Убрав мобильник, Смирнов придвинул листки с отчетами Дымина и Павлова - опера оставили их ему на столе. Изучив их, следователь позвонил Павлову.
- Слушай, прочитал твой список. В принципе не удивлен. Кто еще станет копаться в этой теме, кроме студентов и ученых. Спасибо, кстати, что сразу выяснил их личности.
- Не за что. Я же знал, что ты все равно заставишь это сделать, - усмехнулся Павлов.
- Можешь теперь проверить, кто из них чем занимался в течение последних двух дней? Особенное внимание - с одиннадцати до двух сегодняшнего дня. Это время смерти третьей жертвы.
- Что, уже и третья есть? - поразился опер.
- Да.
- Где? Кто?
Смирнов пересказал Павлову то, что узнал от Дымина.
- Вот гад! - возмутился тот. - А мне даже не сказал. Я-то ему насчет мужика в карьере сразу позвонил, - добавил он с обидой.
- Ладно, не хнычь! - оборвал его Смирнов. - Проверь любителей чтения, а я пока съезжу в университет, где работал Марухин, поговорю с его коллегами. Что-то больно разные мнения насчет этого товарища собрал Дымин. Одни говорят, что беспринципная мразь и пойдет по головам, другие - что истинный ученый и жизнь положил на алтарь науки.
- А что, одно другому мешает?
- Разве нет?
- По-моему, не обязательно.
- Ну вот я и уточню. Кроме того, хочу познакомиться со всей этой компанией лично. Ты же помнишь наш главный принцип при расследовании мокрух?
- Искать в ближайшем окружении жертвы?
- Ага.
- Ладно, шеф, действуй.
Попрощавшись с опером, Смирнов отправился в НИИ, где работал Марухин. Показав на проходной удостоверение, он прошел к директору института и объяснил, что хочет поговорить с коллегами погибшего.
- У нас уже была полиция, - сообщил тот. Это был плотно сбитый мужчина с хорошей осанкой и холеным круглым лицом. Смирнов задержался взглядом на значке, видневшемся на лацкане директора: золотой факел в лавровом венке. Звали директора Калужников Леонид Юрьевич. - Ваши коллеги всех опросили, включая меня.
- Знаю, - сказал Смирнов. - Читал протоколы бесед. Но так и не составил представления о Марухине, если честно. Все говорят разное.
Директор понимающе улыбнулся:
- Ничего удивительного. Люди подобные Марухину, как правило, вызывают противоречивые эмоции: от зависти до восхищения.
- Вот-вот.
- Это нормальная ситуация. Если хотите знать мое мнение, Марухин был предан своему делу, действительно посвятил ему свою жизнь и того же требовал от других. Он не понимал, как человека может интересовать что-то, кроме работы. Отсюда и проблемы с окружающими.
- Не все разделяли его фанатизм?
- Конечно.
- Он ссорился с коллегами?
- Нет. В лаборатории, которой он руководил последние годы, подобрался коллектив, который Марухина вполне устраивал. Такие же увлеченные исследователи, как и он. Конечно, возникали разногласия, но ничего серьезного.
- А с кем он конфликтовал?
- Да со всеми. Но это мелочи, из-за которых не убивают.
- Ничего принципиального?
Директор покачал головой:
- Насколько мне известно, нет. Но вам лучше поговорить об этом с коллегами Марухина. Я так понял, что не все отозвались о нем лестно?
- Это как посмотреть. В его профессиональных качествах никто не сомневается.
Директор хмыкнул:
- Ну еще бы!
- А вот что касается человеческих… - Смирнов, вместо продолжения фразы, пошевелил пальцами.
- Понимаю. У Марухина был тяжелый характер.
- Чем вообще занималась его лаборатория?
- Новыми подходами к генной терапии.
- Что это значит?
- Думаю, вам лучше поговорить с Юрой Самсоновым. Он был, так сказать, правой рукой Марухина.
- Где мне его найти?
- В лаборатории. Двадцать шестой кабинет, если не ошибаюсь.
