Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 4
-
Глава 4 8
-
Глава 6 12
-
Глава 7 15
-
Глава 8 18
-
Глава 9 21
-
Глава 10 24
-
Глава 11 26
-
Глава 12 28
-
Глава 13 30
-
Глава 14 33
-
Глава 15 35
-
Глава 16 38
-
Глава 17 40
-
Глава 18 43
-
Глава 19 45
-
Глава 20 48
-
Глава 21 50
-
Глава 22 53
-
Глава 23 55
-
Глава 24 57
-
Глава 25 59
-
Глава 26 62
Аркадий Карасик
Офицерская охота
Глава 1
Большая комната освещена тусклым светом, проникающим сквозь разбитые ставни. Луна то прячется за темными облаками, то снова выглядывает. На полу - обрывки бумаг, разорванные книги, выпотрошенные ящики из письменного стола и шкафа, беспорядочные груды одежды, обуви.
На беду себе построил дом лесник Артем Пахомов. Сам отбирал метровые в обхвате деревья, вместе с братьями рубил, ошкуривал. На славу получился пятистенник, на заглядение. Когда обмывали новоселье, весь таежный поселок радовался и, конечно, завидовал. Великий умелец Артемка, что в работе, что за столом.
Нелюдимый лесник, из которого двух связных слов не вытащить, выстроил свои хоромины подальше от поселка, ближе к лесу. Соседи, друзьями Артем так и не обзавелся, не раз предупреждали: рискуешь, паря, наведается косолапый либо, не дай Бог, недобрый человек… Пахомов посмеивался и кивал на висящую на стене верную тулку, из которой за полсотми метров в монету попадал. Дескать, не боюсь ни бандитов, ни зверья, пусть наведываются.
И вот теперь полувисит "умелец" опутанный веревками, подвешенный к вбитым в стеновым бревнам крюкам. Рубаха до пупа разодрана, из-под неё выглядывает широченная мускулистая грудь в синяках и багровых кровоподтеках. Лицо окровавлено.
Вплотную к леснику - человек с ножницами в одной руке и с бензиновой зажигалкой - в другой. Черные, горящие злобой глаза, будто воткнуты в лицо лесника, сваленная на бок редкая бородка, подрагивающие то ли от перепоя, то ли от наркотиков руки. Поодаль - два его кореша. Пьют прямо из горлышка литровой бутыли самогон, щерят небритые физиономии.
На кушетке - семилетний мальчишка, такой же широколобый, как и отец. Сжался, забился в угол. В глазах - ужас. Из соседней комнаты доносятся женские причитания.
- Говори, падло, где золотишко? - рычит бандит, брызгая слюной. - Все одно найдем, все обшмонаем. Тогда - мочканем. Скажешь - живым оставим.
- Ничего у меня нет… Зря мучаете, мужики…
Голос хриплый, переполнен болью.
- Пожалей пацана, фрайер. Не скажешь - за него возьмемся… На неделе убил золотонош, попользовался - поделись. Сам подумай, что дороже: жизнь или золото?
Мужчина поднял голову.
- Запытаете Коляна, с того света приду, душить стану…
Садист хрипло рассмеялся. На своем веку он и не такие угрозы слышал, и не такое видел. Семь ножевых ран, три - огнестрельных сами за себя говорят. Что ему месть мертвеца?
Вспыхнул длинный огонек зажигалки, коснулся груди человека - на ней появился очередной черно-багровый след. Лесник напрягся, глухо застонал.
- Говори, падло, говори!
Устали оба: и привязанный к стене, и его палач. Бандит уселся на кушетку рядом с Коляном, покровительственно потрепал пацана по голове. Мальчишка вздрогнул и вжался в стенку.
- Не боись, сявка, пока не трону. Скажи бате - пусть признается. Всем будет хорошо: и отцу, и матери, и тебе. Цынкани отцу!
Колян набычился, уставился на часы, висящие напротив на стене. Говорить он явно не собирался.
- Ах, ты, волчонок!
