– Не придирайтесь к словам, лейтенант, – прорычал Равель. – Конечно, она уже совершеннолетняя, но я – знаменитый актер, и она предо мной робеет, понимаете, что я хочу сказать! – Он попытался придать своему лицу честное, искреннее выражение. – Я встретил ее в Париже в прошлом году, и с тех пор она не дает мне покоя. Она узнала мой адрес и приехала в Пайн-Сити.
Я просто пошел туда, чтобы вразумить ее, сказать, что между нами все кончено.
– И она устроила вам небольшой ночной концерт? – спросил я.
Он вновь поморщился:
– Я постарался быть как можно более тактичным, но ничего не добился. Когда этой женщине что-нибудь хочется, она становится упрямой как осел. Если Джуди что-нибудь узнает…
– И как этого осла зовут?
– Камилла, – сказал он. – Камилла Кловис. Я это точно знаю, сам бы не поверил, если бы не видел ее паспорта. Она снимает квартиру в месте, которое называется "Дневная мечта". Я провел с ней сегодня часа полтора, а потом пошел прямо домой.
– Я проверю, – сказал я.
– Сделайте мне одолжение, лейтенант, – взмолился он, – не говорите ничего моей жене. Она с ума сойдет от ревности, если что-нибудь узнает. Не скажете?
– Попытаюсь, – пообещал я ему. – Что еще?
– Я и так наболтал чертовски много, – нахмурился он.
– Если вы не знаете, кому было выгодно убийство Барбары Арнольд, то, может быть, поделитесь своими соображениями насчет того, кому приспичило убить вашу жену?
Руди уставился на меня, нахмурив брови:
– Это что, шутка?
– Ваша жена утверждает, что Барбара убита по ошибке, что Барбару спутали с ней.
– Зачем кому-то убивать Джуди? – медленно произнес он.
– Не знаю, – сказал я. – Она вам ничего не говорила о письмах?
– Каких письмах?
– Значит, ничего. Похоже, что только у этой Камиллы Кловис были причины убить вашу жену.
– У Камиллы? – Он коротко рассмеялся. – Вы с ума сошли! Камилла и мухи не обидит.
– Что ж, возможно, Камилла здесь ни при чем. А вы?
– Я? – Руди посмотрел на меня безумными глазами. – С какой стати мне убивать Джуди?
– Вот и мне тоже интересно. Может, объясните? – сказал я с надеждой в голосе.
– Вы сумасшедший, – сказал он. – И если вы обвиняете меня в том, что я убил Барбару, спутав ее с Джуди, то мне придется отправиться к своему юристу, а вам – в Клинику для душевнобольных! – Он презрительно усмехнулся. – Мы женаты уже три года. Вы что думаете, я никогда не видел свою жену голой?
Мысленно я признал счет один – ноль в его пользу и отправился искать сержанта Полника. Тот обретался в комнате убитой секретарши.
– Я уже почти закончил, лейтенант – сказал он. – Машинка стояла на столе. Больше ничего нет.
– Даже писем нет? – спросил я. – Дневника, фотографий с автографами кинозвезд, пластинок?
– Ничего, – сказал он равнодушно. – У этой дамы в комнате нет ничего, кроме печатной машинки и одежды.
– Мне кажется, секретарше больше ничего и не надо, – сказал я. – А самые прогрессивные обходятся одной лишь печатной машинкой.
Глава 4
Когда я вернулся домой, кушетка моя остыла, и Джеки на ней уже не было. Я не чувствовал себя вправе упрекать ее за это: на ее месте я поступил бы так же.
Поэтому я лег спать в гордом одиночестве и проснулся около девяти, бодрый как духом, так и телом.
Лейверс уже наверняка ждал меня в управлении, но утро было такое прекрасное, солнце светило так ярко, что мне не хотелось нарушать это очарование и я отправился сначала в отель "Старлайт".
Портье меня узнал.
– В чем дело, лейтенант? – спросил он угрюмо.
– Обычная проверка, – успокоил я его. – Ассоциация девиц легкого поведения обвиняет управление отеля в том, что оно дерет тройную плату с клиентов.
– Как смешно, лейтенант, – сказал он устало. – Вам нужен кто-нибудь из наших клиентов?
