– Да. Он попросил прощения. Мы пожали друг другу руки, чтобы никогда больше не драться. Он обещал помогать мне, пока мама не выздоровеет и не придет домой снова.
– И после этого ты никогда не бил его больше?
– Да нет, – сказал Сеппо и покачал головой. – Я ударил его еще один раз.
– И почему ты сделал это?
– Она ведь никогда не придет домой, – сказал Сеппо. – Она все еще в больнице. И не хочет разговаривать со мной, когда я там.
"Что происходит? – подумал Альм. – Надо найти Утку Карлссон".
48
Три имени она получила от Тойвонена. Хассан Талиб, Афсан Ибрагим и Фархад Ибрагим. Сокращения XT, АФС и ФИ в ежедневнике Даниэльссона.
"Остается два", – подумала Надя Хегберг, когда уже в восемь утра в пятницу запустила свой компьютер. За пять часов до того, как к ее коллеге инспектору Альму в служебный кабинет явился нежданный посетитель.
"СЛ и Р, имя с фамилией плюс имя", – подумала она.
И, прежде всего, составила список лиц, которые хоть как-то засветились в связи с расследованием убийств Карла Даниэльссона и Септимуса Акофели. Семьи, друзья и знакомые, сослуживцы, соседи, свидетели и те, кто хоть как-то мелькнули там. Всего получилось триста шестнадцать человек, и из них три совпадения. Сузанна Ларссон, восемнадцати лет, Сала Луцик, тридцати трех лет, и Сеппо Лорен двадцати девяти лет.
Сузанна Ларссон трудилась в доставочной фирме "Мильебудет" и была товарищем по работе Септимуса Акофели. Сала Луцик жила в квартире над ним, стояла в списке тех, кого следовало посетить при поквартирном обходе, но ее не застали дома, поскольку она уже четырнадцать дней сидела в следственном изоляторе в Сольне в качестве подозреваемой по делу о торговле наркотиками в крупных размерах. Сеппо Лорен был соседом Даниэльссона. Тем самым молодым человеком, у кого, по слова Бекстрёма, "были не все дома".
"Легко", – подумала Надя Хегберг и вывела на экран личные данные Сеппо Лорена. Его ближайшей родственницей являлась Ритва Лорен, сорока девяти лет, которая уже пару месяцев находилась в больнице по причине инсульта.
– Отец неизвестен, – прочитала Надя.
"Возможно", – подумала она, пять минут спустя выведя на экран паспортное фото Ритвы Лорен. Ей было сорок два года, когда сделали его. Блондинка, красивая, со сдержанной улыбкой, она выглядела не старше тридцати пяти, семь лет назад снимаясь на новый паспорт.
И прожила в одной и той же квартире на Хасселстиген целых двадцать девять лет. Ей еще не исполнилось двадцати, когда она переехала туда вместе с трехмесячным сыном. На тот момент ее сосед Карл Даниэльссон, который был на двадцать лет старше ее, обитал в том же доме уже пять лет.
"Таких совпадений не бывает", – решила Надя Хегберг.
Почти четыре месяца назад, в пятницу 8 февраля, СЛ получил 20 тысяч крон от Карла Даниэльссона. Днем ранее, в четверг 7 февраля, мать Сеппо Лорена Ритву нашли без сознания в туалете у нее на работе и отвезли на "скорой" в Каролинскую больницу, где в пределах нескольких часов прооперировали в неврологическом отделении. Месяц спустя ее перевели в реабилитационный центр. Сейчас она пребывала в сознании, но ее состояние особо не улучшилось.
Пять минут спустя Надя Хегберг копалась в куче бумаг, найденных экспертами в квартире Даниэльссона. Среди них оказался счет за компьютер, оборудование и программы для него, а также шесть различных "игрушек", всего на сумму 19 875 крон, купленные в специализированном магазине в торговом центре Сольны за наличные в пятницу 8 февраля.
"Отец неизвестен, – подумала Надя Хегберг. – Мужики – свиньи. Кое-кто из них, по крайней мере", – поправила себя доктор физико-математических наук Надежда Иванова, и сейчас ей понадобился только час, чтобы найти одного такого.
