* * *
Луна давно уже потонула в водах Китайского моря, а на небосводе начали понемногу зажигаться далекие, холодные огоньки. Мандарин Тан лежал на спине, положив под голову сцепленные руки, и лениво наблюдал за играми своего резвящегося духа. Он воображал себя бедным рыбаком в заплатанных одеждах, оказавшимся бессонной ночью на этом песчаном берегу, озаренном светом далеких звезд, которые видели рождение и смерть драконов в незапамятные времена. Сколько поколений людей смотрели вот так на перечеркнувшую небо Серебряную Реку, сверкающую, словно бриллиантовый поток?
- Счастлив тот, кто пьет небесный свет устами своего сердца, - послышался голос, доносившийся откуда-то издалека.
Мандарин заморгал, возвратившись внезапно на остров Черепахи, в теплый вечер начала лета. Сю-Тунь обращался к нему, не отводя взора от небосвода. Он лежал рядом с мандарином, сняв башмаки и с наслаждением растопырив непомерной длины пальцы ног. Между двумя мужчинами догорали несколько чахлых веточек, тонким дымком устремляя в небо воспоминания о наполнявшем их некогда соке.
Когда они вышли из пещеры, тьма уже опускалась на бухты и отроги острова. Проголодавшийся лодочник развел на берегу костер, от которого поднимался соблазнительный запах жареной рыбы. Нехотя поделился он своим уловом с судьей, для которого яства, приготовленные его слугой, не шли ни в какое сравнение с нежной, жирной мякотью морской рыбы. Несмотря на настойчивость мандарина и к явному удовольствию лодочника, Сю-Тунь отклонил приглашение принять участие в трапезе и, достав из котомки холодную рисовую лепешку, подкрепился ею.
Слова иезуита вывели мандарина Тана из мечтательного состояния, и он приподнялся на локте.
- Почему вы это сказали? - с удивлением спросил он.
- Вы производите впечатление человека, который отдается созерцанию небес, не обременяя себя идеологическими спорами. В наши времена там, откуда я родом, немногие могут позволить себе такое. На нашем континенте в университетских амфитеатрах и на церковных кафедрах люди бьются друг с другом, решая, как устроены небеса.
- "Смотрите на вещи с точки зрения самих этих вещей, и вы увидите их истинную природу; смотрите на вещи с вашей точки зрения, и вы увидите лишь свои чувства; ибо природа бесстрастна и ясна, тогда как ваши чувства суть лишь предрассудки и неясность", - процитировал мандарин Шао Юня, жившего за шестьсот лет до него.
Сю-Тунь метнул в него проникновенный взгляд. Судья тем временем спросил:
- Ну и каковы же мнения на этот счет?
- В течение долгого времени мы считали, что всё - Солнце, Луна, планеты, звезды - вращается вокруг Земли, которая неподвижна. Небеса нетленны, а Вселенная - закрыта. На этой концепции, унаследованной от греческого философа Аристотеля, зиждется наша социальная и религиозная стабильность: Земля - мир изменчивый и подверженный тлену, тогда как космос незыблем и являет собой символ совершенства.
- Вы говорите так, словно эта теория устарела, - заметил мандарин, усаживаясь по-турецки напротив монаха, продолжавшего лежать на песке.
- Скажем так: некоторые аномалии, видимые невооруженным глазом, были источником раздражения для Церкви. В частности, как объяснить, что планета Марс время от времени словно останавливается в своем движении и даже начинает двигаться в обратном направлении? К проблемам такого рода можно добавить богословские проблемы, происходящие от неточности календаря.
Мандарин кивнул.
- У нас тоже календарь имеет важное значение для соблюдения праздников. Поэтому император окружает себя астрономами, чтобы те устанавливали благоприятные для жертвоприношений дни в соответствии с лунным циклом. В древнем Китае немало ученых было призвано в специальную службу, занимавшуюся астрономией и календарем.
