- Избавьте. Никогда не был стукачем и сейчас им не стану. Поищите других… Вот Иннка Натальина - идеальная стукачка, попробуйте её захомутать.
- Не получится - умерла…
Все возвращается на круги свои, думал Ступин, по дороге домой, не спрятан ли преступный информатор за ширмой отвергнутого Натальиной Устименко? Или в этой роли действовала сама Натальина и её убрали либо за ненадобностью, либо опасаясь, как бы не вывела сыскарей на след своего босса?
Последняя надежда на распутывание тугого клубка - сведения, которые должен добыть Панкратов…
Дома майора ожидало письмо от Салова. Семен скрупулезно, со всеми подробностями, описывал события, происшедшие в Кокошинском районе. Включая найденную в ските мятую бумагу с написанными на ней непонятными формулами и тем более непонятный взрыв в "допросной" комнате райотдела.
Это непонятно для Салова, а Ступину все абсолютно ясно. Так вот где окопался Пудель с похищенным генералом!
Майор забыл о предстоящем допросе преступников, напавших на Колокольчикова. Его охватило нестерпимое желание немедленно бросить возню с поисками бандитских информаторов и поставщиков, на первом же рейсе полететь в Сибирь.
Не одному, конечно, вместе с Андреем…
Глава 14
Полковник в отставке Окунев не был профессиональным журналистом. И все же коллеги с завистью отмечали его бойкое перо и умение подмечать самые незначительные факты, играющие на разрабатываемую им тему. И ещё одно поражало коллег - необычайное трудолюбие Окунева. Увлеченный работой, он просиживал за машинкой не только часы - сутки. Без еды, поглощая только невообразимое количество крепчайшего чая.
Вдруг - будто отрубили. Валяется целыми днями на диване с газетой недельной давности или незряче смотрит на телевизионный экран. На вопросы жены либо отмолчится, либо буркнет что-то отдаленно напоминающее ворчание автомобильного двигателя.
Произошла эта перемена после третьего посещения Окуневым треклятого научно-исследовательского института.
По идиотской, как считала жена, черте характера он был слишком уж обязательным человеком. Пообещал - выполни, порядочность прежде всего - эти и им подобные прописные истины внедрила в отставного полковника армия. Поэтому, пообещав написать очерк и прежде, чем его опубликовать - представить Платонову для ознакомления, Никита Савельевич целую неделю маялся. С одной стороны, заметка в газете ничем ему не грозила - мало ли их печатается? - но с другой - на память приходила сценка на автобусной остановке и от страха перехватывало дыхание.
И все же, плюнув на мерзкую трусость, Окунев засел за машинку и накатал шикарный очерк. На пьедестал "трудовой доблести и героизма" возвел всех четверых научных сотрудников.Из чувства неосознанного подхалимажа отвел солидный "кусок" очерка Иллариону Пантелеевичу, доктору наук, исполняющему обязанности начальника института.
Бережно уложив рукопись в специальную папочку, полковник-журналист отправился в знакомое здание. То ли от сознания завершенной работы, то ли от предчувствия читательских восторгов, но ноги Окунева не подкашивались и он смотрел прямо перед собой, не оглядывая пугливо каждый угол и каждого прохожего.
Иллариону Пантелеевичу появление журналиста - дополнительная зубная боль. Голова раскалывается от навалившихся институтских проблем, а тут ещё - дурацкий очерк. Тем не менее, он скучающе просмотрел рукопись, машинально отыскивая в ней замаскированные секреты.
Не нашел и задышал свободней.
- Большое дело вы сотворили, Никита Савельевич, даже не представляете себе, как помогли нам. Прочитают газетку там, - ткнул он пальцем в потолок и опасливо оглядел его - не сталось ли, не дай Бог, следа, - вдруг решат помочь. Деньгами, конечно… Тогда заживем! Ликвидируем долги по зарплате, включим электричество, может быть, - телефоны…Спасибо вам!
Минут двадцать вдохновенно вещал. Нет, не об очерке - о нищенствующих сотрудниках, о задолженностях по энергии, отоплению и связи, об отсутствии металла, короче, о всех бедах, которые трясут недавно процветающее научнре учреждение.
