Гребцы немного успокоились и обратили свои взоры на Каматаяна, который вскочил на ноги и направил на них свой автомат. Он понимал, что стрелять в такой близи от берега уже поздно – выстрелы услышат, а трупы выловят. По идее, пора было выбрасывать автомат за борт, но он боялся, что попутчики разорвут его на куски, невзирая на свидетелей. Ведь если бы его убили, пока они еще были в море, то никакой угрозы ни им, ни их семьям не было бы, ведь Каматаяну никак не удалось бы передать своим дружкам, что к чему… Гребцы, похоже, понимали это, как и то, что Каматаян уже стрелять не решится. Они вдруг стали прыгать за борт и плыть в направлении спасательных лодок.
– А ну стоять! – заорал Каматаян.
Но его больше не слушали.
Каматаян остался в шлюпке один. Вдруг его взгляд упал на тюки с героином. Он осторожно переполз на корму и стал сбрасывать мешки за борт, предварительно взрезая их ножом. Приближающимся лодкам не были видны его действия, поскольку он старался выбрасывать героин с борта, противоположного направлению приближения спасателей. Кроме того, внимание спасателей в моторках было приковано к людям за бортом. С огромным трудом избавясь от героина, Каматаян сам прыгнул в воду. Автомат по-прежнему висел у него на шее и стал чувствительно тянуть под воду. С автоматом Каматаян расстался в последнюю очередь…
Минут через двадцать все филиппинцы, включая Каматаяна, были на берегу. Отдыхающие помогали обессилевшим потерпевшим кораблекрушение напиться из бутылочек с минеральной водой, протягивали им шоколадки и печенье. Филиппинцы в изнеможении лежали на песке и с трудом шевелили конечностями.
Первыми появились корреспонденты и начали фотографировать стройных симпатичных девушек в тоненьких веревочнообразных купальниках, кротко присевших на корточки и поящих несчастных водой. На следующий день эти трогательные и вместе с тем небезынтересные, особенно мужскому населению планеты, кадры облетели мир, вызывая искреннее сострадание, разве что с легкой примесью сладострастия.
Почти сразу после появления журналистов на пляж приехали амбулансы и полиция. Из семидесяти восьми человек, отправившихся с Каматаяном, до Новой Зеландии добралось только шестеро, включая его самого.
Глава 4
Трогательная благотворительность
В небольшом кафе в одном из торговых центров пригорода Окленда сидели два человека. Их резко выделяло из массы новозеландцев, в основном ирландско-арийского типа, то, что оба имели восточный вид, черные волосы и темные глаза, а также были одеты совершенно не по погоде. Несмотря на январь месяц – один из самых жарких в Новой Зеландии, эти люди были одеты в черные костюмы из плотной ткани. На незнакомцев часто оборачивались прохожие, поскольку те сидели в открытой части кафе, за столиками, стоящими снаружи. Тот факт, что они привлекают повышенное внимание, людям в черном явно не нравился, и они старались втягивать шеи и вести себя как можно тише.
Когда официантка принесла счет за две чашки кофе, до ее ушей донеслись звуки непонятного восточного языка, менее гортанного, чем арабский, но все же явно не европейского. Эти двое говорили на иврите.
– Мы понапрасну светимся здесь у всех на виду. За два часа я не видел ни одного инвалида. Слушай, Ицик, нужно менять тактику. Центр и так уже вне себя. Может, попробовать через лечебные учреждения поискать того, кто нам нужен?
– Коби, не говори глупости. Ты что, не знаешь, как они тут помешаны на медицинской тайне? Полезем в больницы – засветимся еще скорее.
– Постой, Ицик, вот, смотри, там, кажется, кого-то везут в инвалидном кресле.
В кафе действительно вошла филиппинка, толкающая перед собой инвалидное кресло с скрюченным в нем человеком.
– Кажется, повезло, вроде бы в самый раз – инвалид что надо, вот бы оказался идиотом, – прошептал Ицик и стал незаметно наблюдать за филиппинкой с инвалидом.
По поведению женщины и инвалида было видно, что несчастный не мог говорить, ему с трудом удавалось глотать сок, который купила ему ухаживающая за ним филиппинка. Ей приходилось держать стакан у самых его губ, и инвалид с напряжением отхлебывал холодную желтоватую жидкость.
– Похоже, то, что надо, – возбужденно зашептал Коби. – И возраст в самый раз. Пойдем, подождем снаружи и попробуем проследить их до дома.
