- Странно ведешь себя, дружище, - раздосадованно поморщился Клименко. - Вместо радости от свидания со старым приятелем - какая-то замкнутость, даже - неприязнь. Или у тебя неприятности, или…
- А у кого в наше время - одни "приятности"? Тем более, у пенсионеров. Скажи, Васька, ты появился в Клину случайно или… преднамеренно? Если случайно - поговорим, если по заданию - будь здрав!
Непонятное ожесточение охватило Михаила. Скулы заострились, глаза прищурены, говорит жестко, будто сплевывает. Слишком много бед свалилось на отставника, одна Красуля чего стоит! А тут еще нежданное появление бывшего "гарнизонного сыщика". Милиция при желании отыщет несуществующую вину, посадит в СИЗО, там доказывай, что ты не верблюд…
Клименко заложил руки за голову, потянулся.
- Говорят, старая дружба не ржавеет. Зря говорят. Не только ржавеет, но и покрывается дырами-язвами. Вместо того, чтобы сесть за стол, выпить по стопешнику, вспомнить молодые годы, ты пялишь на меня злобные глазища… Ладно, Мишка, дело твое. Захотел откровенного разговора - держись.
Помолчал, будто нащупывая в темноте первую ступеньку лестницы, ведущую в душу Федорова. В голову ничего путного не приходило, остается единственный вариант - откровенный разговор.
- Да, я приехал в Клин по заданию. Да, наша встреча - не случайность, она заранее спланирована и утверждена моим начальником… А вот цель иная, нежели ты думаешь. Никто не собирается тебя вязать, сажать в камеру, допрашивать…
- Тогда к чему все твои хитрые подходы…
- Повзрослеешь - поймешь. А теперь слушай внимательно, мотай на ус. Мы решили тебе помочь. Удивляешься? - покачал сыщик головой. - Ну, ну, удивляйся, придурок, изображай обиду. Нам все известно: и твоя деятельность в роли совладельца ремонтно-строительной фирмы, которую бандиты используют в своих целях, и фактически развал семьи, и сексуальная связь с преступницей.
- Предположим, правда. Разве это подсудно? Не существует статьи… Впрочем, кажется, догадываюсь… Вербовка, да? Или как еще у вас называется эта грязная процедура?
Пришел черед смутиться сыщику. Но ненадолго - он быстро оправился. Засмеялся.
- Слишком возносишь себя, подполковник. Вербуют тех, кто может принести пользу сыску, а ты кто? Любовник бандитки, ее доверенное лицо? Для нас - мелко и несущественно.
Знал Василий в какую точку ударить, чем больней зацепить гордый характер отставника. Еще в гарнизоне Кедровый заметил - Мишка слишком болезненно воспринимает малейшее унижение.
- Говоришь, мелочь, несущественно? Как для кого. Красуля от меня ничего не скрывала… Ты вот будто штампом прихлопнул: бандитка, преступница. А это такая женщина - ты представить себе не можешь. Жестокая и добрая, подозрительная и доверчивая. В любви раскрывается на подобии сбрызнутой утренней росой розы…
Проговорил и вопросительно поглядел на Клименко. Понял ли тот сказанное или не расслышал?
- Договаривай, дружище, не останавливайся. Авось, помогу вылечиться. Зря ты подозреваешь меня в этаком "штампованном" отношении к живому человеку. Но, как не крути, как не выгораживай, твоя любовница - опасная преступница. Вот и давай поговорим о ней с этих позиций…
Дальше разговор пошел веселей. О вербовке - ни слова, но она так и витает над головами собеседников, так и вторгается в их сознание. Михаил ожидал предложения подписать заранее заготовленный сыскарем бланк, Василий выжидал удобного момента. Он все еще колебался, не был уверен в необходимости вербовки, мало того, считал ее вредной для дела. Вдруг отставник сообщит что-нибудь ценное и без бумажной волокиты.
- Вспомни, Красуля не говорила тебе что-нибудь необычное?
Федоров задумался.
