Наставница школы Феодула - добродушная низенькая старушка. Носик на ее лице торчит пуговкой, вокруг глаз разбегаются лучики морщин, и, хоть и не положено, снисходительная улыбка частенько раздвигает сухонькие губы, из-за которых поблескивают маленькие, ослепительно белые зубки.
В помощь ей придана мать Ираида. Эта не улыбается никогда. Она тоже невысока и на первый взгляд даже невзрачна, но, отоспись она в теплой постели, посиди подольше на солнышке и прикоснись к ней рука парикмахера, темные ее волосы закудрявились бы, щеки покрылись бы легким румянцем, заискрились бы зеленые глаза, и стала бы она женщиной хоть куда.
Феодуле за семьдесят, Ираиде нет сорока. Обе великие начетчицы. Евангелие, требники и другие богослужебные книги знают назубок.
Феодула, как говорится, дошла до всего своим умом. Достигла высшей премудрости только по соизволению господа. В секту вступила неграмотной крестьянкой и лишь в странстве научилась читать и писать. Читала отлично, писала с ошибками, древнеславянский язык знала лучше современного русского и наизусть вытвердила все церковные службы. Ее не сбить ни в датах, ни в толковании канонических правил. Она вела в школе - как бы определить? - кафедру догматики, что ли.
Ираида - особа иного склада. В свое время окончила даже педагогический институт. Года два учительствовала, но затем - то ли после смерти родителей, то ли от несчастной любви - тяжело заболела, провела несколько лет в психиатрической лечебнице и вышла оттуда типичной религиозной психопаткой. Психопатизм этот, правда, скрыт глубоко внутри, иначе ее из больницы не выписали бы, но в иные моменты она говорила о Христе с таким исступленным сладострастием, что у специалиста-психиатра характер ее любви к Христу не вызвал бы никаких сомнений. На ее долю досталась, так сказать, кафедра риторики!
Занятия в "таежной академии" мало чем напоминали уроки в обычной школе, но Таня находила в них своеобразное удовлетворение. Собственные мысли нарушали покой ее души, а основное правило всякой духовной школы - принимать все на веру и ничто не подвергать сомнению - облегчало ее отношения с жизнью: пусть все идет, как идет, ни о чем не страдай, не вспоминай, предайся на волю божью…
Здесь в лесу, среди странных и даже очень странных людей, Таня пряталась от самой себя. За год странствования она многое бы увидела другими глазами, позволь она себе беспристрастно вглядеться в окружающую ее действительность. Вера… Зубрежка путаных текстов, монотонное чтение молитв, бездумное послушание, постоянная игра в прятки! Она прилежно соблюдала обряды, страшась увидеть скрывающуюся за ними пустоту.
До обеда Ираида и Феодула разъясняли девушкам всякие богословские тонкости, а после обеда девушки отвечали урок. Исключений не делалось ни для кого, каждая была обязана ответить на вопросы, и, боже упаси, если кто-нибудь из воспитанниц плохо заучивал тексты или запинался в ответах, нерадивую ученицу на всю ночь ставили отбивать поклоны.
Иногда обычные занятия прерывались, на беседу с послушницами приходили приближенные Елпидифора - то Елисей, то Григорий. Начинали они тоже с религиозных наставлений, но затем переходили на светские темы, жаловались, что власти притесняют верующих, преследуют слуг Христовых, не дают свободно проповедовать слово божье, допытывались у девушек, как те относятся к властям, готовы ли пострадать за веру, как будут вести себя в случае войны…
Ничего определенного иноки не говорили, но на душе у Тани становилось тревожно, нехорошо, появлялось сознание, что ее вовлекают в какое-то недоброе дело…
А вообще-то жить в тайге было не так беспокойно и голодновато, как в обычном странстве, ежедневно варили обед, днем разрешалось пить чай, и иногда даже с сахаром… Вот до чего доходил либерализм отца Елпидифора!
