- Я хотел бы напомнить тебе, лейтенант, что ты говоришь о кабинете министров нашего королевства!
Если слова полковника и выглядели как упрек, то весьма формальный.
- Совершенно бесполезное сборище некомпетентных личностей. Они умеют только щеки надувать. Им только и нужно, чтобы их имена попали в газету. Таким образом, эти лодыри приобретут по паре новых голосов самой отсталой части наших избирателей. Тем не менее, я уверен, что путешествие вам понравится.
Де Грааф сердито посмотрел на лейтенанта и спросил с надеждой в голосе:
- Думаю, тебе-то не хочется туда ехать, да?
- Вы ошибаетесь, сэр. Просто у меня здесь есть дела.
- Ты считаешь, что у меня их нет? - мрачно спросил де Грааф.
- Ну, я-то всего лишь полицейский. А вам приходится быть и полицейским, и дипломатом. Я высажу вас возле управления.
- Пообедаешь со мной?
- Я бы с удовольствием, но сегодня я должен обедать в одном заведении, которое вы не знаете. Это не самое подходящее место для шефа полиции. Оно называется "Ла Карача". Мне нужно поболтать с парочкой друзей. Месяц назад вы просили меня установить кое за кем негласное наблюдение. Неофициальное. Обычно я встречаюсь со своими людьми в "Ла Караче".
- Ах да, кракеры! За последние два месяца я о них не вспоминал. Так как же поживает наша разочарованная молодежь? Что делают наши студенты, готовые протестовать против чего угодно? Все эти хиппи и сквотеры?
- А также распространители наркотиков и гангстеры? Последнее время они подозрительно попритихли. Я должен сказать, что я меньше беспокоюсь, когда эти типы размахивают железными прутьями и швыряют кирпичи в полицейских, переворачивают и жгут старые машины, потому что тогда мы точно знаем, где они и чем занимаются. А сейчас необычные для них мир и покой меня очень настораживают. Я чувствую, что кракеры что-то готовят.
- Ты не накличешь беду, а, Питер?
- У меня дурное предчувствие, что беда все равно будет. Вчера, во второй половине дня, когда поступил этот звонок из FFF, я послал двоих своих лучших людей в этот район. Надеялся, что им удастся что-нибудь разнюхать. Был некий шанс. Но сейчас преступность в Амстердаме сосредоточена в районе, где базируется банда, называющая себя кракерами. Как, по-вашему, FFF можно отнести к преступникам?
- Хочешь спросить, одного ли поля эти ягоды? Может быть. Но в FFF, похоже, ребята неглупые. Настолько неглупые, что не станут связываться с кракерами, которых никак не назовешь интеллектуалами преступного мира.
- Так вот, об FFF. Раз у нас уже есть этот длинный парень, у которого, возможно, не все в порядке с глазами и который, к тому же, может оказаться иностранцем, то можно считать, что мы их накрыли.
- Сарказм тебе не идет. Хорошо, хорошо, все версии надо отработать. Действие лучше, чем бездействие. А что за еда в "Ла Караче"?
- Для этого района - на удивление хорошая. Я там несколько раз ел… - Ван Эффен осекся и взглянул на де Граафа. - Вы собираетесь оказать нам честь, пообедав с нами, сэр?
- Ну, я подумал, что как шеф полиций…
- Конечно, конечно. Очень рад.
- И никто не будет знать, где я. - Казалось, эта перспектива де Граафа особенно радует. - Этот проклятый телефон может звонить, пока не охрипнет. Я его не услышу.
- Его вообще никто не услышит. Этот проклятый телефон, как вы выражаетесь, придется выключить, как только мы припаркуемся. Вы представляете, как прореагировали бы обитатели этих мест, услышав мобильный телефон?
Они тронулись с места. Через некоторое время де Грааф зажег новую манильскую сигару. Ван Эффен опустил окно. Полковник спросил:
- Ты конечно, поинтересовался владельцем "Ла Карачи". Как его зовут?
- Он предпочитает, чтобы его называли просто Джордж. Я знаю его сравнительно неплохо. Люди здесь о нем очень высокого мнения.
