Тяжелые шаги забарабанили по лестнице. И совершенно неожиданно подросток отвел от нее оружие. Мальчик развернулся, чтобы поразить новую цель, но Линкольн опередил его. Клэр видела, как мальчик упал. Проследила за неясными очертаниями их сцепившихся тел, которые катались по полу среди разбросанных коробок и мебели. Отвертка отлетела в сторону и затерялась в тени. Линкольн прижал мальчишку лицом к полу, и Клэр услышала, как щелкнули у него на запястьях металлические наручники. Но парнишка все равно продолжал бороться, вслепую взбрыкивая ногами. Линкольн подтащил его к опорной балке и крепко привязал своим ремнем.
А потом повернулся к Клэр – дышал он тяжело, а на его щеке виднелась большая ссадина. Только сейчас он заметил девочку, лежавшую среди коробок.
– Она истекает кровью! – воскликнула Клэр. – Помогите мне спустить ее вниз, к свету!
Келли подхватил девочку на руки.
Когда он разместил ее на кухонном столе, девочка перестала дышать. Клэр трижды вдохнула в ее рот воздух, потом попыталась нащупать пульс сонной артерии, но безуспешно.
– Немедленно вызовите "скорую"! – крикнула она Линкольну.
Положив руки на грудную клетку девочки, Клэр начала делать искусственное дыхание. Одежда ребенка намокла, и руки Клэр постоянно соскальзывали. Все больше и больше крови просачивалось сквозь ткань. "Ей ведь только семь лет. Сколько крови может потерять ребенок? Долго ли я смогу поддерживать жизнь клеток ее мозга?"
– "Скорая" едет! – сообщил Линкольн.
– Хорошо. Мне нужно, чтобы вы разрезали ей блузку. Я должна видеть раны. – Клэр замолчала и еще три раза вдохнула воздух в рот девочки.
Сначала она услышала звук разрываемой ткани, а потом увидела, что Линкольн освободил грудь ребенка.
– Боже, – пробормотал он.
Кровь сочилась из нескольких колотых ран.
Она снова положила руки на грудину и возобновила массаж сердца, но с каждым надавливанием из ран девочки сочилось все больше крови.
Сирена "скорой" завывала уже поблизости, и вскоре в окне кухни замелькали пульсирующие огни, которые исходили от остановившейся во дворе дома машины. Два фельдшера вбежали в дом и, бросив взгляд на стол, где лежала девочка, тут же распаковали свои наборы первой помощи. Пока они проводили интубацию, вводили внутривенную капельницу, подключали датчики электрокардиографа, Клэр продолжала надавливать на грудину.
– Что с сердечным ритмом? – спросила Клэр, не прекращая надавливания.
– Желудочковая тахикардия.
– Давление?
До Клэр донеслось жужжание надувавшейся манжеты тонометра, а потом и ответ:
– Едва прощупывается, около пятидесяти. Раствор Рингера поступает по полной. Вторую капельницу не могу подключить…
Со двора послышался вой еще одной сирены, и по дому снова застучали шаги. На пороге кухни показались полицейские Марк Долан и Пит Спаркс. Долан встретился взглядом с Клэр и тотчас отвернулся, прочитав в ее глазах упрек. "Я же говорила, здесь что-то не так".
– Там, на чердаке, мальчишка, – сообщил Линкольн. – Он уже в наручниках. Теперь нужно найти мать.
– Я осмотрю сарай, – сказал Долан.
– Фэй передвигается с помощью инвалидного кресла! – возразила Клэр. – Она не могла оказаться в сарае. Нужно искать в доме.
Не обратив внимания на ее слова, Долан развернулся и направился к двери.
Доктор Эллиот снова переключилась на девочку. Теперь, когда появился пульс, можно больше не надавливать на грудь. Клэр остро ощущала, что ее руки стали липкими от крови. Она слышала, как Линкольн и Пит бегали из комнаты в комнату в поисках Фэй и как трещала рация "скорой", из которой доносились вопросы от персонала больницы Нокс.
