Грузовики проделали в ней двойную колею; с первым же сильным дождем земля превратится в грязь, и дорога станет непроезжей для такого тяжелого транспорта, как грузовик, что свернул туда у них на глазах. Через несколько сотен метров дорога немного расширилась и, изогнувшись, пошла вдоль речки, которая, вероятно, вытекала из озера. Вскоре, оторвавшись от речки, она повернула влево и теперь шла вдоль длинной полосы деревьев. Впереди дорога снова круто поворачивала влево, к крутому склону, где, судя по всему, и заканчивалась. Внезапно Амброджани отступил за дерево и рванул на себя Брунетти. Одним движением руки карабинер выхватил револьвер, а другой рукой грубо толкнул Брунетти в спину, отчего тот полетел вперед, потеряв равновесие.
Брунетти взмахнул в воздухе руками, стараясь удержаться на ногах. На мгновение он застыл между бегом и падением, но потом земля покачнулась под ним, и он понял, что падает. Уже лежа, он повернул голову и увидел, что Амброджани нависает над ним с револьвером в руке. Сердце сжалось от ужаса. Он доверял этому человеку. И ведь тот даже предлагал Брунетти взять револьвер.
Он попытался стать на колени, подумал о Паоле, ощутил, как ярко светит солнце. В этот момент Амброджани рухнул на землю рядом и рукой прижал его к земле.
- Не шевелитесь. Не поднимайте голову, - прошипел он в ухо Брунетти.
Брунетти лежал на земле, впившись пальцами в траву, закрыв глаза, ощущая только тяжесть руки Амброджани и то, что все его тело покрыто холодным потом. Сквозь гулкие удары собственного сердца он услышал, как к ним приближается грузовик, с той стороны, где, как им показалось, был конец дороги. Он слышал, как мотор прогрохотал мимо, потом звук его стал тише - это грузовик снова выехал на основную дорогу. Когда машина удалилась, Амброджани тяжело поднялся на колени и принялся отряхиваться.
- Простите, - сказал он, улыбаясь лежащему Брунетти и протягивая ему руку. - Не было времени думать, пришлось просто действовать. Вы в порядке?
Брунетти взял протянутую руку и встал рядом. Колени у него дрожали, и он ничего не мог с этим поделать.
- Конечно в порядке, - сказал он и нагнулся, чтобы хоть немного стряхнуть с брюк землю. Пропитавшееся потом белье прилипло к телу.
Амброджани повернулся и пошел к дороге, либо совершенно не догадываясь о чувствах Брунетти, либо искусно притворяясь, будто ничего не заметил. Брунетти отряхнулся, несколько раз глубоко вздохнул и поплелся вслед за Амброджани по дороге туда, где начинался подъем. Дорога не кончалась, она просто неожиданно сворачивала вправо и резко завершалась у маленького утеса. Мужчины подошли к его краю и посмотрели вниз. Внизу была площадка размером примерно в половину футбольного поля, большая часть которой заросла ползучими лианами. У того ее края, что находился ближе к ним, стояло около сотни металлических бочек, в которых когда-то, видимо, держали керосин. Вперемешку с ними валялись большие пластиковые мешки, которые используются в промышленности, запечатанные с одной стороны. Похоже, здесь поработал бульдозер, потому что бочки на дальнем конце поля исчезали под поросшим лианами слоем земли, насыпанной сверху. Нельзя было сказать, как далеко простирались засыпанные бочки, и не было никакой надежды пересчитать их.
- Ну что же, кажется, мы нашли то, что искал этот американец, - сказал Амброджани.
- Полагаю, что он тоже это нашел.
Амброджани кивнул.
- Иначе зачем бы его было убивать. Как вы думаете, что он сделал, прямиком встретился с Гамберетто?
- Не знаю, - сказал Брунетти. Такая жестокость казалась просто бессмысленной. Что, особенно, плохого могло случиться с Гамберетто? Штраф? Он, конечно же, обвинил бы водителей, даже заплатил бы одному, чтобы тот сказал, что сделал это по своей инициативе. Вряд ли он лишился бы контракта на строительство госпиталя, если бы обнаружилось нечто подобное; итальянский закон рассматривает это как мелкое преступление. Ему грозила бы более серьезная кара, будь он задержан за вождение незарегистрированной машины. Ведь подобный проступок, в конце концов, отбирает доходы непосредственно у правительства; свалки же всего лишь отравляют землю.
