Когда они приблизились к острову, которому скалистые уступы придавали сходство с гигантским черепашьим панцирем, мандарин Тан почувствовал радость при мысли о скором избавлении от назойливой болтовни своего спутника. Сам не свой от счастья, он спрыгнул с лодки, не дожидаясь, пока она пристанет к песчаной отмели. Пусть наполнились соленой водой его сапоги, пусть намокли штаны - какое это имеет значение? Главное, что теперь разглагольствования болтливого монаха были едва слышны, и наступившая тишина казалась ему самой прекрасной музыкой.
Косые лучи заходящего солнца окрасили небо в розовый цвет, песок же внезапно сделался ослепительно белым. Перевозчик, прекрасно знавший окрестные островки, отвел обоих пассажиров к видневшейся в гористом склоне расселине. Дав понять кивком, что это и есть вход в пещеры, он развернулся и зашагал к берегу. Держа в руке факел, мандарин Тан первым проник в расселину и остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к полутьме. Следом за ним, согнувшись пополам из-за своего огромного роста, мелкими шажками быстро семенил Сю-Тунь, не имевший никакого желания заблудиться в этом скалистом лабиринте. Проход, поначалу узкий и душный, мало-помалу расширялся, и вскоре они могли продвигаться вперед уже не сгибаясь. Окружающая тьма успокаивающе подействовала на красноречие иезуита, который теперь тихонько следовал за мандарином, держа рот на замке. Они спускались все ниже и ниже, и по мере этого спуска воздух становился все прохладнее, а сырость - ощутимее. Наконец они достигли большой пещеры и остановились как вкопанные.
При пляшущем свете факелов молча разглядывали они открывшееся перед ними гигантское пространство. Это походило на заключенный в недрах скал огромный пузырь, золотистые стены которого лизали тени от колеблющегося пламени. Потолок зала терялся во тьме, в свете факелов серебрились лишь матовые иглы, плотным занавесом свисавшие сверху и поднимавшиеся от пола. В некоторых местах они соприкасались, образуя неровные колонны или слипаясь в удивительную бахрому.
Мандарин давно слышал об этих таинственных пещерах, но ему впервые довелось своими глазами увидеть эти странные образования, росшие в горных недрах, словно каменные соцветия, питаемые мраком. Трудно описать то потрясение, которое испытал он при виде этих сказочных подземных тварей, только и ждавших, чтобы пламя факела заиграло на их переливающихся молочным блеском шкурах.
Уверившись, что открывшийся его взору вид прочно запечатлелся в его памяти и не растает, как только он снова выберется на поверхность, мандарин Тан зашагал дальше, осторожно пробираясь по залу. Похоже, что здесь не было другого выхода, кроме того, через который вошли они.
- Если похищенные товары и были после кораблекрушения перенесены в эту пещеру, то сейчас их здесь нет, - не без разочарования проговорил он.
Он присел на корточки и стал осматривать землю в надежде обнаружить недавние следы. Мгновение спустя, не слыша признаков присутствия иезуита, он обернулся. Высоко подняв факел, Сю-Тунь приник лицом к сталактиту и быстрыми движениями языка как будто облизывал камень. Мандарин раздраженно закатил глаза. "Еще один варварский обряд", - с досадой подумал он.
- И правда, - чуть смущенно согласился монах, присаживаясь рядом с ним, чтобы показать свою готовность участвовать в поисках. - Однако здесь можно различить довольно свежие следы от тяжелых предметов, которые тащили со всем их содержимым.
Он пошарил по земле и поднял палец, испачканный каким-то порошком.
- Мандарин Тан, а не было ли в списке похищенных товаров селитры? Тут как раз просыпано немного указанного вещества, видимо по неосторожности.
Мандарин с любопытством подошел к нему. Несколько горок пыли, которые он увидел, выглядели в этой пещере неестественно.
- Отлично замечено, Сю-Тунь! Вот доказательство того, что воры действительно побывали в этой пещере. Жаль только, что мы явились слишком поздно, чтобы захватить спрятанное здесь добро!