- Совершенно верно! У нас есть большой праздник - Пасха, - день которого вычисляется на основе двух календарей - иудейского и юлианского, и это задача не из легких. Стало ясно, что назрела необходимость реформирования календаря. Вот так сто лет назад Папа Римский предложил польскому математику по имени Коперник заняться этой реформой. Но тот ответил, что реформа невозможна до тех пор, пока не будет определена связь между солнечным и лунным циклом.
- Это говорит о том, насколько важны для религии астрономы, - заметил мандарин.
- Только вот Коперник в конце концов пришел к выводу о том, что планеты вращаются вокруг Солнца, а не вокруг Земли, что полностью разрушало картину мира, созданную еще в древности. Земля, таким образом, становилась такой же планетой, как и все остальные. Но это еще не все. Он высказал гипотезу, что кажущаяся неподвижность звезд означает их огромную удаленность, что говорит о бесконечности Вселенной.
Пожав плечами, мандарин в свою очередь сказал:
- Ну, это не такой уж оригинальный взгляд: буддистские монахи убеждены, что Вселенная не имеет границ, а древние китайцы утверждали то же самое еще пять тысяч лет назад.
- Совершенно верно, - не колеблясь, согласился с ним иезуит. - Я знаю эту теорию с красивым названием "Плод ночных трудов". Она предполагает, что все небесные тела свободно плавают в бесконечном пространстве. Но, видите ли, не так давно на Западе человека отправили на костер за утверждение, что Вселенная якобы бесконечна. Он во весь голос утверждал, что в бесконечном пространстве все точки равны друг другу. Таким образом, ни Земля, ни человек не занимают особого положения, как учит Церковь, а все звезды похожи на наше Солнце.
- Без труда могу себе представить, что богословы почуяли угрозу в этом смелом утверждении. Кто же этот отважный мыслитель?
- Джордано Бруно, человек, к которому я питаю глубокое почтение.
- Однако, будучи монахом, не должны ли вы быть на стороне тех, кто разжег этот костер?
Иезуит в замешательстве почесал нос и сел. Пылающие угли плавали в светлых озерах его глаз.
- Понимаете ли, все дело в том, что я действительно верю в Бога. Однако Бруно основывает свои доводы на следующем постулате: "Кто отрицает бесконечность, тот отрицает бесконечное могущество". А ведь наш христианский Бог такой и есть: бесконечно добрый и бесконечно могущественный.
- Значит, если я правильно понял, вы оказались меж двух огней.
Сю-Тунь встряхнул своей гривой, которая была ярче угасающего пламени, отделявшего его от судьи.
- На самом деле даже трех.
Мандарин Тан непонимающе нахмурился, и тогда иезуит пояснил отсутствующим голосом:
- Как миссионер, я прибыл в Китай, чтобы утверждать здесь христианскую веру. Но, будучи иезуитом, я старался также способствовать развитию наук - это излюбленная область деятельности нашего ордена. В наших исследованиях математика и астрономия занимают ведущее место, наряду с чистой теологией, и не будет преувеличением сказать, что иезуиты славятся по всей Европе своим научным духом. А потому, вооруженный знаниями и гордый нашими успехами в поименованных дисциплинах, я думал, что у меня есть чему научить народы Востока.
Он рассмеялся негромким смехом, в котором слышались разочарование и горечь.
- Однако представьте себе, что в Азии я осознал всю глубину своей самонадеянности. Как вы только что заметили, то, что на Западе казалось открытием, на Востоке уже несколько столетий было общим местом. Бесконечные небеса - всего лишь один из сотни примеров. Китайцы особенно опередили нас именно в области астрономических наблюдений: в исторических справках, с которыми я смог ознакомиться, упоминаются перечисления пятен на Солнце, описания различий в блеске некоторых звезд с указанием длительности и места расположения. Что касается комет, то вы за семьсот лет до нас знали, что их хвост всегда направлен в сторону, противоположную Солнцу.