- Как вы думаете, мы можем туда спуститься? - спросил он.
Амброджани уставился на него:
- Вы хотите пойти посмотреть на все это?
- Мне бы хотелось узнать, что написано на бочках.
- Если взять влево, может, и сумеем, - сказал Амброджани, указывая на узкую тропинку, которая вела вниз к свалке.
Они вместе спустились по крутому склону, время от времени оскальзываясь, хватаясь друг за друга, чтобы не покатиться под уклон. Наконец, спустившись на дно, они оказались всего в нескольких метрах от первой бочки.
Брунетти посмотрел на землю. Здесь, под ними, она была сухая и рыхлая, рядом же со свалкой как будто набухала и превращалась в тесто. Он подошел к бочкам, осторожно ставя ноги. Ни на крышках, ни на боках ничего не было написано, никаких этикеток, ни ярлыков, никаких обозначений. Двигаясь вдоль свалки, стараясь не подходить к ней ближе, он рассматривал бочки. Они доходили ему почти до бедер, каждая имела металлическую затычку, плотно вбитую в отверстие наверху. Тот, кто привез их сюда, по крайней мере позаботился, чтобы они стояли прямо.
Дойдя до конца ряда видимых бочек и не найдя никаких обозначений, он оглянулся на весь ряд, вдоль которого прошел, ища прозора между бочками, достаточного, чтобы пройти внутрь. Он вернулся на несколько метров и нашел такой прозор. Теперь у него под ногами был тонкий слой маслянистой грязи, облеплявшей подошвы его ботинок. Он пробирался между бочками, то и дело наклоняясь, чтоб отыскать хоть какую-нибудь маркировку. Нога его коснулась одного из черных пластиковых мешков. С бочки, к которой он был прислонен, свешивался лист бумаги. Вынув носовой платок, Брунетти протянул руку и перевернул его. "Вооруженные силы США. Рамш…" Части последнего слова не хватало, но все в Италии знали, что самая крупная американская военная база в Германии находится в Рамштайне.
Он пихнул мешок ногой. Мешок завалился набок, и, судя по очертаниям предметов, которые обрисовались в нем, он был набит железными банками. Брунетти вынул из кармана ключи и разорвал ими мешок с одной стороны. Когда к его ногам посыпались жестянки, он невольно отступил.
- Что там такое? - спросил Амброджани у него за спиной.
Брунетти помахал рукой у себя над головой в знак того, что у него все нормально, и нагнулся, чтобы рассмотреть надписи на банках.
"Собственность государства. Не для вторичной продажи и не для частного использования", - было написано на одной по-английски. На других были немецкие этикетки. На большей их части красовались череп и скрещенные кости, предупреждающие об опасности. Брунетти поднял ногу и пнул банку. На ней была этикетка на английском языке: "В случае обнаружения свяжитесь с вашим офицером ЯБХ. Не прикасаться".
Брунетти повернулся и осторожно прошел к краю свалки, еще с большей тщательностью выбирая, куда поставить ногу. В нескольких метрах от края он уронил на землю носовой платок и оставил его там. Когда он выбрался из смертельного лабиринта, к нему подошел Амброджани.
- Ну что? - спросил карабинер.
- Этикетки на английском и немецком. Некоторые принадлежат их воздушным силам, базирующимся в Германии. Откуда остальные, я понятия не имею. - Они пошли прочь от свалки. - Что значит "офицер ЯБХ"? - спросил Брунетти, надеясь, что Амброджани это знает.
- Ядерный, биологический и химический.
- Матерь Божья, - прошептал Брунетти.
Фостеру не обязательно было идти к Гамберетто, чтобы попасть в переделку. Этот молодой человек держал у себя на полке такие книги, как "Жизнь христианина в век сомнений". Он, вероятно, сделал то, что сделал бы любой наивный молодой солдат, - доложил своему командиру. Американские отходы. Американские военные отходы. Привозятся на судах в Италию, чтобы их здесь выбросили на свалку. Тайно.