Попрощавшись с директором, Смирнов отправился искать Самсонова. Он оказался на месте. Мужчина лет пятидесяти, черные волосы с проседью, аккуратно подстриженные, гладко выбрит, в очках с массивной оправой. Следователь сразу вспомнил, что где-то читал, будто такую выбирают те, кому есть что скрывать. Или люди, стремящиеся отгородиться от мира. Это, пожалуй, больше подходило ученому.
Смирнов представился и объяснил, что ему нужно.
- Марухин был прекрасным руководителем, - заявил Самсонов твердо. - Жестким и требовательным и, безусловно, преданным своему делу. Генетика много потеряла в его лице.
Смирнов помнил, что примерно такую же характеристику Самсонов дал и в первый раз, когда опросом занимался Дымин.
- Не скажете, чем ваша лаборатория занимается? - Смирнов, достал блокнот. - Хотелось бы составить общее впечатление об… интересах погибшего.
- Интересах! - фыркнул Самсонов. - Да Марухин только и думал что о работе.
- Понимаю, - кивнул Смирнов.
- Сфера наших исследований сейчас крайне актуальна как в масштабах России, так и в мировых. И наш руководитель был фигурой, определяющей многие тенденции в генетике человека. Он был очень известен и уважаем в научных и медицинских кругах. И, должен сказать, абсолютно заслуженно!
- В этом я не сомневаюсь, - сказал Смирнов. - Но хотелось бы узнать побольше о работе вашей лаборатории. Генетика действительно так востребована? Просто мне всегда казалось, что это что-то из области отвлеченных наук. Ну вроде философии, что ли. То есть разве генетика применима в таких масштабах на практике? Я, конечно, слышал о генномодифицированных продуктах, но…
- Это совсем другое, - прервал полицейского Самсонов. - Как я уже сказал, мы занимаемся генетикой человека. А вернее, генной терапией. Вы что-нибудь слышали о ней?
- Нет. Так что излагайте попроще, профессор.
- Постараюсь. Видите ли, существуют заболевания, передающиеся по наследству. А иногда они являются результатом случайных или закономерных мутаций. Могу вам сказать, что по статистике почти у сорока из тысячи новорожденных обнаруживаются наследственные болезни. В России каждый год рождается сто восемьдесят тысяч младенцев с генными отклонениями. Причем число подобных заболеваний растет с каждым годом. Например, если в 1956 году науке было известно только семьсот форм, то к 1986-му их стало уже две тысячи. А в 1992-м зафиксировано уже больше пяти тысяч семисот. К счастью, хотя бы некоторые из них можно лечить.
- Это и есть генная терапия?
- Именно. Разрабатываются специальные препараты на основе нуклеиновых кислот, которые корректируют генные мутации. Новая генетическая информация вводится в клетки, что позволяет лечить наследственные болезни. Существуют два основных подхода: либо чужеродную ДНК вводят в зиготу или эмбрион на ранней стадии развития, либо генетический материал поступает лишь в соматические клетки. Но в таком случае он не передается половым клеткам, и следующие поколения не наследуют корректировку. Первый способ, конечно, предпочтительнее, но он осуществим, только если болезнь обнаружена на самых начальных стадиях развития.
- Думаю, я понял, - прервал Смирнов профессора, видя, что тот увлекся любимой темой, и опасаясь, как бы ответ на вопрос не обернулся лекцией. - Я правильно понял: вы делаете лекарства?
- В том числе. Это, так сказать, конечная цель наших исследований.
- Сотрудничаете с фармацевтическими компаниями?
- А как же? Кто же еще оплатит нашу работу?
- Ясно. Мне бы хотелось теперь побеседовать с остальными.
- С теми, кто входил в исследовательскую группу Марухина? - уточнил Самсонов.
- Именно. Сколько всего человек?
- Включая меня - семь.
Смирнов вытащил листок, на котором был распечатан отчет Дымина о беседах с коллегами погибшего.
- Давайте сверим список, - предложил следователь.
- Я, моя жена, Кушекова, Кожин, Викулова, Золина, Бирюков.