Остаток дня она занималась другим. Главным образом поисками подходящего места, где могли храниться накопившиеся за десятилетия бухгалтерские документы.
"Никаких банковских ячеек на этот раз, – подумала Надя, поскольку речь должна была идти, по крайней мере, о многих коробках с бумагами. Он снимал где-то склад. Не слишком близко, но также и не особенно далеко. Даниэльссон, похоже, будучи практичным человеком, старался обеспечивать себе максимально комфортные условия существования. На расстоянии поездки на такси", – предположила она и снова засела за компьютер.
За несколько минут до пяти Анника Карлссон и Ларс Альм буквально ворвались в ее комнату. Они перевели дух и поведали, что в результате проведенного после обеда допроса Сеппо Лорена появились новые обстоятельства. Довольно тревожного свойства.
– Я слушаю, – сказала Надя Хегберг, откинулась на спинку стула и сложила руки на своем маленьком круглом животе.
"Кстати, а где он?" – подумала она, поскольку не наблюдала даже тени Бекстрёма с утра.
– Он, значит, признается, что ранее бил Даниэльссона. Очевидно, по мнению парня, именно из-за соседа его мать попала в больницу. Их отношения явно имели совсем другой характер, чем мы думали ранее. Относительно того, что он просто выполнял небольшие поручения для Даниэльссона, можно забыть. Даниэльссон, без сомнения, платил за его квартиру и давал Сеппо деньги на еду. Помимо всего прочего. Здесь за версту пахнет местью, если ты спросишь меня, – подвел итог Альм.
– Плюс дал ему компьютер, который, наверное, стоил много тысяч, – добавила Карлссон.
– Тут, пожалуй, особенно нечему удивляться при мысли о том, что он отец Сеппо, – констатировала Надя.
– Извини, что ты говоришь? – удивилась Анника Карлссон.
– О чем это ты? – проворчал Ларс Альм.
– Я предлагаю нам поступить следующим образом… – Надя Хегберг подняла руки, чтобы остановить их. – Если ты, Анника, сейчас пойдешь и возьмешь у Сеппо биологический материал, мы быстро разберемся с отцовством. У нас ведь уже есть ДНК Даниэльссона. А с генетическим кодом Лорена криминалистическая лаборатория наверняка уложится в свои обычные четырнадцать дней, но я обещаю рассказать, как все обстоит, когда у нас будет его проба.
Потом ты, Альм, сможешь поехать домой к Лорену и привезти жесткий диск с его компьютера, – продолжила она.
– Зачем он тебе? – поинтересовался Альм и удивленно посмотрел на нее.
– Если я правильно помню, он сообщил, когда ты сам его допрашивал, что просидел весь вечер и ночь, играя в компьютерные игры, – напомнила Надя Хегберг.
"Идиоты, сейчас мне, простой гражданской служащей, приходится руководить расследованием убийства", – подумала она.
Полтора часа спустя все было сделано. Сначала Надя рассказала, что она вытащила из своего компьютера о Карле Даниэльссоне, Ритве и Сеппо Лорен. Когда она закончила, Альм и Карлссон сперва переглянулись, затем посмотрели на Надю и наконец кивнули ей. Неохотно.
– Но почему он все эти годы не признавал, что является его отцом? – спросила Анника Карлссон.
– Не хотел платить алименты, – предположила Надя. – Таким образом Карл Даниэльссон сэкономил много сотен тысяч крон.
– Но почему он даже не рассказал все собственному сыну? Сеппо ведь явно не догадывался, что Даниэльссон его отец, – сказал Альм.
– Наверное, стыдился его. Разве может быть сын инвалид у такого, как Карл Даниэльссон, – констатировала Надя.
"Некоторые мужики – свиньи", – подумала она.
Потом они все трое собрались в кабинете Альма. Там уже сидел Сеппо Лорен в компании с Фелицией Петтерссон, пил кока-колу и, похоже, чувствовал себя превосходно.
