- Что же делать? Повторяю, я не могу взять ребенка. У меня нет опыта и вообще… - Марина неопределенно дернула плечом. Ей ужасно хотелось высказать праведнице-адвокатше, что она думает и о ней самой и о ее презрении, но Марина сдержалась. Сейчас только эта элегантная стерва способна подсказать выход из нелепой ситуации.
- Если вы отказываетесь от опекунства, малыш поступит в ведение государства.
Марина протестующе вскинулась. Что она о Сашке, словно он недвижимость какая? Впрочем, после собственного отказа от ребенка подобный протест выглядел бы глупо. Скрепя сердце Марина выдавила:
- Что значит "в ведение государства"?
- Детский дом! - холодно объявила дама, постукивая наманикюренным ноготком по толстой книговине жутко официального вида, - Имуществу Павла Афанасьевича найдут опекунов, те все продадут, деньги положат в банк. Украдут половину, конечно. Потом еще парочка кризисов и к совершеннолетию мальчика от состояния отца и следа не останется.
- Ничего, будет жить как все! - с еще большей злобой буркнула Марина. Нечего на нее давить, а тем более превращать в злодейку, обрекающую малыша на гибель!
Адвокатесса, видимо, почувствовала настроение собеседницы, потому что прекратила обсуждать дела имущественные. Она немного помолчала, давая Марине перекипеть, а потом вполне мирным тоном осведомилась:
- Как мальчик себя чувствует?
- Спасибо, плохо, - снова буркнула Марина. Она не собиралась принимать перемирие. Все вокруг добренькие, все за ребеночка радеют, одна она мерзкая тетка! А предложи Марина сейчас вот этой добренькой адвокатше: "Возьми опекунство, спаси дитенка от детдома…", вся эффектная прическа дыбом встанет. Руками начнет махать, про личные заботы рассказывать, объяснять, что она человек посторонний. Вот и Марина семейству Севастьяновых тоже посторонняя. И не надо про кровные узы, много та же Аленка про эти узы вспоминала, когда Пашку уводила!
Но в самом деле, что же теперь делать с Сашкой?
- Вы его с кем оставили? - элегантная адвокатесса все еще пыталась наладить отношения с бездушной девицей, от которой нынче зависела судьба беспомощного малыша.
- Ни с кем, - рассеяно обронила задумавшаяся Марина. Тишина, повисшая в кабинете после ее слов, заставила Марину поднять глаза на собеседницу.
- Ни с кем? Один? Вы оставили годовалого ребенка одного? - с почти мистическим ужасом переспросила адвокатесса.
- Сашке полтора, - еще ершилась Марина, но откровенное изумление на холеном лице юридической дамы вынудило ее занервничать. Действительно, как там малый, вон сколько времени ее нет дома.
Адвокатесса тем временем окинула Марину весьма странным взглядом, потом принялась укладывать документы в папку.
- Езжайте-ка домой, Марина Сергеевна. Здесь все бумаги, просмотрите на досуге. Возможно, вы правы, вы действительно не созданы для заботы о ребенке.
Марину передернуло. Конечно, эта совсем нестарая еще красотка, всего лет на пять постарше самой Марины, все всегда делает правильно: подчиненными командует, дела ведет, бумаги оформляет, с милицией ладит. А дома ее, неверное, ждут муж и двое детей и здесь она тоже идеально в курсе: что приготовить на обед, как решить задачку по математике, и с какого возраста можно оставлять ребенка одного. Что поделаешь, не всем дано.
- Если вы всерьез решили отказаться от опекунства, - между тем продолжала адвокатесса, - свяжитесь со мной как можно скорее. Думаю, обойдемся и без детдома, я смогу подыскать порядочного человека, который позаботиться о ребенке, - Она подала папку Марине, - И пожалуйста, когда некому посидеть с мальчиком, я охотно приеду к вам или пришлю кого-нибудь. Он еще слишком маленький, дети в таком возрасте нуждаются в постоянном присмотре.
Марина вышла из прозрачного аквариума, прошла между двумя рядами столов - за каждым, погруженные в бумаги, восседали безупречно-офисные господа. Краешком сознание Марина отметила, что при ее появление шелест бумаг стих и поймала несколько любопытных взглядов исподтишка. Похоже, история убийства и наследства здесь известна каждому. Наконец Марина очутилась в коридоре. Дверь за ее спиной захлопнулась, чтобы тут же открыться снова.