– Какая кровопотеря? – прозвучал по рации голос Макнелли.
– Ее одежда промокла насквозь, – рапортовал врач "скорой". – Как минимум шесть колотых ранений в грудь. Синусовая тахикардия, сто шестьдесят, сердечное давление около пятидесяти. Подключена одна капельница. Вторую пока не можем подключить.
– Дыхание?
– Дыхания нет. Мы ее интубировали и даем кислород. С нами доктор Эллиот.
– Гордон! – крикнула Клэр. – Ей нужна экстренная торакотомия! Срочно вызывайте хирурга, мы везем ее!
– Ждем вас.
На то, чтобы перенести девочку в карету "скорой", потребовалось всего несколько секунд, но Клэр показалось, будто время остановилось. Сквозь пелену ужаса она видела, как трогательное маленькое тельце, опутанное проводами ЭКГ и трубками капельницы, укладывают на носилки, спускают вниз с крыльца, заносят в машину. Клэр и один из фельдшеров забрались вслед за носилками, и двери кареты захлопнулись за ними. Доктор Эллиот стояла на коленях возле носилок, подавая кислород в легкие, и с трудом удерживала равновесие, пока машина громыхала по ухабистой подъездной аллее Брэкстонов и выруливала на шоссе.
На кардиомониторе обозначился неуверенный сердечный ритм девочки. Два преждевременных вентрикулярных сокращения. Потом еще три.
– Преждевременные вентрикулярные сокращения, – констатировал фельдшер.
– Вводите лидокаин.
Фельдшер начал было вводить препарат, но тут машина подпрыгнула на выбоине. Он отскочил назад, ухватившись рукой за трубку капельницы. Катетер выскользнул из вены девочки, и струя раствора Рингера ударила Клэр в лицо.
– Черт, я выдернул трубку! – воскликнул он.
Монитор запищал, подавая сигнал тревоги. Клэр подняла взгляд и увидела прыгающую по экрану цепочку вентрикулярных сокращений. Она тотчас приступила к массажу сердца.
– Подсоединяйте вторую капельницу!
Фельдшер уже вскрывал упаковку, доставая новый катетер. Он затянул жгут на руке Китти и похлопал по коже, пытаясь вызвать вздутие вены.
– Не могу найти вену! Она потеряла слишком много крови.
Девочка находилась в состоянии шока. И ее вены не просматривались.
Кардиомонитор продолжал надрываться сигналом тревоги. По экрану скакали ритмы вентрикулярной тахикардии.
Клэр в панике резко сдавила грудную клетку Китти. Никаких изменений.
До нее донесся жалобный вой дефибриллятора. Фельдшер уже включил зарядное устройство и теперь ловкими движениями устанавливал контакты на груди Китти. Клэр отстранилась, когда он подвел пластины и дал разряд.
На мониторе кривая резко рванула вверх, после чего вернулась к прежней синусовой тахикардии. Оба – и Клэр, и фельдшер – одновременно издали глубокий вздох облегчения.
– Этот ритм долго не продержится, – сказала Клэр. – Нам нужна капельница.
С трудом удерживая равновесие в трясущейся машине, фельдшер затянул жгут на другой руке девочки и снова попытался отыскать вену.
– Не могу найти.
– Что, даже на локтевом сгибе?
– Та уже лопнула. Еще в тот раз, когда мы пытались поставить первую капельницу.
Доктор Эллиот бросила взгляд на монитор. По нему снова бежали ритмы вентрикулярных сокращений. До больницы по-прежнему оставалось несколько километров, а сердечный ритм ухудшался. Срочно требовалась капельница.
– Займитесь реанимацией, – велела она. – А я подсоединю капельницу к подключичной вене.
Они осторожно поменялись местами.
С бешено бьющимся сердцем Клэр опустилась на колени и осмотрела ключицу девочки. Последний раз центральную венозную катетеризацию ребенка она делала много лет назад. Ей предстояло ввести иглу под ключицу и направить к подключичной вене, стараясь не задеть легкое. У нее уже дрожали руки, а в подпрыгивающей машине они вряд ли когда-нибудь перестанут трястись.
