Глава 18
Секретарев немного схитрил - его знакомство с Козырем не было заочным, они столкнулись лицом к лицу.
Квартира Павла - на третьем этежа двенадцатиэтажки. Выше однокомнатную квартиру занимал дядя Митя, интеллигентный мужик, бывший певец и даже, говорят, неплохой композитор. Единственный недостаток, свойственный большинству творческих натур - тяга к спиртному. Опрокинет дядя Митя парочку специальных рюмок, вместимостью в полстакана, повеселеет, начинает петь старые песни далекой молодости.
Он не был ни скандалистом, ни матерщиником, соседи грубого слова не слышали от старого певца. Самое грубое из его лексикона: пошли бы вы к черту. Да и то эта дерзкая фраза говорилась с извинительной полуулыбкой. Дескать, прошу простить меня, но сами вынуждаете разговаривать в повышенном тоне.
Никто не знал ни отчества, ни фамилии отставного певца, звали его просто - дядя Митя. И он не обижался - отвечал несколькими вежливыми словами либо извинительными улыбочками. Простите, дескать, старого человека, не обессудьте, сам позабыл анкетные свои данные, "дядя Митя" мне по душе, так и величайте.
Одинокого старика никто не посещал: ни родственники, ни друзья-товарищи. Ходили упорные слухи - совершенно одинокий дед, не было ни жены, ни детей, братья-сестры либо поумирали либо удрали заграницу. Модно тогда это было - удирать за "бугор", в ту же Францию.
Обычно Секретарев встречался с интеллигентным соседом по утрам и вечерам. Часов в семь дядя Митя спешил к газетному киоску, купить газетку подешевле и посодержательней. Павел торопился на службу в мэрию, где числился вахтером.
- Доброе утро, Павел Евгеньевич, - приподнимая над головой помесь картуза и форменной фуражки, здоровался сосед. - Как спалось?
- Доброе утро, дядя Митя, - с улыбкой отвечал Секретарев. - Отлично спалось…
Вечерами подполковник возвращался со службы, дядя Митя отправлялся на вечернюю прогулку в ближайший скверик. Опять показывал Павлу плешь на макушке, приветливо здоровался. И они расходились по своим маршрутам: усталый Секретарев домой, певец-композитор - на улицу.
И вдруг - один день, второй, третий - нет певца. Вообще-то, беспокоиться глупо, мог уехать в гости, лечь в больницу, отбыть в тот же санаторий. Но у Секретарева - слишком беспокойный характер: все надо знать, всех жалеть, обо всех беспокоиться.
- Не знаете, куда подевался ваш сосед? - спросил Павел у женщины с четвертого этажа. - Вот уже несколько дней не видно и не слышно. Не случилось ли, не дай Бог, беды?
Оказывается, женщина знала столько же, сколько Секретарев. Если не считать слухов о том, что старый певец решил обменять свою квартиру на квартиру в Подмосковье. Естественно, с солидной доплатой, которая поможет ему несколько увеличить "вес" своей потребительской корзинки.
Второй сосед - деловой мужчина, проживающий напротив дяди Мити, добавил: зачастили к соседу разные маклеры и посредники, обхаживали старика, словно красавицу, даже шампанское носили, коробки с конфетами и цветы презентовали.
Всезнающие бабуси, допоздна оккупировавшие лавочку в обгрызанном палисаднике напротив под"езда, охотно поведали о странном поведении дяди Мити. В последнее время не здоровался, не снимал допотопный картуз, не расспрашивал о здоровьи и самочувствии. Почти всегда входил и выходил с каким-то мордатым мужиком, о чем-то втихомолку с ним договаривался.
Короче, получилась некая мозаика, в которой отдельные "стекляшки" добытых сведений заняли свои места, создавая ещё не до конца ясную, но все же тревожную картинку.
Секретарев почуял неладное, но сам себя убедил - что ему за дело до старика-артиста, человек тот достаточно взрослый и опытный, сам разберется, где сладко, а где горько. Да мало ли куда мог от"ехать из родного гнезда дядя Митя? Вдруг обнаружились фронтовые друзья, пригласили пожить у них, повспоминать военные годы?