В размеренности и монотонности этой жизни заключалась даже своеобразная прелесть. Молитвы, занятия, хлопоты по хозяйству. Редкие промежутки отдыха. Бездонное небо. Послушание и молчание. Закаты, березы, тишина. И тайна. Все обволакивающая тайна…
Вечное нескончаемое странство!
ЗИМА ТРЕВОГИ НАШЕЙ
По возвращении из Ярославля Юра тут же поступил в СМУ. Маляром. Получил второй разряд и сразу приступил к работе.
Как-то зимой, зайдя к Зарубиным, я мельком увидел Юру. Он только что пришел домой и опять куда-то уходил.
- Извините, - бросил он мне на ходу. - Спешу.
Предупреждая мои вопросы, Анна Григорьевна с таинственным видом приложила палец к губам.
- У Юры появились дела, о которых он не говорит ни со мной, ни с отцом, - пожаловалась она, когда в передней хлопнула дверь. - Мы не думаем ничего дурного. Мальчик очень повзрослел и в конце концов сам обо всем расскажет. Но все-таки я не могу не тревожиться. К нему приходила какая-то женщина. Это не роман - пожилая женщина. Он увел ее к себе в комнату. Потом ушел. Завел сберкнижку - копит деньги. В нашей семье никто никогда не копил… Что-то с ним происходит!
- Взрослеет, вы же сами сказали. У каждого юноши когда-нибудь да начинается личная жизнь.
- Все так, - не без горечи согласилась Анна Григорьевна. - Но для меня-то он остается ребенком…
В какой-то степени я мог бы ее просветить, но, право, не знал, встревожит или успокоит ее мое сообщение, а сам Юра вряд ли был бы доволен моей информацией.
Вскоре после той мимолетной встречи Юра появился у меня.
- Не обижайтесь, что не захожу, - начал он с извинений. - Просто не хватает времени.
Он принялся рассказывать о себе. Оказывается, строить дома небезынтересно. Если бы он не сохранил пристрастия к химии, то стал бы, пожалуй, архитектором. Комсомольская работа предстала перед ним тоже в каком-то ином качестве. На производстве у него появилось много дел, не имеющих отношения к его прямой работе. По-прежнему много читает. И помимо всего, так как впереди еще поиски Тани, приходится уделять часть времени вопросам атеистической пропаганды…
- А что за дама к вам приходила?
- Мама уже доложила? Танина мать. Ее вызывали в милицию. Она давно уже заявила об исчезновении дочери, но сперва там как будто не придали ее заявлению значения. А недавно вызвали, подробно обо всем расспросили и сказали, что обязательно найдут. Я иногда захожу к ней. Вот она и пришла поделиться…
- Значит, можно ждать результатов?
Юра как-то многозначительно хмыкнул.
- Вы что… сомневаетесь?
- Нет, я не о том… Меня тоже вызывали!
- В милицию?
- Почти. Посоветовали расходовать свою энергию более рационально, А Сухареву, сказали, найдут и без моей помощи.
- И вы вняли голосу рассудка?
- Мой рассудок посоветовался с моим сердцем и не внял голосу чужого рассудка.
- И как же там отнеслись к вашему решению?
- Я сказал, что мне очень приятно, что Таню ищут, но что лично меня заниматься поисками обязывает моя совесть.
- И там…
- Сказали, что их дело предупредить, а вообще-то от меня никто ничего не требует.
- И вы решили…
- Что я не могу отказаться от поисков.
Признаюсь, мне понравилось решение, принятое и Юрой, и… не Юрой: жизнь поставила его перед обстоятельствами, которые формируют характер настоящего мужчины, он не хотел перед ними отступать, и ему… не мешали с этими обстоятельствами справиться.
Все-таки я осторожно спросил:
- А вы сами-то надеетесь найти Таню?
- Конечно, - уверенно сказал Юра. - При желании даже иголку найдешь в стоге сена, а я ищу человека.
И еще раз Юра пришел ко мне уже в конце апреля. Пришел с просьбой, но сперва рассказал о том, как он установил местонахождение Тани.
