Интересы братьев пересеклись в разных плоскостях. Молвина, в основном, интересовала девушка, Николаева - дискеты с копраматом. Егор Артемович понимал - в случае необходимости брат уничтожит носительницу секретов, но был бессилен защитить ее. Единственно, что он сделал - нацелил на поиски силовиков. Надежда, конечно, мизерная - в нынешней ситуации кримимальные структуры обладают значительно большими возможностями, нежели правоохранительные органы. Но выхватить из под носа Николаева записанные файлы и уберечь от бандитской расправы Людмилу - просто необходимо.
Утром следующего дня от перрона Курского вокзала отошел экспресс "Москва - Новороссийск". В третьем вагоне заняли места частный детектив Виктор Чегодин и его "конвоир" Семен Вертаев. В пятом - два николаевских пехотинца - Зуб и Хитрый. В седьмом - посланец федеральной службы безопасности майор Паршин и сопровождающие его телохранители.
Все эти три группы обязательно должны встретиться, ибо у частных сыщиков и николаевских пехотинцев маршрут одинаков - Тихорецк, а Чегодин и Вертаев используются в качестве натасканных собак, идущих по следу. Что касается Паршина, он действует по заданию Молвина, который по привычке остался в тени…
17
Свое имя хутор получил от множества ручьев и ручейков, стекающих в узкую речушку, которая в свою очередь вливается в Кубань. Метрах в ста от хутора начинаются знаменитые кубанские плавни, в которых во время гражданской войны скрывались то красные партизаны, то белые казаки. Правда, с тех пор плавни изрядно потеснили, отвоевывая у нах участки земли под рисовые плантации и поля, но в районе хутора они остались нетронутыми.
Дядя Федор, по возрасту имеющий полное право зваться дедом, - старожил здешних мест. Когда-то на хуторе жила крепкая, зажиточная казацкая семья, занималась ловлей рыбы, земледелием. В последние годы старики повымирали, молодежь разбежалась по городам. Да и что делать парням и девкам в деревенском захолустьи, где - ни электичества, ни Домов Культуры, ни кинотетров? Клопов давить вместе со стариками, что ли?
И остались на хуторе одинокий дядя Федор, престарелая бабка Ефросинья да молодуха-инвалидка Настасья, уродливая и потому - безмужняя. Жили каждый в своей хате и встречались как можно реже, ибо не просто не любили друг друга - ненавидели. Получилось нечто вроде московской коммуналки с вечными скандалами и застарелыми обидами.
Скукотища смертная!
И вдруг в захудалом хуторе - неожиданное развлечение: предстоящий приезд дедова племяша Пантюши. Сорокалетний вдовец, работающий на железной дороге не то слесарем, не то машинистом, приезжал на побывку на собственном мотоцикле "Урал" не потому, что соскучился - порыбачить, пособирать грибы да ягоды. И пополнить скудный бюджет, и отвлечься от дум о будущем.
Известие об этом доставил еще один племяш дяди Федора Димка, который заявился не один - с гостями.
Появление на хуторе свежих людей аж из самой Москвы взбудоражило всех. Молчаливый угрюмый дядя Федор даже повеселел. Посасывая самокрутку - папирос и новомодных сигарет не признавал - хромал от дома к погребу и обратно, стаскивая к столу все свое богатство: рыбу во всех видах, банки с огурцами-помидорами, варенье и повидло. Ну и, понятно, ягодный самогончик, разлитый в двухлитровые бутыли.
Бабка Ефросинья опершись рыхлым подбородком на крюк палки, сидела рядом со своей хибаркой на древнем пне, оставшемся от спиленной груши, и следила подслеповатыми глазами за приехавшими. Без страха или обычного любопытства - со старческим равнодушием.
А вот инвалидка Настасья не сидела и не молчала. Припадая то на одну, то на другую искривленную ногу, бегала по обширному дедову двору, безостановочно шепелявила о хуторском житье-бытье. Впалая грудь взволнованно вздымается, новое, одетое по случаю приезда москвичей, платье облегает горб на спине, болтается на тощем заду. Из-под длиного, обтрепанного подола выглядывают две "палки", обутые в древние сапожки. Тонкая косичка с вплетенным кокетливым бантиком торчит на макушке, напоминая флаг, поднятый на мачте тонущего корабля.