Иезуиту его похвала доставила явное удовольствие, и судья смягчился, упрекая себя за давешнюю жесткость.
- Что ж, нам здесь делать больше нечего. Думаю, пора выбираться отсюда: наверху, должно быть, уже темная ночь.
При этих словах он пустился в обратный путь, Сю-Тунь же последовал за ним, время от времени останавливаясь перед странными колоннами и поглаживая их, словно любимых животных.
* * *
Присев на корточки в бурьяне, густо разросшемся в небольшой яме в глубине кладбища, ученый Динь безуспешно пытался отодвинуться подальше от студенистого бока, в который все время упирался локтем. Он ненавидел вкус жира, но еще противнее было ему прикасаться к рыхлой плоти, а потому вынужденное соседство в тесной ямке с этим слонообразным существом казалось ему изощренной пыткой для всех пяти чувств.
- Наблюдаете за могилами справа, доктор Кабан. А я буду присматривать за теми, что слева, - предложил Динь в надежде, что таким образом врач отлепится от него.
- Отличная идея, - согласился тот, наваливаясь всей спиной на плечо Диня. Напрасно молодой человек вертелся и извивался во всех направлениях: его острые кости только вонзались в спину доктора Кабана, как в кусок сала. Он не без зависти взглянул на плотные фигуры носильщиков Миня и Сюаня, примостившихся за баньяном. Поскольку никто не изъявил желания лезть в эту дыру вместе с доктором, Диню пришлось пожертвовать собой, и теперь он горько сожалел о своей вежливости. Вот уже два часа барахтался он в жировых отложениях своего напарника, не переставая при этом, как положено, следить за могилами. Он знал, что начальник полиции Ки разместил своих подчиненных на остальных кладбищах города, однако мысль эта нисколько его не утешала. Наоборот, какой-то лукавый голосок постоянно нашептывал ему, что в это время мандарин Тан совершает увеселительную прогулку. Если поразмыслить, то уж лучше бы он сейчас посреди моря страдал морской болезнью, чем на суше тонул в этом сале.
- Интересно, придут сегодня эти разорители могил или нет? - прошептал доктор Кабан. - Немного движения нам не повредило бы, а то эта дыра для двоих тесновата.
- Мандарин Тан считает, что они обязательно должны проявиться, потому что грабежи участились.
Врач обернулся к ученому и сказал доверительно:
- Я знаю об извращениях, связанных с мертвецами. У некоторых мертвое тело, доступное для любых желаний, вызывает чувство наслаждения. Для одних они - объект любви, другие их попросту едят.
- Послушайте, в самом деле, доктор Кабан! - возопил возмущенный Динь. - Речь идет только о пропаже надгробий!
- Возможно, - шепнул тот ему на ухо, - но кто знает, как эти самые надгробия используются? Как ложа любви или как разделочные доски?
При этом вопросе в лицо Диню пахнуло страшным зловонием - то был изящный образчик знаменитого дыхания доктора Кабана. Получив сполна, ученый, однако, стоически устоял перед искушением заткнуть собеседнику рот.
- Не хотите ли кусочек засахаренного имбиря? - спросил Динь, порывшись в своей котомке. - Мы уже довольно долго сидим, я проголодался.
Он мысленно порадовался своей предусмотрительности: его мешок был туго набит ароматными сластями и лакомствами с анисовым вкусом, которыми он надеялся соблазнить своего соседа со столь зловонным дыханием. Каково же было его огорчение, когда тот жестом отклонил его предложение:
- Благодарю за щедрость. Но я, видите ли, занялся фигурой и сижу на строгой мясной диете со сниженным потреблением жиров: на данный момент я могу позволить себе лишь сырое или сушеное мясо да требуху. И потом, все эти сласти испортят мне зубы.
Приблизив к ученому свое восхитительной красоты лицо, доктор Кабан раскрыл рот и продемонстрировал ему мелкие, как у хищника, зубы - острые и безупречно ровные. Зажав нос, Динь проглотил разочарование и спрятал оказавшиеся бесполезными съестные припасы.