Двое израильтян в черных костюмах расплатились за кофе и поспешно вышли, стараясь оставаться незамеченными. Филиппинка была слишком увлечена процессом поения своего подопечного, а инвалид и не мог ничего заметить, потому что давно уже находился как бы в ином измерении…
Ицик и Коби дождались, пока женщина выкатила кресло с инвалидом из кафе и проследили ее до дома, который находился в нескольких кварталах от торгового центра.
Когда дверь дома закрылась, Ицик сказал:
– Давай сегодня к ним не лезть. Вдруг филиппинка заметила нас в кафе.
– Нет времени. Не бойся, они здесь не такие подозрительные. Пойдем, – отмахнулся Коби.
Двое подошли к входной двери, на которой красовалась табличка с именем "Мак-Дарсон", и позвонили. Филиппинка открыла почти сразу.
– Мы из социальной службы, по поводу мистера Мак-Дарсона, – вежливо, по-английски, но с немыслимым акцентом произнес Коби.
Филиппинка сама говорила по-английски со страшным акцентом и с трудом поняла, что говорит посетитель, но, расслышав фамилию Мак-Дарсон, впустила людей в черном в дом.
В гостиной посетителей встретила молодая женщина и приветливо предложила сесть.
– Нэнси, – представилась она, – дочь Джона Мак-Дарсона. Чем могу быть вам полезной?
– Скорее, мы постараемся быть полезны вам, – доброжелательно ответил Коби, понимая сказанную Нэнси фразу буквально, что еще более, чем его акцент, выдавало в нем иностранца.
– Мы из социально-благотворительной службы и посещаем жителей со "специальными" потребностями для установления дополнительной материальной помощи, – убедительно сказал Коби. – Не могли бы мы повстречаться с мистером Мак-Дарсоном, а также задать вам несколько вопросов?
– Да, да, конечно, – ответила Нэнси и улыбнулась.
Она подала знак филиппинке, и та вкатила в гостиную инвалидное кресло с несчастным.
Ицик достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, на помятой обложке которой Нэнси с удивлением разглядела незнакомые золоченые буквы.
– Я так понимаю, что мистер Мак-Дарсон не может говорить? – осведомился Ицик.
– Нет, с тех пор как болезнь начала прогрессировать… – ответила Нэнси грустно.
– А бывал ли мистер Мак-Дарсон когда-либо за границей? – деловито спросил Ицик.
Нэнси очень удивилась вопросу, но не подала виду. Представители социальных служб нередко задают невообразимые вопросы.
– Насколько мне известно, нет, но я должна спросить у мамы. Во всяком случае, он в таком состоянии последние восемь лет.
– Очень хорошо, мы постараемся назначить мистеру Мак-Дарсону дополнительное пособие. Можем ли мы получить на несколько дней его свидетельство о рождении и паспорт…
– Паспорт? У папы нет паспорта, он ведь не может ездить за границу… – ответила Нэнси в растерянности.
– Хорошо, тогда только свидетельство о рождении, пожалуйста.
Нэнси ушла искать документ. Филиппинка выкатила инвалидную коляску с мистером Мак-Дарсоном из комнаты.
– До свидания, мистер Мак-Дарсон, мы постараемся оказать вам посильную помощь, – спохватился Коби.
Когда израильтяне остались одни, Ицик быстро зашептал на иврите:
– Я же говорил, надо было подготовиться, напечатать визитные карточки с названием благотворительного общества, напечатать какие-нибудь бланки… Вот увидишь, не даст документ!
– Они здесь очень законопослушные и доверчивые, им и в голову не придет подозревать… А начнешь следить, визитные карточки раздавать – потом хлопот не оберешься. С визитки, между прочим, и отпечатки пальцев можно снять, а ты что, ей визитку в перчатках стал бы выдавать… – Коби не успел договорить, как в комнату вошла Нэнси.
Она держала в руках свидетельство о рождении отца.
– Не беспокойтесь, – поднялся с дивана Коби, – мы вернем вам документ через несколько дней, максимум через неделю.
– Но, может быть, вас устроит копия… – засомневалась Нэнси.
– К сожалению, только оригинал – таковы требования благотворительного общества, видите ли, в последнее время появились случаи мошенничества… – ответил Коби.
Расчет был верным. Нэнси, услышав, что представитель общества беспокоится о мошенничестве, следовательно, сам мошенником быть не может, иначе зачем бы он стал говорить это режущее слух любого добропорядочного жителя слово "Fraud", тут же передала Коби потрепанный документ.
– Спасибо, мэм, могу вас заверить, мы вернем вам его в целости и сохранности.
– Я в этом не сомневаюсь, сэр, – ответила Нэнси, улыбаясь, – огромное вам спасибо!
– Не за что! Мы всего лишь выполняем нашу работу! – скромно ответили израильтяне.