– Харкнесс. Дон Харкнесс.
Портье заглянул в книгу.
– Семьсот второй номер, – сказал он. – Позвонить ему?
– И предоставить ему шанс выброситься из окна? – возмутился я.
– Если вы не возражаете, лейтенант, – сказал он холодно, – я попросил бы вас подняться к нему в номер прямо сейчас. Мы теряем клиентов из-за того, что вы стоите в холле. Люди обращают на вас внимание. – Он слегка скривился. – И потом, этот ваш галстук…
– Он вручную разрисован самим Пикассо, – сказал я. – Не думаю, что вы такой где-нибудь достанете дешевле чем за полтора доллара.
Решив, что нервная система портье не выдержит дальнейших перегрузок, я направился к стальной коробке лифта, который доставил меня на седьмой этаж.
Номер Харкнесса был в самом дальнем конце коридора. Прежде чем дверь открылась, мне пришлось постучать четыре раза.
Мужчина в пижамных брюках и черном шелковом халате с любопытством глядел на меня.
Он был высок и лыс, с детским выражением лица и кустистыми черными бровями над серыми настороженными глазами.
– Мистер Харкнесс? – спросил я.
– Точно, – ответил он низким голосом.
– Лейтенант Уилер из управления шерифа, – сообщил я ему. – Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
– Заходите, – сказал он. – Я завтракаю.
Я вошел в комнату, и он уселся за стол, весь уставленный тарелками и блюдами, наполненными разнообразной снедью.
– Чашечку кофе, лейтенант?
– Спасибо, – сказал я и уселся в глубокое кресло.
Он налил мне кофе и протянул чашку:
– В чем дело?
– Убийство. Вы разве не знаете, что вчера ночью произошло убийство секретарши Джуди Мэннерс?
– Да, – он кивнул головой, – слышал, – и отправил себе в рот солидный кусок сандвича.
– Что, газетчики уже пронюхали? – спросил я с интересом.
Он покачал головой:
– По крайней мере, в тех газетах, которые читаю я, сообщений еще не было. Просто часа в два ночи мне позвонил Руди Равель.
Я отхлебнул кофе, обдумывая его слова. Харкнесс ухмыльнулся.
– Я знаю, о чем вы думаете, лейтенант. Но он действительно был у меня. Пришел около девяти, ушел в половине одиннадцатого. Вы это хотите знать?
– Нет, – сказал я. – То время, что он был с вами, меня не интересует. Меня интересует, что он делал, когда ушел. Кстати, Равель ваш друг?
Он намазал маслом еще один сандвич и положил сверху большой кусок бекона.
– Деловой компаньон, – сказал он коротко.
Его ровные белые зубы прямо-таки с людоедской жадностью впились в сандвич.
– Руди – оригинальный парень, – промычал он с набитым ртом. – Когда Амур всадил стрелу ему в задницу, он стоял перед зеркалом.
– Вы снимаете кино, мистер Харкнесс?
Он улыбнулся:
– Я продюсер. И с такими кинозвездами, как Руди Равель и Джуди Мэннерс, следующая картина будет иметь бешеный успех.
– Вы знали покойную Барбару Арнольд?
– Встречал несколько раз. В доме на Парадиз-Бич, – сказал он. – По-моему, она была ничего. Но я слишком плохо ее знал.
– Вы никого не подозреваете?
– Нет, лейтенант. – Он взялся за кофейник. – Еще чашечку?
– Спасибо, достаточно, – сказал я.
Он налил себе полную чашку и добавил три ложки с верхом взбитых сливок.
– Руди, наверное, договорился с вашим шерифом, – сказал он, – если уж в газетах об убийстве ни слова.
– Может быть, – сказал я. – Во всяком случае, мне об этом вряд ли станут докладывать.
– Я надеюсь, что вы быстро распутаете это дело, лейтенант, – сказал Харкнесс. – Боюсь, если оно будет предано гласности, вам кое-кто устроит большие неприятности.
– Есть версия, что Барбару Арнольд приняли за Джуди Мэннерс, – сказал я.
Харкнесс выпрямился в своем кресле:
– Джуди? Какого черта кому-то убивать Джуди?