- Может, мне вас отвезти, быстрее будет, - озабоченно предложила адвокатесса.
- Спасибо, сама доберусь, - покачала головой Марина.
- Как знаете, - на лице дамы читалось сомнение.
И чего переполошилась? Квартира на замке, окна Марина проверила, все колющее и режущее припрятано, да и не будет мальчишка шлятся по дому, даром, она, что ли, выцыганила у соседей деревянную решетчатую "арестант-кроватку". Передернув плечами, Марина зашагала по коридору. С утра не отпускавший озноб трепал ее все сильнее, болела голова, а главное, невыносимо хотелось спать.
Кошмар последних дней помнился Марине смутно, мелькали лишь фрагменты, словно рваная пленка старой киношки. Коридоры милицейского морга, белый свет и оцинкованные столы, при одном взгляде на которые начинало ломить кости. Мужчины и женщины с привычными стылыми гримасами положенного по разнарядке сочувствия поверх невыносимо казенных лиц. Кладбищенская контора и оскаленная яростью мадам Маргарита, швыряющая сто баксов поверх пучка справок. Деловитый Лешка с ящиком поминальной водки. Незнакомые люди в строгих костюмах и с венками в руках. Прочувственные речи, ни слова из которых ни доходит до сознания. И поверх всего болезненно ярким пятном - два красных гроба.
Но даже дни не были так страшны, как ночи.
Марине не раз случалось проводить бессонные ночи. Журналистский хлеб не легок. То вечные разъезды, ожидания на темных холодных полустанках, ночевки черти где, когда возможность вздремнуть на стуле представлялась даром небес! Полуночные светские тусовки: туфли жмут, косточка лифчика вылезла и давит, а ты сквозь застывшую улыбку рассуждаешь об эстетике постмодернизма и роли прессы в современном обществе. Всяко бывало, но такого…
Ночь полнилась криком. Стоило Марине закрыть глаза и тихонько поплыть в сон, как из Сашкиной постельки раздавалось требовательное "мама!". Словно подброшенная, Марина срывалась с кровати и бросалась к малышу. Она протягивала руки, Сашка видел, что перед ним вовсе не мама и темноту спальни оглашал истошный вопль. Малыш отпихивал Марину ручонками, извивался и тут же воздух наполнялся омерзительным запахом. Скрутив бьющегося ребятенка, Марина меняла загаженный памперс, укладывала, закутывала в одеяло… Измученный битвой Сашка засыпал, Марина на подгибающихся ногах брела к кровати, ложилась… "Мама!" И все начиналось сначала.
Щемящая душевная боль, с которыми Марина сперва кидалась к малышу, очень скоро сменилась тупым раздражением. Постоянный крик елозил по истерзанным нервам и ей уже не было жаль Сашку, а хотелось только скорее упихать требовательного монстрика в кроватку и хоть на минутку, хоть на секундочку прилечь.
К середине ночи они достигали компромисса. Марина бродила по комнате, а Сашка, плотно охватив ее ручонками за шею, сидел у нее на руках и бессонными глазенками совенка таращился в темноту. Положить его было невозможно - он мгновенно заходился воплем. Марина наматывала бесконечные круги по лысоватому ковру и чувствовала как руки до отказа наливаются болью. Сквозь полусонное отчаяние пробилась мысль, что наплюй она на чертово ночное видение, не помчись к Алене, Сашка сейчас орал бы у себя дома, сам, без нее, а Марина бы спокойно выспалась. Тут же ей становилось стыдно, а оттого - еще гаже.
Засыпал Сашка под утро. Уложив, почти уронив его в кроватку, Марина брела в душ. Онемевшие руки никак не желали отвернуть кран. С трудом вымывшись, она варила себе громадную кастрюлю кофе. Помогало, но плохо. Муть в голове все равно не желала расходиться.