Перебивать собеседника Окунев не решался. Все по той же причине: порядочности. Поэтому выбрался из института, когда небо по-зимнему потемнело. Потянуло промозглым ветерком, пошел дождь со снегом.
Едва Никита Савельевич вступил на "зебру, намереваясь перейти проезжую часть улицы, как мирно дремлющий в стороне тяжелый "мерседес" внезапно помчался прямо на него. Спас от верной гибели гололед. Машина вильнула, задев журналиста по-касательной, и умчалась.
К упавшему бросились люди, ожидающие автобуса, но Окунев сам поднялся с асфальта. Зверски болел ушибленный бок, от напряжения подрагивали колени…
После этого покушения - именно, покушения, журналист уверен в истинной причине наезда! - Никита Савельевич и захандрил.
Жена, Елена Ефимовна, на первых порах не придала значения настроению мужа. Бывает такое у мужиков, рассуждала она про себя, нервы издерганы, малейшая зацепка - начинают дрожать. Пройдет пару дней - успокоится, придет в себя.
Прошла неделя, но Окунев не успокаивался, Наоборот, ему стало намного хуже. Дошло до того, что есть перестал, от любимого блюда - тушенной индюшатины - отказывается.
Пришлось вызвать "скорую помощь".
Речь, конечно, шла не о медицине - в окружении выпускников Военно-Инженерной Академии "скорой помощью" именовался Володька Федорчук.
- Докладывай, слабак, - утвердившись на стуле рядом с диваном, на котором лежал Окунев, потребовал бессменный председатель оргкомитета курсантского содружества. - Что приключилось с "малышом"?
Тяжело дыша и фиксируя участившийся сердечный ритм, Окунев поведал о случившемся. Начиная с беседы в кабинете начальник института и кончая взбесившейся иномаркой.
- Не бери в голову, - потребовал Федорчук, привычно массируя лысину. - Сейчас в Москве по статистике количество дорожных пеступлений намного превышает рождаемость. Не убили же тебя, ноги-руки - на месте, в мозгу извилины шевелятся. Как, шевелятся? - с неожиданным любопытством смешливо поинтересовался он.
Никита Савельевич недовольно поморщился. Бодрый голос Федорчука не избавили Окунева от мыслей о грозящей ему опасности, наоборот, усилили их.
- Шевелятся или нет? - напирал Федорчук.
- Ну, шевелятся. - нехотя признался Окунев.
- Сомневаюсь. Если б мог думать - позвонил бы Андрюхе, посоветовался…
Журналист отвернулся, покаянно вздохнул. Действительно, почему он не вспомнил о Панкратове-младшем? Опытный сыщик, сын Федуна, человек близкий, можно даже сказать - родной. К тому же, это Андрей послал его в институт, заставил врать и изворачиваться, добывая фамилии и адреса сотрудников Иванчишина. Не свяжись он с дурацким очерком - сейчас не преследовали бы тревожные раздумья, боязнь расправы.
Значит, во всем виновен сыщик. По всем законам чести и порядочности Панкратов просто обязан помочь ему избавиться от мучающего чувства тревоги.
- Я к тебе прямо от Лехи Сазонова, - вздохнул Федорчук и снова тронул ладонью лысину. - Жизнь-житуха…
- Что у Лехи?
Окунев знал - Володька так просто в гости не ходит, говорит, что у него нет времени для гостевания. Значит, перехватила председателя жена Сазонова, вызвала на "помощь".
- Не говори… Анька лежит пластом, охает-ахает, Леха сосет валидол… С внуком несчастье. У него - девчонка, со школы дружили. Леха исподволь готовился свадьбу играть. А её подонки изнасиловали у внука на глазах. Бросился защитить - пырнули ножом… И девчонку тоже… Два трупа… А ты страдаешь - машиной по случайности едва не сбили… Тоже мне, горе…
Федорчук поднялся со стула, крепко потер ноющую поясницу.
- Ты куда?