Но червячок внутри подполковника все же шевелился, подавая сигналы бедствия.
Неясная тревога однажды перешла в уверенность.
Позвонила в дверь та самая словоохотливая женщина, соседка дяди Мити.
- Простите за беспокойство. Там продают квартиру певца…
- Как это продают? - не понял Секретарев. - Старик возвратился, что ли?
- Нет, не старик, слышала - его наследник.
Павел поднялся на четвертый этаж.
В открытых дверях квартиры дяди Мити - трое. Здоровенный бугаило в модном пиджаке, с золотой цепью на шее, мордатый парень, личность которого талантливо описали припод"ездные бабуси, и ещё один парняга с бородавкой на носу и бегающими глазами. Стоят, беседуют.
- Сорок тысяч баксов за однокомнатную "берлогу"? - тихо возмущается "бугай", вертя на пальце массивный золотой перстень. - Загнул, миляга.
- Ваша цена?
- Больше двадцати пяти кусков не дам!
- Но это же грабеж!
- Нет, обычный бизнес, - невозмутимо парировал покупатель. - Если не сговоримся, завтра предложу только двадцать.
- Ни вашим, ни нашим - тридцать два куска! - решительно взмахнул рукой "продавец". - В убыток, конечно, но очень уж вы мне понравились. Квартирка - заглядение, станете жить и ежечасно возносить молитвы в мое здравие…
- Я? В этой халупе? - возмутился толстяк. - За кого вы меня принимаете? Квартиру покупаю для тещи - глупой соратнице Зюганова. Пусть поживет в "социалистических" условиях… Двадцать шесть кусков и ни на доллар больше!
- Тридцать! И ваше оформление!
Секретарев постоял в стороне, послушал мерзкий по старым меркам торг, повздыхал по стариковски, хотя ему только подкатило под сорок семь. А почему бы и не поторговаться - обычное дело: покупатель хочет выложить поменьше, продавец получить побольше. Естественные желания. Если бы не дядя Митя. Почему продают-покупают чужую жилплощадь?
Павел не выдержал - подошел к спорщикам.
- Какие проблемы, мужики?
Толстяк замер на полуслове. Будто ему неожиданно засунули в рот толстый, раздирающий губы кляп. Парень, помеченный бородавкой придвинулся поближе. Руку засунул в оттопыренный карман.
Мордатый окрысился.
- А твое какое свинячье дело, батя? Иди, не наживай болячек на собственную голову. Дай людям поговорить спокойно.
Базарный крик называют "спокойным разговором", нащупывают в кармане нож или пистолет? Впрочем, кой в чем мужики верно мыслят - по какому-такому праву проходящий по лестничной площадке челвоек вмешивается в чужую беседу? Выпрашивает плюху? Ради Бога, может получить в любом количестве.
Но отступать не хотелось. К тому же, обращение на "ты" вывело из равновесия. Ни во время службы в армии, ни в отставном своем существовании подполковник не допускал унижения, на плевок отвечал плевком, на зуботычину - зуботычиной.
- Прежде всего, молодой человек, не нужно допускать фамильярность, - назидательно произнес он, будто поводил перед носом хама указательным пальцем. - Мы с вами незнакомы, в одной луже не валялись, одних и тех же свиней не пасли… Это - первое. Теперь - второе. Почему вы продаете чужую квартиру?
- А вы кто такой? - перешел на джентльменское обращение мордатый.
- Человек, - по прежнему невозмутимо отрекомендовался Секретарев. - Обычный человек, проживающий в этом доме и отлично знающий дядю Митю.
Услышав, что квартира, якобы, принадлежит не "продавцу", ощутив тренированным носом неладное, толстый покупатель попятился к лестнице и скатился по ней на подобии биллиардного шара, получившего удар кия.
- Я - наследник умершего хозяина квартиры, - изобразив горечь невосполнимой утраты, трагически проговорил мордатый. - Поэтому прошу не вмешиваться…
- Где и когда скончался дядя Митя? - не успокаивался настырный Секретарев. - От какого заболевания?