Надя подключила его жесткий диск, и вместе они разобрались, чем он занимался со второй половины дня среды 14 мая до утра четверга 15 мая. Сеппо просидел у своего компьютера с четверти седьмого вечера среды до четверти седьмого утра четверга. Около трех ночи он сделал перерыв на восемь минут. В остальном трудился за клавиатурой двенадцать часов подряд.
– Я немного проголодался тогда, – пояснил Сеппо. – Сделал паузу, съел бутерброд и выпил стакан молока.
– Что ты делал потом? Когда закончил играть в компьютер, я имею в виду, – поинтересовался Альм, явно не собираясь сдаваться, пусть Надя уже несколько раз предостерегающе посмотрела на него.
– Я спал, – ответил Сеппо и удивленно посмотрел на Альма. – А что ты сам делал бы?
49
Бекстрём начал пятницу с того, что посетил своего шефа Анну Хольт и потребовал усиления. Ему на шею внезапно свалилось двойное убийство при той же численности разыскной группы, а ее уже изначально не хватало.
– Я услышала тебя, Бекстрём, – сказала Хольт, которая манерой говорить сейчас все больше и больше напоминала своего бывшего шефа Ларса Мартина Юханссона. – Проблема в том, что мне некого тебе дать. У нас и так все пашут не разгибаясь.
– У Тойвонена тридцать человек расследуют одно убийство при ограблении. А у меня пять на два трупа. Странные приоритеты здесь у нас, – проворчал Бекстрём и улыбнулся добродушно.
"Вот тебе пища для размышления, тощая сучка", – подумал он.
– Это мое решение, – сказала Хольт. – Значит, так и будет. Появится больше данных, указывающих на то, что те, кто стоит за налетом на инкассаторов, лишили жизни Даниэльссона и Акофели, я присоединю тебя и твоих помощников к расследованию Тойвонена.
– На мой взгляд, это было бы не слишком разумно, – возразил Бекстрём.
– И почему же?
– Мне ужасно трудно поверить, что братья Ибрагим грохнули бы того, кто помогал им прятать их денежки.
А тем более что Даниэльссон попытался бы надуть их. Конечно, он был пьяницей, но, похоже, не имел особой склонности к самоубийству. И знаешь, что у меня вызывает наибольшие сомнения?
– Нет, – сказала Хольт и улыбнулась неохотно. – Рассказывай!
– Если бы они сделали это, убили Даниэльссона, поскольку он попытался прикарманить их деньги, то они все равно должны были бы подумать о той части, которая лежала в его банковской ячейке.
– Знаешь, Бекстрём, мне сейчас пришло в голову, что ты прав. У тебя, пожалуй, даже есть идея о том, кто сделал это, отправил на тот свет Даниэльссона и Акофели?
– Да, – подтвердил Бекстрём. – Дай мне только еще неделю.
– Но это же просто замечательно, – сказала Хольт. – Я с нетерпением жду новой информации от тебя, а сейчас ты должен меня извинить. Дел невпроворот.
"Хорошо бы разобраться с двумя лесбиянками зараз", – подумал Бекстрём и направился прямо к Аннике Карлссон.
– Никаких подвижек, – вздохнула она. – Поквартирный обход ничего не дал. Эксперты тоже ничем не порадовали, и пока нет никаких новостей ни из Главной криминалистической лаборатории, ни от патологоанатома. А у самих у нас явный кризис идей.
– Акофели, – сказал Бекстрём и покачал круглой головой. – Что-то там не сходится.
– Но мне казалось, Фелиция разобралась с этим. – Анника Карлссон удивленно на него посмотрела. – Главным образом благодаря тебе, кстати, ты же навел ее на след.
– Я не имею в виду его телефонные разговоры, – сказал Бекстрём и покачал головой. – Что-то другое беспокоит меня.
– Но ты не понял еще, что конкретно? – спросила Анника Карлссон.
– Нет пока, – признал Бекстрём. – Это сидит у меня в голове, но без каких-то ясных очертаний.
– И, по-твоему, это может иметь значение для нашего расследования?
– Значение, – ухмыльнулся Бекстрём. – Когда я пойму, в чем дело, мы разберемся со всем. И с Даниэльссоном, и с Акофели.