- Он что, добрый человек? Занимается благотворительностью? Достойный горожанин, да?
- Говорят, что он является членом трех или четырех успешно действующих преступных организаций, причем не рядовым. Никаких наркотиков или проституции. Эти виды преступной деятельности Джордж презирает и никогда с ними не связывается. Говорят, что его коньком является грабеж. Обычно вооруженный, с насилием или без, в зависимости от того, оказывают ли сопротивление. Сам же он может быть очень агрессивным. Это я лично могу подтвердить. Насилие, конечно, не. было направлено на меня. Нужно совсем из ума выжить, чтобы нападать на лейтенанта полиции. А Джордж в своем уме.
- У тебя, Питер, определенно редкий талант подбирать себе друзей, помощников, сотрудников или как еще ты их там называешь, - сказал, попыхивая сигарой де Грааф. Если его что-то и задело, он не подал виду. - А почему же эта угроза обществу до сих пор не за решеткой?
- Нельзя же арестовать, обвинить, преследовать и осудить человека на основании слухов. Не могу же я подойти к Джорджу с парой наручников и сказать: "Люди тут о тебе всякое рассказывают, так я тебя арестую". Кроме того, мы друзья.
- Но ты же сам сказал, что он может быть очень агрессивным. Ты можешь его поймать на этом.
- Нет. Он имеет право удалить любого посетителя, если тот пьян, пристает к другим, злословит или скандалит. Этим и ограничивается агрессивность Джорджа. Выдворением подобного посетителя. Чаще двоих за раз. По закону он имеет на это право. А мы и есть закон.
- Похоже, это интересная личность. Во всяком случае, не обычная. Двоих за раз, а?
- Подождите, пока не увидите Джорджа.
- И как же ты собираешься меня представить?
- Нет нужды подчеркивать принадлежность к полиции. Просто полковник де Грааф. Будем считать, что это полуофициальный визит.
- Но меня могут узнать.
- Полковник, в городе нет ни одного уважающего себя преступника, который не узнал бы вас за километр. Скорее всего, когда их дети плохо себя ведут, родители размахивают у них перед носом вашим портретом и говорят своим чадам, что если они не исправятся, то их заберут в кутузку.
- Очень остроумно! Ты и сам довольно известен. Хотел бы я знать, что говорит о тебе преступный элемент!
- Нечего и гадать. Они считают, что я слишком ловок для полицейского.
Перед весьма непривлекательным входом в "Ла Карачу" был маленький тупичок. Такой узкий, что по нему даже не мог проехать автомобиль. Потрескавшаяся штукатурка у входа и крошечное крылечко с шелушащейся краской создавали неверное представление о том, что ждало вас дальше. Войдя в заведение, вы попадали в бар. Он был чистым и хорошо освещенным. Стены бара были отделаны отполированными сосновыми досками, на которых было множество сучков. В зале стояло с полдюжины столиков, у каждого из которых было по четыре кресла. Это были именно кресла, а не привычные металлические или пластиковые стулья. Вдоль полукруглой стойки бара располагались привинченные к полу высокие табуретки. За стойкой возвышался сам хозяин. Взглянув на него, вы забывали обо всем остальном.
Джордж был громадным. Очень высоким и очень широкоплечим. Весил он, вероятно, не меньше ста тридцати килограммов. На нем было великолепное мексиканское сомбреро. Можно предположить, что между головным убором Джорджа и названием заведения, в котором было что-то латиноамериканское, была какая-то связь. На хозяине заведения также были белая рубашка, черный галстук в виде шнурка, черный жилет и черные кожаные брюки. Для полноты картины ему явно не хватало кобуры с кольтом. Глаза у этого великана были черные, брови тоже черные и мохнатые. Такими же черными были и усы. Густые, роскошные, свисавшие ниже линии рта. Над крупными чертами его лица явно поработал каменотес, трудившийся с энтузиазмом, но без особого таланта. Казалось, Джордж сошел с одного из портретов, которые обильно украшали стены американских салунов девятнадцатого века.