Запахло скандалом. Мордатый придвинулся к неожиданнолму правдоисателю, злобно прошипел.
- Уволакивай ноги, дерьмо вонючее, пока цел. Я тебе, падла, на части разберу - ни одна больница не склеит… Я тебя…
- Не надо, Козырь, - остановил товарища мужик с бородавкой. - Не штормуй, дружан. Как бы под молотки не загреметь… Вдруг фрайер не один…
Видимо, сравнил опытный бандюга физические данные противников. Крепкий, широкоплечий, подтянутый, несмотря на свои годы, подполковник легко разделается с двумя слабосильными "продавцами".
Еще раз смерив злобным взглядом Секретарева, мордатый пошел к лифту.
Вот так и состоялось "знакомство" Павла с дельцом от недвижимости Козырем…
Один подход к Козырю - бывшая его жена, второй - место общения людей, желающих сдать или продать свою квартиру и стремящихся извлечь из этого процесса максиальную выгоду. То-есть, неорганизованных риэлторов, маклеров по недвижимости. Располагается это место где-то в районе проспекта Мира, неподалеку от станции метро того же названия.
Действовать через бывшую супругу квартирного убийцы Секретареву страшно не хотелось. Он, насколько это возможно, ограничивал свои контакты с женщинами. Любого возраста, начиная от древних бабушек и кончая шустрыми девчонками. Причина одна - в каждой он невольно искал общие черты с погибшей женой: одна так же уыбается, у второй - тот же разрез глаз, походка третьей - точная копия.
С ума можно сойти!
Подумал Павел и обратился за помощью к Наташе. Странно, но Сомова ни в чем не напоминала супругу, поэтому не наносила вдовцу болезненных уколов. Даже, наоборот, Секретарев, общаясь с генеральской внучкой, чувствовал раскованность.
- Наташа, просьба имеется. Поможешь?
- Смотря какая просьба, - засмеялась девушка, но в этом смехе начисто отсутствует кокетство или насмешка - эти качества несвойственны Сомовой. - Как выражается Костя, раздавить бутылек? Заранее отказываюсь - не выношу спиртного. Или познакомить тебя с приличной дамочкой? Тоже откажусь - никогда не была сводней, не приходилось…
Павел представил себе боевика Удава в роли свахи и невольно тоже засмеялся. Глуховато, негромко.
- Успокойся, речь пойдет не о спиртном и не о… Мне нужна помощь иного плана…
И Секретарев рассказал о своей встрече с Козырем, предстоящей его ликвидации, намеченные способы выхода на "цель".
- Поговори с бывшей женой бандюги, авось, ей что-нибудь известно о жизни Козыря… Возможно, она когда-то раньше видела Лягаша, знает его. Скажем, вместе, семьями, встречали праздники… Хотя, забыл, Лягаш семьей не обзавелся, он…
Хотел сказать "импотент", во время остановился - стыдно говорить такое девушке. Наташа поняла и густо покраснела. Дурацкая привычка краснеть, по поводу и без повода, всегда угнетала её, вызывала раздражение, но перебороть себя - не получалось.
- Конечно, пойду. Диктуй имя, отчество, фамилию, адрес. Желательно - телефон.
- Телефоном меня не снабдили, а остальное - пожалуйста, держи.
Секретарев медленно продиктовал адрес - рядом с метро "Речной вокзал" - часть анкетных данных. Валиулина Лариса Игнатьевна. Работает на телефонной станции. Понимал - слишком скудно, поможет девушке только при первом сближении, дальше придется полагаться на интуицию и умение входить в доверие.
Впрочем, природа снабдила Сомову и тем и другим.
Шутливо перекрестил помощницу… А может быть, и не шутливо - после страшной смерти жены Павел неожиданно начал замечать в себе тяготение к вере. То заглянет в церковь, встанет в сторонке и пристально вглядывается в мученическое лицо Исуса. Где же ты был, Господи, когда распинали, поганили мою любимую? Почему не спас её, не покарал насильников и убийц своей десницей?