- Как куда? Искать Андрюху…
Панкратов чувствовал - за ним следят. За каждым шагом, за каждым жестом. Безстыдно и напористо. Идет по улице - за ним, наступая на пятки, следуют двое: здоровенный амбал с квадратной мордой и щуплый парнишка с бегающими глазами. Он так изучил внешность "топтунов" - можно по памяти портреты писать. Находится дома - безответные телефонные звонки, все те же бандюги оттираются на улице, нагло поглядывая на освещенные окна.
Что же заставляет бандитов пасти отставника? Желание уничтожить настырного сыскаря? Вряд ли, отставник - не та фигура…
Причина лежит на поверхности: его активная деятельность вместе со Ступиным!
После от"езда Татьяны Андрей немного успокоился. Главное: жена находится в безопасности, ее не убьют и не похитят. Сам он привык ходить по острию ножа, балансировать на качающейся перекладине, именуемой жизнью.
Тем более, что сейчас он не один - Костя Негодин добился разрешения начальства приставить к отставному сыщику охрану. Двух ребят, приехавших из омского уголовного розыска на стажировку.
Митяй и Юрка, несмотря на молодость, успели "пообщаться" с сибирскими уголовниками, наработали солидный опыт, не раз побывали в госпиталях, где хирурги "штопали" им огнестрельные и колотые раны.
Короче, парни битые.
Задание охранять Панкратова встретили с пониманием и охотой. Вот и ходят за Андреем, будто скованные с ним наручниками. Митяй живет вместе с опекаемым, Юрка снимает комнатушку у бабушки-пенсионерки этажом ниже.
Панкратову предстоит выполнить последнее задание в Москве: разобраться с кандидатом технических наук Стеллой Ковригиной. После этого - в Сибирь, в городишко с удивительно приятным названием - Кокошкино. Где ожидает его Таня.
Удастся расколоть Ковригину - протянется путеводная ниточка к лежбищу Пуделя, следовательно, к генералу Иванчишину. Не удастся - попытается в Сибири.
Вечером пили с Митяем крепко заваренный чай. Как выразился омчанин - "чифирили". Ноги гудят, голова раскалывается на части. За день набегались в поисках родителей Ковригиной, якобы, подкидывающих денежки "безработной" доченьке.
Адрес все-таки узнали. Завтра - первый, ознакомительный, визит.
- Люблю чифирить, - намолчавшись за день, Митяй говорил беспрерывно, не останавливаясь. - В тайге воткнещь над костром две рогульки, пристроишь на них перекладину с котелком - класс! Закипит водица - ягодок лимонника насыпешь, листиков разных… Отхлебнешь - откуда только сила берется… Это тебе не городской асфальт, не вонючие машины - матушка-природа… Помню однажды…
Что случилось "однажды" узнать не довелось - заверещал телефонный аппарат.
- Слушаю.
- Здорово! - захрипел в трубке знакомый голос Федорчука. - Ты меня не знаешь, я тебя - только понаслышке…
Умный дед, даже можно сказать - сверхумный, подумал Панкратов, улыбнувшись. Знает, что телефон может прослушиваться, вот и "работает" кодом.
- Что случилось?
- Ничего страшного. Соскучился и хочу табя видеть. Вот и все… Будь другом, приходи через часок к метро Кузьминки. В павильоне и повстречаемся…
А вот это уже - явный прокол. Время и место встречи выдано, мужик с квадратной рожей, небось, записал его в поминальник… А как иначе поступить пенсионеру? Надеется на сообразительность и хватку сыщика, вот и выразился открытым текстом. - Придется шевелить ходулями, - огорченно вздохнул Андрей, после завершения короткой беседы. - Страсть как не хочется выходить из дому, но дед Володька зря беспокоить не станет. Мужик с понятием… Вот только как быть с пастухами?
- Обеспечу, - пообещал Митяй. - Выход через десять минут.
О чем перешптывались ниже этажем два охранника, для Панкратова осталось тайной.
Предстоящая встреча с отставным полковником почему-то казалась ему многообещающей и он ощущал нетерпение спортсмена-бегуна на старте. Треклятые "топтуны", как же они мешают! Повязать нельзя - лучше привычные, изученные со всех сторон, чем новые, непредсказуемые. А то, что эти новые непременно появятся - никаких сомнений.