В этот день, решив, что после ночной баталии Сашка проспит минимум до вечера (сама бы она так и сделала!), Марина положила рядом с ним несколько игрушек. Возле кровати пристроила табуретку, на ней - чашка молока, и пакетик сока с предусмотрительно воткнутой соломинкой, пачка печенья, развернутые карамельками. Эти развернутые карамельки ввергали ее в самоумиление. Надо же, додумалась, догадалась, что малыш сам не сможет развернуть! Молодец! Марина критически прищурилась, прикидывая - дотянется малый? Дотянется! И тихонько выскользнула за дверь.
Неверный жигуль так и остался стоять возле редакции. Марина вскочила в троллейбус и поехала просить мадам Маргариту подменить ее на ближайшую пару дней. Затем помчалась в милицию, где молодой следователь битых три часа терзал ее бессмысленными вопросами и взглядами исподлобья, ему самому казавшимися весьма проницательными. А потом затрещал мобильный, звонили из конторы под названием "Де юре" и адвокатесса-праведница сообщила ошеломляющую новость - Пашка назначил Марину новым генеральным директором "Worldpress" и опекуншей ребенку и состоянию!
Марина покачала головой. А ведь она не знала, что Пашка детдомовский. Прожила с человеком год, а не знала. Может, сама виновата, никогда не расспрашивала. Честно говоря, неинтересно было - не предлагает Пашка с семьей познакомиться, и ладно, так даже проще. Детством любовника тоже не интересовалась. Ей вообще скучны были любые воспоминания времен соски и горшка. В это время человек еще не личность, а так - личинка, кусок мяса.
Интересно, с Аленой он говорил о своем детстве? Господи, о чем она думает! У нее зверски убили сестру - сестру-любимицу, сестру-разлучницу, и зятя - бывшего возлюбленного, нынешнего врага! Она же должна что-то чувствовать! Ну хоть что-то: боль, тоску, да пусть злобную радость! Но не было ничего, кроме гулкой пустоты. В глубинах души ворочались какие-то чувства, но недавний ужас и постоянная усталость поставили на их пути прочнейшую стену измотанности. Поспать бы часиков двенадцать, глядишь, эмоции и очухаются. Только где там поспать, когда дома Сашка.
Марина всмотрелась в поток машин. Сейчас быстренько мотнуться в редакцию, наскоро проглядеть номер и забрать жигуленок, а то на такси не наездишься. Марина глянула на часы, с сомнением покачала головой. Невозможно рано, но… Кто его, Сашку, знает, что там с ним происходит, да и адвокатесса чуть в обморок не плюхнулась, услышав, что малый один. Домой!
С Сашкой придется что-то решать. Детдом, конечно, ужас, но ведь Марина действительно не может оставить ребенка! Ну вот хотя бы сейчас - надо ехать в редакцию, а она катит домой! Полный абсурд! Да и вообще, о какой работе может идти речь, если каждая ночь станет бессонной?
Забежав в супермаркет, она наскоро покидала в сумку стандартный набор продуктов и надолго задумалась возле полок с детским питанием. Вот эти растворимые каши - они годятся, или как? Говорят, дети часто капризничают с едой. В конце концов, откажется - будет ходить голодным! Решительно загрузив в тележку каждого пакета по штучке, она покатила к кассе.
Вытащив из ящика почту, Марина заторопилась наверх. Поднимаясь к себе, она опасливо прислушивалась. Рева не слышно. Приободрившись, она вставила ключ в замок… дикий смрад ударил ей в ноздри. Зажимая нос, она наскоро закинула покупки на кухню и помчалась в комнату.
Вонью тянуло из кроватки. Уже догадываясь, что произошло, Марина обречено подошла. Посреди кровати, скрутившись невообразимым узлом и зажав в кулаке сплущенный пакетик сока, спал голопопый Сашка. Его головенка покоилась на сорванном памперсе. Ароматное содержимое памперса, видимо, многократно обновлявшееся, распределилось по простыне и подушке, кое-что лужицей застыло на полу. Табуретка перевернута, осколки чашки зубрятся ломкими краями, белые потеки молока вокруг, печенья и карамельки разлетелись по всей комнате. Прежде чем грохнуть табуретку, Сашка, похоже, швырялся игрушками, причем удивительно метко - единственная Маринина ваза, керамический шедевр, привезенный давным-давно из Средней Азии, лежала в осколках.