Он зачерпнул горсть белого песка и пропустил его сквозь худые пальцы.
- Так я оказался в весьма неудобном положении: иезуит, который почитает еретика, сожженного за созданную им картину неба, и восхищается научными успехами страны, которую, как предполагается, он должен просвещать.
Но у мандарина Тана возник еще один вопрос.
- Однако разве само существование комет и метеоритов - которые вам были известны - не указывает на то, что Вселенная постоянно меняется и преобразуется, а не является незыблемой, как утверждают ваши схоласты?
Удивленный здравыми рассуждениями молодого человека, монах с улыбкой согласился с ним.
- Похоже, что так, только чтобы разрушить догму, одной логики недостаточно.
Его слова на мгновение повисли в колеблющемся над язычками пламени воздухе.
- А вы знаете, что наиболее близко к этому представлению об эволюции подошли даосы? - снова заговорил Сю-Тунь. - Для них время и мир постоянно меняются, отсюда их особый интерес к алхимии, высшему искусству превращений. Некоторые древние даосские школы очень далеко продвинулись на пути слияния с Вселенной. Так, например, школа Шанцин, пережившая высший расцвет тысячу двести лет назад, но у которой и сейчас, несомненно, имеются последователи, проповедовала внутреннюю алхимию и призывала своих членов питаться светом. Те же, соответственно, верили, что поглощение астральных потоков, символизируемых различными талисманами, позволяет воспарять к небесам, что приводит к слиянию живых существ с Вселенной.
- Это заявление представляется мне немного самонадеянным, - ответил судья, для которого даосы были отщепенцами, проповедовавшими вседозволенность и индивидуализм.
Словно не слыша его, Сю-Тунь продолжал:
- Как бы то ни было, последователи школы Шанцин особо поклонялись Солнцу, представлявшемуся в виде горнила, Луне как символу очищающей воды, Полярной звезде как центру, вокруг которого обращается весь мир, и Большой Медведице, символизирующей шесть отверстий в теле плода.
- Большой Медведице?
- Это имя, которым мы, люди с Запада, зовем созвездие из семи звезд, то самое, что вы зовете Большой Колесницей или Северным Ковшом. Этот пример наглядно показывает особое влечение некоторых даосов к небесным телам. Благодаря созерцательности, а также строгому воздержанию, исключающему сексуальные практики, они в конце концов приходят к слиянию с божествами горнего мира.
Но мандарина Тана не так-то легко было убедить.
- Всем известно, что поиски даосов направлены на обретение бессмертия, и движутся они к своей цели разными окольными, чтобы не сказать опасными путями. Мы же, последователи Конфуция, располагаем более надежным средством для его достижения: достаточно иметь многочисленное и исполненное почтения потомство, которое будет заботиться об алтаре праотцов. Благодаря культу предков мертвые продолжают жить в памяти живых - это и есть бессмертие.
- Я полагаю, что у каждого свой взгляд на эти вещи. Для нас, христиан, путь к бессмертию лежит через спасение души.
- И кто же спасет человека?
- Бог, - ответил иезуит.
Мандарин ничего не ответил на это, но через мгновение все же спросил:
- Необходимо ли спасение души для того, чтобы обрел бессмертие такой человек, как Джордано Бруно? Как вы думаете, сгорев на костре вашей Церкви, будет он вычеркнут из памяти человечества? Или вы считаете, что и через сотни лет люди будут вспоминать о нем?
Сю-Тунь пронзил его взглядом.
- Я убежден, что его будут вспоминать.
Какое-то время судья молча рассматривал усыпанный звездами небосвод, за время их разговора еще немного повернувшийся вокруг Полярной звезды, продолжая свое беспрерывное движение. Взволнованный этой красотой, судья готов был согласиться с мировоззрением даосов. Вполне вероятно, что некоторые из них, стремясь слиться с небесами, стараются присоединиться к этому вечному вращению, которое будет продолжаться и после их смерти. Может, в конце концов, это просто иная форма бессмертия…
Монаха сотряс новый приступ кашля; он прикрыл рот ладонью, но мандарин все же успел заметить, что тот харкает кровью.