- И кто чем занимается? - Смирнов достал блокнот и быстро написал список, оставив место справа. - В самых общих чертах, естественно.
Самсонов вздохнул:
- Я и Люда отвечаем за весь процесс, так сказать. Кроме того, моя жена - вирусолог.
- Вирусолог? - удивился Смирнов.
- Разумеется. После открытия и изучения механизмов трансформации клеток опухолеобразующими вирусами подобные специалисты необходимы в каждой лаборатории, занимающейся генотерапией.
- Ясно. Давайте дальше.
Самсонов продолжил:
- Хорошо. Кушекова - это наша лаборантка. Она готовит посуду, реактивы, убирается и так далее.
Смирнов кивнул, строча в своем блокноте.
- Кожин, младший научный сотрудник, наш техник. Приборы, оборудование - все на нем. Я называю всех по фамилиям, потому что вам, наверное, так удобнее.
- Да-да, спасибо. Инициалы у меня есть.
- Хорошо. Значит, так, кто там дальше? Викулова, старший научный сотрудник, она по образованию фармацевт, так что на ней собственно лекарственные препараты. Золина делает анализы, а Бирюков - это наш химик. Едва ли не большая часть работы зависит от него. Доктор наук, между прочим, - гордо заключил Самсонов.
- Это все, кто работает в вашей лаборатории? - на всякий случай уточнил Смирнов.
- Да.
- Где я могу познакомиться с остальными? Они здесь?
- Да, конечно. Пройдите в соседнюю комнату. - Профессор указал на дверь в смежное помещение.
- Дайте на всякий случай номер своего мобильного телефона, - попросил полицейский. - Вдруг мне понадобится что-нибудь срочно уточнить.
- Пожалуйста.
- Запишите здесь, если не трудно. - Смирнов протянул раскрытый блокнот.
Самсонов старательно вывел одиннадцать цифр, начиная с восьмерки.
Полицейский никогда не заносил номера тех, кто проходил по делам, в память телефона, потому что тогда у него были бы сотни контактов, а большинство из них после окончания расследования были не нужны.
В соседнем отделении лаборатории Смирнов застал двух женщин. Одна была рыжей и полноватой, лет под пятьдесят, ярко накрашенной. Другая - коротко стриженная блондинка с минимумом косметики, зато с кучей браслетов на запястьях. Лет сорока, ухоженная и подтянутая. Обе были в зеленых халатах и перчатках. Они расставляли химическую посуду на белых подносах и при появлении следователя недовольно нахмурились.
- Что за уроды, а? - громко говорила рыжая. - Чертовы алкаши! Это же надо, спереть столько спирта!
- Ума не приложу, как они его вынесли, - отозвалась блондинка.
Смирнов кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
- В чем дело? - отрывисто спросила рыжая, окинув незваного посетителя с ног до головы и явно не удовлетворенная осмотром.
- Старший лейтенант Смирнов, - представился следователь, напустив на себя строгий вид. - Хотелось бы с вами побеседовать.
- Это надолго? - поинтересовалась рыжая, бросив выразительный взгляд на поднос с посудой.
- Пара минут.
- Ладно, давайте.
Блондинка во время диалога не произнесла ни слова, зато не сводила со следователя глаз.
- Как бы вы охарактеризовали покойного? - начал опрос Смирнов. - Знаю, вам уже этот вопрос задавали, но…
- Задавали, не задавали, - раздраженно перебила рыжая. - Давайте быстро с этим покончим, ладно? У нас куча дел.
- Я только за.
- Так вот, Марухин был голова и ради дела был готов пожертвовать чем угодно.
- А вы что скажете? - обратился Смирнов к блондинке, видя, что рыжая высказала все, что хотела.
Та едва заметно пожала плечами.
- Я лично к Александру Викторовичу относилась с уважением, - проговорила она, глядя в пол. - Хотя характер у него был тяжелый.
- Враги у него были?
- Не думаю. - Блондинка взглянула на рыжую, та фыркнула. - Скорее, оппоненты. В научном мире.
