– Вышка вызывает Рена. Рентген. Говорит ваш командир части. Слушай, идиот. Ты должен поставить корабль на курс по направлению к проливу и катапультироваться. Это приказ. Слышишь, это приказ, черт тебя побери. Прием.
– Рен. Рентген вызывает вышку. Что-то случилось с радиопередатчиком. Попытаюсь осуществить посадку. Включите все освещение. – Сайлас спикировал через весь ковер, опустившись на колени, продолжая свое "рррррр", имитируя звук захлебывающегося мотора.
Я не спеша повернул к себе лампу и включил свет. Сайлас расшумелся не на шутку. Он сбавлял высоту. Он был великолепен, но я все же краем глаза продолжал читать. Он сделал еще один вираж, снижаясь и кренясь на бок, пытаясь выровняться, используя весь свой асовский опыт. Ему удалось направить машину прямо над взлетной полосой – над ковровой дорожкой, – и он влетел в камин, где громоздились всякие каминные щипцы и щетки. Грохот стоял вселенский.
– Рррр… – завелся я, как аварийка.
– Какого черта ты там делаешь в камине, Сайлас? – донесся голос Лиз с порога.
Бедолага Сайлас лежал в камине, его изломанный корпус изогнулся там, где треснула обшивка, одно крыло, как пьяное, нацелено в небо.
У женщин совсем нет воображения. Сайлас – явный случай замедленного развития. Его умственный уровень соответствует шестнадцатилетнему возрасту. Именно поэтому он был капитаном школьной команды и завоевывал ордена на войне, именно поэтому он так естественно смотрелся во всех этих мошеннических забавах. Но если бы Лиз попыталась понять его, а не пресекать всякий раз его ребячества, он мог бы достичь развития нормального человеческого существа, а не оставался бы каким-то малоумным тираном.
– Сайлас только что заработал почетный орден, – бросил я Лиз. – Вот что он делает в камине.
Глава 5
Лиз
А мама всегда говорила, что я не захочу иметь детей. Все, что мне нужно, – один взрослый мужчина. Стоит на минуточку отлучиться в кухню за кофе, как тут же эти недоразвитые малолетние хулиганы начинают валяться в камине и играть в самолетики. Сайлас медленно поднялся на ноги, затеяв возню со своими золотыми запонками, чтобы убедить меня в том, что одну из них он искал в камине. Ни слова не говоря, я налила кофе. Боб, притворявшийся, что читает книгу, медленно поднял глаза и подмигнул мне. Трудно было злиться на них.
Боб снова позвал кошку. Та с вызовом уставилась на него и потерлась о ногу Сайласа. Сайлас небрежно погладил ее, но кошка не отставала.
– Сегодня должна быть готова моя машина. Но прежде надо купить кое-какие вещи: пару рубашек и два хороших английских костюма. Да еще я подумываю купить кожаное пальто.
– До самых пят? – спросил Боб.
Сайлас кивнул. Боб продолжал:
– И фетровую шляпу с загнутыми сзади полями, да еще очки в тонкой металлической оправе. – Боб щелкнул каблуками. – Итак, либер мэдхен, разрешите представить вам оберштурмбанфюрера Шмидта из гестапо. Ах, он уметь обращаться с девушками, да? Нихт да?
– Почему бы тебе не одеться? – спросила я.
Боб все еще был в своем изъеденным молью халате, который сегодня за завтраком заляпал желтком и джемом. Волосы не расчесаны, подбородок только наполовину выбрит, в зубах зажат окурок, с которого то и дело падал пепел. Боб безуспешно пытался подобрать его со скатерти, но лишь оставлял на ней грязно-серые дорожки. Сайлас же, несмотря на свою авиакатастрофу, выглядел свежим и аккуратным в своем шелковом халате, пестрый шарфик изрядно прикрывал шею. Не было в мире более разных людей, чем эти двое.