Все они точно сговорились отвечать мне именно так на этот вопрос.
– А среди ваших знакомых нет кандидатов на роль убийцы? – спросил я его.
– Нет, лейтенант. – В подтверждение своих слов он помотал головой. – В это трудно поверить. Джуди безупречна.
– Ее формы тоже, – заметил я.
– Фигура у нее великолепная, – со знанием дела ухмыльнулся Харкнесс. – И она не из глупеньких красоток, у нее есть и талант и ум. О, эта девочка великая актриса! Она умеет играть.
– Так же как и ее муж, – сказал я. – Но только он никак не может остановиться.
– Для Руди это естественно, – сказал он. – Руди старомоден: для него любая сцена в шесть раз больше жизни.
Любой педагог выгнал бы его из своей театральной школы, но в определенных ситуациях он незаменим.
– Женщины тоже так считают, – ввернул я. – По крайней мере, так говорят.
– Это точно, – кивнул Харкнесс. – Но не вздумайте упомянуть об этом при Джуди. Стоит ему только взглянуть на какую-нибудь девчонку, и Джуди разбивает об его голову первый попавшийся стул. Руди надо быть поосторожнее, иначе он плохо кончит.
– Насколько неосторожен он был со своей секретаршей? – спросил я.
Харкнесс покачал головой:
– Я думаю, здесь вы ошибаетесь, лейтенант. Руди все-таки не идиот! – Нахмурившись, он окинул взглядом опустевшие тарелки. – Вы извините меня? Я, признаться, все еще голоден.
Он встал, подошел к телефону и набрал номер бюро обслуживания.
Не представляю, как можно пить за завтраком больше двух чашек черного кофе, поэтому я старался не слушать, как он заказывает себе пшеничные пирожки, кленовый сироп, еще кофе и взбитые сливки.
Дверь внезапно открылась, и в комнату вошел высокий широкоплечий мужчина. Я сразу решил, что он собирается пробоваться на главную роль в фильме ужасов.
Это был прямо-таки ходячий труп, с пустыми, глубоко запавшими глазами и толстыми пучками седых волос, торчащих из ушей.
Мой желудок начал меня подводить еще тогда, когда Харкнесс поглощал свой завтрак, а теперь он чуть было окончательно не сдал. В отчаянии я закурил сигарету.
Харкнесс закончил говорить по телефону и кивнул трупу:
– Привет, Бен, – сказал он. – Это лейтенант Уилер из управления шерифа. Лейтенант, рад познакомить вас со своим компаньоном Беном Лютером.
– Полицейский, – сказал Лютер голосом, напоминающим заводской гудок. – Какого черта ему здесь надо?
– Ну, ну, успокойся, Бен, – быстро сказал Харкнесс. – Просто прошлой ночью убили секретаршу Равеля на Парадиз-Бич.
– При чем здесь ты? – холодно спросил Бен.
– Ни при чем, – заверил его Харкнесс… – Самая обычная проверочка. Просто Руди вчера вечером был у меня.
Лютер злобно на меня посмотрел:
– Вы считаете, что это сделал Равель?
Я вернул ему этот взгляд с лихвой.
– А при чем здесь вы?
– При том! – сказал он. – Я вложил в Равеля деньги не для того, чтобы его впутывали в какие-то истории.
Вам понятно?
Я с упреком взглянул на Харкнесса.
– Вам следовало бы сказать мне сразу, что Лютер – новый президент Соединенных Штатов, – сказал я. – Я бы встал при его приближении.
– Не обращайте внимания на Бена, – растерянно улыбнулся Харкнесс. – Он немного разволновался.
– Разволновался! – прорычал Лютер. – Интересно, кто бы на моем месте не разволновался?! Тебе-то беспокоиться не о чем, деньги-то мои, не твои!
– Ну же, Бен, – взмолился Харкнесс, – перестань.
Я же сказал тебе – это самая обычная проверка.
– Ты сказал мне, что Равель больше не путается с бабами! – заорал Лютер. – Ты мне дал честное слово, а я тебе поверил, старый дурак! Кто ее прикончил? Какой-нибудь ревнивец?