Марина уставилась на спящего малыша с глухой злобой. Почувствовав какие-то изменения в окружающем мире, тот завозился, пошлепал губешками. На замурзанной мордочке четко виднелись две проплаканные дорожки.
- Сама виновата, - тихонько прошептала Марина, - Нельзя было его оставлять, - ей снова стало безумно жаль Сашку. Бедный цыпленок, сколько же на тебя свалилось!
Она поставила чайник, вооружилась веником и стараясь не шуметь, принялась ликвидировать следы погрома. Вынула из шкафа чистое белье и склонилась над малышом. Памперс удалось вытащить без всяких хлопот, Сашка даже не шелохнулся. Но главные "сокровища кишечника" размазались по простыне. Марина тихонько просунула руку под легонькое тельце, головенка малыша ткнулась ей подмышку. Тоненькие золотистые волосики забавно щекотали кожу, а щечка была удивительно нежной. Марина невольно заулыбалась, вслушиваясь в ровное детское дыхание.
Однако рассиживаться нечего, помоет она Сашку потом, когда тот проснется, а простыню надо сменить срочно! Приобняв Сашку, Марина тихонько потянула изгаженную ткань за уголок…
Длинные ресницы дрогнули, сине-серые глаза глянули Марине в лицо, четкие, будто нарисованные губки приоткрылись и… ультразвуковой вопль ударил по ушам. От неожиданности Марина выпустила Сашку и отскочила назад. Незамеченная при уборке карамелька подвернулась под ногу, Марина отчаянно всплеснула руками и рухнула навзничь. Так и не выпущенная простыня ужом вывернулась из-под Сашки и накрыла Марину, покрывая плодами детской жизнедеятельности ее халат, а попутно и все окрестности.
Лежа на полу, Марина чувствовала как в ней поднимается волна дикой неконтролируемой ярости. Вот ярость залила все тело, наполнила его, и словно воздушный шарик вздернула Марину над полом. Сделав один длинный шаг, Марина нагнулась над кроваткой и залепила орущему монстрику хлесткую затрещину.
Сашкина головенка мотнулась на тонкой шее и тут же Марина вскрикнула сама. Она перехватила свою руку за запястье и непроизвольно сунула пальцы в рот, словно детская щека обожгла ее.
- Сука, стерва, как стыдно, господи, как стыдно, - Марина плюхнулась на диван. Слезы хлынули ручьем и она заорала в унисон с Сашкой. Хотелось спрятаться, забиться в щель, лишь бы не видеть саму себя, не ощущать изматывающего стыда.
Что-то маленькое и верткое скользнуло по плечу. Марина подняла голову. Перевесившись через кроватку Сашка тянулся к ней. Детские пальчики провели по лицу, ухватили Марину за нос, сжали раз, другой… Скосив глаза, неподвижная Марина наблюдала как деловито пыхтящий Сашка пытается высморкать ей нос.
Потом Марина снова заплакала, на этот раз тихо, без всхлипов. Сашка пошлепал ладошкой по ее мокрому лицу и сердито покачал пальцем: "ни-ни-ни!". Марина всхлипнула, кивнула, вынула детеныша из кроватки и прижала к плечу, впитывая в себя уютное тепло.
В прихожей длинно прозвенел звонок. Сашка вскинулся и снова заплакал.
При нынешних малоприятных обстоятельствах звонок мог означать только одно - приперлось Обстоятельство.
Глава 4
- Проходи, Вова, - после недолгой паузы пригласила Марина. Ей всегда приходилось сосредоточиваться, вспоминая имя Обстоятельства. В принципе, стоящему на пороге мужчине имя и не к чему. Имя нужно человеку, а это так - еще одно малоприятное обстоятельство Марининой жизни. В грамматике бывают обстоятельства места и времени, а ее личное Обстоятельство всегда не к месту и не ко времени.
- Мариночка, ласочка, ласточка, куколка, - загудел Обстоятельство, вламываясь в коридорчик. Навалившись всем телом, он подхватил Марину под мышки, притиснул к стене, обслюнявил затяжным поцелуем, - Быстренько на кухоньку, корми своего зайчика, и марш-марш в постельку, у твоего лапушки очень мало времени, - и заржал, довольный. Видно, еще с лестницы заявочку готовил, да так на ней сосредоточился, что и не видит ничего, не замечает, не чует. Ничего, сейчас учует!