Не размахиваясь садист ударил "волчонка" по щеке. Голова мотнулась, на подобии воздушного шарика, повязанного к тонкому шнуру. В ответ - непримиримый взгляд, сжатые губы
- Выдра, подавай сюда бабу!
Бандиты притащили женщину, сорвали одежду, голую распяли на полу. Она извивалась, царапалась, выла. Кричать не осталось сил.
- Супруженницу пожалей, лесник. Не признаешься - трахнем по очереди. На твоих глазах… Где припрятал золотишко? В прирубе? Под полом? Говори, падло!
- Не троньте Грушу, - выдавил Пахомов, не привык к просьбам, мучился. - Я - в ответе, с меня и спрос… Богом клянусь, не убивал золотонош, не грабил их барахлишка.
- Не бери на понт, сявка, ментовская подстилка, овца шебутная!… Скажешь или бабу пробовать?
- Нету золотишка… Клянусь… Пожалейте жинку…
Главарь усмехнулся и повелительно кивнул. Выдра взгромоздился на женщину, его дружки придерживали её за руки и за ноги. Нервно смеялись, похотливо смотрели на действия приятеля.
- Ой, не надо… Пожалейте… Артемка, спаси!… Колян, отвернись, не смотри…
Пацан рванулся к матери.
- Не надо!!! Мамочка… мамочка!
Главарь тряс мальчишку, задирал ему голову.
- Скажи отцу пусть раскалывается, слышишь, волконок - скажи!
Отец пытался разорвать веревки, глаза почти вылезли из орбит, окровавленный рот открыт, видны корешки выбитых зубов. Столпившиеся вокруг насилуемой женщины бандиты рыгочут, заранее готовятся, расстегивают ширинки.
- Нелюди! Нехристи! С того света достану!
- Не достанешь!
Главарь, придерживая пацана левой рукой, взмахнул правой. Нож вошел точно в горло лесника.
Колян потерял сознание.
Очнулся утром. На крюках висит мертвый отец, на полу - замученная мать с вспоротым животом…
Так и не добившись признания, бандиты ушли. Прихватили кой-какую одежонку, женские украшения, хозяйкую тулку. Пацана не тронули - наверно, решили: с испугу окачурился…
Капитан Пахомов дико закричал и… проснулся. Тело покрыто потом, будто он не сон увидел, а окунулся в кипяток…Сколько лет минуло с той поры, не может забыть. И - простить. Почти каждую ночь приходят к спящему окровавленный отец и убитая мать.
Недолго свихнуться.
Убийц тогда так и не нашли. Да и как отыщешь их в таежном просторе среди немногочисленных деревень и поселков? А может быть милиция не здорово-то и старалась, опасаясь мести со стороны других банд. Пульнут из кустов - возбуждай новое уголовное дело по факту убийства сотрудника уголовного розыска…
Хмурое утро неохотно занималась над подмосковным гарнизоном. Дождя не было, но тучи клубились, то сливаясь в почерневшую гряду, то расходясь и пропуская в прогалы неяркое солнце.
Обычно капитан - теперь уже бывший капитан, отставник - вначале делал капитальную зарядку, потом уже - под холодный душ. Это - когда спал без снов. Теперь, "повидавшись" с убитыми родителями, изменил распорядок - отправился в ванную.
Может быть, отец на самом деле попользовался китаезами, равнодушно думал он, стоя под щекочущими тело холодными струйками. С какой стали бандиты наехали не на деда Фаддея, ни на об"ездчика Прошку, а именно на лесника?
После душа выскочил на балкон, помахал руками, поприседал. Постепенно мышцы теряли сонную одурь, приходили в норму. Соответственно, улучшилось настроение, жизнь перестала казаться тусклой и беспросветной.
Военный городок просыпался. Из казарм выбегали голые до пояса солдаты, из недавно построенных многоэтажек к школе торопилась ребятня. На балконах появились женщины - вывешивали на просушку вещи, выколачивали прикроватные коврики.