"У девочки шок, она умирает. У меня нет выбора".
Она вскрыла набор для центральной венозной катетеризации, протерла кожу бетадином и натянула стерильные перчатки. Потом судорожно вздохнула.
– Продолжайте надавливания, – велела она фельдшеру. Направив кончик иголки под ключицу, Клэр проколола кожу.
Ровным уверенным движением ввела иглу, не прекращая осторожно оттягивать поршень шприца.
Вдруг в нем показалась темная кровь.
– Я попала в вену.
Запищал сигнал тревоги.
– Скорее! У нее желудочковая тахикардия! – крикнул фельдшер.
"Господи, только бы яма на дороге не попалась. Только не сейчас".
Удерживая иглу в неподвижном состоянии, она сняла шприц и продела проводник для катетера в подключичную вену через полую иглу. Теперь, когда проводник зафиксирован, самая деликатная часть процедуры позади. Не теряя ни секунды, Клэр вставила катетер, извлекла проводник и подсоединила капельницу.
– Высший пилотаж, док!
– Лидокаин поступает. Рингер по полной. – Клэр взглянула на монитор.
Все та же желудочковая тахикардия. Она потянулась за пластинами дефибриллятора и уже приложила их к грудной клетке Китти, когда фельдшер предупредил:
– Постойте.
Она посмотрела на монитор. Лидокаин начал действовать: желудочковая тахикардия прекратилась.
Резкое торможение "скорой" возвестило о том, что они прибыли на место. Пока машина разворачивалась и пятилась к дверям приемника, Клэр собиралась с духом.
Задние двери распахнулись, показались знакомые лица Макнелли и его персонала. Несколько пар рук потянулось в салон, чтобы выкатить носилки.
В отделении неотложной помощи их ожидала куцая бригада медиков – только те, кого Макнелли смог мобилизовать за столь короткое время: анестезиолог, две акушерки и доктор Бирн, хирург общей практики.
Бирн тотчас приступил к делу. Скальпелем он надрезал кожу над ребрами Китти и почти силой втолкнул туда пластиковую трубку. Кровь хлынула по трубке в стеклянный резервуар. Мгновенно оценив интенсивность кровотока, хирург решил:
– Придется вскрыть грудную клетку.
Не было времени даже на ритуальную обработку рук перед операцией. Пока Макнелли делал веносекцию на руке девочки, чтобы подключить еще одну капельницу, пока поступала донорская кровь первой группы отрицательного резус-фактора, Клэр надела хирургический халат, натянула стерильные перчатки и заняла свое место напротив Бирна. По его бледному лицу она поняла, что он боится. Он не был торакальным хирургом и, похоже, понимал, что влип по полной программе. Но Китти умирала, а обратиться было больше не к кому.
– Святая Мария, благодати полная… – пробормотал он и взялся за пилу.
Морщась от визга инструмента и костной пыли, Клэр заглянула в расширяющееся отверстие грудной полости. Но увидела только кровь, блестевшую под лампами, словно алый шелк. Обширный гемоторакс. Когда Бирн вставил в отверстие ранорасширители, Клэр начала отсасывать кровь, временно расчищая полость.
– Откуда же она идет? – бормотал Бирн. – Сердце, похоже, не задето.
"Такая малышка, – с тоской подумала Клэр. – Бедная девочка, совсем еще ребенок…"
– Нужно убрать всю эту кровь.
Когда Клэр опустила отсос глубже, из поврежденного легкого вскинулся крохотный фонтанчик крови.
– Я вижу, – сказал хирург и вставил зажим.
Рядом забил другой фонтанчик, разбавляя темный бассейн крови ярко-красными струйками.
– Их два, – произнес он с торжествующей ноткой в голосе, перекрывая второй источник кровотечения.
– Есть пульс! – крикнула медсестра. – Систолическое семьдесят!