Они пошли обратно по дороге, не встретив по пути ни одного грузовика. Когда подошли к машине, Брунетти сел, держа ноги наружи. Двумя быстрыми движениями он снял ботинки, отшвырнув их в траву на обочине. Потом стянул носки, стараясь держать их за верх, и отшвырнул туда же. И спросил, повернувшись к Амброджани:
- Как вы думаете, можно будет остановиться у магазина обуви по дороге к вокзалу?
Глава 21
По дороге к вокзалу в Местре Амброджани высказал Брунетти свои соображения относительно того, как образовалась эта свалка. Хотя итальянская таможенная полиция имеет право осматривать каждый грузовик, который приходит из Германии на американскую базу, грузовиков этих столько, что не все они подвергаются досмотру, и осмотр в лучшем случае бывает поверхностным. Что же до авиационных перевозок, тут и говорить не о чем, самолеты курсируют туда-сюда из военных аэропортов в Виллафранка и Авиано, выгружая и загружая какой угодно груз. Когда Брунетти спросил, почему грузов так много, Амброджани объяснил, как американцы заботятся о том, чтобы солдатам и летному составу, их женам и детям жилось сладко. Мороженое, замороженная пицца, соус к спагетти, хрустящий картофель, алкоголь, калифорнийские вина, пиво: все это и много еще всякой всячины привозится, чтобы заполнить полки супермаркета, не говоря уже о магазинах, продающих стереоустановки, телевизоры, гоночные велосипеды, землю для комнатных растений, белье. Есть еще транспорты, которые привозят тяжелое оборудование, танки, джипы. Он вспомнил морскую базу в Неаполе и базу в Ливорно; сюда тоже морем можно привезти все, что угодно.
- Похоже, им ничего не стоило устроить эту свалку, - сказал Брунетти.
- Но почему они устроили ее именно здесь? - спросил Амброджани.
Брунетти считал, что все это очень просто.
- Немцы более настороженно относятся к подобным вещам. У них экологи обладают реальной властью. Если бы кто-то разнюхал нечто такое в Германии, разгорелся бы скандал. Теперь, когда немцы объединились, кто-нибудь обязательно заведет разговор о том, что американцев нужно прогнать, а не ждать, пока они сами уберутся. Но здесь, в Италии, всем наплевать, где какие свалки, так что единственное, что им приходится делать, - это уничтожать маркировку. А потом, если кто-то обнаружит то, что они выбросили, никто ничего не станет выяснять. И уж совсем никому не придет в голову заявлять, что американцев нужно вышвырнуть из страны.
- Но они не везде убрали маркировку, - возразил Амброджани.
- Наверное, думали, что успеют все засыпать землей прежде, чем кто-то обнаружит свалку. Это ведь просто - пригнать сюда бульдозер и навалить сверху земли. Но похоже, у них здесь кончается место.
- Почему бы им не отправить все это в Америку морем?
Брунетти долго смотрел на него. Неужели Амброджани настолько наивен?
- Джанкарло, мы пытаемся разгрузить наши корабли в странах третьего мира. Может быть, для американцев мы являемся страной третьего мира. Или, возможно, все страны, кроме Америки, и есть третий мир.
Амброджани что-то тихонько пробормотал себе под нос.
Впереди автострада кончалась, движение замедлилось у будок, где брали плату за проезд. Брунетти вынул бумажник и протянул Амброджани десять тысяч лир, сунул сдачу в карман и положил бумажник обратно. Амброджани свернул направо и влился в субботний вечерний хаотический поток автомобилей. Они притащились к вокзалу Местре, то и дело уворачиваясь от всяких лихачей. Амброджани остановился напротив вокзала, не обращая внимания на знак "Стоянка запрещена" и на сердитый гудок машины, которая хотела проехать перед ним.
- И что теперь? - спросил он, оборачиваясь к Брунетти.
- Выясните, что вы можете узнать о Гамберетто, а я поговорю кое с кем здесь.