Раньше Пахомову не доводилось наблюдать пробуждение жилого поселка - чуть свет мчался в подразделение, где его ожидала суматошная служба. И не только в будни, но и в выходные и праздничные дни. Новости узнавал поздно вечером от жены.Та была набита ими до отказа, по макушку. Кто с кем развелся, кто на ком женился, кого из знакомых офицеров перевели в другие гарнизоны. Работать в военном городке женщинам негде, сплетни и пересуды скрашивали им жизнь, позволяли не чувствовать себя ненужными "безработными".
Вот уже месяц, как Света с ребятишками уехала на Кавказ к матери. Правильно сделала - там легче прокормиться, нежели на скудное офицерское "денежное довольствие", которое, к тому же, выплачивается с разрывом в два-три месяца.
Разве последовать за ней?
Раньше, до увольнения, капитан просто мечтал покинуть осточертевший гарнизон, с головой окунуться в гражданскую жизнь… Боже, сколько сейчас возможностей для делового человека! Открывай ту же шашлычную на перекрестке, привози из - за рубежа "капиталистические" шмотки и торгуй ими, набивая свой карман "нетрудовыми" башлями… А почему, спрашивается, нетрудовыми? Это ещё как посмотреть, с какой стороны ощупать. Пока доберешься до тех же Эмиратов, набьешь сумки и баулы дешевыми товарами, пока довезешь их до России - семь потов сойдет.
А вот уволился и мечты о привольной жизни выветрились из головы. Все оказалось намного сложней. Ту же шашлычную открыли кавказцы, попробуй поконкуретничать - мигом открутят башку. Челноку нужен первоначальный капитал, попробуй сколотить его из скудного денежного содержания. А на что ещё может претендовать пехотный капитан без мирной профессии и опыта работы в том же банке?
Пахомов прошелся равнодушным взглядом по многочисленным кубкам, заполнившим остекленные полки, по грамотам, развешанным на стенах.За отличную стрельбу…За победу в соревнованиях по пулевой стрельбе… За первое место в соревнованиях по самбо… Кому, спрашивается, все это нужно? Разве наняться обучать будущих телохранителей и охранников? За нишенские поллимона в месяц.
Нет, преподавание и торгашество не для него!
Черт с ним, с бизнесом! Сегодня Пахомов поедет в первопрестольную наниматься в "рабство". Охранником - так охранником, швейцаром - так швейцаром, лишь бы платили погуще…
От раздумий оторвал телефонный звонок.
- Здорово, Колян! На унитазе посидел? Под душем постоял?
Федор Поспелов, старший лейтенант, теперь уже - запаса. Такой же безработный горемыка. Нет, не горемыка - генеральский сынок, подпитываемый папашиными достатками.
- Доброе утро, Федя. Все сделал, как положено. Есть проблемы?
- Не проблемы - проблемищи, - жизнерадостно расхохотался Поспелов. - На бутылку не хватает - войдешь в долю?
Николай промолчал. От отца в наследство перешло отвращение к спиртному. В каком бы виде оно не подносилось - водка, коньяки, вино, пиво. Даже шампанского душа не принимает.
- Не пью и тебе не советую, - менторским голосом ответил он. - В Москву не собираешься?
- А ты что, в замочную скважину подсмотрел? - удивился новоиспеченный отставник. - Собираюсь и тебя приглашаю составить компанию. Имеется деловое предложение…
Какое может быть предложение у безработного, равнодушно удивился Пахомов. В приложении к раскованноу характеру Федьки - расслабиться в обнимку с бутылем и отправиться к бабам.
А вдруг появилась у деятельного приятеля свежая идея?
- Добро. Через сорок минут встречаемся на автобусной остановке…
- Через сорок - не пойдет. Клавка столько наворочала на стол - за час не управишься с завтраком. Подруливай - поможешь.
Есть Коляну не хотелось. По утрам обычно обходился чашкой крепкого кофе с двумя бутербродами. Но подстегнуло любопытство - что нового изобрел предприимчивый дружок?
