- Но это же замечательная идея, вполне достойная нашего доктора! - не смог не вмешаться Сюань, все еще злившийся на ученого за то, что тот так красочно расписал мандарину его поведение. - Благодаря его выдумке по крайней мере десять мертвецов ткнулись мордой в грязь! Таким хилятикам, как я, нипочем бы так не сделать.
При этих словах он покосился на Диня, который совершенно потерялся в своей просторной одежде.
- Беда вот только, что доктор Кабан в самом конце все же не потянул, - заметил Минь. - Даже такая махина, как он, не смогла устоять против секретного оружия этих проклятых мертвецов.
- Какое еще секретное оружие? - спросил мандарин.
- Да то самое, которым они нас и взяли: жуткая вонь, которой они дохнули нам прямо в лица! Дух такой, словно у кого-то полный рот гнилых зубов, а он еще сожрал десять долек чеснока, - ответил Минь, морщась от отвращения.
- Ученый Динь еще подумал на доктора Кабана! - добавил Сюань, ставший вдруг большим ценителем точности.
Мандарин, крайне удивленный, повернулся к ученому:
- Откуда же шли эти миазмы? Их испускали сами тела?
- Трудно сказать, - ответил Динь, припоминая. - У меня скорее впечатление, что запах распространился внезапно по всему кладбищу так, что мы все задохнулись. Такой тошнотворный, что мы провалялись без чувств до самого утра.
Мандарин в раздумье зашагал по залу. Через какое-то время он вновь остановился перед своими людьми.
- А когда вы почувствовали это зловоние, все мертвецы были уже обезврежены?
Динь с уверенностью ответил ему:
- Нет, когда я терял сознание, я увидел на вершине холма какую-то тень, смотревшую на нас.
Мандарин Тан молча кивнул. Напрасно ученый вглядывался в его лицо: ему не удалось понять, о чем думал его друг. Несомненно, он был разочарован ничтожными результатами, которые принесла его тактика. Динь прекрасно понимал его. Но что поделаешь? Разве можно выиграть сражение, когда кругом одни трусы или заплывшие жиром туши?
- А что начальник полиции Ки и его стражники? Им повезло больше, чем нам? - спросил он.
- Нет, все группы оставались на своих постах до рассвета, но ничего не увидели. Похоже, что только вам пришлось действовать. Дорого бы я дал, чтобы узнать, что стало с похищенными надгробиями.
- Доктор Кабан высказал одно сомнительное предположение, которое самому ему, похоже, очень нравится. Он считает, что похититель может использовать их "как ложе любви или как разделочную доску".
- Узнаю в этом склад его ума, - ответил мандарин. - От постоянного общения с трупами у нашего доктора появились странные навязчивые идеи.
Тихое покашливание заставило его обернуться. Носильщики Сюань и Минь стояли глядя в пол и испытывали явное желание удалиться. Их мужское достоинство, жестоко уязвленное ученым, уже достаточно пострадало, и теперь им хотелось одного - покоя. Мандарин знаком отпустил их, и оба носильщика, не мешкая, убрались подобру-поздорову.
Оставшись наедине с судьей, Динь без церемоний рухнул на стул с высокой спинкой.
- Ну, а что твоя морская прогулка с нашим другом Сю-Тунем? Она оказалась более плодотворной, чем наша неудавшаяся засада?
Мандарин вздохнул.
- Представь себе: мы прибыли на остров Черепахи слишком поздно. Похищенный груз действительно побывал в пещере, которую мы обследовали, но его забрали оттуда незадолго до нашего прибытия. Следы были совсем свежие.
- И правда досадно, что вас опередили, - согласился Динь.
Он умолк и принялся играть мягкой кисточкой, катая ее между ладонями. После недолгого раздумья он решился все-таки задать нелегкий вопрос:
- А как к этому отнесся монах? В конце концов, из-за тебя ему пришлось совершенно впустую пересечь море.
- Приходится признать, что иезуиты гораздо более терпеливы и менее злопамятны, чем ученые, потому что он отнесся к этому вполне доброжелательно. С другой стороны, мне трудно судить о чем-либо по его лицу: его слишком светлые глаза мало говорят, о чем он думает.
И, повернувшись лицом к Диню, мандарин пристально взглянул на него:
- А почему ты спрашиваешь? У тебя есть что-то против Сю-Туня?
- Да, в общем-то, ничего особенного. Но не кажется ли тебе странным, что преступники вывезли похищенные товары всего за несколько часов до вашего прибытия на остров? Ведь, кроме Сю-Туня, никто не знал о твоих планах.
- Разумно, - озабоченно согласился мандарин. - Он, конечно, мог проболтаться, но какое отношение может он иметь к ограблению судна?