– Боже праведный. – Анника Карлссон посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
"Приехали! Насколько же глупы бывают люди", – подумал Бекстрём.
– Ты должна помочь мне, Анника, – сказал он и кивнул ей с серьезной миной. – На мой взгляд, только ты можешь сделать это.
– Я обещаю, – с готовностью согласилась Анника Карлссон.
"Тебе будет над чем поломать голову, пока я оттягиваюсь в выходные", – мысленно порадовался Бекстрём.
Далее Бекстрём действовал так, как привык поступать по пятницам. На стационарном телефоне набрал код служебного дела. Отключил мобильник. Покинул здание полиции. На такси добрался до надежного местечка на Кунгсхольмене и пообедал от души. Потом короткая прогулка до своей уютной берлоги, с лихвой заслуженная послеобеденная дремота, и в качестве последнего дела традиционного пятничного графика Бекстрём посетил свою новую массажистку.
Необычайно хорошо знающую свое дело польку Елену, двадцати шести лет, чей кабинет находился совсем близко к дому Бекстрёма. Он был ее последним клиентом по пятницам, она всегда работала с ним по полной программе, и общение с ней обычно становилось отличной прелюдией к грядущим выходным.
Вечером его ждала трапеза с одним старым знакомым. Известным торговцем произведениями искусства Густавом Хеннингом, которому Бекстрём помог в нескольких непростых ситуациях и который добился привилегии порой приглашать его на ужин.
– Что думаешь о подвале "Оперы" в половине восьмого? – спросил Хеннинг.
Богатый, седовласый, одетый с иголочки, известный по телевизионным передачам об антиквариате и уже перешагнувший семидесятилетний рубеж. В городе и в определенных кругах его знали как Гегурру, и он нисколько не напоминал пресловутого юнца-хулигана Юху Валентина Андерссона-Снюгга 1937 года рождения, чье досье исчезло из архива полиции Стокгольма уже много лет назад.
– Что ты думаешь о восьми часах? – предложил Бекстрём, который предпочитал иметь достаточно времени, когда речь шла о таких важных вещах, как забота о собственном теле и здоровье.
– Как скажешь, – согласился Гегурра.
50
Вопреки тому, что думал Бекстрём, для расследования убийства охранника комиссар Тойвонен имел в своем распоряжении вовсе не тридцать человек. Уже в пятницу утром он получил подкрепление. Ему удалось позаимствовать людей из Главной криминальной полиции, Национального спецподразделения и пикета. Из криминальной полиции Стокгольма и из других округов лена. Даже из Сконе ему прислали трех специалистов из особой группы по ограблениям. И сейчас под его командованием находилось почти семьдесят дознавателей и сыскарей, а также собственная команда силовой поддержки, и при необходимости он мог получить еще больше. Тойвонену давали сейчас все, о чем он только заикался, и его руководители групп теперь засели за планирование будущих операций.
А речь шла о полномасштабных действиях: внутреннем (то есть по регистрам) и внешнем сыске, наружном наблюдении, контроле телефонов, отслеживании мобильников, тайном прослушивании. О том, чтобы увеличивать давление, не давать спокойной жизни и проводить рейды в отношении всех темных личностей, которые окружали братьев Ибрагим и их кузена Хассана Талиба. Сажать их в кутузку, допрашивать, тормозить их машины, обыскивать самих при первой возможности и при необходимости задавать им трепку, если они позволят себе сказать что-то неприятное, сделают резкое движение и так далее.
– Сейчас мы приступаем. Сейчас братья Ибрагим окажутся за решеткой, – сказал Тойвонен с угрюмой миной и кивнул своим помощникам.