- Дня за три до моего… бегства упомянула о коллекции Моревича… Дескать, очень ценная… Спрашивала о результатах оценки предстоящего ремонта его квартиры, где тот будет жить во время ремонта… Неожиданно предложила самой навестить заказчика…
- Когда? - будто подстегнул подполковника сыщик.
- Не знаю… Кроме того, здесь в Клину случайно встретился с шестеркой Жетона. Парняга хороший, по глупости, как и я, очутился в болоте… Он и рассказал - Жетон по наводке сверху подрядился замочить сына коллекционера, политического деятеля… Тот вроде принадлежит к оппозиции. Странно, и Жетон, и Красуля нацелились на одну и ту же семью…
Глава 15
Семен Адольфович Моревич, крепкий еще старик, не по возрасту стройный и подтянутый, расхаживал по гостиной подмосковного коттеджа. Длинные седые волосы связаны на затылке в пучек, теплый домашний халат расстегнут, из-под него выглядывает голая мускулистая грудь.
Единственное его хобби - коллекции. Собирает он почти все, начиная от спичечных коробков и кончая картинами известных художников. Пятикомнатная квартира в Москве буквально забита остекленными коробочками и журналами в бархатных переплетах. Стены увешаны картинами. Они висят впритык друг к другу, будто заменяют собой многокрасочные обои. Вперемежку - русские и голландские, французские и немецкие, но обязательно - известные, ни одной подделки.
Особняк под Истрой тоже украшен картинами, но, в основном, копиями. Зато посуда, хрусталь, обстановка - только старинные. Коллекционер привык к комфорту, не мыслит себе жизни без роскоши.
Сегодня движения старика более порывисты, походка - нервная, взгляды из-под густых бровей - нетерпеливые. Моревич ожидает приезда сына, который редко навещает отца, превращая каждый свой приезд в праздник.
Обеденный стол покрыт накрахмаленной скатертью, на ней расставлена коллекционная посуда времен французских королей. Неважно, что на изукрашенных блюдах и тарелочках - незамысловатая закуска, а в хрустальных графинах - самодельные наливки и вина, значительно важней торжественная обстановка, которую создает старина.
Сегодня старик ожидает Эдуарда с особым нетерпением. Возникла нужда посоветоваться, излить душу. Поэтому услышав шум под"ехавшей к коттеджу машины, он бодро побежал в прихожую.
- Наконец-то, появился, - любовно ворчал он, подставаляя для поцелуя надушенную розовую щеку. - Запутался в своих политических дебрях, позабыл отца.
Эдуард посмеивался, любовно оглядывая крепкую фигуру родителя. И возвраст не действует на старика, подумал он, все такой же стройный. А я с каждым днем толстею, будто кто-то надувает. Только за последний месяц прибавил пять килограммов. Не помогают ни разрекламированные диеты, ни хваленный гербалайф.
- Ошибаешься, батя, не забыл. Даже выпросил недельный отпуск, который, если не возражаешь, проведу в твоем обществе.
- Какие могут быть возвражения, сынок? Я рад. Погуляем с тобой по речному бережку, полюбуемся кленами и березками.
- Обязательно… И вот еще одно доказательство того, что я не забыл своего молодого папашу… Прими подарочек. Случайно попалась на глаза у антиквара вазочка, решил порадовать. За возраст не ручаюсь - не специалист, но судя по интерьеру…
Моревич мигом забыл и о намеченной беседе с сыном, и о всех своих неприятностях. Ощупывал вазочку, разглядывал ее в лупу, искал "фирменный знак". Не фальшивка ли? Сына могли обмануть - коллекционера не удастся.
Ваза оказалась "настоящей". Соответственно улучшилось настроение и возвратились мысли о необходимости посоветоваться с Эдиком. Больше не с кем. Жена умерла, царство ей небесное, вот уже пять лет тому назад, ни сестер, ни братьев - все ушли. Остался один Эдуард.
Придерживая сына под руку, старик направился было в столовую, но спохватился: сначала - переодеться, негоже садиться за стол в халате, будто дореволюционный барин, забывший про элементарные приличия.