Открыл древний полированный шкаф, купленный в давние лейтенантские времена по просьбе-требованию Светланы, прошелся взглядом по пустующим вешалкам, на которых недавно висели платья и костюмы жены. Сейчас осталась только его офицерская форма, начиная со старой гимнастерки и кончая новомодными непривычного цвета рубашками и тужурками.
Новая форма Николаю не по душе, разве можно её сравнить со старой, удобной, бросающейся в глаза? Разве сравнишь шинель и пальто, скромную фуражечку с нынешней, как именовал её капитан, "выпендряловкой?
Что же надеть для посещения первопрестольной? Форму не хочется, глубоко в душу вгрызлась обида на несправедливое увольнение из армии. Если уже пепеключаться на гражданскую действительность, то сразу, без колебаний. Это походит на прыжок с трамплина либо с утеса в незнакомую речку с неизвестной глубиной. Там возможно встретят отставного офицера смертельные камни или вязкая, засасывающая в себя "прыгуна", жижа.
Пахомов, брезгливо морщась, натянул серые брюки, клетчатую рубашку, отглаженный женой перед от"ездом кургузый пиджачишко. И отправился в соседнюю девятиэтажку.
Клавка, действительно, "наворочала". На столе - ни сантиметра свободной площади, все заставлено жратвой. Естественно, не деликатесами, на них нет денег. Даже с учетом отцовских подачек. Масло, дешевая "овчиннорубленная" колбаса, творожек, молоко, и - главное украшение - пироги, пышки, пирожки, блины.
Подобного изобилия Пахомову хватило бы на неделю, а Клавка подсовывает и подсовывает, будто гость припас второй желудок.
- И какое имеется предложение? - не выдержал Николай, оприходовав суповую миску гречневой каши с молоком. - Выклыдывай.
Федор сторожко покосился на колдующую возле газовой плиты жену и приложил палец к губам. Дескать, помалкивай, не время и не место для серьезного разговора.
Пахомов согласно кивнул и положил на свою тарелку кусок кулебяки. Хозяин "приклеился" к блюду с пирожками, начиненными картохой…
- Кушайте, мужички, набирайтесь силенок, - добродушно приговаривала женщина, подкладывая на тарелки все новые и новые порции. - А то из отставных офицеров превратитесь в отставных мужиков. Кто тогда приголубит осиротевших ен, к кому им прислониться?
Друзья смешливо переглядывались, отшучивались, но за показной бесшабашностью пряталась тоска людей, вырванных из привычного уклада жизни. Впереди - неизвестность, что она подсунет безработным воякам, чем "наградит"?
Наверно, поняла офицерская половина неуместность подшучивания, которое сродни болезненным уколам в наболевшее, исколотое место, и замолчала. Чай пили в сгустившейся тоскливой атмосфере безнадежности.
- Придется и мне наряжаться в гражданское, - вздохнул Федор. - Неудобно выглядеть пижоном рядом с разодетым "бизнесменом"…
Десять минут - до остановки автобуса и полтора часа езды до Москвы Поспелов хранил молчание. Нет, он не молчал - наоборот, непрерывно болтал, но - ни слова об обещанном "предложении". Раскололся старший лейтенант в Бауманском садике, избранном им для таинственной беседы по причине слабой его посещаемости.
- Держать язык за зубами не разучился?
- Никогда не был трепачем, таким, как ты, - сердито пробормотал Николай, оглядывапя пустыную аллею, по которой метрах в ста от них прогуливались два пенсионера. - Выкладывай.
То, что услышал Пахомов, было настолько необычным, что он буквально открыл рот.
Позавчера бывший начальник штаба полка, нынче - такой же горемыка, предложил Федору прогуляться по леску, окаймляющему гарнизон, подышать свежим воздухом, поплакаться друг другу на несчастную офицерскую судьбу-злодейку. Поспелов охотно согласился. Все лучше, чем зубатиться с женой либо дремать под прикрытием рекламной газетенки.
Встретились, погоревали, побродили по замусоренному лесочку, подфутболивая жестяные банки. Пора разойтись по "блиндажам", но подполковник вдруг заговорил другим тоном - жестким, отрывистым.
Оказывается, создана некая офицерская подпольная организация, которая поставила задачу бороться с преступным беспределом, как говорится, неординарными методами. Выявлять и отстреливать киллеров, заказчиков убийств, насильников и грабителей. И не рядовых бандитов - самую, что ни на есть, верхушку. Поэтому кадры подбираются из числа опытных, знающих свое дело офицеров, умеющих держать язык за зубами. Преимущественно - снайперов и минеров.
- А ты - с какого боку-припеку? - удивился Николай. - Насколько знаю, стрелок или минер из тебя, как из нашего кота Васьки полководец…
Федор нисколько не обиделся. Обижаться старший лейтенант вообще не умел, если и выражал недовольство - максимум на десять минут. Во всяком случае, внешне. Что творилось в душе старшего лейтенанта - бушевали бури либо улыбалось солнышко - никто не мог подсмотреть.
- В том-то и дело. Проскочу под твоим прикрытием. Скажешь, без помощника не умею стрелять, рука дрожит, глаза слезятся. Порекомендуешь?
- Подумаю… И сколько платит твоя организация? За каждую преступную голову или - оклад?
- Ни то и не другое. "Удав" деньги не платит, откуда у нищих офицеров, тем паче, пенсионеров башли? Своих членов Совет устраивает на работу. Такую, чтобы иметь свободное время…Знаешь, Колян, какая там дисциплинка? Это тебе не современная армия. Проболтаешься - расстрел…
Федор говорил горячо и восторженно, размахивал руками, смеялся или негодовал… Пора в стране наводить порядок, пока она окончательно не скатилась в пропасть! А кто это сделает, если не офицеры? Правоохранительные органы только и называются правоохранительными, на самом деле сами себя защитить не могут. Политики только и знают, что "работать" натренированными языками, толку с них, как с козла молока. Бизнесмены гребут под себя, к тому же, их отстреливают, словно уток, сидящих на воде… Вот и получается: единственная опора - офицерский корпус…
Накипело на душе мужика, не открой кран - взорвется! Николай понимал друга, разделял его возмущение, но привык мыслить более трезво, отметать лишние эмоции, которым дай только волю - черт его знает, куда заведут.
- Но это - противозаконно. Есть же прокуратура, суды…
Поспелов раздраженно зафыркал. Ну, что делать с недоумком, не понимающим простых вещей!
- Скоро окончательно отменят смертную казнь… Слышал? Что тогда останется? Схватят убийцу, посадят на десяток лет. Отбудет он срок, подкуется, и снова - за свое. А то и не отбудет - отпустят те же подкупленные прокуроры и следователи… А мы - и следователи, и сыщики, и прокуроры, и исполнители приговоров - в одном лице. Нас не подкупить, не разжалобить…
Похоже, Федька уже видел себя в строю неведомой организации мстителей. Раскраснелся, азартно жестикулирует. Любит недавний ротный представлять себя маршалом, ох, и любит же! Терпеть не может находиться на одном уровне с окружающими или, не дай Бог, ниже хотя бы на миллиметр - лезет наверх, будто альпинист без связки с товарищами по штурму вершины.
- Короче, я уже дал согласие… И за себя и за тебя… Учти, там, - неопределенно ткнул он пальцем почему-то в крону ближайшего дерева, - шутить не любят. Чуть-что - к стенке.
Пахомов задумался. Поспелов шагал рядом, придерживая друга за локоть - не убежал бы! - и нетерпеливо ожидал согласия. Отказа не предвиделось, не тот у Коляна характер. Задумает что-нибудь из кожи вылезет, наизнанку вывернется, но своего добьется. К тому же, Федор уже заверил посланца "Удава" в том, что он и его друг вступают в ряды подпольной организации.