Для этого имелся единственный источник - все та же Зинаида Васильевна Щеточкина. Она, без сомнения, являлась одним из агентов секты. Происшедшие провалы могли ее и напугать, и насторожить, но она не могла по этой причине перестать служить секте. Юра и Петя решили продолжить за ней наблюдение.
Они, конечно, не могли дневать и ночевать возле ее квартиры, но не проходило дня, чтобы кто-нибудь из мальчиков не наведался на Шаболовку.
К Щеточкиной никто не приезжал, не писал, ее как будто забыли. По-видимому, на какое-то время сектанты решили прервать связи с Москвой.
- До чего же скучно быть сыщиком, - жаловался Петя. - Где бы только набраться терпения?…
- Выдержка, выдержка и еще раз выдержка, - назидательно повторял ему Юра. - Сыщиками становятся не ради романтических приключений, а ради необходимости.
И настойчивость принесла свои результаты.
После долгого перерыва в прорези почтового ящика на двери знакомой квартиры забелело письмо. Может быть, Щеточкина и ранее получала письма, но Петя впервые увидел письмо в ее ящике. Он помнил, как много дало письмо, обнаруженное милицией в Бескудникове. Соблазн был слишком велик. Петя извлек письмо с помощью проволочки.
Вечером приехал к Зарубиным и выложил письмо перед Юрой:
- Вот.
- Что это?
- Письмо.
- Как оно попало к тебе?
- Ловкость рук…
Судя по штемпелю на конверте, письмо отправлено из какой-то Верхней Тавды.
Начались угрызения совести. Однако искушение было слишком велико.
Мальчики отправились на кухню, зажгли газ, поставили чайник и, когда из носика забила струя пара, принялись расклеивать конверт.
- Чем это вы занимаетесь? - поинтересовался зашедший в кухню Сергей Петрович.
- Отклеиваем интересную марку, - нашелся Юра. - Петя собирает коллекцию…
Но едва отец вышел, Юра отдернул руку от чайника так, точно ее обдало паром.
- Ты что? - удивился Петя.
Юра ребром ладони пригладил конверт.
- Не могу. Непорядочно.
- Интеллигентское чистоплюйство? Письмо адресовано такой сомнительной особе, что…
- Говори что хочешь, но я не приучен читать чужие письма, понимаешь? Не знаю, что бы сказал отец, если бы смог предположить, что я вскрываю чужое письмо…
- Но ведь во время войны, я читал об этом, военная цензура вскрывала немало писем?
- И я об этом знаю, это называется перлюстрацией, делалось это в целях борьбы со шпионажем, но сейчас решительно запрещено…
В итоге спора мальчики заклеили конверт, и по дороге домой Петя завернул на Шаболовку и бросил письмо обратно в почтовый ящик.
Об этой перепалке я узнал не от Юры, а от Пети, и гораздо позже, когда последний, в свою очередь, поделился со мной подробностями пережитых ими приключений. Отмечу только черту Юры, проявившуюся в этом инциденте. Характер его еще только складывался, но он уже был твердо убежден, что в борьбе хороши далеко не все средства.
Сам Юра сказал, что они с Петей так и не решились вскрыть конверт и с большими колебаниями договорились лишь осматривать письма снаружи, то есть то, что вообще предоставлялось всеобщему обозрению.
Всего Щеточкина в течение весны получила шесть писем и две открытки, на всех конвертах и на одной открытке стоял один и тот же штемпель погашения: "В. Тавда" и лишь на второй открытке значилось: "Туринск".
Юра поинтересовался: что же это за место - Тавда? Оказалось, небольшой городок на Урале, расположенный в трехстах километрах севернее Свердловска.
А Туринск - город и станция по пути в Тавду, и, так как оттуда пришла всего одна открытка, она могла быть отправлена по пути из Тавды или в Тавду. Однако, как выяснилось позднее, брошена она была по дороге в Тавду!