Эдуард Семенович тоже пожелал привести себя в порядок, принять ванну, надеть новый, "застольный" костюм. Мылся не торопясь, потом тщательно побрился, м выбрал на полочке любимые мужские духи. Семен Адольфович тоже не спешил. Недавняя нервозность покинула его - сын приехал, ничего с ним не случилось, незачем волноваться.
Наконец, уселись за стол.
Во главе - одетый в пепельного цвета костюм отец. Напротив - в черном - сын. Не хватает вышколенных лакеев, разливающих напитки и разносящих блюда. Вместо них - чистенькая старушка, фамилия и отчество которой, в семье Моревичей давно забыты. Матрена, налей, пожалуйста, чаек… Матрена, будь добра, подай сигареты… Матрена, забери эти салфетки, принеси другие, знаешь, с изображением в уголках императорских корон… Матрена… Матрена… Матрена.
Старушка семенила за сигаретами, меняла салфетки, подавала сигареты и зажигалки. Без нее дом окажется тусклым и нежилым. Моревичи привыкли к старой служанке, как привыкают к кровати, на которой спишь, к столу, за которым завтракаешь или ужинаешь.
Поэтому беседа между отцом и сыном велась откровенная, без оглядок и пониженного голоса.
- У меня, Эдик, возникли определенные сложности, - приступил старик к разговору, заправляя за фасонистую бабочку накрахмаленную салфетку и накладывая из блюда на тарелку аппетитно пахнущую фаршированную щуку. - Нужно посоветоваться…
- Что за сложности? - насторожился Эдуард Семенович.
В наше время политики всех мастей - эквилибристы на проволоке, висящей над пропастью. Их отстреливают не хуже банкиров и предпринимателей, не спасают ни опытные телохранители, ни щедрые обещания милиции и госбезопасности отыскать убийц и предать их суду. Услышав про отцовские трудности, Моревич-сын немедленно примерил их к своей безопасности. Отодвинул блюдо с жареным поросенком, залпом выпил бокал вина.
- Странная ситуация, доложу тебе. Я, уже говорил, кажется, задумал отремонтировать нашу квартиру. Никаких капитальных ремонтов - перенести всего одну перегородку, высвободить место для новых картин. Заодно - покрасить, сменить обои, положить в ванную на пол новую плитку… Короче, мелочь… Присоветовали мне обратиться в новую фирму. Дескать, работают по-европейски, качественно и быстро, и берут по божески… Я и обратился. Милые, признаться, люди, владельцы этой фирмы. На второй же день появились оценщики - измеряли, что-то подсчитывали… Сумма, конечно, аховая, услышал - едва не подавился, но ремонтироваться-то надо. Пришлось согласиться, подписать договор.
- Сделали?
- Не торопись, сынок, сейчас все узнаешь… Главный оценщик, худенький мужичонка, пообещал в понедельник начать, попросил снять картины, упаковать коллекции. Вежливо попросил, культурно, я даже порадовался - есть еще в бедной России такие люди… Всю неделю мы с Матреной трудились, осбобождая место для ремонта. Снесли картины и коробки в маленькую комнату, мягкую мебель накрыли чехлами, стенки обернули полиэтиленовыми пленками. И вот прошло две недели, а ремонтники так и не появились. Ходил в офис, а там об"явление на дверях: фирма обанкротилась, претензии… и так далее… Разве не странно?
Действительно, странно, подумал Моревич-сын. Уж не пытаются ли преступники достать сына через отца? Глупость, конечно, почему так называемый ремонт обязательно должен быть увязан с готовящимся покушением? Политик не собирается проверять качество наклейки обоев или устройства плиточного пола, ему и без этого хватает хлопот на политическом Олимпе.
И все же - подозрительно.
- Как думаешь, не обратиться ли в милицию? Пусть специалисты займутся лопнувшей фирмой…
Несмотря на тревожную озабоченность, Эдуард Семенович спрятал улыбку. Эти старики будто живут в старое время, продолжают верить во всемогущество правохранительных органов, во вселенскую справедливость. А их-то уже не сущестует: ни могущества, ни справедливости, и кто знает, возродятся ли они заново, очишенные от скверны, отмытые от нечистот.