- Мне вам позвонить?
- Только не с базы. - Брунетти написал номер своего телефона на листке бумаги и протянул его коллеге. - Это мой домашний. Меня можно застать по нему рано утром или вечером. Наверное, лучше звонить из автомата.
- Да, - согласился Амброджани. Голос у него был серьезный, словно это короткое предложениевнезапно предупредило его о нешуточности того, с чем они имеют дело.
Брунетти открыл дверь и вышел из машины. Обогнув ее, он нагнулся к открытому окну:
- Спасибо, Джанкарло.
Они пожали друг другу руки через открытое окно, больше ничего не сказав, и Брунетти перешел улицу, направляясь к вокзалу, а Амброджани поехал дальше.
К тому времени, когда он добрался до дому, ноги у него болели из-за новых ботинок, которые Амброджани купил ему в магазине на магистрали. Сто шестьдесят тысяч лир и так жмут! Едва войдя в дверь, он сбросил их, потом прошел в ванную, снимая на ходу одежду и беспечно разбрасывая ее позади себя. Он долго простоял под душем, несколько раз намыливал все тело, тер мочалкой ступни и между пальцами, снова и снова ополаскивая их водой. Потом вытерся и сел на край ванны, чтобы внимательно осмотреть ноги. Хотя они и покраснели от горячей воды и растирания мочалкой, он не заметил на них никакой сыпи или ожогов; ноги, какими и полагается быть ногам, хотя он вовсе не был уверен, что им такими и полагается быть.
Он обмотался вторым полотенцем и пошел в спальню. Там услышал, как Паола крикнула из кухни:
- Гвидо, у нас нет служанки. - Она говорила громко, стараясь перекричать шум воды в стиральной машине.
Он пропустил ее слова мимо ушей, подошел к шкафу и оделся, потом сел на кровать и, преждечем натянуть чистые носки, снова осмотрел ступни. Они по-прежнему походили на ступни. Он вынул из низу шкафа коричневые ботинки и направился на кухню. Услышав его шаги, она продолжила:
- Как по-твоему, могу я заставить детей убирать за собой, если сам ты раскидываешь свои вещи, как попало?
Войдя в кухню, он увидел, что она стоит на коленях перед стиральной машиной, положив палец на кнопку пуска. Сквозь чистое оконце была видна груда мокрого белья, которая вращалась то в одну, то в другую сторону.
- Что с ней случилось? - спросил он.
Она не посмотрела на него и ответила, не отводя загипнотизированного взгляда от вращающейся одежды:
- Там что-то разрегулировалось. Если я кладу туда полотенца или еще что-то такое, что впитывает много воды, в начале отжима машина начинает скакать и все электричество в квартире вырубается. Вот я и жду, когда белье распределится по барабану, тогда все будет в порядке. А в случае чего успею ее выключить, пока свет не вырубился, тогда белье придется выжимать вручную.
- Неужели тебе приходится делать это каждый раз, когда ты стираешь?
- Нет. Только когда я кладу туда полотенца или фланелевые простыни с кровати Кьяры. - Тут она замолчала и сосредоточилась на кнопке, потому что в машине что-то щелкнуло. Вдруг белье внутри начало вращаться, прижатое к крутящемуся барабану. Паола встала, улыбнулась и сказала: - На этот раз без осложнений.
- И сколько это уже продолжается?
- А, не знаю. Года два.
- И это приходится делать всякий раз, когда ты стираешь?
- Если я стираю полотенца. Я же сказала. - Она улыбнулась, забыв о своем раздражении. - Где ты был с самого рассвета? Ты что-нибудь ел?
- На озере Барчис.
- И что ты там делал, играл в войну? Вся одежда в грязи. Как будто ты катался по земле.
- А я действительно катался по земле, - начал он и рассказал о том, как они с Амброджани провели день. Времени на это ушло много, потому что он хотел вернутся к самому началу и объяснить все насчет Кеймана, его сына, о том, как "потерялась" история болезни мальчика, о медицинском журнале, полученном по почте. И наконец он рассказал Паоле о наркотиках, которые были спрятаны в квартире Фостера.