Людмила старалась не смеяться, но попробуйте сохранить серьезный вид при виде скоморошьей компании: хромой дедок, подслеповатая старушка и горбатая, кривая молодуха. Цирк да и только!
Молодость всегда безжалостна к старости, а если молодые познали все блага цивилизации крупного города, старость - примитивная, деревенская, рядом с безжалостностью выращивает брезгливость. Людмиле действовала на нервы услужливая суматошность Настасьи, раздражали кривые ноги и выпирающий горб, бесил немигающий взгляд старой колдуньи, ее неподвижность и крючковатая палка. Тошнило от дыма крепчайшего самосада, клубы которого сопровождали каждый шаг хозяина.
Дядя Федор будто подслушал потаенный мысли гостей. На следующий день, в обед, когда горбунья присела к общему столу, накрытому под яблонькой, а бабка устроилась в отдалении на излюбленном пеньке, хозяин подворья буркнул в их адрес.
- Геть отселева, чертово семя! И ты тожеть, трухлявый пенек!
Горбунья обиженно помотала косичкой и ушла, не забыв прихватить выставленное ею на общий стол угощение - банку соленых грибов. Бабка вздохнула и поплелась к своей, вросшей в землю по окна, хатке.
Фактически ничего не изменилось. Участок дяди Федора будто зажат в тиски участками бабки Ефросиньи и инвалидки Настасьи. Изгнанные из дедова двора, они облюбовали удобные позиции за прогнившими заборами. Бабка-колдунья, простреливала подслеповатыми глазами окна федоровой хаты, сараи, баньку, навесы. Где бы не прятались гости, повсюду ощущали на себе тяжесть этих равнодушных взглядов.
Горбунья моталась по своему подворью, словно зверек, запертый в клетку, оживленно разговаривала с дворовым псом, с козами, с деревьями, с поленницами дров. Так громко, что Валерка с Людмилой слышали каждое словечко, большинство которых было нацелено в "старое дерьмо", то-бишь, в соседа, и в разных проституток, которые, прости Господи, ходят в мужицких штанах и виснут у парней на шеях, то-есть, в Людмилу.
- Больше не могу, - призналась девушка через сутки после приезда. - С ума сойду, в Кубань брошусь. Веришь ли, ночью приснился горб Настьки и единственный зуб старой колдуньи. Поедем в Хабаровск, а? Ведь обещал…
- Денег нет, - признался Валерка. - На самолет нынче тысячью не обойдешься. Потерпи, получу ответ на письмо, с"езжу в Москву, вернусь с баксами, тогда и улетим… И не в Хабаровск - за границу. Куда хочешь: в Англию, в Америку?
Парень заложил за голову руки, мечтательно уставился на рассохшиеся стропилины сарая, куда поселил их дядя Федор. Терпкий аромат духмянного сена вызывал сладкое головокружение и неосознанные желания. Особенно по ночам, когда девушка прижималась к парню обнаженным телом и молча требовала любви. Так выразительно, что и слов не нужно.
Но сейчас торчащие в сознании образы бабки и молодухи-уродины напрочь гасили желания, вместо них появлялась тошнота и раздражение.
- Хоть в Антарктиду, хоть на Северный полюс, только бы подальше от древнего хутора! - выкрикнула Людмила, стряхивая с голого живота какого-то мерзкого жучка. - Терпеть не могу деревни, всю жизнь прожила в городе… Придумай что-нибудь! Ты ведь мужик, тебе положено заботиться о слабой женщине!
Валерка поднял голову и иронически оглядел Людмилу. От растрепанной прически с торчащими во все стороны в"едливыми соломинками, до крепких ножек, которые облюбовала мошкара. И это называется "слабостью"? По сравнению с подругой компьюторщик - хилая лоза рядом с рослой березой.
Девушка поежилась и натянула на себя рядно. Припомнился совет мудрой матери: не открывать мужчине ни души, ни тела. Пусть фантазирует, рисуя любовь и верность, красоту и фигуристость. Фантазировать - не видеть, любая уродина предстанет перед мысленным взором мужика сказочной красавицей. Даже мерзкая горбунья.