- Так это Джордж? - Ван Эффен не стал отвечать на риторический вопрос. - Мне кажется, что когда он выбрасывает сразу двоих посетителей, то делает это одной рукой.
Хозяин заметил вошедших. Он вышел из-за стойки бара. На лице его сияла радушная улыбка, открывавшая ровные белые зубы. Чем ближе подходил Джордж, тем крупнее он казался. Еще не дойдя до гостей, мужчина начал поднимать руку.
- Добро пожаловать, Питер, добро пожаловать! И полковник де Грааф! Большая честь для меня! - Джордж сжал руку полковника с таким энтузиазмом, словно тот был его братом-близнецом, которого он не видел долгие годы.
Де Грааф тоже улыбнулся.
- Значит, вы меня знаете?
- Если в нашем городе и есть человек, который может не узнать комиссара полиции, то он либо слепой, либо никогда не читает ни газет, ни журналов. Питер, с этой минуты мне можно не волноваться за мою репутацию, - Он посмотрел на де Граафа и сказал уже тише: - При условии, конечно, что это неофициальный визит.
- Совершенно неофициальный, - подтвердил де Грааф. - Считайте меня гостем лейтенанта.
- Буду рад отметить это знаменательное событие, - сказал Джордж. Что желаете: джин, виски, вино, пиво? В "Ла Караче" отличный винный погреб. Лучшего нет во всем Амстердаме. Но я бы рекомендовал вам "бессенженевер", джентльмены. Он только начал покрываться корочкой льда, - Джордж облизал губы. - Бесподобно!
Так оно и оказалось. Хозяин принес гостям громадные порции этого замечательного клюквенно-красного джина. Несколько минут хозяин побыл с ними, охотно беседуя на разные темы, но разговор неизбежно возвращался к бреши в дамбе, которая воскресила некогда существовавшее и давно забытое озеро Харлем.
- Не нужно искать этих злоумышленников среди профессиональных преступников Голландии, - решительно заявил Джордж. - Я употребил слово "профессиональные", потому что жалких любителей вроде кракеров нужно исключить. Эти горячие головы способны на любые зверства, независимо от того, сколько невинных людей при этом пострадает. Это совершенно аморальные лунатики, безмозглые идиоты, которые любят сам процесс разрушения. Но они не голландцы, хотя, возможно, родились в этой стране. Просто кракеры принадлежат к гнилой субкультуре, которая есть во многих странах.
- Но я не думаю, что они ответственны за затопление Схипхола. Однако, как бы мы ни осуждали террористов, вы должны признать, что в их действиях чувствуется интеллект, ясная голова. А человек с интеллектом не станет связываться со слабоумными, из которых состоит банда кракеров, хотя нельзя утверждать, что кракеров не могли нанять на какие-нибудь второстепенные роли, при условии, что они ничего не будут знать и не смогут навредить. Но ни один голландец, каким бы преступником он ни был, не мог совершить подобное преступление. Каждый голландец рождается с сознание того, что наши дамбы неприкосновенны. Можно сказать, что это вопрос веры. Я сам не страдаю, как это? да, ксенофобией, но идея этого преступления могла родиться только у иностранцев, иностранцы же ее осуществили. И это только начало. Будут и другие злодеяния. Вот увидите.
- Долго ждать нам не придется, - сказал де Грааф… - Они собираются пробить морскую плотину в Текселе сегодня в четыре тридцать.
Джордж кивнул, словно эта новость его не удивила.
- Скоро, очень скоро. А потом следующая дамба, за ней еще и еще. Когда поступят требования, а они должны поступить потому что за этим не может быть ничего, кроме шантажа, то эти требования будут ужасными. - Он взглянул в сторону бара, где группа мужчин нетерпеливо Сигналила ему, словно они умирали от жажды. - Извините меня, джентльмены.
- Необыкновенный парень, - заметил де Грааф. - Из него получился бы блестящий политик. Его даже не стали бы обвинять в том, что он не всегда может подыскать нужное слово. Очень странная личность для преступника, связанного с насилием. Этот человек умен и явно хорошо образован. С другой стороны, есть ряд печально знаменитых преступников, преуспевших в своей деятельности, которые также умны и образованны.
Но он меня очень заинтриговал. Такое впечатление, что Джордж прекрасно понимает, как работает ум криминального склада, и в то же время он думает и говорит, как полицейский. Джордж полагает, что преступники - выходцы из другой страны. Только, в отличие от нас, у него не было информации, которая могла бы навести его на эту мысль. Может быть, мы с тобой не так умны, как нам кажется.
- Может, вам стоит нанять Джорджа, пусть даже временно? Дать ему звание сержанта-исследователя Дамб. Неплохо звучит, а?
- Звучит-то хорошо, чего нельзя сказать о самой идее. Поставить вора ловить другого вора из этого никогда ничего путного не выходило. Так что не шути с начальством в столь трудный час. Кстати, есть-то мы будем?
- Давайте попросим.
Джордж вернулся к их столику с новыми порциями джина.
- Джордж, нам бы хотелось пообедать.
- Полковник собирается здесь есть? Это двойная честь для меня. Этот столик вас устроит?
- Я жду еще Васко и Аннемари.
- Конечно.
Джордж взял поднос с напитками и сделал четыре шага к обеденному залу. Комната была ярко освещенной, веселенькой и такой крошечной, что в ней было всего два столика. Джордж достал меню.
- Вся еда превосходна. Фирменным блюдом является мясо с яблоками.
- Возьмем фирменное, Питер? - спросил де Грааф.
- Хорошо. Джордж, раз уж сегодня с нами шеф полиции, то мы можем позволить себе бутылку приличного вина.
- Приличного? Я не ослышался? В "Ла Караче" к фирменному блюду подают только превосходное вино. Может быть, хотите "Шато Латур"? Я уже говорил, что у меня лучший погреб в городе. А также нет никаких сомнений, что у меня лучшее бордо в городе. - Джордж передал им аперитивы. - Дайте вашему аппетиту разыграться, джентльмены. Я обещаю, что Аннелизе превзойдет саму себя.
Когда Джордж ушел, де Грааф спросил:
- Кто такая Аннелизе?
- Его жена. Раза в два меньше его самого. Он ее боится. Замечательная повариха.
- А она знает о его, скажем так, дополнительной деятельности?
- Она ничего не знает.
- Ты упомянул Васко и Аннемари. Как я понимаю, это твои информаторы. Джордж, по-видимому, знает их.
- Он их знает достаточно хорошо. Они друзья.
- А знает ли Джордж, что эти люди работают на тебя?
Ван Эффен кивнул, и де Грааф нахмурился.
- Разумно ли это? Или это твоя политика? Разве это профессионально, черт побери?
- Я доверяю Джорджу.
- Может, ты и доверяешь. А я нет. Утверждать, что у тебя самое лучшее бордо во всем Амстердаме - значит, много на себя брать. Это ведь стоит денег, и немалых. Он что, занимается захватом заложников или контрабандой ракет? Неужели этот человек достаточно зарабатывает своей преступной деятельностью, чтобы честно покупать вино на рынке?
- Послушайте, сэр, я никогда не утверждал, что Джордж вор, негодяй, обманщик, гангстер или что-то тому подобное. Я только процитировал вам мнение его соседей. Я хотел, чтобы вы составили о нем собственное мнение. Я уверен, что оно у вас уже есть, только вы его придерживаете. Потому что у вас самый изобретательный и самый подозрительный ум из всех, какие я знаю. Поэтому вы и шеф полиции. Аннелизе не знает о второй деятельности мужа, потому что таковой вообще нет. Джордж за всю жизнь не заработал незаконным путем ни одного гульдена. И если бы каждый человек в Амстердаме был так же честен, как он, вы к ночи были бы безработным. Я думал, что вы все поняли, когда вы сказали, что этот человек думает и говорит, как полицейский. Он и есть полицейский, или был им. Причем Джордж был на редкость хорошим полицейским. Он был сержантом и должен был уже скоро получить должность инспектора, но в прошлом году решил выйти на пенсию. Можете позвонить шефу полиции в Гронингене; и спросить, кому он дал денег, чтобы поддержать на первое время.