Тем временем носильщики, удобно расположившись меж корней дерева, посмеивались вполголоса:
- Здорово наш ученый устроился с доктором Кабаном в этой кроличьей норе! - говорил Минь, молодой человек приятной наружности, один из лучших носильщиков мандарина Тана.
- Там, наверное, мягко и тепло, как меж грудей какой-нибудь красотки, - ответил его приятель Сюань, еле удерживаясь, чтобы не расхохотаться.
- А я и забыл про твой нездоровый интерес к женскому полу. Жаль, что это доктор Кабан, а не госпожа Свинья.
В ответ тощий Сюань замахал на него тонкими руками.
- Да будь он кто угодно, меня в жизни не заставишь поцеловать нашего славного доктора. Это же все равно что проглотить гнилое яйцо!
- Или отведать тухлых креветок, - добавил Минь, давая волю воображению.
- Или полуразложившееся мясо…
Однако последнее соображение поубавило веселости у кривоногого носильщика. С нескрываемым беспокойством в голосе он спросил:
- Скажи-ка, Минь, а ты веришь, что сегодня ночью покойники будут вставать из могил? Может, и правда, это мертвецы повылазили из своих гробов да и утащили собственные надгробия?
- Так оно и есть, старина, - ответил ему насмешник Минь. - Зачем им лежать под такими тяжеленными камнями?
Но тот не унимался, выставляя неопровержимые аргументы:
- Вспомни-ка, что рассказывал капитан Лам - у меня от его рассказа волосы на ногах встали дыбом. Его джонку потопила банда живых мертвецов. А вдруг, по зову кровожадного демона, все мертвецы повстают из своих гробов?
- Откуда ты понабрался таких мыслей? Вот обрадуется мандарин Тан, узнав, что его носильщик трусит, как какая-нибудь старушенция!
- Я слышал, что когда тебя схватит полуразложившееся тело, то твои жизненные силы начинают вытекать из всех отверстий, и ты остаешься как бы обескровленным, в общем полумертвым.
Минь скрестил на груди руки и посмотрел на приятеля, качая головой.
- Смотри как странно! То же самое с тобой происходит, после того как ты пообнимаешься с какой-нибудь пухленькой красоткой, из тех, что ты так любишь.
Динь больше не мог сидеть в своей узкой дыре. Он задыхался, зажатый, как цыпленок в скорлупе, и искал только предлога, чтобы улизнуть. Нет уж, больше он не поддастся на коварные уговоры мандарина Тана. В конце концов, он ученый, а не стражник. Его дело изучать классиков, а не строение тела доктора Кабана. Борясь с мрачными мыслями, он уже было собрался оставить свой пост, как вдруг какой-то шум заставил его поднять голову.
- Смотрите! Вот они! - тихонько воскликнул он.
И правда, на землю с приглушенным стуком обрушился могильный камень. Чей-то силуэт, окруженный странным зеленоватым свечением, словно извергнутый из мрака ночи, показался в облаке пыли, четко вырисовываясь в полутьме. Краем глаза Динь увидел, как оба носильщика застыли от страха.
- Это еще что за колдовское свечение? - прошептал пораженный ученый.
- Иногда в процессе разложения тело покрывается грибками, которые излучают свет, если только оно не изъедено светящимися червями, пожирающими его внутренности. И даже…
Доктор не успел закончить свои объяснения, как рухнул еще один камень, на месте которого появился другой силуэт, объятый таким же свечением. Он отряхнул пыль с плеч и с хрустом повертел головой. Жуткий звук трущихся одна о другую костей гулко прозвучал в тишине кладбища. Вслед за ним послышалось какое-то лихорадочное, дробное пощелкивание.
- Это носильщик Сюань стучит зубами от страха! - рассердился Динь. - Он же нас всех выдаст!