– Подвешиваю вторую упаковку с кровью.
– Вот еще, – заметила Клэр, и Бирн зажал третью фонтанирующую струйку.
Клэр снова произвела отсос крови. Некоторое время они просто смотрели в открытую грудную полость, с ужасом ожидая очередного накопления крови. В операционной стало тихо. Все молча отсчитывали секунды.
Бирн бросил взгляд на Клэр.
– Вы знаете эту молитву Деве Марии, которую я прочитал?
– Ну и?
– Кажется, она подействовала.
Когда доктор Эллиот наконец вышла из отделения неотложной помощи, ее встретил Пит Спаркс. Одежда Клэр была забрызгана кровью, но полицейский, казалось, не замечал этого; за сегодняшний вечер они насмотрелись ужасов, и видом крови их уже было не испугать.
– Как девочка? – осведомился он.
– Перенесла операцию. Как только стабилизируется давление, ее перевезут в больницу Бангора. – Клэр устало улыбнулась Спарксу. – Думаю, с ней все будет в порядке, Пит.
– Мы привезли сюда мальчика, – сообщил он.
– Скотти?
Он кивнул.
– Медсестры отвели его в смотровой кабинет. Линкольн подумал, что вам стоит взглянуть на него. С ним что-то не так.
С нарастающим ощущением тревоги Клэр прошла мимо реанимации и резко остановилась в дверях смотрового кабинета. Она молча глядела перед собой, и чувствовала, как у нее по спине бегут мурашки.
Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда Пит тихо проговорил:
– Понимаете, что я имею в виду?
– А что с его матерью? – спросила она. – Вы нашли Фэй?
– Да, мы ее нашли.
– Где?
– В подвале. Она так и сидела в инвалидном кресле. – Пит заглянул в кабинет и, будто содрогнувшись от увиденного, в ужасе попятился назад. – У нее была сломана шея. Он столкнул ее с лестницы.
10
Сквозь смотровое окно рентгенкабинета Клэр и технолог-рентгенолог наблюдали за тем, как голова Скотти Брэкстона медленно исчезает в пасти сканера. Его конечности и грудная клетка были крепко привязаны к столу, но кисти рук продолжали дергаться, и содранные запястья оставляли кровавые следы на кожаных сдерживающих ремнях.
– Приличных снимков мы не получим, – заметил технолог. – Слишком уж он дергается. Может, ввести ему еще валиума?
– Ему уже и так ввели пять миллиграммов. Мне не хочется нарушать состояние его вегетативной нервной системы, – возразила Клэр.
– Иначе мы не сможем сделать компьютерную томографию.
У Клэр не было выбора. Наполнив шприц, она вошла в комнату, где находился томограф. Она заметила, что через окошко за ней наблюдает полицейский. Она подошла к столу и потянулась к внутривенной канюле с портом. И вдруг мальчик внезапно разжал руку. Она едва успела отскочить, чтобы не попасть в капкан его пальцев.
Полицейский вошел в комнату.
– Доктор Эллиот?
– Все в порядке, – сказала она, чувствуя, как колотится сердце. – Он просто напугал меня.
– Если что, я здесь. Вводите лекарство, не бойтесь.
Клэр схватила трубку капельницы и, вставив иголку в резиновый переходник, ввела два миллиграмма препарата. Рука мальчика наконец перестала дергаться.
Вернувшись в смотровую, она увидела, как сканер заурчал и защелкал, атакуя голову пациента рентгеновскими лучами. На экране компьютера появился первый срез – изображение верхней части черепа.
– Пока все выглядит нормально, – заметил технолог. – А что вы рассчитываете увидеть?
– Любую анатомическую аномалию, которая могла бы объяснить его поведение. Кровоизлияние, опухоль. Должна же быть какая-то причина. Это уже второй мальчик с неконтролируемой агрессией.
Все обернулись, когда дверь открылась и на пороге появился Линкольн. Трагедия сильно повлияла на него – это было видно по лицу, по темным кругам под глазами, по его печальному взгляду. Для него смерть Фэй Брэкстон – отправная точка для бесконечной череды поздних пресс-конференций и совещаний со следователями из полиции штата. Он закрыл за собой дверь и вздохнул, казалось, с некоторым облегчением, оттого что наконец нашел пусть всего лишь временное, но тихое пристанище.
Он подошел к смотровому окну и взглянул на лежавшего на столе мальчишку.
– Что-нибудь удалось обнаружить?
– Только что пришли предварительные результаты анализов из лаборатории Бангора. В крови не выявлено ни амфетаминов, ни фенциклидина, ни кокаина. Это самые распространенные наркотики, вызывающие агрессию. Теперь нужно исключить другие причины такого поведения. – Клэр через стекло взглянула на своего пациента. – Все очень похоже на случай Тейлора Дарнелла. Но этот мальчик никогда не принимал риталин.
– Вы уверены?
– Я их семейный врач. От доктора Помроя ко мне перешла медицинская карта Скотти.
Они, чуть сгорбившись, застыли у смотрового окна, словно накапливая силы для продолжительной работы, которая ждала впереди. Они с Линкольном общаются только в кризисных ситуациях. Когда оба утомлены, испуганы или взбудоражены очередной трагедией. Выглядели они при этом не лучшим образом. Они не строили иллюзий в отношении друг друга, потому что вместе переживали тяжелые испытания. "И я все больше восхищаюсь им", – с удивлением подумала Клэр.
– Пошли основные срезы, – объявил технолог.
Клэр и Линкольн разом стряхнули оцепенелую усталость и подошли к компьютерному терминалу. Усевшись перед монитором, она принялась разглядывать поперечные срезы мозга. Линкольн встал у нее за спиной, опершись о спинку стула, и его теплое дыхание согревало макушку Клэр.
– Ну, и что вы видите? – спросил Линкольн.
– Смещений срединных структур нет, – пояснила она. – Скоплений тоже нет. И кровоизлияний.
– Как вы все это понимаете?
– Чем белее изображение, тем плотнее ткань. Кость белая, воздух черный. Если сдвинуться ниже, к основанию мозга, можно увидеть фрагменты клиновидной кости. Я ищу нарушения симметрии. Поскольку большинство патологий затрагивают только одну сторону мозга, я проверяю, нет ли различий между двумя его частями.
На экране появился новый срез.
– Лично мне это изображение не кажется симметричным, – заметил Линкольн.
– Вы правы, оно несимметрично. Но как раз эта асимметрия меня не волнует, поскольку не затрагивает мозг. Это одна из лобных пазух.
– Что вы сейчас смотрите? – поинтересовалась технолог.
– Правую гайморову пазуху. Видите? Она не совсем прозрачная. Что-то ее затеняет.
– Похоже на мукоидную кисту, – заметил технолог. – Иногда это встречается у пациентов с хронической аллергией.
– Но это явно не объяснение его поведения, – сказала Клэр.
Зазвонил телефон. Это был Энтони из лаборатории.
– Возможно, вам будет интересно взглянуть на это, доктор Эллиот, – предположил он. – Готова хроматограмма вашего пациента.
– Что-то обнаружилось в его крови?
– Я не уверен.
– Объясните мне, что это за анализ, – попросил Линкольн. – Что вы здесь измеряете?
Энтони погладил похожий на ящик газовый хроматограф и улыбнулся, словно гордый отец. Настольный агрегат был недавним приобретением, перешедшим по наследству из Медицинского центра восточного Мэна в Бангоре, и Энтони носился с ним, как курица с яйцом.
– Этот аппарат сепарирует смеси на индивидуальные компоненты. За счет равновесия между жидкой и газообразной фазами. Помните школьную химию?
– Химия не была моим любимым предметом, – признался Линкольн.
– Ну… каждое вещество может существовать либо в жидком, либо в газообразном состоянии. Например, если вы нагреваете воду, то получаете пар – это газообразное состояние аш-два-о.
– Да, это понятно.