Открытки мальчики все-таки прочли, не удержались. Были они довольно бессодержательны, состояли из пустопорожних каких-то фраз или, возможно, такими должны были казаться непосвященным. Но в открытке, посланной из Туринска, сообщалось: "Едем с внучкой в гости в Тавду" - и стояла подпись: "Рая"; а во второй открытке, среди прочих незначительных фраз, было написано, что "дедушка отдыхает у лесника"…
К этому времени Юра прочел немало литературы о скрытниках, или бегунах, познакомился со структурой секты, получил понятие о странниках и благодетелях и сделал поэтому кое-какие выводы из тех скудных сведений, которые оказались в распоряжении наших мальчиков.
Раиса - старая знакомая! А что касается внучки, внучкой могла быть названа любая послушница, любая неофитка, но, поскольку Раиса имела отношение к похищению Тани, Юре хотелось думать, что под внучкой подразумевается именно Таня. Здесь имела место больше интуиция и даже телепатия, как модно теперь говорить. А о том, что дедушкой назван старейший преимущий, как именуется глава секты, можно было предположить по обилию писем из одного и того же отдаленного городка, где обрывался железнодорожный путь и вокруг расстилались глухие уральские леса, можно было предположить, что по каким-то обстоятельствам сектанты концентрируются именно в районе Тавды.
Короче, с наступлением лета Юра решил начать поиски Тани в Тавде.
- Неужели вы в самом деле собрались в Тавду?
- Точно и определенно.
- А вы уверены, что найдете там Таню?
- Она уехала вместе с Раисой.
- А где их там искать?
- У лесника.
- Это так неопределенно…
В связи с предстоящей поездкой Юра и пришел ко мне.
- Я не могу сказать папе и маме о цели своей поездки. Скажу, что еду с геологической экспедицией. Такое путешествие мои родители санкционируют. Особенно если вы еще выскажете свое одобрение.
- А чем еще вам помочь?
- А еще… - Юра замялся, собственно говоря, он только приблизился к главной цели своего визита. - Со мной едет Петя. Я поднакопил денег. Но не хотелось бы, чтобы у нас в этом отношении были связаны руки. Поэтому, если вас не очень затруднит…
Я дал Юре денег. Забегая вперед, скажу, что долг этот был возвращен мне копейка в копейку.
- Значит, скоро в путь?
- Да, "зима тревоги нашей позади".
- Стейнбек?
- Шекспир! "К нам с солнцем Йорка лето возвратилось".
Мальчик превратился в мужчину.
Неделю спустя я зашел к Зарубиным, но выполнить поручение Юры мне не пришлось.
На этот раз родители были довольны сыном: работает, много читает, готовится к поступлению в университет, претензий к нему не было.
- Очень посерьезнел, - сообщила Анна Григорьевна. - Едет на Урал, на все лето устроился коллектором в геологоразведочную партию.
- И это его решение мы одобряем, - добавил Сергей Петрович. - Пускай познакомится с жизнью.
ЛЕСНИКИ
Поезд остановился. Мальчики прибыли в Тавду. Казалось, кому стремиться в это захолустье? К удивлению мальчиков, из вагонов вылезло немало пассажиров.
- Гляди-ка! - удивился Петя. - Что они здесь потеряли?
Городок, однако, оказался не таким уж маленьким. Северный деревянный одноэтажный городок и даже, как полагается всякому порядочному городу, без свободных номеров в гостинице.
С ироническим удивлением Петя взглянул на Юру.
- И кого только сюда несет?!
- Да вы что! - обиделась дежурная. - У нас самый крупный в стране фанерный комбинат. Леспромхозы. Недавно нашли нефть…
Информация огорчила Юру; чем глуше, тем больше надежд напасть на след похитителей. Не отправятся же сектанты туда, где нефть! Хотя, впрочем, теперь везде леспромхозы, везде нефть…
Лесничество помещалось в двухэтажном доме. Чирикали машинки, щелкали счеты, шуршали карандаши.
Петя подошел к машинистке с прической не менее пышной, чем у московских модниц.
- Где у вас комсомольский комитет?
Комитет помещался в закутке под лестницей. Фанерка, синие буквы: "Комитет ВЛКСМ".
Юра деликатно постучал.
- Давай, давай!
Секретарь комитета ростом с Петра Великого, громадный, широк в плечах…
Мальчики представились.