- Я потрясен, - заявил де Грааф, хотя потрясенным он не выглядел.
Полковник преспокойно попыхивал своей манильской сигарой и потягивал джин с таким видом, словно ван Эффен обсуждал погоду или виды на урожай.
- Это другое дело. Да, это все меняет. - Он не сказал, что именно меняет. - Хотя ты мог бы меня предупредить.
- Я думал, что вы догадались, сэр. То, что Джордж полицейский, написано на нем большими буквами. По крайней мере, так было, пока он не отрастил усы.
- У него была какая-нибудь специализация?
- Наркотики и террористы. В первую очередь наркотики, потом террористы.
- Наркотики? Единственный наркотик в провинции Гронинген - это джин из бутылки. Это как раз по нему. Или, если я тебя правильно понял, было по нему. Почему он ушел? Или кто-то помог ему уйти?
- Никто.
- Никто? Значит, природа. Чтобы заниматься наркотиками, полицейский должен быть в состоянии незаметно слиться с этой средой. При его комплекции невозможно ни с чем слиться. К тому же, там, на севере никогда не было террористов.
- Они и здесь не слишком густо растут, сэр. Может быть, поэтому Джордж и ушел - ему было нечего делать.
- Жаль. Тратить такой интеллект на то, чтобы повышать упитанность и без того тучных амстердамцев. Он может быть нам полезен. Можно, как ты уже говорил, нанять его временно. Можно привлечь его при чрезвычайных обстоятельствах.
- Да, сэр. Я подумал, что нам нужно кого-нибудь привлечь в комитет, для кворума.
- В амстердамской полиции только один комитет, и кворум там есть, потому что в него вхожу я. Если ты считаешь, что он может быть нам полезен, просто спроси меня. Нет, не трудись спрашивать сейчас. Я голоден.
- Джордж обычно подает закуски. Возможно, он решил, что это не срочно, - Ван Эффен оглядел плотную фигуру де Граафа. - Да… Избыточные калории. Но все же… - Он встал, открыл деревянную дверцу буфета, за которой оказался холодильник, и сообщил:
- Полукопченый лосось. Копченая форель. Ветчина с гор. Сыры гауда, эдам, немного того и сего.
- Нет предела весу, который можно набрать, мой мальчик.
Чуть позже, слегка утолив голод, полковник поинтересовался:
- Если ты слишком занят или просто боишься сопровождать меня в Тексел, то позволь спросить, чем ты намерен заняться?
- Это зависит от того, что мне удастся узнать от Аннемари и от Васко. Если вообще удастся что-то узнать. В противном случае я поеду в Тексел и постараюсь заняться тем, что не удалось бедному Джорджу, - постараюсь смешаться с кракерами в пригородном парке.
- Ты! Да ты сошел с ума! Это же кракеры! Через две минуты после твоего появления там все умолкнут навсегда.
- Я там не раз бывал, и немых там никогда не было. Я же не одеваю туда полосатый в елочку костюм, в котором вы меня видели. Форму тоже не одеваю. Там У меня другая форма - форма кракеров. Мне кажется, мы с вами прежде не обсуждали мой гардероб. - Ван Эффен отпил еще немного джину. У меня есть куртка из моржовой кожи с многочисленными кисточками и шляпа из енота, с волчьими хвостами сзади. Выглядит потрясающе, ей Богу!
Де Грааф закрыл глаза, крепко зажмурил их и снова открыл.
- Брюки у меня тоже из кожи, только не знаю, из какой. На них по бокам сделана такая же кожаная бахрома. И мокасины, конечно. Тут у меня промашка вышла. Я имею в виду мокасины. Они текут. Потом волосы и усы я перекрашиваю. Они становятся светлыми, хотя и не платиновыми, потому что это привлекало бы слишком много внимания.
- А твой костюм его не привлекает?