Потом, на заутрене, его вдруг осенило: страшная смерть жены и его беспросветная жизнь - расплата за какие-то прегрешения. Какие именно? Долгими бессонными ночами Павел прокручивал всю свою жизнь, искал в ней какой-нибудь криминал и… не находил его. Что из того, что не находил, главное - Бог увидел. Не только покарал, но и указал путь к спасению, путь в Удав. Ибо, по мнению Павла, месть - святое дело, если не наказывает Бог, должен за него это сделать пострадавший.
Подполковник понимал слабость своей теории, далекой от всепрощения, но перед ним стоял образ замученной жены. Казалось, она говорила: отомсти, Павлик, иначе эти нелюди будут поганить и мучить других. Не дай им такой возможности, любимый.
В последний год Секретарев аккуратно посещает церковь, молится, исповедуется в невольных грехах. В том числе, в ликвидации бандитских боссов, палачей и убийц, заочно прощая им все их злодейства.
Поэтому он и перекрестил Наташу. Сначала - шутливо, потом, когда она повернулась к нему спиной - истово, серьезно.
Проводил взглядом уходящую девушку, вздохнул и, сутулясь, пошел в метро. "Осваивать" квартирный рынок, встречаться с маклерами и их помощниками. Авось, удастся во второй раз познакомиться с удачливым Козырем, напомнить ему про убитого дядю Митю. Отправить палача вслед за его жертвами, а уж потом в церкви… простить его.
Тогда возле входа в гостиницу "Москва" вторая пуля Лягаша явно педназначалась Наташе, третяя - Николаю. Если бы Пахомов не успел сбить с ног девушку, закрыть её своим телом и ранить - жаль, не убить! - бандита, Сомовой не было бы в живых.
Сейчас Лягаш, конечно, в очередной раз залег на "дно", лечится, зализывает простреленную клешню. Но у него есть в Москве "пехотинцы", которые, выполняя приказ босса, могут охотиться за "кумовой ментовкой" и её спасителем. За себя Пахомов не боится - за время армейской службы, участия в афганской бойне и чеченской войне отвык пугаться, оглядываться на каждый звук, видеть в прохожих лягашского посланника.
А вот Сомову нужно поберечь!
Наташа получила от командира пятерки строгий приказ: носа одной из дому не высовывать! Пришлось поклясться: выполнит, без прикрытия шагу не сделает.
Дать подобное обещание - легче легкого, а вот выполнить…
Дома она словом не обмолвилась про обещание, данное командиру. Когда согласилась помочь Секретареву и смотрела на угрюмого подполковника невинными, слегка подсиненными глазками, тоже промолчала. С трудом удерживаясь от торжествующей улыбки. Наташе нравится, когда кто-нибудь нуждается в её услугах, ей по душе делать близким людям приятное… А кто может быть ближе товарищей по пятерке?
И все же обманывать Николая ей не хотелось. Пришлось отыскать "сопровождающего кавалера". Долго раздумывать не пришлось: Костя - единственная приемлемая кандидатура. Стоматологи подождут, лягашские папа с мамой тоже никуда не денутся. Выход на Козыря - гораздо важней. Особенно, с учетом упомянутой Корнем возможной связи квартирного убийцы с Лягашом.
Костя церемонно вел "подружку" под руку, нашептывал ей в алеющее ушко "кавалерские" комплименты, даже обнимал за талию. Ему и в голову не приходило, что все эти знаки мужского внимания девушка воспринимает абсолютно равнодушно, что в её головке и в сердце прочно поселилися другой мужчина - Николай. Конечно, припахивает старомодной наивностью, но что поделаешь - из песни слова не выкинуть. Такая уж она счастливая - или несчастливая? - кто знает?
Со стороны - обычная картинка обольщения девушки опытным ловеласом. Ее необычность разве только в том, что парочка не облизывается, не притирается друг к другу, не пускает в ход жадные, бесстыдные руки. Впрочем, в наше время сексуальной революции всякое бывает: и пересоленное, и недосоленное.
Разведенная супруга Козыря проживала в кирпичной пятиэтажке на третьем этаже. Костя прислушался - вдруг мужик навестил покинутую жену, проверил: не ночует ли у ней хахаль, мужчины по натуре ревнивые создания, собственники.