Действительно, покойники насторожились, а затем направились к укрытию носильщиков. Во тьме, быстрее крысы, спасающейся от ястреба, пронеслась чья-то тень. Это, не выдержав, дал тягу Сюань.
Один из мертвецов, проявив завидное проворство, громадными шагами бросился за ним. Еле держась на заплетающихся от страха ногах, Сюань оглянулся, и, как оказалось, напрасно. Увидев, что его с ужасающей скоростью догоняет мертвец, загипнотизированный зловещим свечением, несчастный окаменел от ужаса. Его преследователь, обнажив в усмешке прекрасно сохранившиеся, несмотря на долгое пребывание под землей, зубы, в один прыжок настиг жертву. Полевая мышь, попавшаяся в когти соколу, не могла бы издать крика более душераздирающего, чем вопль носильщика Сюаня, вложившего в свой стон весь ужас, пронизавший его существо.
- Минь, ко мне, сюда! Он высосет у меня весь мозг! - завизжал он, отбиваясь наудачу ногами, что вызвало у его мучителя лишь презрительную усмешку.
Увидев своего приятеля в лапах чудовищного привидения, бесстрашный Минь устремился ему на помощь. Его натренированные в длительных тяжелых переходах мускулы сжались, как пружины, затем распрямились, и одним броском он, словно хищный зверь, набросился на мертвеца, присосавшегося к его другу.
- Не бойся! Я держу эту пиявку!
Однако, едва обхватив того за шею, он с отвращением отпрянул. Кожа мертвеца источала какой-то липкий сок, не позволявший схватить его. Поборов брезгливость, носильщик попытался ухватить омерзительного противника поперек талии, но тот приподнялся, посмеиваясь, и, словно угорь, выскальзывающий меж пальцев рыболова, вывернулся у него из рук, так что тот просто уткнулся носом в костлявую спину Сюаня.
Тем временем ученый Динь тоже не стоял сложа руки. Отделавшись наконец-то от жирного напарника, он выскочил из своей дыры и приготовился к бою. Сжав кулаки, он подпрыгивал на широко расставленных ногах, наподобие кулачных бойцов, которым часто рукоплескал на ярмарках.
- Ну, давайте, идите сюда, черви поганые! Да я такую мелюзгу, как вы, каждый день давлю пригоршнями, когда тренируюсь с лучшими солдатами Империи!
Для пущей убедительности он стал крутить левой ногой и, решив, что это па ему вполне удалось, рискнул совершить прыжок. Второй мертвец, остолбенев от удивления, смотрел, как тщедушный человечек в измятой одежде топчется на месте, выписывая ногой уморительные круги. Приняв его удивление за страх, Динь совсем расхрабрился.
- Ах ты мразь! Жалкий кусок беглого мяса! Ну-ка, попробуй померяться силами с Динем, красным поясом ордена Анахоретов, магистром метемпсихоза и кавалером психопомпов!
Не поняв ни единого слова из его тирады, мертвец все же решил, что тот ругается, и, не задавая лишних вопросов, пошел в атаку. Он воспользовался невниманием своего противника, занятого исполнением пируэта, за которым должен был последовать сложный прыжок, и нанес ему страшный удар кулаком, от которого ученому чудом удалось увернуться. Избежав благодаря своей акробатике неминуемой смерти, он сразу счел себя полубогом в искусстве единоборства и решил произвести кувырок без участия рук. Ноги его при этом занесло в сторону, и они попали его врагу прямиком в челюсть. Тот было покачнулся, но благодаря омертвевшим нервам, быстро встал на ноги, зарычав так, что, казалось, ад содрогнулся. Жилы у него на шее вздулись, кожа блестела всеми порами, и, набычившись, мертвец пошел на Диня.
- Ах ты гниль ходячая, уродина заплесневелая, иди-иди сюда, я расквашу твою вздувшуюся рожу! - закричал ученый в приступе мистического экстаза.