- Придумал? - уже более спокойно спросила она, поднявшись на локте.
- Спи. Завтра попрошу у дяди Федора лодку - поедем рыбачить. Построим на островке шалаш, станем варить ушицу, а по ночам под звездами… Сама знаешь, чем станем заниматься…
- Любовью… То-есть, сексом.
Людмила начисто лишена свойственной большинству женщин мечтательности, ее сознание напоминает компьютер коммерческой биржи, высчитывающий доходы и убытки. Но на этот раз она решила не спорить с парнем. Рыбалка так рыбалка, черт с ней, зато подальше от настырных баб, изучающих в"едливыми взглядами городскую жительницу, словно невесть какое вредное насекомое.
- Согласна на рыбалку. Пока согласна, - выразительно подчеркнула она. - Только раздобудь средство от комаров, мошки и прочей нечисти…
Услышав просьбу Валерки, дядя Федор решительно отказал.
- С глузду с"ихав, парубок! Рази можно в плавни? Ни, не пущу, Вот сегодня-завтра приидет Пантюша, с ним - заради Бога… Утопнете - Димка оставшиеся волосья повыдергивает…
Долгожданный Пантюша приехал вечером. Крепкий угрюмый мужик с черными, колдовскими глазищами и мозолистыми руками сразу понравился девушке. Что тогда говорить про горбунью, которая за своим забором расплылась квашней, в глазах появилось мечтательное выражение. Будто у недоенной коровенки.
Слесарь-машинист загнал под навес старый мотоцикл с коляской, скользнул пренебрежительным взглядом по хликому парню с дурацкой косичкой, восхищенно оглядел ладную девчонку.
- Кто такие, дядька? - не стесняясь присутствия гостей, спросил он у Федора. - Отдыхающие чи родня?
- Как сказать? - хитро прищурился старый рыбак. - Димка привез. На время. Свозишь на рыбалку?
Пантелей полез грязной пятерней в затылок. Видимо, осточертело ему общение с людьми на работе, мечтал отдохнуть, намолчаться а тут, на тебе, придется терпеть женскую болтовню, варить гостям уху, отгонять комаров.
- Удумал же Димка такое, - раздраженно пробурчал он. - Сам бы с ними рыбачил… Ладно, один раз с"езжу, - неохотно согласился он. - Только чтобы слушаться, а то брошу в плавнях. Завтра пойдем на байдарке в пять утра. Проспите - не моя печаль.
- Не проспим!
Людмила задорно вскинула голову, слегка прижмурилась. Будто горячий взгляд симпатичного мужика ослепил ее. Она не собиралась кокетничать - мужское внимание всегда оживляло девушку, заставляло гордиться своей неординарной внешностью, вызывало усиленное сердцебиение.
- Не проспим, - будто эхо, повторил Валерик. - Раньше вас поднимемся, - переступил он с ноги на ногу, ревниво глядя на ожившую подружку.
Рыбалка сорвалась. Ближе к вечеру прикатил на мотоцикле участковый. То ли горбунья послала ему весточку о появлении на хуторе невесть каких "гостей", то ли - плановый об"езд "владений". Толстый, неповоротливый, мент снял фуражку, несвежим платком отер пот со лба.
В это время Людмила возилась на кухне, Пантелей вместе с Валеркой проверял под навесом рыболовные снасти, дядя Федор собирал возле поленницы щепки для самовара.
- Здорово, мужики! - поздоровался участковый, протягивая лапищу хозяину. - Как житуха, дядя Федор? Опять собираешься браконьерничать, Пантюха? Сколь раз говорено, поймаю - насидишься в кутузке… Погоди, а это что за личность? - остановился он напротив Валерки. - Чтой-то не припомню.
Бабка Ефросинья на своем подворьи наклонилась и приложила согнутую ладошку к сморщенному уху. Молодуха забегала вдоль забора, созывая разбежавшихся кур.
- Дальний сродственник умершей жинки, - нашелся старик. - В отпуск приихав.
Милиционер присел рядом с Валеркой, положил на верстак плашетку, пристроил на ней фуражку, вытащил из кармана пачку "примы", со вкусом закурил. Все это делалось обстоятельно, без малейшего намека на угрозу.
- Как звать-то, паря?