Для нашего шествия по магазинам на Бонд-стрит Сайлас надел костюм Сала Ломбардо. Его пальцы были унизаны кольцами, а на запястьях сияли золотые браслеты с монограммой. Морщинистое потрепанное лицо пряталось за огромными солнечными очками. Меховое пальто стягивал пояс, завязанный крупным узлом, что усиливало впечатление от белого шелкового галстука и черной рубашки с булавкой на воротнике. Сайлас то и дело твердил: "Шо, правда, кореш?" и "В морду хочешь?", а когда мы уже выходили, он расстрелял Боба из воображаемого автомата.
С огромной сигарой во рту он проследовал в "Вайнс" – один из самых дорогих лондонских магазинов для состоятельных мужчин.
– Сэр?
– Мне нужен костюм, – объявил Сайлас.
– Да, сэр, – ответил бледный сутулый продавец. – Какой костюм вы предпочитаете?
– Что-то из этих пижонских с узкими брюками, затянутой талией… ну, вы знаете, и такую шляпу с круглым верхом, как ее там, цилиндр, что ли?
– Котелок, сэр, – поправил продавец, не скрывая своего отвращения.
– И штаны в полоску, старомодный пиджак, готовый, черный. Весь комплект, весь чертов набор. Я от него балдею.
– Мне кажется, – сказал продавец, – здесь неподалеку есть магазин, который вам подошел бы больше. Его точный адрес…
– Па-аслушай, ба-алван, – ответил Сайлас. – Шо, в морду хошь? Думаешь, эти твои дрянные тряпки не по мне. Так, что ли? – И он ткнул пальцем в карман.
– Вовсе нет, сэр, – проговорил продавец, с достоинством удерживаясь от впадения в явную панику.
– Тогда тащи свои лучшие тряпки, и пошустрее.
– Понятно, – срывающимся голосом выдавил из себя продавец. – Хорошо, сэр. Конечно, сейчас. – И жестом пригласил Сайласа пройти через занавешенную портьерой дверь.
Из примерочной доносились их голоса.
– Это брюки, сэр. То есть, я хотел сказать, штаны.
Затем короткая пауза.
– Роскошные тряпки, – прокомментировал Сайлас.
– И пиджак сидит отлично, сэр.
– И не очень пыльный, – грубые нотки исчезали из голоса Сайласа по мере того, как он надевал привычную одежду. – Действительно, довольно неплохо.
– Да, сэр, – подтвердил продавец. – Может… минуточку… вот так, сэр, сидит как влитой.
Сайлас выплыл из примерочной, вокруг него пританцовывал продавец, одергивая и разглаживая пиджак на нем, подобострастно кивая в знак одобрения. Сайлас снял с себя драгоценности и направился к стойке с галстуками, на которой висела табличка "Школьные и форменные". Он крутанул подставку, выдернул один галстук и накинул на шею, затянув его этаким английским невротическим узлом.
– Похоже на старую школу в Харроу, – сказал продавец, в его голосе снова проскользнула нотка враждебности.
– Именно, – кивнул Сайлас. – До войны я был капитаном школьной команды. – Он снял солнечные очки и положил в верхний карман пиджака. – Мне нравятся парни, которые не стыдятся своего прошлого. Покажите заодно форменные галстуки Питер-хауза, танковых войск и крикетного клуба "Мэрилоуб".
– Да, сэр, – сказал продавец, аккуратно вынимая очки из кармана пиджака Сайласа и засовывая туда платочек, двумя кончиками наружу.
Отклонившись назад, продавец полюбовался своей работой и разгладил кармашек.
Сайлас шагнул к подставке с зонтами и принялся рассматривать их сосредоточенно, как дуэлянт, выбирающий рапиру.
– Перчатки из свиной кожи? – спросил продавец.
– И самые лучшие, – заказал Сайлас. – И котелок, размер семь, тулья повыше.
– Сию минуту, сэр, – отрапортовал продавец.
Теперь английское произношение Сайласа стало таким рафинированным, что в него можно было нож воткнуть. Он держался ровно, будто аршин проглотил, и шагал взад-вперед, как-то забавно поворачиваясь и проводя острым концом зонта по полкам с товаром, небрежно крутя зонт в руках.