– Бен! – Харкнесс покраснел от натуги, стараясь сохранить на лице дружеское выражение. – Расследование еще не закончено, а ты так кипятишься, как будто все знаешь наперед!
– Почему еще ее могли убить? – прервал его ходячий труп. – Он вечно крутится у какой-нибудь юбки!
Ты говорил мне, что сейчас ему никто не нужен, кроме жены. Сорок миллионов мужчин успокоились бы, имея такую жену. Но Равель – нет! Он всем должен доказать, что он сверхчеловек!
– Бен, – спокойно сказал Харкнесс, – почему бы тебе не помолчать? Может, стоит подумать, прежде чем отправлять человека в газовую камеру?
Секунду Лютер смотрел на него, потом немного сбавил тон.
– К черту, – сказал он с отвращением. – Меня просто тошнит от этого Равеля.
Раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел официант. Он начал быстро выгружать полный поднос на стол. Но Харкнесс отослал его и принялся за дело сам.
– Вы знали эту женщину? – спросил я Лютера.
– Барбару? – Он кивнул. – Конечно, знал. Приятная женщина. Потому-то я гак и взбесился: если бы Равель оставил ее в покое, ей бы еще жить и жить.
– У него с ней что-то было?
– Думай о том, что ты говоришь, Бен, – угрюмо сказал Харкнесс. – Это все, что я прошу.
Лютер, язвительно прищурившись, наблюдал, как Харкнесс поливает пшеничные пирожки кленовым сиропом, затем он посмотрел на меня, и глаза его блеснули.
– Я встретил Барбару на пляже, когда мы были у них в доме и обсуждали новую картину, – сказал он. – Меня просто бесит, что ее убил какой-то ревнивый псих! Я уверен, что ее убили из ревности. Равель приставал к ней, а кто-то ее приревновал и ухлопал.
– Это интересная версия, мистер Лютер, – сказал я вежливо. – Вы знаете того, кто ее приревновал?
Он с сожалением покачал головой:
– Нет, но я уверен, что стоит только вам его найти, считайте, что вы поймали убийцу!
– Ну, что ж, спасибо, – сказал я.
– Хочешь кофе, Бен? – промямлил Харкнесс, с полным ртом пирожков и сиропа. – Теперь, когда ты отправил Руди в газовую камеру, не хочешь ли перекусить?
– Кофе! – Лютер даже поперхнулся от ярости. – У меня руки чешутся пойти и набить морду твоему Равелю.
– И испортить такой профиль! – сказал Харкнесс. – Нет, Бен, ты окончательно рехнулся.
Я посмотрел, как он по рассеянности положил себе в кофе три лишних ложки взбитых сливок, и решил, что мне пора уносить ноги, пока мой желудок окончательно не взбунтовался.
Когда я поднялся с кресла, Лютер взглянул на меня.
– Проследите за Равелем, – сказал он, – и вы быстро докопаетесь до сути, лейтенант.
– Бен! – в отчаянии завопил Харкнесс.
– И, – невозмутимо продолжал Лютер, – у меня к вам маленькая просьба, лейтенант. Когда этого никто не будет видеть, отделайте Равеля своей дубинкой в тех местах, которые не будут позировать перед камерой, ладно?
***
"Дневная мечта" – очень приятное местечко. В особенности если ты в состоянии платить несколько сотен долларов ренты в месяц.
Сам дом находился примерно в сотне ярдов от дороги – современное двухэтажное здание, выстроенное в форме подковы вокруг большого плавательного бассейна. Сзади располагались два теннисных корта, сад с лужайками, на которых стояли бильярдные столы. Дорожки, посыпанные гравием, петляли между деревьями.
На дверях конторы висела табличка с надписью "Управляющий". Я вошел без стука, и невысокий мужчина отпрянул от окна, уронив при этом на пол большой бинокль.
– Ох! – Он нервно поежился. – Вы меня испугали.
– Это моя работа, – сказал я ему. – Я ищу мисс Кловис, Камиллу Кловис.
– Да, да, конечно, – торопливо сказал он. – Очаровательная женщина! Ее квартира 5-А, почти в самом центре.
– Спасибо, – сказал я.