- Валерий Чудин…
Сказал и похолодел. Идиот, самый настоящий вахлак! В паспорт же вписана другая фамилия - Николай Сомов. Надо же, так опростоволоситься! Вдруг попросит пред"явить документы?
- Молодцом, что приихал, Валерка, - благожелательно похвалил участковый. - Классно отдохнешь, места здеся заповедные, рыба сама в лодку прыгает, непуганная утка на башку садится… Паспорт захватить не позабыл?
- Позабыл, - виновато опустил глаза парень. - В спешке… На поезд опаздывал…
Толстяк укоризненно помотал крупной головой, кудрявые волосы потешно запрыгали, будто пустились в пляс.
- Ай, ай, ай, как же можно? Нынче на унитаз без паспорта либо удостоверения не сядешь. А ты чего удумал…
- Так получилось…
Продолжая ворчать, участковый раскрыл планшет, извлек оттуда блокнот.
- Диктуй, откуда приихал. Так и быть, на всякий случай запрошу тамошнюю милицию… Не обижайся, паря, порядок он и есть порядок, его блюсти требуется.
В это время из кухни выглянула девушка. Не обращая внимание на человека в форме, громко закричала.
- Валер, помоги почистить картоху. А я пока рыбу разделаю… - увидела милиционера и запнулась. - Извините…
Участковый поднялся, подобрал выпирающий животик, пригладил кудри. Короче, показал галантность милиции.
- Да у тебя, дядя Федор, полная хата гостей! Тоже - сродственница?
- Моя жена, Марина Коптяева, - представил Людмилу Валерка. - Вместе приехали…
- И, конечно, вместе оставили дома паспорта? - гулко захохотал лейтенант. - Не зря в народе говорят: муж и жена - одна сатана… Безголовая пошла молодежь, все бы ей танцы-шманцы. Да еще и фамилии разные. Раньше девка брала мужнину, теперь взяли волю жить по особому… Придется и о женушке запрашивать… Диктуй адрес, паря!
- Город Хабаровск…
- Ишь откуда занесло вас? Вот и верь после этого людям! Говорят, в Амуре полно рыбы, а, на поверку, в Кубани поболе, иначе вы в такую даль не поихали бы…
После того, как участковый вволю покуражился над глупыми "дальневосточниками", он закусил, чем Бог послал, и принялся заводить упрямо молчащий мотоцикл.
Вдруг раздался хриплый голос старушки. Впервые за время пребывания на хуторе москвичей, она разговорилась.
- Гостеньков Димка-сыщик привез. Баял - с самой Москвы-города…
Слабый голосок бабки Ефросиньи заглушил мощный рев мотоцикла. Участковый, лавируя между рытвинами, вырулил на дорогу и дал полный газ.
Успел он услышать вредную старуху или не успел?
- Не сумлевайся - услыхал, - бросив ненавидящий взгляд на "колдунью", пробурчал дядя Федор. - Ентой суке давно пора - в преисподнюю, а она еще и баламутит людей… Вот што, робятки, нужно вам сматываться отселева. Пантюша довезет до станции, а там…
Он говорил неестественнно громко, с расчетом на тугоухость Ефросиньи и расстояние до подозрительно молчащей Настасьи. Таясь, усиленно моргал. Позже в горнице зашептал.
- Никуда ихать не треба, на железке вас мигом повяжутт. Определю на жительство в плавни, тама и переждете. Хлеб захватите с собой, рыбу бреденьком наскребете, сольцы, сала, вареньица и всего прочего подкину. Не оголодаете…
18
Чегодин все больше сближался с "конвоиром". За время блуждания по Москве, разговоров в фирме по обслуживанию компьютеров, телефонных бесед с другими городами он невольно привык к нему.
Удивляла всегдашняя трезвость Семена, который терпеть не мог выпивонов, в какую бы "одежду" они не рядились; настораживала манера разговаривать, начисто лишенная блатного привкуса.
Бандит-интеллигент? С такой разновидностью преступников Виктору общаться еще не доводилось. Пожалуй, они намного опасней матерщинных убийц, жаргоных грабителей, рэкетиров-джентльменов, думал он, исподволь оглядывая безмятежную физиономию приставленного к нему пастуха. Те - более откровены, этот затаился в себе. Неужели рассчитывает перехитрить сыщика?