Глава 5
Бедная Генриетта
Ицик и Коби, довольные, вышли из дома Мак-Дарсенов и быстрым шагом направились к припаркованному рядом с торговым центром миниатюрному форду "Фиеста", взятому напрокат.
Когда они сели в машину, Ицик схватил Коби за щеку и лаского подергал:
– Мотек шели! Ма аити осэ биладеха?
Коби светился от счастья.
– Ма хашавта?
Друзья отправились по аккуратным улицам пригорода, потом выехали на шоссе и переместились в другой пригородный район. Там Коби зашел в публичную библиотеку и, представившись Джоном Мак-Дарсоном, получил читательский билет со своей фотографией, заблаговременно приготовленной и вложенной в его записную книжку. Коби для порядка даже взял почитать книгу "Животные Новой Зеландии" и вернулся в машину. Там он похвастался своими трофеями Ицику. Пока гордый собой Коби листал книгу, выясняя, водятся ли в Новой Зеландии кенгуру, Ицик, порывшись в бардачке, достал чистый бланк договора на съем квартиры и стал его заполнять. Немного повозившись с бланком, он передал заполненный бланк приятелю. Коби оставалось только поставить закорючку, в которой с трудом читалась фамилия Мак-Дарсон.
Дальше израильтяне отправились в электрическую компанию, где Коби, предъявив свидетельство о рождении, читательский билет и липовый договор на съем квартиры на имя Джона Мак-Дарсона, переписал электрические счета на новое имя.
После обеда Коби и Ицик заехали в отдел министерства транспорта, и Коби, насвистывая, отправился получать водительские права. Он подошел к стойке и, представившись Джоном Мак-Дарсоном, сообщил, что потерял свои водительские права и хотел бы получить новые. По просьбе служащей он предъявил свидетельство о рождении, читательский билет с фотографией и с той же корявой подписью "Мак-Дарсон", что значилась на договоре о съеме квартиры. Электрический счет подтверждал место проживания.
Все документы были в порядке. Служащая министерства набрала фамилию в компьютере и с удивлением сказала, что срок действия водительских прав Джона Мак-Дарсона истек шесть лет назад и что если он желает снова водить, ему придется сдать экзамен. По закону ему могут быть выданы только временные права в качестве удостоверения личности, но водить по ним он не имеет права.
Коби спокойно кивнул и почувствовал на себе подозрительный взгляд служащей. Тогда он торопливо сказал:
– Дело в том, что у меня есть иностранные права, и по ним я смогу водить пару месяцев. Не так ли? Я ведь провел много лет за границей. Я понимаю, что не похож на человека, носящего фамилию Мак-Дарсон, и мой акцент выдает во мне иностранца. Однако я новозеландец по рождению. Дело в том, что моя мать Генриетта, – взгляд служащей скользнул по свидетельству о рождении, и она с удовлетворением отметила, что мать Джона – действительно Генриетта, – работала на Кипре с миссией Красного Креста. Ну, знаете, когда там была война и турки захватили половину острова… Генриетта полюбила киприота, моего настоящего отца, и, обнаружив, что беременна, вернулась в Новую Зеландию. Моя мать была замужем за Фрэнком Мак-Дарсоном. Бедная Генриетта убедила мужа, что я его сын, и когда я появился на свет, мне записали в качестве отца Фрэнка.
Теперь служащая слушала с таким вниманием, что ей даже в голову не пришло снова сверяться с документами.
– Со слов матери, при первом взгляде на меня Фрэнк пришел в бешенство, сразу поняв, что я не его сын. Родился я смуглым, как негритенок! Родители расстались, но на этом беды не кончились. Мой настоящий отец тайно прилетел в Новую Зеландию и стал убеждать Генриетту выйти за него замуж, но страсть прошла, и она ему отказала. Тогда он выкрал меня и увез на Кипр. Только к восемнадцати годам я вернулся в Новую Зеландию, но жизнь здесь у меня не складывалась, и восемь лет назад я вернулся на Кипр. Теперь я снова здесь… Вот такая история.
У служащей навернулись на глаза слезы.
– Так вы, наверное, говорите по-гречески? Ведь на Кипре говорят на греческом, не так ли? – заволновалась работница министерства. У нас работает Пенелопа, она из Греции, вы сможете с ней поговорить на вашем родном языке!
Грустная ностальгическая улыбка мигом слетела со смуглого, восточного лица Коби. По-гречески он знал только несколько ругательств, подцепленных им, когда он сидел в кипрской тюрьме после провала одной операции.
– Не стоит беспокоиться! – замотал он головой, но было поздно. Служащая громко позвала:
– Пенелопа! Подойди, поговори со своим земляком!