Ученый вытянул руку, указывая на порт.
- Не забывай, что Сю-Тунь - чужеземец, а наш порт вот-вот станет важным перекрестком на торговом пути между Западом и Востоком. А где есть торговля, там есть и посредники. Наш иезуит вхож повсюду: кто станет остерегаться монаха, особенно если тот так старается постичь местную культуру?
Расхаживая от окна к столу сиреневого дерева, мимо ломящихся от папок полок, мандарин Тан напряженно думал. Нет, не мог он взять под подозрение своего нового друга. Ему пришло на память бледное лицо под пылающей гривой рыжих волос, излучающее ум и порядочность. Однако доводы Диня были небезосновательны, а следствие по последним делам научило мандарина не доверять внешности.
- Прошлой ночью Сю-Тунь действительно поделился со мной своим восхищением относительно состояния наук на Востоке, - согласился судья. - По его мнению, Китай в некоторых областях даже опережает Запад. Совершенно очевидно, что он самым тщательным образом изучил все, что вплотную касается восточной культуры, и это ставит его в выгодное положение при беседе с местными жителями.
- Его познания в китайском языке просто великолепны, мы в этом убедились. И я думаю, местным наречием он владеет лучше, чем утверждает сам. Помнишь, как он сразу уловил, о чем говорили матросы на джонке?
Мандарин остановился, потирая подбородок.
- И правда, его интерес к нашей стране не ограничивается науками: я узнал, что Сю-Тунь завязал знакомство с госпожой Аконит.
- Ах вот как? Нашему монаху не чужды простые человеческие чувства? Значит, у тебя появился соперник в сердечных делах?
Испепелив его взглядом, судья произнес с достоинством:
- Мы здесь не для того, чтобы обсуждать наклонности французского монаха. Я просто хотел бы заметить, что Сю-Тунь, кроме всего прочего, весьма сведущ в различных даосских теориях и что его отношения с госпожой Аконит ограничиваются именно этой темой.
- Прекрасная вдовушка принадлежит к этим отщепенцам, не признающим конфуцианство? - хихикнул Динь, который и сам не жаловал эту систему, считая ее слишком жесткой. - Я, кстати, слыхал, что последователи дао не презирают плоть и даже, наоборот, практикуют этакие плотские игрища, очень даже живенькие, - все это, естественно, в поисках бессмертия, самого что ни на есть духовного. И что, иезуит и даоска преследовали ту же цель - долголетие?
Мандарин возразил чрезвычайно раздраженным и преувеличенно назидательным тоном:
- Знай же, невежа, что не все даосы избирают путь плотских наслаждений, на что ты намекаешь своим двусмысленным зубоскальством. Сю-Тунь, который знает в этом толк, поведал мне, что в даосизме есть отдельные направления, которые осуждают сексуальные практики и проповедуют воспарение духом к небесным светилам. Пусть это впредь послужит тебе уроком!
- Я возьму этот контрпример на заметку. Однако не могут ли интеллектуальные взаимоотношения Сю-Туня и госпожи Аконит покрывать другие, более меркантильные взаимоотношения со скопцом Доброхотом, который является поручителем этой милой дамы?
- Это интересное предположение, ибо скопец находится в центре всех торговых сделок, проходящих через порт. И я не удивлюсь, если он окажется замешанным в деле о кораблекрушении. Украденные ценности вполне могли за деньги перейти к кому-нибудь третьему.
Динь кивнул в знак согласия.
- Сейчас южных портах появляется все больше португальских компаний, которые очень сильны по части вывоза пряностей и разных экзотических товаров. Хорошо бы узнать, не переправляются ли этим купцам какие-то товары незаконным образом.
- Вижу, к чему ты клонишь: некоторые товары, в частности сырье и металлы, находятся в ведении государства, и никому не позволено вывозить их без разрешения императора. Тот, кто узурпирует это право, совершает преступление в отношении самого монарха.
- А теперь представь себе, какое богатство может принести такая торговля! Тут многие могут погреть руки: не только скопец, но и, возможно, другие портовые чиновники. Кстати, твой предшественник хоть и мандарин, а не отличался особой щепетильностью.
Нахмурившись, мандарин размышлял.
- Если Сю-Тунь и принимал участие в незаконных сделках, что он мог иметь от этого? Монаху деньги без надобности. Я еще могу понять, если он согласился на роль посредника ради своеобразного вызова. Но мне трудно представить, чтобы он сделал это в погоне за наживой.
- Ну, а вдруг у него есть какая-нибудь дорогая его сердцу мечта, на осуществление которой потребуются средства? Собирают же у нас монахи милостыню на золотую статую Будды? Может, и у нашего иезуита есть какая-нибудь такая задумка: там построить часовенку, тут поставить крест…
Это замечание поразило мандарина. Ему вспомнился недавний разговор с французом на морском берегу при свете умирающих углей.