Когда он закончил, Паола спросила:
- И они сказали этим людям, что у их сына аллергия на сок какого-то дерева? Что все в порядке? - Он кивнул, и ее взорвало. - Ублюдки! А что будет, если у мальчика появятся другие симптомы? Что они скажут родителям тогда?
- А может, других симптомов и не будет.
- А может, и будут. Что будет тогда, Гвидо? Что они станут говорить тогда? - что у него, мол, что-то такое, чего они не понимают? И снова потеряют его историю болезни?
Брунетти хотел сказать ей, что он здесь ни при чем, но это показалось ему слишком слабым возражением, и он промолчал.
Поостынув, Паола поняла, насколько бессмысленна была ее вспышка, и перешла к более практическим вещам.
- Что ты собираешься делать? - спросила она.
- Не знаю. - Он помолчал, потом сказал: - Я хочу поговорить с твоим отцом.
- С папой? - Она была искренне удивлена.
Брунетти понимал, что его ответ приведет ее в ярость, но все равно сказал то, что считал правдой:
- Потому что он может знать об этом.
Она бросилась в атаку, не успев подумать:
- Знать об этом? Что ты имеешь в виду? Откуда ему знать? Или ты думаешь, что мой отец какой-то международный преступник?
Молчание Брунетти ее остановило. За спиной у них стиральная машина перестала вращаться и сама выключилась. В комнате было тихо, если не считать отзвука ее вопроса. Она повернулась, наклонилась над машиной и начала вынимать оттуда сырое белье, вешая его на руку. Ничего не сказав, она прошла мимо мужа и, оказавшись на террасе, выложила выстиранные вещи на стул, а потом стала вешать их на веревку одну за другой. Вернувшись, она произнесла:
- Ну да, может, он и знает тех, кто может что-то знать об этом. Ты сам позвонишь ему или хочешь, чтобы я это сделала?
- Наверное, лучше я сам.
- Тогда сделай это сейчас, Гвидо. Мама сказала, что они собираются на неделю на Капри. Уезжают завтра.
- Хорошо, - сказал Брунетти и пошел в гостиную, где стоял телефон.
Он набрал номер по памяти, не понимая, почему этот номер, по которому он звонил раза два в год, был из тех, которые он никогда не забывал. Трубку взяла его теща, и если она и удивилась, услышав голос Брунетти, то виду не подала. Она ответила, что граф Орацио дома, не задала никаких вопросов и сказала, что сейчас позовет мужа к телефону.
- Да, Гвидо, - раздался в трубке голос графа.
- Скажите, не будет ли у вас сегодня вечером немного времени? - спросил Брунетти - Мне бы хотелось поговорить с вами об одном деле.
- О Вискарди? - спросил граф, удивив Брунетти своей осведомленностью.
- Нет, не об этом, - ответил Брунетти и только тогда подумал, насколько легче было бы расспросить о Вискарди тестя, а не Фоско, и, наверное, насколько это было бы уместней. - Это насчет другого дела, которым я занимаюсь.
Граф был слишком вежлив, чтобы спрашивать, что это за дело, но сказал:
- Я приглашен на обед, но если ты можешь прийти сейчас, у нас будет час или около того. Это тебя устраивает, Гвидо?
- Да, вполне. Я сейчас приду. Благодарю вас.
- Ну что? - спросила Паола, когда он вернулся в кухню, где очередная порция белья проворачивалась в море белой пены.
- Я сейчас пойду туда. Хочешь пойти со мной, повидаться с матерью?
Вместо ответа движением подбородка она указала на стиральную машину.
- Ладно. Я пошел. Они приглашены на обед, так что, наверное, я вернусь к восьми. Хочешь, пойдем куда-нибудь пообедаем?
Она улыбнулась и кивнула.
- Хорошо. Выбери место и позвони, закажи столик. Любое место, какое тебе хочется.
- "Аль Ково"?
Он мужественно не поморщился, хотя и знал, во что это обойдется. Сначала ботинки, а теперь еще и обед в "Аль Ково". Кормят там великолепно, ну и наплевать, во что это обойдется. Он улыбнулся: