – к Серёге Бешеному. О том, доехал бы туда Царьков или нет, я точно не знаю, но сильно сомневаюсь.
– Зачем ему было их убивать?
– Ну, это мы спросим у него лично, когда доберёмся. Ни свидетелей, ни подельников… А деньги? Карточка, на которую их якобы положила Куртакова, тоже не найдена.
Бальцерович распаковал новый телефон и вставил SIM-карту.
– Валентина!
– Да, Михаил Евгеньевич.
– Принеси нам два чая, – Бальцерович отключил связь с секретарём. – От кофе я отказался и тебе рекомендую. Поджелудочная железа – она одна на всю жизнь и восстановлению не подлежит.
Неожиданно отвлёкшись, Бальцерович также неожиданно вернул прежнюю нить разговора:
– Ну, рассказал ты это всё, и что теперь прикажешь делать? Какие предложения?
– Мне необходимо его достать. С тобой рассчитаюсь, врага нейтрализую законными методами. Милиционеры наши в Россию, разумеется, не поедут. У них нет для этого ни оснований, ни возможностей, им нужно его заполучить здесь, тогда дело легче пойдёт. Тебе тоже выгодно его достать. Оставлять такие выпады безнаказанными нельзя, а если твой обидчик замазан в мутной истории, то и бороться с ним легче. Тем более что ты потерял ценного сотрудника. Как видишь, наши интересы совпадают. Кстати, нужно срочно выяснить, кто здесь на него работает. Оставлять у себя в тылу таких людей нельзя – опасно.
– Пока здраво мыслишь, продолжай, Иван Сергеевич. Что ты понимаешь под словом "достать"?
– Он нам нужен здесь, в Лугани. Его необходимо как-то вытянуть сюда. Любыми методами, любой ценой.
– Легко сказать. По своему бизнесу он сюда не приезжает, здесь его адвокаты работают. Всё по почте – я проверял. На переговоры я его тоже не вызову – война как бы не с ним напрямую, всё прикрыто. Сделает удивлённый вид, мол, как вы обо мне такое могли подумать, Михал Евгеньич?! Обидели, напраслину возвели. Как бы извиняться потом не пришлось. Ещё тот артист! А на деле такой жучила. Ему всё целиком нужно, на уступки никогда не идёт. Какой-то личный интерес? Ну, есть у него гостиница в Крыму, в Судаке. Пять этажей, бассейн, парковка – всё для гостей. Там работает его управляющий, по документам всё чисто. Даже если её сжечь, он что, на пепелище приедет? Семьи нет, жена бывшая живёт одна с детьми, знать его не хочет, безмерно благодарна, что квартиру за долги мужа не забрали. Она этого вашего Томенко с каждым Новым годом поздравляет. Думай, Ваня, думай, у меня для него наживки нет. Да и… – секунду поразмыслив, Бальцерович передумал что-то говорить.
Война, в которую его пытался втянуть Черепанов, для того уже неизбежность и факт свершившийся. А вот нужна ли она – и именно в данный момент – самому Бальцеровичу? Затея рисковая. Но ведь тот же Селиванов действует втихую, по принципу: не пойман – не вор. Может, и против него так надо? Цинично, соблюдая конспирацию?
С одной стороны, Селиванова Михаил Евгеньевич ненавидел искренне и от всего сердца, понимая, что тот его душит. С другой стороны, у Бальцеровича был ещё один бизнес, где его фирма и фирма, связанная с Селивановым, успешно крутили деньги, потому что, как две половинки одной детали, были нужны друг другу. И здесь Селиванов вовсе не уничтожал Бальцеровича. Тот, правда, не обольщался и понимал: до тех пор, пока он Бешеному нужен и тот без его фирмы обойтись не может. А если посмотреть на это проще, доход идёт? Идёт. А там посмотрим ещё, кто первый поскользнётся и чья в конце возьмёт.
В этой связи Бальцеровичу припомнился тост про женскую дружбу с его последнего дня рождения.
Змея просит черепаху:
– Перевези меня, сестрица, на другой берег.
– Что ж, садись, дорогая.
И они поплыли. Черепаха плывёт и думает: "Нырнуть бы сейчас, чтобы змею утопить, так успеет же, гадость, ужалить".
А змея тоже мечтает: "Эх, ужалить бы сейчас эту заразу! Так нельзя – пойдёт ко дну, и я вместе с ней!".
И так они благополучно добрались до берега. Так выпьем же за женскую дружбу!
Бальцерович задумался. Он не спеша достал жёлтую пятидесятикопеечную монетку, подбросил, затем поймал и прикрыл рукой. Медленно убрав верхнюю ладонь, Михаил Евгеньевич констатировал: "Решка. Что ж, повезло тебе, Ваня".
Этот суеверный способ принятия решений в равнозначных ситуациях, когда чаши весов замирали в равновесии, Бальцерович пронёс со школьных лет через всю жизнь. Об этом никто, даже из его близких друзей, не знал. И к удивлению самого Михаила Евгеньевича, этот способ его ещё ни разу не подводил. В последнее время он прибегал к подбрасыванию монетки в самых крайних, особых случаях, дабы не докучать всуе своей любимой птице удачи, в которую он в глубине своей сложной души верил и которой был безгранично благодарен, стараясь её всячески оберегать.
Глава 13. Кто кому подкидной
Жора никогда не любил утренних совещаний у начальника. Подполковник был "совой" и торчал на работе до глубокой ночи. Иногда даже складывалось впечатление, что Сердюкову не нужны ни семья, ни дети, и дачи у него нет. Вместо того, чтобы радоваться первым шагам внучки, он восседал в своём кресле до полуночи, а в восемь ноль-ноль уже ждал молодежь в своём прокуренном кабинете на ежедневный утренний отчёт.
В этот раз в центре обсуждения продолжало оставаться убийство трёх человек, произошедшее на их земле трое суток назад. Георгий и так по два раза на день докладывал шефу о ходе расследования, но в сухом остатке в распоряжении сыщиков было совершенно немного информации. Да, отработали всех соседей, проживающих в районе убийств. Да, сняли записи со всех камер, расположенных в радиусе четырёх кварталов от мест событий. Да, проверили всех освободившихся ранее из мест заключения на предмет соблюдения режима. Участковые отработали адреса потенциальных претендентов на места в СИЗО, но фактического материала для продолжения расследования пока не было.
– Всё, облажались, пионеры!? – Сердюков лютовал после кратких стандартных докладов. – Чему всех вас там учили? Вы что думаете, что киллер прописан в нашем районе? Может, он ещё и паспорт должен обронить на выходе для остроты ощущений? Кто анализировал сводки по городу? Что говорит агентура? Где ваши хвалёные нестандартные методы!?
– Геннадий Андреевич, ищем, нужно ещё время, – Евстифеев был единственным, кто имел право молвить слово, не рискуя быть пониженным в должности, пока Сердюков метал молнии.
– Жора, пока ты тут заказываешь дополнительное время, убийца преспокойно растворяется в очереди на таможне! По горячему ничего не нашли, полный ноль! Теперь будете "висяки" растягивать, аналитикой заниматься. Это не работа, товарищи офицеры, это уровень практикантов!
– Камеры банков и других учреждений в обоих случаях зафиксировали в районах, расположенных рядом с местами совершения убийств, одного и того же долговязого человека, одетого во всё черное. Временами он исчезает с экранов, потом снова появляется, но маршрут нам понятен. Ничего приметного: чёрные джинсы, чёрная футболка, но качество записи не позволяет идентифицировать внешность. Рост примерно метр восемьдесят пять сантиметров, спортивного телосложения. Сумка через плечо. Руки всегда в карманах, – Евстифеев читал свои записи. – Я уверен, что это не случайно. Расстояние между объектами – около трёх километров. И его появление на соседних улицах совпадает с хронологией событий. Попасть с одного адреса на другой он мог только на автомобиле, который мы на камерах не видим. Наверняка оставил в стороне. Общественный транспорт не рассматривается – не успел бы.
В дверь постучали, и возникшая в дверном проёме радостно улыбающаяся из-под рыжей копны волос физиономия лейтенанта Черненко жизнерадостно доложила, что лейтенант готов предоставить капитану Евстифееву требуемую информацию.
– Ты большой начальник, Жора, тебе носят сводки на оперативные совещания! – Сердюков не упустил возможности слегка уколоть любимого ученика, коим считал Евстифеева и коему тайно симпатизировал, а потому относился к нему с повышенной требовательностью.
В наступившей тишине под прессингом сосредоточенных на нём взглядов Георгий, не теряя спокойствия, внимательно и без торопливости пробежал глазами принесенные ему бумаги, после чего привычно невозмутимо доложил подполковнику:
– Это был таксист.
Евстифеев передал сколотые степлером листы Сердюкову. Подполковник достал из кармана кителя очки и пробежался по тексту. Перед ним были вычерченные маршруты передвижения той ночью всех такси, работавших в городе. Большая аналитическая работа, подкреплённая в итоге справкой об автомобилях, путь которых позволял подозревать в причастности к преступлению либо водителей, либо пассажиров. Маркером были выделены номера автомобилей, имевших паузы в заказах, но только напротив одного – белой "Волги" с номером ВВ 65 32 ОР – стоял прочерк: в интересующий период времени его маршрут выпал из данных диспетчера. Водитель – Илья Плотников.
– Неплохо, ничего не могу сказать, но ещё не факт, может оказаться и обычным совпадением.
– В такое время суток в городе работает ограниченное количество машин, далеко не все рискуют возить пьяную молодёжь.
– Плотников, Плотников… – подполковник тёр лоб, вспоминая нечто, расположенное в глубине ячеек его памяти. – Илья Плотников. Биатлонист, мастер спорта, проходил по делу бригады Лучика-Лученкова. Обвинение не доказало его причастности к эпизодам вымогательства, в двух случаях – со смертельным исходом. Одного пострадавшего связали и оставили в сарае на морозе. Челночник погиб – платить не хотел. Овчинка выделки не стоила. Парень ездил по выходным в Харьков, на Барабан. Магазинчик открыл. Забрали старенький "опелёк", да продать не успели. Вторую жертву, завмага комиссионки, вывезли на дачу и держали в подвале до тех пор, пока муж не заплатил выкуп. Но жену свою он всё равно не дождался – убили выстрелом в сердце. Не судим. Чего ждём?
Брать Плотникова решили вечером, на работе. На площади Свободы таксисты обосновались давно. Предприимчивые кавказцы открыли здесь круглосуточный ларёк с шаурмой и горячими напитками, яркое уличное освещение делало это место безопасным для отстоя, а расположение площади позволяло добраться до ближайших микрорайонов в течение десяти минут. После восьми часов вечера работы "с колёс" практически не было, поэтому на точке постоянно собиралось три-четыре автомобиля службы такси "Экспресс". Около половины одиннадцатого последней в очередь стала "Волга" Плотникова.
– Похож, – Евстифеев перебирал листы с распечатками камер наблюдения и поворачивал их к свету фонарей так, чтобы рассмотреть, не включая освещения в салоне служебной "девятки". – Точно похож! Походка странная, как будто только что с лошади слез, у того на записи такая же.
С интервалом в пять-семь минут три машины, стоявшие перед "Волгой", отбыли обслуживать заказчиков.
– Заказываем, – Евстифеев отключил рацию и положил её рядом с собой. Это являлось условленным сигналом для Черненко, который коротал время в подворотне неподалёку. Для исключения случайностей они должны были сделать несколько заказов, прежде чем подойдёт очередь Плотникова, иначе можно было бы гоняться за ним по злачным заведениям всю ночь. – Так… Девушка, здравствуйте, такси, пожалуйста, на площадь Свободы. Да. Дом четыре, квартира восемь. Одна минута? Спасибо, я уже выхожу, так что пусть не торопится.
Жора и ещё один оперативник, Гена Соколовский, быстро выскочили из салона и нырнули в первый подъезд четвёртого дома. "Волга" не спеша заехала во двор, преодолевая буераки разбитого асфальта, и остановилась в нужном месте. Весело болтая о том, какая же эта Тонька дура, друзья завалились в просторный салон машины Плотникова.
– Какая квартира?
– Восьмая. В горотдел, дружище!
– Отдел чего?
– Как чего, санстанция уже не работает, а кто не спит в это время? Правильно, ментура… Здесь недалеко, ты что, не знаешь? И по пути возле круглосуточного останови.
– Да не вопрос, – Плотников привык, что в такое время суток каждый второй пассажир прокладывал свой путь через магазин. Ещё одна бутылочка пивка вдогонку – таков был типичный ритуал завершения питейного мероприятия.
Вот и Георгий пулей выскочил из такси и быстренько вернулся с пакетом пива.
– Парни будут рады, – обратился он к товарищу, сидевшему сзади.
– Сигарет взял?
– А как же, теперь не забыть бы с них денег сбить. Давай, шеф, веселее, дави на газ! Отработали уже пиво, греется! – Евстифеев обернулся к Гене с бутылкой пива в руках. – Будешь?
– Да подожди, сейчас приедем, чего светиться?
– Ну, как скажешь… – Жора поставил бутылку в пакет, звеня стеклом.
Через несколько минут такси подъехало к зданию управления.
– Поворачивай во двор, там ворота открыты, – Жора пальцем указал направление движения.
Плотников нехотя включил первую передачу. В другом случае послал бы клиента пешком идти, особенно такого, но ладно, не стоит скандалить с ментами. "Волга" заехала во двор и остановилась возле служебного входа.
– Сколько с нас? – Евстифеев полез в задний карман брюк за бумажником.
– Восемнадцать, – недолго думая, ответил шофёр.
– Ох, и дерёте вы по ночам, дармоеды… – Жора достал сотню. – Сдача будет?
– Поищем, – Плотников включил в салоне свет и достал блокнот с мелкими деньгами.
Жора резким движением выдернул ключи из замка, а Гена сзади обхватил Плотникова за шею.
– Не дёргайся, руки на руль… – Гена тихо шептал водителю на ухо, и это прозвучало убедительно.
Евстифеев вышел из машины и подошёл к водительской двери.
– Мужики, вы чего? Я скину, можно бесплатно… – Плотников не понимал, что происходит.
– Дурик, ты же не на "малину" приехал, это милиция, ты нам веришь?
Дальнейшие события развивались в жанре классической разработки.
В кабинете Евстифеева собрались все причастные к этой теме опера, Сердюков вошёл последним, громко хлопнув за собой дверью.
– Ну наконец-то… – подполковник отодвинул стул и сел напротив подозреваемого. Слегка пригнувшись, чтобы видеть глаза сгорбленного и глядящего себе под ноги таксиста, Сердюков дважды щелкнул пальцами, обращая на себя внимание. – Сюда смотри! – и показал на свои глаза, выражавшие злость и решительность, присущую только человеку, уверенному в своей правоте.
"Сейчас его давить, давить морально и фактами. Пока в себя не пришёл, через час будет уже поздно. Пусть даже мы ошибаемся, есть всего час. Выдержит прессинг – значит, не он".
Развивая свою стратегию, Сердюков продолжил допрос:
– Догадываешься, почему мы тебя в гости позвали?
Плотников, не поднимая глаз, тихо ответил:
– Да, догадываюсь. Я её случайно…
– Кого? – Жора достал из стопки чистый лист бумаги и карандаш и приготовился записывать.
– Кошку.
В кабинете воцарилось молчание.
– Кошку вчера задавил на проспекте. Переехал, как тюбик с пастой, кишки по асфальту в разные стороны. А она, видать, хозяйская, породистая, стоит немало. Что, много дадут? – опытный Плотников удержал удар и не проиграл в первом раунде, к чему, впрочем, сыщики были привычны. – Холёная живность была, пушистая.
Георгий бросил ручку о стол так, что она улетела под стол Соколовского.
– Шутить изволите, Плотников? Молодец, хорошо начал. Уверенно.
– Пиво собирались пить? Вот и пейте, я за рулем не употребляю.
Евстифеев перехватил взгляд Сердюкова и уступил ему инициативу.
– Плотников, я уже девять лет жду этого дня. По делу завмага, которую ты замочил, появились новые обстоятельства. Теперь у меня есть показания двух твоих корешей, которые за тебя тарабанят срок. Нос и Сява. Помнишь? Видать, накуролесили парни на зоне, если через столько лет согласились тебя сдать.
– Не бери меня на понт, гражданин начальник, уже сколько лет прошло? Все сроки давности вышли. И суд всё определил, – Плотников не собирался сдаваться.
– Наша песня хороша – начинай сначала. Новый суд – это не проблема, ты же понимаешь. А пока будешь в СИЗО ожидать, выяснится, что ты закрысятничал шкатулку с драгоценностями завмага. Твои подельники уже хорошо знают законы воровские. Поговаривают, в отрицательных ходят. Как думаешь, долго просидишь?
– Какие ценности? Чё вы мелете, начальники?
– Те самые, которые тогда так и не нашли. Не ломай комедию, Плотников!