Раскачиваясь и переминаясь с ноги на ногу самым причудливым образом, он резко подался в сторону и присел на одну ногу как раз в тот момент, когда мертвец, как смерч, понесся на него. Вдохновленный таким успехом, Динь возомнил себя гением уклона, сошедшим с небес на грешную землю, и вот это-то высокомерие и стало причиной его поражения. Противник, раздосадованный тем, что никак не может одолеть какого-то сопляка, извивающегося, словно шелковичный червь, обернулся и оказался прямо перед Динем, продолжавшим поносить его на чем свет стоит. Враг стоял неподвижно, и у ученого мелькнула было мысль, что тот что-то замышляет. Тогда, злобно усмехнувшись, мертвец спокойно подошел к Диню и спокойно и неотвратимо нанес удар головой, который уложил его на месте.
Все это время доктор Кабан из своей ямы наблюдал за странными телодвижениями Диня и одобрительно щелкал языком, приветствуя каждый его смелый прием. Увидев ученого распростертым на земле, он решил, что настал момент его выхода на сцену. С трудом вывернувшись из норы, он, выпятив внушительное брюхо, бросился на противника. Тот, довольный, что вывел из игры докучливого болтуна, как раз отвернулся, когда на него с размаху обрушилась огромная масса. Не в силах устоять, он уткнулся носом в кладбищенский мох, придавленный к земле каким-то слоноподобным существом.
Навалившись всей тяжестью на неподвижное тело своего противника, доктор Кабан разыгрался не на шутку. Он стал энергично переваливаться с боку на бок, безжалостно раскатывая врага, пока не услышал, как затрещали его позвонки. Но в самый разгар этого, скорее даже приятного, барахтанья из-за могил показались новые тени. Словно армия грозных призраков, они стали окружать доктора. В этот самый момент Динь приоткрыл один глаз и увидел мертвецов, плотными рядами надвигавшихся на врача, все еще занятого своими малопристойными упражнениями.
- Осторожно, доктор Кабан! Они идут на вас! - что есть сил завопил ученый.
Однако у врача еще были в запасе средства, чтобы противостоять опасности. Увидев надвигавшуюся на него шеренгу мертвых тел, он свернулся клубком, втянув голову в жирные складки, заменявшие ему шею, и обхватив руками колени, и покатился под откос прямо им навстречу. Остолбенев при виде гигантского жирного ядра, имевшего тем не менее несомненное человеческое происхождение, которое неслось на них по склону холма, мертвецы застыли на месте, раскрыв рот. И тут же все они повалились навзничь, словно костяшки домино, сбитые с ног хитроумным врачом, который обрел свою прежнюю форму лишь после того, как последний враг был выведен из строя.
- Вот здорово! Вы превзошли самого себя! - захлопал в ладоши Динь, не в силах сдержать восторга.
Едва пришедшие в себя носильщики Минь и Сюань, тоже ставшие свидетелями этой эффектной атаки, приветствовали подвиг врача, потрясая в воздухе сжатыми кулаками.
Но тут, когда победа, казалось, была уже в руках, вокруг поднялась такой тошнотворный запах, что у них перехватило горло. Можно было подумать, что тысяча докторов Кабанов разом дохнули на Диня своим смрадным дыханием.
- Доктор Кабан! - с подозрением начал было ученый, но тут же убедился в том, что ошибся.
Доктор сам уже зажал нос пальцами, а гримаса, исказившая его лицо, красноречиво говорила об отвращении, которое он испытывал.
- Что за падаль источает эту немыслимую вонь? В жизни не нюхал такой мерзости!
- Неужто все полуразложившиеся трупы повставали сегодня из своих гробов? - встревожился носильщик Сюань, прикрывая нос рукой.
Не сговариваясь, люди мандарина обернулись в сторону могил. На вершине холма, одетая в лохмотья, развевавшиеся на ветру, словно стяги загробного царства, неподвижно возвышалась какая-то фигура и холодно взирала на них. Они приготовились было снова идти в атаку, но тут чудовищное зловоние, от которого все нутро выворачивалось наружу, окончательно задушило их, и они без чувств попадали на землю.