Марина злорадно наблюдала как породистый нос Обстоятельства заходил туда-сюда, мужик принюхался, отстранился… и тут увидел загаженный Маринин халат и весьма подозрительные пятна, покрывшие его светло-серый пиджак. Он поднес рукав к носу.
- Марин, что это, Марин?
Марина коротко и доходчиво пояснила - "что".
- Да ты что! Как же так? Дорогой пиджак, между прочим!
- Дорогой… Для вещевого рынка, - кивнула Марина.
- Какой вещевой рынок, я его из Парижа привез!
- Недалеко и вез, "Париж" в двух остановках отсюда, а в другом Париже ты сроду не бывал, - отрезала безжалостная женщина и подтолкнула Обстоятельство к ванной, - Иди сними, потом замою.
Она вошла в комнату, оглядела свой испачканный халат, брезгливо поморщилась. Мгновение поколебавшись, сбросила легкий шелк, оставшись в трусиках и лифчике. Не до стыдливости сейчас, да и кружевное белье выглядело лучше, чем халат. Марина быстренько раздела Сашку, и держа попкой наперевес, направилась к ванной.
- Это что? - вновь обалдел Обстоятельство.
- Это? Дай подумать. Две руки, две ноги, голова, сам маленький… - Марина поставила Сашку в ванную и включила душ. Сашка захныкал, но так, без души, скорее для порядка. Марина взялась за мочалку, - По всем признакам выходит, что ребенок. Скорее всего, мальчик. Нет, определенно мальчик.
- Я понимаю, что ребенок! Где ты его взяла?
- На зверячьем рынке купила. Там у одного мужика таких - целый лоток, - Марина покосилась на задумавшегося мужчину. Ну надо же, как ей не везет! Фактурный парень: рост, мышцы, усы, и мордель не подкачала, а во всем остальном - Обстоятельство.
Обстоятельство неуверенно хмыкнул, покрутил головой:
- Вечно ты со своими шуточками! Не можешь по человечески ответить?
Марина внимательно осмотрела круглые ожоги на животике, выдавила на палец капельку жирного розового крема, мазнула. Сашка заулыбался - приятно! - а Марина вновь почувствовала как в душу впивается мучительный шип жалости. Она завернула Сашку в полотенце и тихо млея от обнимающих ее маленьких ручек, понесла в комнату.
Обстоятельство немым вопросом тащился за ней.
- Сашка мой племянник, сын Аленки, - наконец объяснила ему Марина.
- А-а, - с облегченным пониманием выдохнул Обстоятельство и тут же поинтересовался, - Когда она его заберет?
- Никогда. Ее вчера убили, - усадив Сашку в чистую постель, Марина принялась за уборку. Обстоятельство столбом торчал посреди комнаты, видимо, пытался впитать новую информацию.
- Она у тебя проститутка?
Неожиданно прозвучавший над головой вопрос заставил Марину испуганно вздрогнуть и выронить мокрую тряпку. Задумавшись, она почти забыла о молчаливом и неподвижном Обстоятельстве, просто протерла пол вокруг него, точно также как обошла тряпкой ножки тяжелого письменного стола.
- Почему проститутка? - вскинув голову, Марина уставилась на Обстоятельство.
- Ну раз убили, значит, криминальный элемент. Вот я и спрашиваю - проститутка?
Марина поднялась с четверенек, присела на краешек дивана. Был бы нормальный человек - за такие слова вот этой самой мокрой тряпкой по роже съездить - и все дела! Но если вместо мужика у тебя Обстоятельство, надо или обидеться раз и навсегда, или раз и навсегда не обижаться.
- Нет, не проститутка, просто жена бизнесмена, - терпеливо вздохнув пояснила Марина.
- А муж теперь что? - заинтересовался Обстоятельство.
- Теперь - ничего, его тоже убили.
- А-а, - снова протянул Обстоятельство, - Этого в детдом сдашь? - он ткнул пальцем в Сашку, и добавил, - Не можешь же ты его тут держать.