- Ну да! Сю-Тунь поделился со мной своим намерением написать трактат, в котором будут изложены достижения Китая в области астрономии, и поведать всему миру о сделанных на Востоке открытиях. Наш монах просто влюблен в науку, и я думаю, что ради нее он способен даже поступиться кое-какими из своих принципов.
- Чтобы напечатать книгу, надо иметь кругленькую сумму, и заработанные в Азии сапеки тут могут прийтись как нельзя кстати.
Шагая вокруг стола и постукивая по спине косицей, мандарин продолжал:
- Мне довелось еще раз увидеть отметины на спине у Сю-Туня. Несмотря на заботы госпожи Аконит, до заживления этих ран еще далеко.
- Выходит, прелестная вдовушка имела случай погладить нашего друга по его молочно-белой коже? - заинтересовался Динь.
- Точнее сказать, промокнуть его раны чистой тряпкой. А потом дала ему попить. Полагаю, их сблизили научные споры.
Ученый Динь присвистнул сквозь зубы, глаза его хитро поблескивали.
- Так что же, эта чертовка все же способна на какое-то подобие симпатии? Судя по твоим описаниям, она родилась с кнутом в руках.
- В любом случае, - перебил его мандарин, чтобы положить конец этим пересудам, - раны еще не затянулись…
Резко остановившись у окна, он устремил взгляд в сторону городских тюрем.
- Все это напомнило мне, что я должен переговорить еще раз с госпожой Аконит. В ее показаниях есть кое-какие неясности.
В наступившем молчании слышались привычные для здания суда звуки: громко открывались и закрывались двери, шаркали ногами проходившие по коридорам стражники, крикливым голосом отдавал приказания разгневанный чиновник. Им вторили трещотка в руках нищего, бубнящего свои молитвы, да пронзительный голос торговки, зазывающей покупателей отведать сладкого супа.
Мандарин как раз подумал, какой, интересно, суп она продает - с зернами лотоса или с морскими водорослями, - когда дверь распахнулась, пропуская в зал судейского служащего.
- Господин судья, - сказал он, кланяясь, - господин Доброхот только что принес папки по вашему требованию. Куда прикажете положить?
Он отошел в сторону, освобождая проход для четырех мужчин, сгибавшихся под тяжестью двух лаковых сундуков. Судья не смог скрыть удивления и досады.
- Что означает эта выходка? Скопец что, осмеливается насмехаться над правосудием? Я приказал ему представить мне документы на поступление и отправку грузов за последние три года, а не тащить сюда всю пачкотню торговой службы! Да чтобы выудить из этой кучи нужные сведения, понадобится целая армия стряпчих!
Жестом указал он носильщикам угол зала, куда они и поставили сундуки. Когда те удалились, избавившись от непосильной ноши, он повернулся к ученому, который, тихонько насвистывая модную мелодию, рассеянно листал какие-то тексты о выращивании тыквенных растений.
- Послушай-ка, друг Динь! Ты читаешь с невероятной быстротой и обладаешь поразительной памятью. Предлагаю тебе перебрать эту гору бумажек, преподнесенную нам скопцом Доброхотом.
Прервав свою радостную трель, ученый повернулся вместе со стулом и недоверчиво уставился на притаившиеся в тени сундуки.
- Шутишь! Да я отказываюсь читать эти каракули, разве что в них кроются какие-нибудь гнусности из личной жизни толстого скопца.
- Разве мои слова похожи на шутку? - возразил мандарин, скрестив на груди руки и глядя на ученого не терпящим возражений взглядом. - Твоя задача выявить в этих нескончаемых списках прошедших через порт товаров подозрительные грузы, встречающиеся не один раз. Я уверен, что скопец Доброхот надеется утопить в этом избытке информации нечто важное. Так что ищи!
Увидев, что мандарин, поправляя на ходу головной убор, направляется к выходу, Динь крикнул ему вдогонку:
- А сам-то ты куда собрался? Я тут буду тратить свои умственные способности на всякую чушь, а ты?
Мандарин Тан уже переступил порог, но все же обернулся. С ослепительной улыбкой, делавшей его еще моложе, он ответил:
- Ты что же, забыл, что мне надо допросить одну тигрицу?
* * *
- Нет, не могу! Не поднимается! - в изнеможении простонал господин Хань, морщась от напряжения.
Доктор Кабан, величественно возвышаясь над выбившимся из сил пациентом, скрестил на груди руки.
- Значит, это нерв! - проговорил он, прищелкнув языком. - Хотя не такой уж это подвиг - пошевелить членом, который весит не больше заморенного голодом мышонка!
Господин Хань прикрыл глаза, призывая оставшиеся силы и тихонько постанывая для убедительности, но доктор только с досадой покачал головой. Нет, с этим хилым пациентом, начисто лишенным всякого тонуса, каши не сваришь. Торчит тут с самого утра, тужится, и все без толку.
- Слушайте, у меня нет времени возиться с вами весь день! - ворчал врач. - Может, позовем госпожу Хань? Пусть она подержит, авось поможет.
Бледный от усталости пациент, выражая покорное согласие, поднял на врача полный смирения взгляд, взывающий к его милосердию. Одним движением подбородка тот призвал жену больного, все это время с тревогой следившую за происходящим.
- Подойдите сюда, госпожа! - приказал он тоном, не терпящим возражений. - Вы слышали - для дальнейшего лечения с целью полного восстановления сил вашему мужу нужна ваша помощь. Для начала смажьте ладони этим смягчающим маслом. А теперь встаньте прямо перед ним и возьмите в руки его…
- Вот так? - спросила женщина, ухватившись обеими руками за часть тела, на которую указывал доктор.
- Именно! Только не бойтесь, держите крепче! И массируйте, массируйте - туда-сюда, туда-сюда, - чтобы наладить кровоток! Растирайте, растирайте эту дряблую кожу, этот трясущийся студень!
Расхрабрившись, жена принялась растирать намасленными пальцами мягкие складки, походя выдирая волоски, в то время как господин Хань безумно вращал вытаращенными глазами. За долгие годы семейной жизни жена ни разу не прикасалась к нему таким образом. Все его существо переворачивалось от этого волнующего соприкосновения, кожа к коже, усугубленного ощущением вязкой влаги. Глядя на расстаравшуюся не на шутку госпожу Хань, доктор Кабан с удовлетворением кивнул. Когда оба супруга принимают самое активное участие в лечении, выздоровление наступает относительно скоро.
- Разминайте, не бойтесь, месите, месите сильнее! - подбадривал он ее, видя, как кожа понемногу начинает краснеть. - Наблюдается несомненное набухание, а это значит, что кровь вновь стала поступать в ткани.
И правда, господин Хань чувствовал, как от прикосновений супруги жизнь словно снова наполняет его обездвиженный орган, вызывая давно забытое ощущение покалывания и легкого зуда.
- Давай, голубушка, давай! - подгонял он, чтобы жена не сбавляла и без того бешеного темпа.
- Достаточно! - остановил их доктор. - А теперь посмотрим, сможете ли вы справиться без вмешательства супруги. Держите в вертикальном положении, а затем, по моему слову, сразу отпустите!
Вцепившись скрюченными пальцами в розовую плоть, госпожа Хань ждала сигнала, в то время как ее муж сосредоточил все силы на последней попытке.
- Давайте! - сказал доктор Кабан и наклонился вперед.
Госпожа Хань отпустила поднятую часть тела, которая тотчас же печально сникла, ударившись с глухим стуком о бедро ее мужа.
- Не может быть! - возопил врач, вне себя от возмущения. - Это еще что за дохлая крыса?
Набросившись на сжавшегося от стыда и страха пациента, доктор Кабан схватил упрямый орган и принялся крутить его во всех направлениях. Растягивая его, перебрасывая с руки на руку, он старался силой оживить обмякшую плоть. Губы господина Ханя побелели, однако он переносил экзекуцию с мужеством, достойным всяческого восхищения, готовый выдержать любую боль, лишь бы обрести былую силу. Жена его тем временем отвернулась, чтобы не видеть, как издеваются над ее мужем. Раздраженный оказанным ему неожиданным сопротивлением, доктор Кабан как следует уперся ногами в пол, чтобы использовать всю свою внушительную массу, и дернул с нечеловеческой силой. Раздался громкий хруст.
- Ой, больно! - вскрикнул господин Хань со слезами на глазах. - Вы же растянули мне связки!
Видя, как запястье пухнет прямо на глазах, врач безнадежно выругался.
- Ладно, видно, подвижность руки восстановится не сегодня. Я только не понимаю, почему вам не помогло лекарство, которое я прописал в прошлый раз.
- Потому что аптекарь сказал, что у него больше нет проспиртованного мяса пантеры, - слабым голосом ответил пациент. - Похоже, что это средство очень приглянулось китайцам, которые оценили его укрепляющее воздействие на кости. Вот он и продал им втридорога все свои запасы.
- Идиот! - презрительно бросил доктор Кабан. - Жалкий торгаш, вечно пресмыкается перед тем, кто больше заплатит. А вы, значит, тем временем не можете даже приподнять руку. Что ж, тем хуже. В ближайшее время займемся этим хилым запястьем, которое распухает прямо на глазах…