Все тихо. Наташа нажала пуговку звонка.
Из за двери - мелодичный женский голос.
- Кто жалует?
Еще в вагоне метро боевики обговорили каждое свое слово при обработке бывшей супруги Козыря, каждое движение. Разработали, как их учил Пахомов, некий план действия, который, конечно, придется корректировать в зависимости от изменения обстановки.
Поэтому ответ готов.
- Нам сказали - вы сдаете комнату…
- Обманули. Соседка, слышала, хочет сдать, а я терпеть не могу квартирантов… Небось, черные?
- Светлые в крапинку, - рассмеялся Костя. - Русские. Москвичи. Недавно поженились.
Наташа уверена - их с Костей изучают в дверной глазок, вопрос: черные или белые - обычная женская уловка. Такая же, как и продемонстрированная неприязнь к квартирантам. Бабуси во дворе, с которыми Наташа успела плотно пообщаться, заверили: Валиулина сдает вторую комнату, недавно с"ехали жильцы, свободна. Женщина - чистюля, мужики к ней не заглядывают, иногда навещает бывший муж - похоже, скоро сойдутся…
Переговоры через закрытую дверь надоели.
- Вам, небось, нужна большая комната с балконом и мебелью. А у меня - крохотная, с одним диваном да столиком. Не подойдет.
- Разрешите, посмотрим. Вдруг понравится.
Запели, заскрежетали замки и задвижки. Дверь приоткрылась, придерживаемая цепочкой, в просвете - худощавое женское личико, усталое, свободное от макияжа. Лариса Игнатьевна оглядела "новобрачных", вздохнула - видимо, вспомнила свою свадьбу и первые дни замужества.
- Ну, что ж, поглядите. Люди вы, кажется, приличные, сойдемся в цене - и вам хорошо, и мне повеселей. Приелось одиночество.
После осмотра, действительно, крохотной, бедно обставленной комнатки, Костя вышел покурить на балкон, женщины зашептались на кухне. Основная тема перешептывания - мужики-козлы, мучающие несчастных женщин. Наташа изо всех сил расхваливала "мужа", Лариса Игнатьевна так же энергично хаяла своего. Что же касается Бузина, тот тщательно изучал близлежащие дома, припаркованные легковущки, худосочный межквартальный скверик с обгрызанными деревьями и поломанными скамейками.
В подтверждение мерзкого облика сбежавшего мужа Валиулина пред"явила "вещественные доказательства" в виде писем и фотокарточек. Дескать, вон каким был Прошка влюбленным и добрым, а что получилось через несколько лет! Изменщик, грубиян, короче - вонючий козел.
- Вот он, Валиулин! - ткнула Лариса Игнатьевна в одну из фотокарточек. - Гляди, какой красавец, любая баба польстится. Все мы - дуры безмозглые.
Ага, есть первая загогулина: фамилия Козыря - Валиулин!
Но сейчас девушка смотрела не на мордатого парня, самодовольно взирающего на покоренный им мир, а на его приятеля, сидящего рядом с рюмкой в руке. Сплюснутая мордашка, прижатые к голове уши, острый нос… Ошибиться невозможно, тем более, что она знакома с оригиналом… Лягаш собственной персоной!
- А кто рядом с вашим мужем? Удивительно неприятный человек…
- Васька Комов. Прошкин дружок. Точно ты выразилась, умница - противный тип. Если бы не Васька, может быть, мы с мужем не расстались бы… Приманил Прошку легкими деньгами, подсунул под него проституток…
Еще одно прояснилось! Лягаш носит "в миру" фамилию Комов, зовут Василием! Вот обрадуется Коля! Настоящие фамилия-имя - протоптанная дорожка, по которой двинется соскучившаяся по настоящему делу пятерка Удава.
Наташа с деланным вниманием слушала женщину, перелистывала страницы альбома. Чужие семейные тайны - мусор, который хозяйка, таясь, выносит на помойку, в нем противно копаться, отделяя проступки обоих супругов, выискивая оправдания и осуждение.