Выручили омичане.
Рядом с прогуливающимися амбалами затормозила милицейская "волга".
- Документы?
- Ты что, друг, сбрендил? Гуляем перед сном, какие документы?
Демонстрируется покачивающаяся дубинка.
- В милиции разберемся… Живо - в машину!
Организовавший по телефону это "представление" Юрка, ехидно ухмыляясь, глядел на него из окна. Будто из театральной ложи.
Молодчаги, хлопцы, здорово сработали! Привезут пастухов в отделение, часика два поманежат в "обезьянике" и - извините, не обессудьте, промашку дали, можете считать себя свободными… До следующего раза. Постарайтесь впредь даже в туалет носить паспорта с московской пропиской…
Андрей и Митяй спокойно отправился на встречу с Федорчуком. Шагах в двадцати следом, подстраховывая, двигался Юрка…
Федорчук, заложив руки за спину, нервно расхаживал возле остановки автобусов. Панкратов задерживался, и он про себя материл сыщика. Должен же тот понимать, что по пустякам тревожить его не станут, что отставной полковник Федорчук загружен не меньше сотрудника уголовки, что, наконец, у него нет особого желания разгуливать по темным улицам.
- Дед, дай полтиник на мороженное, - ворвался в размышления гнусавый мальчишеский голос. Не выпрашивающий - требующий. Дескать, не дашь - пожалеешь.
- А гуся не хочешь?
Федорчук снял перчатку и состроил "двухэтажный" кукиш. Такой выразительный, что парнишка стал заикаться.
Сразу же из-за ближайшего ларька вывернулись два мордоворота. Как принято, в поддатом состоянии.
- Детишек забижаешь, падло! - заревел один из них раззадоренным быком. - Сейчас мы тебя сделаем…
"Сделать" пожилого полковника не удалось - появились новые действующие лица.
Не теряя времени на увещевания, Митяй мигом отправил "быка" в нокаут. Точно таким же образом расправился с его дружаном Юрка. Вся компания, включая пацана, требующего "подаяние", матерясь и размазывая кровавые сопли, убралась за ларек.
- Во время подоспели… Спасибо… Если признаться честно, я приготовился - на кладбище… Ладно, отставить… Поехали к Оглобле…
- К кому? - не понял Андрей.
- Оглобля - курсантская кличка Окунева, - пояснил Федорчук. - Твой отец - Федун, вот мне не придумали, так и хожу Володькой Федорчуком…
- Обидно, небось, - съехидничал Юрка. - Все - с кличками, а вас обошли.
- Ничего не поделаешь - приходится терпеть, - смиренно, будто монашек, признался отставник. - Не придумывать же самому…
Посмеиваясь друг над другом, незаметно добрались до дома, в котором живет Окунев. Но если Митяй и Юрка беззаботно шутили, то Панкратов не мог отделаться от чувства тревожного ожидания. Ему казалось, что пассажир, сидящий напротив, слишком упорно глядит в его сторону. У другого из хозяйственной сумки выглядывает завернутая в тряпку труба - не автомат ли? Женщина держит на коленях подозрительный пакет - возможно, взрывное устройство.
Андрей честил себя неврастеником, хлюпиком, психопатом, но "психотерапия" не помогает - тревога прочно укоренилась в сознании. Окончательно успокоился только в квартире журналиста.
- Что произошло?
Окунев молчал. Нелегко признаваться в трусости! Хоть он и отставной, но все же - полковник, человек, отдавший добрую половину сознательной жизни армейской службе. Как-то не вяжется: полковник и - трус!
- Что же, все-таки, случилось, Никита Савельевич? - подстегнул журналиста Панкратов.
- Кто это с тобой? - угрюмо спросил Окунев, кивая на Митяя и Юрку. - Можно - при них?
- Не можно, а нужно! Митяй - мой брат, Юрка - брат Митяя, - облегченно рассмеялся Андрей. Наконец-то молчун ожил. - Говорите смело. Желательно, с подробностями.