- Думаю, бесполезно. Да и по какой причине тревожиться, если нынче лопаются тысячи искусствено надутых фирм. Вот и тебе "посчастливилось" заключить договор с "однодневкой".
Пытался успокоить отца, а непонятная тревога мутила сознание. Нечего делать старику в уголовном розыске. Его, конечно, вежливо выслушают и… ничего не сделают. Только потрепят нервишки. А вот обращение видного политика в урну не выбросишь, в архив не сплавишь.
И Моревич-сын твердо решил завтра же… нет, лучше сегодня… обратиться в Министерство внутренних дел. Не в качестве рядового просителя, которых там бывают тысячи - после предварительного звонка одного из руководителей оппозиции… Лучше бы, конечно, из Администрации Президента, но там не согласятся, откажут. Даже поехидничают в адрес "красного", которому преступники наступили на мозоль.
Обращаться за содействием к коллегам по партии не пришлось - к концу обеда Матрена сообщила о посетителе.
Это был Клименко, только-что возвратившийся из поездки в Клин. Не теряя времени на доклады и донесения, прямо с вокзала рванул на квартиру Моревичей, откуда его "переадресовали" в коттедж на Истре.
- Сотрудник уголовного розыска майор Клименко Василий Тимофеевич, - несколько церемонно представился он, поглядывая на стол, заставленный вкуснейшими блюдами. Будто примерялся, с какого начнет трапезу. Со вчерашнего вечера не ел. - Прошу уделить мне десять минут.
- Хоть час! - щедро разрешил Эдуард Семенович, опередив отца. - Вы пришли кстати, я хотел немедленно к вашему начальству.
- Что случилось? - спокойно поинтересовался сыщик, будто не он пришел к Моревичам, а они - к нему. - Если можно - поподробней. И - покороче, - добавил он, глянув на часы.
Семен Адольфович повторил то, что говорил сыну. Слово в слово. Будто описывал достоинства и недостатки этрусской вазы.
Весь разговор занял всего-навсего около получаса. Предчувствия не обманули политика - готовится покушение. И на него, и на отца. Может быть, даже одновременно. Клименко не стал беречь нервы чете Моревичей, говорил откровенно и четко. Естественно, не назвал имени информатора.
- Что посоветуете? - спросил Эдуард Семенович, спрятав под свисающую на колени скатерть предательскеи подрагивающие руки. - Засесть в подвал? Но я должен бывать в Думе, в Правительстве, устраивать прессконференци, брифинги. Такова работа.
- Понимаю, но обстановка тревожная… Что могу предложить? Прежде всего, вам, дорогой Семен Адольфович, не следует покидать коттеджа, тем более, навещать московскую квартиру… Недолго, от силы недельку…
- Но там - мои коллекции! - закричал старик неожиданно визгливым голосом. - Я не могу оставить их…
- Уголовный розыск гарантирут полную безопасность вашему имуществу, - солидно, как и подобает представителю власти, проговорил Клименко. - Не стану раскрывать секретов нашей работы, одно могу сказать: коллекции необходимы в качестве приманки.
Коллекционер подскочил на стуле, будто под ним взорвалась мина. Закричал о недопустимости подобного отношения к его достоянию, которое он собирается подарить государству, о ценности тех же монет или спичечных коробков, не говоря уже о живописи.
- Жизнь значительно дороже самых ценных коллекций, - замогильным голосом прозрачно намекнул сыщик на опасность, подстерегающую Моревича. - Не выполните нашего совета - заранее готовьте гроб и место на кладбище.
"Лекарство", конечно, болезненное и безжалостное, но иначе к благоразумию азартного старичка не добраться. Ишь, как покраснел, даже капельки пота появились на висках. А глаза-то, глаза - сверкают, будто внутри зажгли бенгальский огонь.