- Но их баталии развивались за кафедрой или в прессе, - добавила рыжая. - Из-за разногласий по вопросам генетики не убивают, я думаю.
Смирнов холодно улыбнулся:
- Убивают и не из-за такого, уж поверьте.
- Вам виднее, - легко согласилась рыжая.
- Простите, дамы, но кто из вас кто? - Смирнов улыбнулся, словно извиняясь за свою недогадливость.
- Викулова Виктория Романовна, - назвалась рыжая.
- Золина Зоя Владимировна, - представилась блондинка.
- Можете еще что-нибудь добавить насчет Александра Викторовича?
Женщины ответили отрицательно, и Смирнов, попросив их на всякий случай записать ему в свой блокнот номера мобильных телефонов, двинулся дальше.
В следующей комнате он обнаружил техника. Анатолий Семенович Кожин оказался рыжеватым блондином лет сорока, сутулым, с непропорционально большими руками. Глаза у него были водянистыми, веки воспаленными. На подбородке виднелась узкая полоска щетины, которую он пропустил, когда брился. Техник рассеянно сунул полицейскому ладонь для рукопожатия и предложил выйти поговорить на лестницу.
- Покурим, - сказал он, доставая пачку "Веста".
Дверь из комнаты вела прямо на лестничную клетку, где стояла почти полная окурков банка из-под кофе.
- Охарактеризуйте вкратце Александра Викторовича, - попросил Смирнов, наблюдая за тем, как техник щелкает газовой зажигалкой, пытаясь прикурить.
- Скотина! - кратко заявил Кожин, когда ему это наконец удалось. - Шел по трупам. Никакого представления о морали. Я так и сказал вашему предшественнику.
- Можете привести конкретные примеры? - поинтересовался следователь.
- Сколько угодно, - согласился Кожин и тут же выложил четыре истории о том, как Марухин подставлял, подсиживал и обходил конкурентов. Причем работавших в том же самом НИИ.
Смирнов все аккуратно записал, особенно фамилии.
- Больше ничего? - спросил он.
- Нет, но поспрашивайте тех, кто тут работает подольше. Уверен, они вам и не такое расскажут.
Смирнов уточнил возраст лиц, которые, по мнению Кожина, пострадали от козней Марухина. Оказалось, что самому молодому сейчас пятьдесят семь и живет он уже восьмой год в Канаде.
- Но в любом случае за такое не убивают, - пожал плечами Кожин. Он затушил сигарету о край банки и бросил в нее окурок. - Да еще и так… жутко.
Следующим Смирнов опрашивал Дмитрия Александровича Бирюкова, химика и доктора наук, как сообщил ему Самсонов. Химик был лысым шестидесятилетним крепышом в очках без оправы, его лицо покрывали крупные веснушки. Он разговаривал с полицейским, сидя на табурете и вертя в пальцах огрызок карандаша.
- Сашу знал давно, - говорил он. - Лет двадцать, наверное. Мы вместе и лабораторию эту организовали, персонал набирали. Так что стояли, так сказать, у истоков.
Смирнов уважительно кивнул.
- Ученый он был от Бога, - продолжал Бирюков. - Гений, я думаю. Большая потеря для генетики.
- А как у него складывались отношения с людьми? С коллегами в том числе.
- По-разному.
- Конфликтовал? - осторожно спросил Смирнов.
- Постоянно.
- Что-нибудь серьезное? - Следователь задал вопрос, уже зная, что ему ответят.
- Да нет, так, мелкие дрязги. Думаете, его из-за этого убили?
- Нет, - честно признался Смирнов. - Скажите, а как вы испытываете лекарства?
Бирюков усмехнулся:
- Все законно, можете проверить документы. Они у Калужникова.
- Я верю, не подумайте. Но мне интересно, как это происходит.
- Видите ли, генная терапия - наука уже не новая. Не надо думать, что мы ставим какие-то уникальные эксперименты. Тут приходится действовать очень осторожно. Мы работаем с эмбрионами и детьми в возрасте до семнадцати лет. Это наша специализация. Иногда выезжаем, но чаще посещают нас.