Управляющий выскочил из своего офиса. Я думала, он собирался что-то предложить Сайласу, но он пробежал мимо и, выглянув в двери, сказал:
– Их два.
Продавец, с озабоченным видом протянув Сайлосу пакеты, пояснил слова управляющего:
– Там на улице два "роллс-ройса".
– Это для нас, – сказал Сайлас, проходя вперед и даже не оборачиваясь, чтобы оценить произведенный эффект. – Черный мой, красный – моего юного друга.
– Дурак, Сайлас, – откликнулась я. – Они арендованы?
– Арендованы? – пренебрежительно переспросил Сайлас. – Нет, конечно.
– Вот дурак! – с восхищением воскликнул Боб.
– Пришлите счет по этому адресу. – Сайлас протянул визитку кланяющемуся продавцу.
Едва он вышел из магазина, как перед ним выросли два служащих автосалона в серых форменных одеждах.
– А что с этим? – спросил продавец, проследовавший за Сайласом до самого тротуара, неся пакет с маскировочным костюмом Сала Ломбардо.
– Бросьте на заднее сидение, – ответил Сайлас. – Иногда мне нравится быть Салом.
Итак, наш победный марш по магазинам завершился покупкой двух "роллс-ройсов". Бобу так не терпелось, что он даже не задержался, чтобы купить себе что-нибудь из одежды, и остался в том же свитере под горло и голубых джинсах.
Но что за потрясную машину приобрел Сайлас! Он дальновиднее нас Бобом в тысячу раз. Дело в том, что черный "роллс" он заказал несколько месяцев назад, когда возможность заплатить за такую машину была для нас вопросом чистого оптимизма.
В этом черном автомобиле обтекаемой формы с откидным верхом было все, что могло удовлетворить невротическое стремление к одиночеству, столь типичное для Сайласа. Заднее стекло было темно-синим, а стекла пассажирского салона, включая перегородку водительского отделения, были снабжены матовыми жалюзи, которые при легком повороте выключателя полностью изолировали салон от внешнего мира. Сзади обычное место длинного сиденья заменяли самолетные откидывающиеся кресла, автоматически меняющие положение. На месте откидных мест были встроены бар для коктейлей и миниатюрный гардероб с небольшим умывальником и высоким зеркалом. Как сказал Боб во время демонстрации этого чуда, имея такую машину, мы никогда не останемся без жилья. Сайлас усадил меня в откидывающееся кресло и немного отклонил спинку, процедура сопровождалась музыкой, льющейся из магнитофона, подниманием и опусканием штор, похлопыванием открывающейся дверцы гардероба. Когда мы все по очереди посидели во всех креслах и понажимали все кнопочки, Боб предложил проехаться за город.
Роскошный красный "роллс" Боба бросался в глаза в потоке машин, запрудивших Пиккадилли, и Сайласу нетрудно было сидеть у него на хвосте. Мы покружили по Пиккадили, поднялись к Мраморной арке, затем выехали на Хай-Уайком, как вдруг Чилтерн-Хилз скрылся в клубах пыли от налетевшего вихря, в ветровое стекло забарабанил тяжелый дождь. Потом, так же внезапно, стало ясно и солнечно. Я уже и забыла, насколько может быть восхитительной английская природа. Там еще сохранились домики с крытыми соломой крышами, деревенские пруды, куда при звуке нашего мотора поспешно ныряли утки. Не уверена, что Боб знал, куда едет. Он сворачивал на узкие проселочные дорожки, черепашьим ходом продирался через стада самостоятельно пасущихся овец, величественно проплывал по горбатым мостикам и ехал туда, куда велели указатели, которые, игнорируя большие города, направляли нас во все более захолустные деревеньки с объездами через фермы по дорожкам для тракторов.
Проезжая по одной такой деревенской дороге, Боб сделал слишком крутой вираж и угодил колесом в канаву, полную грязи. Колеса прокручивались, машина не двигалась с места. Сайлас подкатил к нему в нашем шикарном "роллсе" с откинутым верхом и, перегнувшись через меня, крикнул:
– Ого, с вами что-то не так, юный мистер Макаллистер?