Семен Адольфович замолчал было, нервно постукивая вилкой по ни в чем неповинной тарелочке. Но ненадолго. Видимо, его не покидала мысль об оставленных на московской квартире ценностях, которые собираются подставить грабителям в виде какой-то "приманки".
- Нет, такого допустить я не могу. Сейчас позвоню в Управление культуры. Должны же там понять трагичность создавшейся ситуации!
Говорил беспрерывно, выбрасывая из себя фамилии видных деятелей культуры, известных писателей, художников, политических боссов. Задыхался от гнева и безысходности.
Его не слушали. Эдуарда Семеновича меньше всего интересовала судьба отцовских картин, все заслонила собственная безопасность. Михаил терпеливо ожидал неизбежной реакции деда на свое сильнодействующее "лекарство".
- А что прикажете делать мне? - тихо спросил политик.
- Не оставлять отца. Брифинги и прессконференции никуда от вас не уйдут.
- Думаете, коттедж - более безопасное место?
- Конечно. Мы организуем надежную охрану.
Пришлось согласиться. Сыщик прав - останется Моревич жив, будут и брифинги и собеседования и выступления со всяческих трибун, убьют его - все рухнет и растворится в небытии.
Клименко, получив твердое заверение о послушании, покинул коттедж. Отец и сын снова уселись в глубокие кресла викторианской эпохи и принялись молча дегустировать старые коньяки. Говорить не о чем - все сказано и обсужденно.
Не успела Матрена собрать и отнести на кухню грязную посуду - очередной посетитель.
- Мужик пришел, - об"явила она, возвратившись из прихожей. - Говорит - из ентой самой ремонтной фирмы… По виду - самый настоящий бандюга… Пущать или пусть себе уходит?
Моревичи обменялись недоумевающими взглядами. Старик развел руками и закашлялся. Настоящая фантастика!
- Вот тебе, сынок, очередной фокус! Своими глазами видел об"явление о банкротстве… Это все одно, что воскрешение почившего в бозе… Как поступить?
- Пусть войдет.
На всякий случай Эдуард Семенович достал из дипломата разрешенный органами пистолет, неумело передернул затвор. Спрятал оружие в карман пиджака.
Вошедший в столовую Хвост чувствовал себя препашиво. По причине официального визита к коллекционеру Красуля заставила его надеть приличный костюм, лично сама повязала скромный, в крапинку, серый галстук. Именно этот "собачий поводок" напрочь измучил его владельца. Узел то терся о кадык, то с"езжал в сторону. А уж пиджак казался самым настоящим пытошным приспособлением - жал под мышками, кособочился. Рубашка под ним - хоть выжимай.
Увидев посланца фирмы, Моревич-отец еще больше вытаращил глаза.
- Оценщик?
Предстоящий разговор был для красулинского посланца более тягостным, нежели "сражение" с узлом галстука. Хвост привык ботать по фене, иные способы вести беседу ему незнакомы. Но Красуля так проинструктировала посланца, такие беды ему посулила, провали он операцию, что поневоле пришлось изворачиваться.
- Завтра… это самое… приступаем к ремонту ха… квартиры. Пожалуйте ключи…
Моревичи обменялись вопрошающими взглядами. Отдавать ключи или поостеречься до окончательного выяснения. Матрена права - очень уж бандитский облик у посетителя.
- Вы же обанкротились?
Предвидя этот острый вопрос, Красуля заставила посланца заучить правдоподобный ответ.
- Вопрос еще решается. Пока состоялся только баз… разговор в мэрии.
Уклончивый ответ успокоил Моревичей. Действительно, банкротство недавно процветающей фирмы - процедура сложная. Пока комиссия доберется до истоков неплатежеспособности, пока соберет необходимые справки и письменные об"яснения, можно не одну - десяток квартир отремонтировать и соответственно собрать деньги, необходимые для погашения части долгов.
Семен Адольфович сходил в спальню, принес ключи и с некоторой долей торжественности вручил их "оценщику".
- Маленькую комнату прошу пока не ремонтировать. Там сложены коллекции. Естественно, в упакованном виде…