Коби стал лихорадочно обдумывать, как объяснить, что он не знает греческого, но к его счастью, из соседней комнаты выглянула другая служащая и сказала, что Пенелопа еще не вернулась с обеденного перерыва.
– Может быть, я зайду завтра? – заторопился Коби, но очарованная столь романтичной историей служащая министерства транспорта его остановила.
– Нет-нет, я все-таки выдам вам временные права. Вы получите их по почте. Вот только вам нужно сфотографироваться и пройти проверку зрения. У нас нет вашей старой фотографии, потому что мы только недавно стали сохранять фотографии в компьютерной системе.
Коби с облегчением вздохнул и торопливо подошел к указанному для съемки месту, служащая нажала на кнопку, и Коби ослепила вспышка. Фотография сразу попала в компьютер.
Потом Коби попросили посмотреть в специальный аппарат, который определял остроту и поле зрения, а также скорость реакции. Тест был пройден.
– Постойте, – вдруг снова насторожилась служащая, – у меня указано, что вам требовались очки, а теперь у вас идеальное зрение!
– Конечно, я же сделал лазерную коррекцию на оба глаза! – не раздумывая соврал Коби, и женщина, успокоившись, приветливо улыбнулась
– А я было подумала, уж не шпион ли вы? – пошутила она.
– Разве что самую малость, – засмеялся Коби.
Служащая распечатала временные водительские права и пообещала, что карточка с фотографией придет по почте в течение двух недель. С правами пришлют и приглашение на экзамен. Коби поспешно собрал документы и, тепло поблагодарив служащую, вышел из помещения, предварительно оплатив наличными небольшую госпошлину, полагающуюся в подобных случаях. Снаружи он заметил женщину греческой наружности, подходящую к дверям. Коби ускорил шаг, и, заскочив машину, крикнул Ицику:
– Быстро, сматываемся!
– Ты что, ограбил министерство транспорта? – пошутил Ицик и рванул автомобиль с места.
Они быстро отъехали со стоянки, чуть не врезавшись в учебную машину, медленно возвращающуюся с экзамена.
– Да, Ицик, экзамен на вождение в Новой Зеландии нам с тобой, пожалуй, не сдать! Уж больно чувствуется израильский стиль – каждый поворот руля, как последний… – пошутил Коби.
Затем приятели заехали в первую попавшуюся на пути поликлинику, и Коби пошел на прием к врачу. Предъявив временные водительские права на имя Джона Мак-Дарсона, он заявил, что когда-то лечился в этой поликлинике и последний раз был здесь года три назад. Карточку с таким именем найти не удалось, и Джону завели новую.
Коби повторил свой душещипательный рассказ про свою легкомысленную мать Генриетту и свои приключения на Кипре. Ему пришлось заплатить за визит сорок долларов, поскольку он, как вернувшийся из-за границы гражданин, еще не успел оформить медицинскую страховку.
Доктору Коби тоже пытался напомнить, что он у него был года три назад, но доктор его не помнил, хотя ему и было неудобно, что он стал забывать своих пациентов. Доктор сделал вид, что помнит, и спросил, на что Коби, то есть Джон, жалуется. Коби, прежде чем рассказать о простуде, заученно повторил свою историю про бедную мать Генриетту, чтобы и у доктора не возникало никаких вопросов насчет его внешнего вида и акцента.
Последним местом, которое посетили израильтяне, было почтовое отделение, в котором они взяли бесплатный конверт с бланками для подачи прошения на заграничный паспорт. Вернувшись домой, они стали рассматривать список документов, необходимых для подачи просьбы на заграничный паспорт по почте. Они с удовлетворением отмечали: две фотографии паспортного размера, оригинал свидетельства о рождении, водительские права, а также свидетельство врача, адвоката или фармацевта, что он знает просителя не менее двух лет и подтверждает его личность.
Через несколько недель Коби снова отправился к тому же врачу. Зайдя в кабинет, он уронил голову на грудь и зарыдал. Доктор испугался.
– Что случилось?
– Выпишите мне что-нибудь успокаивающее! У меня на Кипре умер мой настоящий отец!
Врач искренне выразил свои соболезнования и выписал таблетки. Коби поблагодарил и встал со стула. Потом как бы спохватился.
– Доктор, я лечу на Кипр. У меня остались там сводные братья и сестры. Совсем сироты! Подпишите мне, пожалуйста, бланк на заграничный паспорт!
– Да, да, конечно, – заторопился доктор и подписал бланк.
– Спасибо, – вздохнул Коби и вышел.
Израильтяне отправили документы и принялись ждать заграничный паспорт на имя Джона Мак-Дарсона. Между тем они приглядывали подходящего инвалида для Ицика.