- Сю-Тунь, не хотите ли горячего чая? - заботливо спросил судья.
- Не беспокойтесь обо мне, сударь! - с трудом выговорил француз в промежутке между двумя сильными спазмами. - Этот чертов кашель сейчас пройдет. Однако небольшое ночное купание пойдет мне на пользу, ибо мне кажется, что это угасающее пламя обжигает мне кожу.
С этими словами он быстро сбросил одежду, и в свете догорающих углей мандарин увидел глубокие гнойные раны, сбегавшие вдоль позвоночника по его спине. Это зрелище сразу заставило его вспомнить вчерашнюю сцену.
- Скажите мне, Сю-Тунь, знакомы ли вы с госпожой Аконит? - напрямик спросил он.
Тот в удивлении обернулся и, прежде чем ответить, бросил на него быстрый взгляд.
- Да, я действительно имею честь знать ее. Это женщина, чье общество не имеет цены, а речи поражают глубиной ума.
С деланным безразличием мандарин продолжил свои расспросы:
- Значит, у вас был случай беседовать с нею? Я и не знал, что вы бывали в нашей тюрьме.
- Вы ошибаетесь, мандарин Тан, я знаю ее не как тюремщицу, а как алхимика.
- Что вы говорите? Так вы занимаетесь искусством превращений? И что же, госпожа Аконит тоже не чужда этим занятиям?
Мандарин был разочарован. Мало-помалу все вставало на свои места: давешнее ночное свидание было вовсе не любовным приключением, а встречей единомышленников. Но это же все меняло! Их взаимопонимание объяснялось общим увлечением алхимией.
- Следует сказать, что иезуиты, как и некоторые другие ученые умы в Европе, охотно предаются занятиям алхимией. Мы тоже увлечены поисками философского камня, который позволяет превращать неблагородные металлы в золото.
- Как?! Значит, и вам знакомы колдовские действия даосов?
- Методы, конечно, у нас разные, но есть много сходного, ибо, в сущности, речь здесь идет об очищении некоего простого вещества с целью получения благородной субстанции. Изготовление философского камня включает в себя три основных этапа: сначала гниение, или черная стадия, целью которой является очищение исходного вещества от всяческих несовершенств. Затем идет белая стадия, символом которой является дерево, увешанное лунами; оно направлено на получение белого камня, с помощью которого неблагородные металлы превращаются в серебро. И наконец, красная стадия, символизируемая деревом, увешанным солнцами, результатом которого и является получение знамени! ого камня.
- А что, поиски философского камня направлены единственно на превращение материи или у них есть и иная цель, чисто духовная? Ведь даосы не будут копошиться у своих печей из таких приземленных соображений, - поинтересовался мандарин, крайне увлеченный темой разговора.
Сю-Тунь, оценивший, похоже, его вопрос, быстро согласился.
- Вот-вот, я к этому и веду. Поиски философского камня имеют и духовное значение: черная стадия означает для алхимика смерть в миру ради обретения вечности; белая стадия означает возвращение души в очищенное тело; а красная стадия - это его конечное вознесение.
- Таким образом, вы, как и даосы, гоняетесь за бессмертием!
- Да, это правда, философский камень входит в состав эликсира долголетия, универсального лекарства, которое умудряются изготавливать последователи даосизма. Но есть и еще одна составляющая, которая связывает нас с даосами: алхимия основывается на тонком следовании природе, и это очень близко нам, иезуитам.
- Поэтому вы и интересуетесь состоянием наук на Востоке, не так ли?
- Вы прекрасно все поняли, мандарин Тан! Алхимия ждет от настоящего ученого примера нравственности, требуя от него анонимности и отказа от земной славы, и этот идеал можно выразить следующей формулой: "С потерей душевной чистоты ученый теряет и свои познания".
После минутного молчания, в течение которого взгляд его бесцельно бродил по чернильным просторам ночного моря, монах заговорил вновь:
- Что до меня, то я постараюсь не потерять этой душевной чистоты, ибо, вернувшись во Францию, намерен опубликовать все свои исследования относительно достижений науки в Китае. Мир узнает истинные жемчужины восточной мудрости.
- У вас достаточно времени для работы над вашей рукописью, Сю-Тунь! - ответил мандарин. - В это время корабли в Европу отправляются крайне редко, и я надеюсь, что вы почтите меня своим присутствием до следующего муссона.
- Я покину вас гораздо раньше, мандарин Тан! Как я уже говорил, португальское судно, следующее на Малайзию, скоро прибудет в порт, чтобы загрузиться экзотическими продуктами для Европы. И я уже позаботился о том, чтобы меня приняли на борт.
Сильнейший кашель снова сотряс тело иезуита, и, внимательно взглянув на него, мандарин отметил, насколько прозрачно-бледна его кожа, расцвеченная розовыми пятнами, проступавшими на ней, словно кровавые цветы.
Ученый Динь предстал перед мандарином Таном со следами бессонной ночи на осунувшемся лице.
- Исчезло еще двенадцать надгробий! Как вы умудрились упустить полуразложившихся мертвецов? - с недоверием воскликнул судья. - Если они только что вылезли из-под земли, сомневаюсь, что их суставы могли быть в хорошем состоянии.
- Носильщик Сюань другого мнения относительно этого. Одно из этих чудищ ухватило его поперек талии, когда тот удирал от него во весь опор. И даже Минь, при всей его удали, не смог никого удержать в этой замогильной скачке. Из этих трупов сочилась какая-то мерзость, так что их совершенно невозможно было ухватить.
Носильщикам было не по себе в огромном зале суда, куда мандарин Тан призвал их вместе с Динем. Пока ученый подвергался жесткому допросу судьи, они с виноватым видом прятались в тени в углу зала. Однако, услышав, что о них отзываются в столь нелестных выражениях, они почувствовали обиду и решили, что настал момент постоять за себя.
- На самом деле, господин, - пропищал Сюань, которому было страшно стыдно за свое бегство с поля боя, - я всего лишь хотел применить обманный маневр под названием "кусок жира, брошенный собаке" - это когда один из сражающихся выступает в роли приманки и начинает убегать, чтобы увести за собой противника и выманить его из логова. Кстати, мой прием здорово сработал, потому что мертвецы сразу помчались за мной.
- А я побежал за своим другом Сюанем, чтобы попытаться их перехватить, но живому человеку не очень-то просто справиться с мертвецом, из которого так и течет какая-то клейкая мерзость, - все равно что пытаться поймать вывалявшуюся в грязи свинью!
Мандарин слушал их, покачивая головой с загадочным видом, который носильщики никак не могли разгадать. Что он сделает с ними? Отругает как следует и выгонит вон? Или, согласившись с мнением ученого, отправит на дополнительные учения вместе с полицейскими? Судья вновь повернулся в сторону ученого Диня, и оба носильщика вздохнули с облегчением.
- Странная какая-то история с этим гноем! И что же, ты ничего не смог сделать, даже при поддержке доктора Кабана?
- "При поддержке" - хорошо сказано! Да все время, пока мы сидели и ждали появления этих живых мертвецов, он не то что поддерживал, а буквально наваливался на меня всей своей жирной тушей!
Улыбнувшись уголком рта, мандарин продолжил свою речь:
- Это совсем не то, что рассказал мне наш дорогой доктор. Ему явно понравилось время, проведенное в тесном содружестве с тобой, и он мог лишь сожалеть, что оно не продлилось дольше. Зато носильщики Минь и Сюань поведали мне о его героических действиях.
- Конечно, если считать скатывание шаром с горы актом героизма, - проронил Динь, презрительно махнув рукой.