Начиная с восемнадцати вечера комиссар Йорма Хонкамяки и его коллеги из Национального спецподразделения и из пикета полиции Стокгольма провели десять обысков в Худдинге, Ботчирке, Тенсте, Ринкебю и Норра-Ярве. Никого не предупредив заранее. Выбивая попадавшиеся на пути двери, вытаскивая всех, кто находился за ними, на улицу и надевая на них наручники. Потом внутрь запускали обычных полицейских собак, а также их натасканных на поиск наркотиков и взрывчатых веществ сородичей и все переворачивали вверх дном, в одном офисе во Флемингсберге даже разрушили промежуточную стену. В результате нашли деньги, наркотики, оружие, боеприпасы, взрывчатку, детонаторы, дымовые гранаты, шипы для повреждения автомобильных колес, маски грабителей, комбинезоны, перчатки, автомобильные номерные знаки и украденные машины. И когда солнце взошло в одной из красивейших столиц мира, возвещая о начале нового дня, в кутузке уже сидели двадцать три человека, а все только началось.
Новоиспеченный комиссар Линда Мартинес, которую Тойвонен позаимствовал из Государственной криминальной полиции, сейчас отвечала за внешний сыск в отношении братьев Ибрагим и их кузена. Она тщательно подобрала себе помощников и прекрасно представляла слабые места своих противников.
– Ни одного обычного шведа, насколько хватает глаз, – констатировала Линда Мартинес, осматривая свои силы. – Только черные, коричневые и синие. – И она рассмеялась восторженно.
Прежде чем оставить здание полиции Сольны, Тойвонен встретился со своим шефом Анной Хольт с целью доложить о последнем открытии разведслужбы о возможной связи между Карлом Даниэльссоном с братьями Ибрагим и Хассаном Талибом. Сейчас, когда было известно, что искать, то и иное уже находили без особого труда. Помимо всего прочего, бумаги десятилетней давности о возможной причастности Даниэльссона к отмыванию денег после крупного ограбления в Акалле к северу от Стокгольма. Поскольку эти данные так никогда и не подтвердились, их на время отложили в сторону и забыли.
В марте 1999 года, десять лет назад, шесть одетых в маски и вооруженных грабителей ворвались в хранилище специализирующейся на перевозке денег и драгоценностей фирмы в Акалле. Проломив стену, они въехали прямо внутрь на пятнадцатитонном погрузчике, положили персонал на пол, а когда пять минут спустя исчезли оттуда, то прихватили с собой целых сто миллионов в шведских немаркированных купюрах.
– Сто один миллион шестьсот двенадцать тысяч крон, если быть точным, – сказал Тойвонен, на всякий случай сверившись со своим листочком.
– Неплохой однодневный заработок, – констатировала Хольт. – Не самое обычное мелкое ограбление, я имею в виду.
– Да уж, хотя для нас все закончилось плачевно.
Из тех денег не удалось вернуть ни кроны. Никого из участников налета не смогли осудить, хотя в принципе было доподлинно известно, кто осуществил его, как все планировалось и происходило. Единственным утешением в данной связи служило то, что во время ограбления никто не пострадал. Правда, за это следовало благодарить не полицию, а преступников.
А возглавлял их хорошо известный гангстер марокканского происхождения Абдул Бен Кадер 1950 года рождения, которому на данный момент было почти шестьдесят лет. Он прожил в Швеции более двух десятилетий и попробовал себя в самых разных видах преступной деятельности. Во всем, начиная с нелегальных игровых и алкогольных заведений, организации борделей и заканчивая кражами, мошенничествами и крупными ограблениями.
Его постоянно во всем подозревали, неоднократно задерживали и даже три раза арестовывали. Но так никогда и не осудили, и ему не пришлось провести ни дня в шведских исправительных учреждениях.
– Через пару месяцев после ограбления в Акалле он вышел на пенсию и уехал домой в Марокко, – сказал Тойвонен и ухмыльнулся. – Там он сегодня, по-видимому, владеет несколькими кабаками и парой отелей.
– Какое отношение к этому имеют братья Ибрагим и их кузен? – спросила Хольт.
Вся троица участвовали в ограблении. Во всяком случае, так считали Тойвонен и его коллеги. Фархад, которому на тот момент исполнилось двадцать восемь лет, лично руководил операцией. Его родившийся на три года позже кузен управлял погрузчиком, а младший из братьев Афсан (тогда ему было двадцать три) трудился изо всех сил, перетаскивая деньги, тоже будучи одетым по всей форме (в перчатки, комбинезон и шапочку-балаклаву на голове).