Однажды частный детектив и его "помощник" возвращались в офис после посещения квартиры, в которой жила вторая секретарша Молвина. Устали зверски. Не физически - морально. Девчонка оказалась хитрой и изворотливой, из расставленных капканов выскальзывала, не оставляя в них ни малейшего "перышка". Отчаянно врала, не опуская предельно невинных голубых глазенок. Когда оказывалась приперто к стенке, принималась охать и ахать, уводить слишкой опасный разговор в другую сторону.
По меткому выражению Семки - та еще лиса с пушистым хвостом!
- Как думаешь, знает она что-нибудь путное о побеге подруги или притворяется?
Вертаев иронически улыбнулся, пожал плечами.
- Не привык строить умозаключений, впервые увидев человека. А вы, Виктор Юрьевич, успели раскрыть ее?
За ширмой внешне уважительного вопроса таится упрек в легковесности. Такой острый, что Чегодин растерялся и перевел разговор на предстоящую поездку в Тихорецк.
Время приближается к двенадцати ночи. Накрапывает мелкий дождик. Возле тротуаров выстроились нахохленные легковушки, по проезжей части улицы проносятся редкие машины. В крытом проходе вдоль забора, огораживающего стройку, залегла темнота. Не успели собеседники шагнуть под навес - остановил негромкий окрик.
- Тихо! К стене! Руки на голову!
Обычные для "правовиков" выражения, сколько раз приходилось сотруднику уголовного розыска выкрикивать их, до боли сжимая "ствол"!
Но сейчас они принадлежат не милиционерам и не сыщикам.
Из мрака вылупились три фигуры. Огнестрельного оружия не видно, но, похоже, в рукавах курток-пилотов спрятаны ножи. Семен послушно приник лицом к доскам забора. Классическая поза: ноги расставлены, руки сплетены на затылке, локти приподняты. Наверняка, он уже побывал в лапах милиции, знает, как выполнять команды при задержании.
Чегодин тоже положил ладони на макушку, но ноги не расставил, наоборот, сдвинул их, прижав пистолет в кобуре, прикрепленной к внутренней части бедра. Несмотря на внешне слабосильный вид, частный детектив - физически развитый человек, вялые мускулы при необходимости превращаются в стальные, выпирающее брюшко не мешает резким движениям спортсмена. К тому же, во время службы в уголовном розыске Виктор прошел курс подготовки по системам восточных единоборств.
Грубые руки зашарили по телу, проверяя карманы брюк и курток.
- Гляди-ка, капусты нет, - удивился густым басом один из бандитов. - В бумажнике - одни малявы да ксивы… Повернись, падла? - ударил он по спине Семена.
Тот послушно повернулся и вдруг обрушил на голову налетчика сильный удар обеими руками. Бандит, не охнув, свалился к его ногам. Второй не растерялся - пустил в ход нож. Семен увернулся недостаточно быстро - лезвие пронзило ему плечо.
Большего сделать не позволил Чегодин - сильный, режущий удар ребром ладони по горлу положил нападаюшего на пол перехода. Третий бросился бежать, но его догнала пуля из пистолета.
Все же зря он стрелял, надо было позволить насмерть перепуганному налетчику унести ноги. Сработала эмоция сыщика, стремление не упустить "добычу".
И вот он результат необдуманного поступка!
На звук выстрела мгновенно примчался наряд милиции. В бронежилетах, с автоматами. Оба, Чегодин и Вертаев, снова приняли недавнее положение - мордами в забор, руки - на голове. У Виктора отобрали пистолет, у обоих - документы. Для острастки врезали по почкам. Дескать, это - аванс, ежели зашебуршите или бежать попытаетесь - получите по полной "норме".
На полу - два неподвижных тела. Третий, раненный в бедро, сидел, привалившись к забору, и тихо стонал.
- Неужто все это наделал толстячок с маломерком? - удивился капитан. - Лихие пошли мужики в Москве, ничего не скажешь. Скоро наступит поголовная ментовская безработица.
- Ничего, и нам останется работенка, - заверил парень с автоматом, натужно подтаскивая раненного к двум оглушенным.