- Братья, значит? - скупо улыбнулся Никита Савельевич, будто выдавил улыбку на сухие старческие губы. - Ну, что ж, и такое бывает… Вот подробностей, боюсь, не услышишь. В зашибе тогда я был - не до деталей. Дай Бог, унести ноги…
Под аккомпанимент доносящихся с кухни кулинарных рецептов, которыми хозяйка одаривала дотошного Федорчука, журналист начал нелегкое повествование. Первые фразы дались нелегко - со спотыканиями, неожиданными остановками, множеством слов-паразитов. Видите ли… Такая история… Вот какое дело…
Потом разошелся. Сработала привычка журналиста выцеливать в изложении тех или иных событий главное. Теперь он не стыдился своей трусости, даже, не без кокетства, выпячивал ее… Да, действительно, боюсь, что из этого? Пожилой человек, можно сказать - старик, доживающий отведенный ему природой срок… Да и кому хочется погибать от руки нелюдей?…
Будто покровительственно похлопывал позорную трусость по плечу.
Окунева не перебивали. Прервав кухонную беседу, хозяйка и Федорчук на цыпочках вошли в комнату и стояли у стены. Митяй и Юрка многозначительно переглядывались. Андрей расхаживал по комнате, похрустывая суставами пальцев.
Короткий рассказ завершен. Окунев умолк и с надеждой поглядел на сыщика.
Андрей что-то шепнул Юрке, тот ответид понимающим кивком и покинул комнату. В прихожей негромко хлопнула дверь.
- Ну, что я могу посоветовать?…Скажите, Никита Савельевич, вы не хотите… подлечиться? Вместе с супругой?
Федорчук ехидно заулыбался. Знал старый "психолог" об отврашении Оглобли к любым видам лечения, начиная с посещении гарнизонной поликлинники и кончая пребыванием в госпиталях. Сейчас Никита выдаст советчику! По полной курсантской норме. Дай-то Бог, чтобы - в приемлемых выражениях.
Губы Окунева дрогнули, в выцветших стариковских глазах заплясали бесовскме огоньки. Все, сейчас сорвется в штопор!
Сорвался!
- Ты, Андрюха, лучше батьку своего, Федуна, лечи. А я - давно уж леченный-перелеченный, мне твои поликлиники ни к чему! Ишь что придумал: задницу врачихам подставдять под укольчики…
- Погодите горячитьчя, Никита Савельевич, дослушайте до конца. Я ведь вас не перебивал…
Ворча и отфыркиваясь на подобии кипящего самовара, Окунев поворочался, поудобней устраивая худющую фигуру на жестком диване, и затих.
- Для вас нынешний климат Москвы, как бы это выразиться помягче, вреден. Оформляйте семейную путевку в санаторий и уезжайте. Куда - не имеет значения, лишь бы подальше от Москвы…
- Свежим воздухом подышишь, - привычно вписался в разговор Федорчук, - ванночки попринимаешь, на курортных дамочек полюбуешься…
- У меня - своя дамочка, - с прежней угрюмостью возразил журналист, - Круглосуточно любуюсь и иногда пользую.
- Дурень ты старый и пошляк!
Елена Ефимовна сняла очки, принялась нервно протирать стекла.
- Из чужого самовара чай всегда слаще, - смешливо захрипел Федорчук, - Особо, в нашем возрасте…
Недовольный несвоевременным вмешательством Федорчука, Панкратов повернулся к нему.
- Да и вам, Владимир Иванович, не помешает сменить обстановку… Почему бы не составить компанию вашему другу?
- Я-то при чем? За Оглоблей следят…
- Вы тоже солидно засветились. К примеру, сегодняшнее нападение на вас о многом говорит… Попытка ограбления пенсионера? Сомнительно… Скорей всего, решили пощупать ментовского пособника…
Разговор походил на прокручивание в мясорубке фарша. Заправляют в приемный "бункер" вымоченные куски, в тарелку вываливается, казалось бы, несъедобная смесь.
Это на первый взгляд - несъедобная.
В конце концов, порешили: Федорчуки и Окуневы покидают Москву. Как можно скорей…