– Ничего страшного, Эндрю, – высунулся из окна Боб, изображая заправского моряка, – забарахлил поршень, который я неделю назад наладил для своего парового двигателя.
– Пар, может, и класс, чтобы переплыть через Клайд, парень, но через Атлантику он не потянет, – заорал Сайлас.
– Мой корабль что надо. Быстрый, черт. Прежде чем вы причалите, мы уже с недельку как будем там кайфовать.
– Пар, – вопил Сайлас, – годится для дитячих цацек, парнишка!
Боб снова взревел мотором и тихо чертыхнулся, но машина не сдвинулась с места. Сайлас насмешливо улыбнулся.
Боб продолжал:
– Настанет день, и не так уж он далек, когда паровые корабли будут бегать через Атлантику чаще, чем ты кушаешь свою утреннюю кашу, Эндрю.
Издалека донесся раскат грома.
– Шибко задувает, парень, – сказал Сайлас. – Не умнее ли подцепить тебя на буксир? Уголь, может, и классное средство для подталкивания, но что бы там ни двигало твое корыто, уж ветер ему ни к чему, слышь меня?
Он опустил крышу нашей машины, и на меня упала капля дождя. Сайлас с опаской посмотрел на небо, затянутое тучами.
– Сдается мне, ты сам ветра боишься, Эндрю, – во всю глотку старался Боб. – Твоя посудина дырявая. Смотри, она протекает.
– Не вредничайте, юный мистер Макаллистер! – завопил Сайлас. – Не вредничайте! – Он нажал кнопку, и крыша захлопнулась.
Наш "роллс" мягко тронулся вперед, оставляя позади беспомощного Боба. Повернувшись, я видела, как он сделал еще одну осторожную попытку, и со второго раза ему удалось выбраться на трассу. Он промчался мимо нас на полной скорости, оглушительно сигналя. Дождь быстро закончился, и снова выглянуло солнце.
Мы мчались наперегонки, смеясь и помахивая друг другу рукой, опьяненные своим богатством, ошалев от успеха. Мы были похожи на гордых родителей, у которых только что родился ребенок в четверть миллиона долларов. Я поглаживала мягкую кожу кресла. Обожаю такие автомобили. Обожаю их по утрам – холодные, до блеска начищенные, обожаю их днем – с пятнышками придорожной грязи, теплые от движения. В сумерках огромные желтые огни встречных машин весело подмигивали, вырываясь из-за поворота большого шоссе, ведущего к деревенской гостинице.
День был насыщенный, и мы сразу поднялись наверх. Мы с Сайласом занимали раздельные номера. Как всегда. Сайлас объяснял, что так он может быть уверен, что я прихожу к нему по желанию, а не по необходимости. Приняв у себя ванну и переодевшись, по пути вниз я постучалась к Сайласу. Ему еще надо было сделать пару звонков, и он пообещал спуститься чуть позже.
Я заглянула к Бобу, который, как обычно, не слишком много времени потратил на свой туалет. Рубашка безалаберно болталась, галстук засален… Он всегда утверждал, что менять галстуки – лишняя трата времени, и вечно набрасывал их на шею, как удавки. Туфли замызганы. Боб считал замшевую обувь практичной, это означало, что она не нуждается в чистке. Он читал.
– Просто невероятно, – заявил он мне. – Монжо-даро, какой-то затерянный античный город, уничтожен неизвестными воинами где-то в тысяча пятисотом году до нашей эры – точнее установить не удалось…
– Ты что, снова читаешь свою археологию? – догадалась я.
– Современные ученые вспомнили, что арийский бог войны Индра еще назывался Пурамдара; считается, что они могли бы найти разгадку.
– Я спускаюсь в бар, – сказала я. – Сайлас звонит в Лондон.
– Пурамдара означает разрушитель крепостей, конечно.
– Конечно.