– Ну что вы, что вы! – Он потоптался в нерешительности. – Я думаю, – выдавил он из себя в конце концов, – что мисс Кловис сейчас у бассейна. Да, у бассейна, я уверен в этом.
– Спасибо, – повторил я.
Я вышел из конторы и направился к бассейну. Вдоль бортика плыла толстая блондинка в ярко-красном купальнике. Она изо всех сил вытягивала шею, стараясь не замочить сигарету, дымившуюся в длинном мундштуке.
Бедняжке приходилось с удвоенным усердием загребать руками и ногами, чтобы удержать себя и сигарету на поверхности, и я решил, что это такое специальное упражнение – толстуха явно стремилась похудеть. Огонек сигареты отражался в тонированных стеклах солнцезащитных очков. Их оправа, как я заподозрил, была инкрустирована бриллиантами.
Чуть дальше на краю бассейна какая-то брюнетка лежала лицом вниз, положив голову на согнутые руки.
У нее были длинные ноги, переходящие от полных бедер к нежным лодыжкам и красивым ступням. Разрисованное черным и желтым с серебряной ниткой бикини – что я с удовольствием отметил – было настолько мало, что служило не более чем символом. Лифчик на спине был развязан.
Я молча стоял, оценивая девушку взглядом.
– Убирайся отсюда, ты, грязный карлик! – раздался внезапно приглушенный голос. – Не думай, что отблеск твоего бинокля нельзя заметить! Я позову полицию и скажу, что ты пытался меня изнасиловать!
– Это не правда! – сказал я с воодушевлением. – Стоит мне подойти к вам, я уже ничего не вижу – у меня запотевают очки!
Ее спина напряглась.
– Что случилось с твоим голосом? Он внезапно стал напоминать мужской?
– Я съел коробку этих пилюль, – сказал я гордо. – Целую коробку за раз. Я сейчас на такое способен, о-о-о!
– Кто бы вы ни были, вы явно не тот слизняк управляющий, – сказала она. – Ведь стоит ему поговорить со мной три минуты, и у него уже мокрые штаны!
– Я не управляющий, это верно, – согласился я. – Я тот самый полицейский, которого вы хотели позвать, если бы я был тем самым управляющим и не убрался бы подобру-поздорову.
Она нашарила под собой завязки лифчика и высвободила концы.
– Завяжите, – коротко сказала она.
– С удовольствием, – сказал я совершенно искренне и, взяв обе тесемки в руки, затянул их, может быть, несколько туго.
– Вы решили меня удавить? – вскрикнула она.
Я несколько ослабил свой захват и крепко перевязал тесемки узлом.
– Сейчас все более или менее прилично, – заверил я ее. – Можете переворачиваться.
– Если вы действительно так считаете, то я немедленно сниму бикини и так пойду, пока не подыщу что-нибудь поудачнее, – сказала она, переворачиваясь с живота на спину и спокойно на меня глядя.
Лифчик, как и бикини, был символом, то есть его практически не было. Грудь у нее была небольшая, но крепкая и высокая, как у девушки-подростка.
– Бьюсь об заклад, что, если бы вы были в очках, они бы у вас сейчас запотели, – с торжеством сказала она.
– А вы не позовете полицейского? – сказал я. – Другого полицейского, не такого впечатлительного, как я?
Ее брови приподнялись, подчеркивая злой блеск карих живых глаз. У нее был приятный вздернутый носик, полные чувственные губы, в чертах лица читались благородство и жестокость одновременно.
Секунду я размышлял, не солнечный ли свет придает ее лицу такое выражение.
Она поднялась на ноги одним скользящим движением и, положив руки на бедра, принялась меня рассматривать.
– Увы, – сказал я, – лейтенант Уилер из управления шерифа. – А вы Камилла Кловис. Правда, я никогда не поверю, что это ваше настоящее имя. Вы, должно быть. Золушка?
– Чем я могу быть вам полезна? – промурлыкала она. – Кроме того, разумеется, чем я полезна быть вам не могу?
– Всего несколько вопросов, – сказал я. – О вас самой и о некоем сверкающем всеми добродетелями субъекте по имени Руди Равель.
– Руди? – Ее глаза на секунду посерьезнели. – С ним ничего не случилось?