- Василий, - назвался, в свою очередь, секретарь. - Вам что, ребята?
- Какая у тебя ручища!
- Чалдон. - Секретарь усмехнулся. - На Урале все такие.
- Мы по поводу сектантов, - сказал Юра.
Василий озабоченно нахмурился.
- Пропагандисты?
- Не совсем, - сказал Юра. - Мы ищем сектантов.
- Из госбезопасности?
- Не совсем. А разве госбезопасность интересуется сектантами?
- Не всеми. Некоторыми. Они такую агитацию ведут иногда…
- Против чего агитацию?
- Против работы. Чтобы, например, не работать. Особенно по субботам.
- Это разрешенная секта, - сказал Юра. - Субботники, Адвентисты седьмого дня.
- Ну, я не знаю, - сказал Василий. - Адвентисты или еще как, но только они срывают работу.
- Нет, мы интересуемся одной тайной сектой, - сказал Юра. - Странствующими христианами.
- Таких у нас нет, - сказал Василий. - Все оседлые.
Юра рассказал ему немного о странствующих.
- Есть среди лесников такие, что много молятся?
- Есть такие, что много выпивают, - засмеялся Василий. - А чтобы молились…
Тогда Юра рассказал Василию все как есть. Про Таню. Про скрытников. Про письма из Тавды. Поделился планами отыскать Таню.
- У вас есть лесник, связанный с сектантами.
- Да откуда ты взял!
- Все равно не успокоюсь, пока не познакомлюсь со всеми вашими лесниками. Конечно, с вашей помощью легче…
Он имел в виду комсомольцев лесничества.
- Да ты не психуй, никто тебе в помощи не отказывает, - успокоил его Василий. - Только маловероятно, чтоб у нас скрывались сектанты. Впрочем, посоветуюсь с одним лесником.
- С лесником? - испугался Юра. - А если он сам…
- Будь уверен! Перфилов покрепче нас закален. Старый коммунист, партизан, еще с Колчаком дрался. Он, брат, тут всех до самых потрохов знает.
- А где же его…
- К вечеру будет. Он хоть и на пенсии, а работает помаленьку. Приходите к концу дня.
Мальчики вернулись к концу дня. Василий сидел с каким-то стариком на скамейке возле крыльца. Впрочем, собеседник Василия хоть и сед, и в морщинах, но волосы густы, глаза ясны, выбрит чисто, веет от него таким здоровьем, что вряд ли ему вскоре понадобятся врачи.
- Знакомьтесь, - сказал Василий. - Вот вам и Перфилов.
- Здорово, герои, - поздоровался тот. - Значит, прибыли?
- Я все рассказал, - вмешался Василий. - Так что советуйтесь.
Перфилов посматривал на мальчиков с хитроватой улыбкой.
- Что это уж и за девка, что вас понесло за ней на Урал?
- Это наш товарищ, - сдержанно пояснил Петя.
- Неужто в Москве лучше не осталось?
- Может, и есть лучше, да ей-то хуже, чем другим.
- Спасаете?
- Спасаем.
- А она здесь от вас спасается?… - Старик призадумался. - Что же вам присоветовать?
- Ищем лесника…
Юра опять рассказал о письмах к Щеточкиной.
- А может, он вовсе и не лесник, а объездчик или еще кто. Попробуем, переберем людей…
Он стал называть фамилию за фамилией, бурчал что-то себе под нос и тут же отрицательно мотал головой.
- Отставить… Отставить… - Но вдруг споткнулся: - Душкин… Вот если только Душкин. Этот вправду живет, как старовер. И Рябошапка при нем. Душкин местный, а Рябошапка прибыл лет пять назад откуда-то с Балхаша. У Душкина снега зимой не выпросишь, а с Рябошапкой сразу сошелся.
- А кто это - Душкин?
- Лесник. А Рябошапка объездчик. Вместе работают, на одном участке. Пожалуй, только они и могут быть… Как вы говорите? Благодетелями…
- Нелюдим, конечно, но почему вы думаете, что сектант? - вступился Василий за Душкина.