– Хочешь посмотреть картинки? Вот они. У них на шее все еще бусы и фаянсовые браслеты, терракота, сердолик, агат и золото.
Я содрогнулась.
– Я спущусь чего-нибудь выпить, – сказала я, но не двинулась с места. Он, не поднимая глаз от книги, обнял меня за плечи.
– Долина Идус – вот куда я направляюсь. Я мог бы добраться до решения этой загадки, самого заветного секрета древнего мира.
– Да, – подтвердила я.
Он повернулся и посмотрел на меня:
– Я бы хотел жить в какой-то далекой деревушке типа этой. А ты?
– Сайлас не согласился бы.
– Я не имел в виду Сайласа.
– Я знаю, что ты думаешь.
Боб отбросил прядь волос, упавших на глаза, и смутился. Он был красавчик, я поймала себя на том, что смотрю на него не совсем так, как надо. Какое-то мгновение промелькнула натянутость.
– Когда будешь готов, спускайся в бар, – сказала я. – Пойду подожду там Сайласа. – И, проведя ладонью по его руке, высвободилась из его объятий.
Гостиница была очень миленькой. Громадная территория с огромным озером, гладкой лужайкой и большим лесным массивом. За гостиницей протекала река, знаменитая рыбными местами, и до меня то и дело доносились голоса рыбаков.
Смеркалось. Прошедшая гроза оставила после себя распухшие и отечные, как заплаканные глаза, тучи. На их фоне едва выделялись силуэты деревьев, а под деревьями стояли наши "роллс-ройсы".
Холл был заставлен той очень удобной и потертой старой мебелью, которую можно найти только в английских домах. За полированной решеткой уютно дымился просторный камин. Перед нами сидели несколько допотопных англичан, растягивая послеобеденный чай вплоть до ужина, бесконечно заказывая кипяток. Бармен драил и без того сверкающие бокалы.
Я уселась за стойкой бара так, чтобы дотянуться до вазы с орешками, заказала Кровавую Мэри, но только открыла сумочку, чтобы заплатить, как чья-то худая бледная рука протянула бармену фунтовую бумажку.
– Повторите, пожалуйста, то же самое, – раздался мужской голос.
Это оказался Гутри Грей, молодой человек с вьющимися волосами и лишними зубами, которого я знала еще в Челси.
Помню ту безумную вечеринку, где я впервые увидела Жижи – так его там называли. Он вытащил тюльпан из вазы, откусил яркий цветок прямо у основания, прожевал и проглотил, а стебель запустил через всю комнату. Прислуга вытаращила глаза от удивления, а затем решительно заслонила собой вазу от Жижи.
– Эти тюльпаны стоят по два шиллинга шесть пенсов, – объявила служанка.
– Объедение, – прокомментировал Жижи. – Вот тебе пять, и я беру еще один. – Он потянулся через нее и, вытащив цветок, сжевал его прежде, чем девушка успела рот открыть.
– Объедение, – повторил он и предложил купить тюльпанчик для меня.
Я отказалась, а служанка, зажав в крошечных кулачках полученные монетки, удалилась со слезами на глазах. Жижи привязался ко мне со своими дурацкими разговорами. Он был адвокатом и при жесткой конкуренции в среде лондонских юристов завоевал репутацию самого бездарного адвоката во всей истории юриспруденции. Дважды только благодаря хитросплетениям закона и дружеской поддержке собратьев по цеху ему удалось избежать привлечения к суду за халатность. К счастью, Грею это нисколько не портило настроения. Он все равно сохранял способность относиться к своей работе с той же беспечностью и беззаботностью, с какой посещал бесконечные шумные вечеринки. Жижи, которому было всего двадцать восемь лет, выглядел на все сто.
– Что ты здесь делаешь, старушка? – спросил он и, подтянув штанины своего коричневого костюма, взгромоздился на табурет у стойки в недвусмысленной близости от меня.
– У меня новая машина, – сообщила я. – И я просто поехала подышать свежим воздухом. А ты что здесь делаешь?