- То есть вы лечите детей? Прямо тут? - Ручка замерла в руке Смирнова.
- Ну конечно. И уже много лет.
- Сколько?
- Дайте подумать. Лет шестнадцать.
- Многих вылечили?
- Достаточно.
- Примерно сказать можете?
- Могу точно, но нужно документы смотреть.
- Не надо. Навскидку.
Бирюков осуждающе покачал головой:
- Это же детские судьбы, а вы "навскидку".
- Извините. И все же, сколько вы излечили? Сотню, тысячу?
- Сотни две. Может, немного больше. Некоторые еще проходят лечение.
- Сейчас сколько у вас наблюдается пациентов?
- Это я вам могу сказать точно. Семьдесят четыре.
Смирнов присвистнул.
- Всех удается вылечить?
- Нет. Но большинство.
Смирнов поблагодарил химика, взял у него номер телефона и отправился дальше.
Людмила Ивановна Самсонова находилась в кабинете, который делила с мужем. Так было написано на двери. Она сидела за компьютером и что-то печатала. Смирнов представился и объяснил, что ему нужно. Вздохнув и с сожалением взглянув на монитор, женщина развернулась и положила локти на стол. На вид ей было столько же, сколько и мужу. Крашеная брюнетка с тонкими, властными чертами лица и ярким макияжем. В ушах - маленькие старомодные серьги с прозрачными камешками.
- Каким был Марухин? - медленно повторила Самсонова. - Дайте подумать. - Она сложила ладони и уткнулась в них лбом.
Пока женщина собиралась с мыслями, Смирнов разглядывал кабинет. Стеллажи, сейф, оргтехника, вентилятор в углу, куча дипломов в рамках, развешанных по стенам. Бросалось в глаза только одно: кубки и медали на разноцветных ленточках, видневшиеся буквально повсюду.
- Кому принадлежат все эти призы? - спросил Смирнов.
- А? - подняла на него глаза женщина, не сразу поняв вопрос. Затем улыбнулась. - Это наших детей. - Она взяла стоявшую на столе фотографию в рамке и развернула так, чтобы следователь мог ее видеть. - Ксюша и Максим.
На Смирнова смотрели два улыбающихся подростка. Очень похожие друг на друга.
- Сколько им? - вежливо поинтересовался полицейский.
Если тебе показывают фотографию своих детей, надо задать хотя бы пару вопросов.
- По четырнадцать.
- Близнецы?
- Двойняшки. Они разнояйцевые.
- А как похожи.
- Да уж.
Смирнов помолчал, разглядывая детские лица. Вдруг ему в голову пришла неприятная мысль.
- Они больны? - уточнил он. - Что-то генетическое?
- Нет, что вы! Просто держу тут их… добро. - Женщина улыбнулась. - Чтобы не расслабляться, - добавила она.
- Соревнуетесь с собственными детьми? - тоже улыбнулся Смирнов.
Самсонова нахмурилась:
- Нет, конечно. При чем тут это?
- Извините, это я так. Давайте вернемся к Марухину.
- Как скажете, - недовольно проговорила Самсонова. - Александр Викторович всего себя отдавал науке. Хотя, бывало, и по головам шел.
- Но из-за этого не убивают, - возразил следователь.
Самсонова пожала плечами:
- Не знаю. Наверное, всякое бывает.
- Что еще можете сказать о покойном?
- Только хорошее, - невесело усмехнулась женщина. - На самом деле даже не знаю. Человек как человек. Мы же с ним работали вместе, а не жили. Что конкретно вас интересует?
- На молоденьких он не заглядывался?
- Чего не было, того не было. Александру Викторовичу не до того было. Он с утра до вечера только о работе думал, я ведь вам сказала.
- С женой из-за этого проблем не было?
- Если и были, то я не в курсе. Спросите ее саму.
- Так и сделаю. Вы никого не подозреваете?
- Да нет. Кого я могу подозревать? Тем более я так поняла, что убийца - псих.