24
В детстве Каролина называла восход "Мистер Розовое Солнце". Ей нравилось удивление отца, когда утром, спускаясь по лестнице, он видел свою раннюю пташку: закутавшись в одеяло, в пижамке-комбинезоне она сидела на подоконнике и ловила мельчайшие перемены в оттенках горизонта, отмечавших рассвет. С годами ее увлечение восходом стало исследовательским – она пыталась зафиксировать точный момент наступления утра. Каролина приказывала себе сосредоточиться, но каждый раз отвлекалась на всякую мелочь вроде причудливого облака, сосновой хвои или росы на лужайке, и момент ускользал, а он-то, возможно, и был решающим, поди знай. Ее словно обкрадывали, а сгинувшие моменты казались предостережением: отвлекаясь на житейские мелочи, можно проморгать саму жизнь . В следующий уик-энд Каролина еще затемно усаживалась на подоконник и, сосредоточенно вперившись в горизонт, впадала в некое подобие транса.
По лестнице спускался отец, заправляя в штаны фланелевую рубашку, которую носил по выходным, а она смотрела и смотрела на горизонт, хотя в глазах уже все сливалось. Сморгнув огненные пятна, Каролина улыбалась отцу, и они, если была суббота, надевали куртки и вдвоем выходили на улицу Мама и брат еще спали, на востоке догорали угольки рассвета.
"Поразительно, – иногда говорил отец. – Девяносто пять процентов людей пропускают самые красивые минуты дня".
Маршрут субботних прогулок лежал через мост на Монро-стрит. Одна ладошка Каролины пряталась в отцовой руке, а другая бежала по бетонным перилам, сквозь балясины которых мигал водопад.
"Высокая вода", – говорил отец. Или: "Запоздалый сброс". Или: "Наверное, перекрыт водосток". Или еще что-нибудь, но его замечания никогда не повторялись. Он столько всего знал о плотинах и воде в разные времена года. Они переходили через мост, и Каролина оборачивалась к плотине, подманившей к себе реку. Однажды увидела, как мусор – пустые бутылки и картонные коробки – кружится в водовороте и исчезает за краем плотины.
В бакалее отец покупал газету, рогалики себе и маме, пончики Каролине и Питеру, и тем же путем они шли обратно. Каролина знала, что отведает пончик не раньше чем пробудится братец-соня, но не роптала, потому что ее ждали еще час с папой и откровения зарождающегося дня.
Рука Джоэла легла на ее плечо и вернула в реальность.
– Все хорошо?
В зале вылета Каролина, завороженная восходом на горизонте, стояла у большого окна.
– Проморгала, – усмехнулась она.
Джоэл обернулся к выходу, где посадка только началась:
– Да нет, еще пропускают тех, кто в хвостовом салоне.
Каролина посмотрела на него. Джоэл прятал глаза, точно ребенок, который боится сказать что-нибудь невпопад. Она взъерошила ему волосы – пальцы ее пробежали, словно ветерок по стерне.
– Я думала о другом.
Джоэл кивнул, но не спросил – о чем.
– Книги не забыла?
Каролина открыла сумку и достала две книги в мягком черном переплете с одинаковыми фотографиями на задних обложках: слегка косоглазый и весьма толстый Кёртис Блантон, ведущий специалист по серийным убийствам, бывший агент ФБР. Он сделал себе имя на изучении и допросах психопатов, самым известным его подопечным был Тихоокеанский Убийца, взявший в привычку мусорить на Тихоокеанском шоссе мертвыми шлюхами. Сейчас Блантон находился в свободном полете – сотрудничал с полицейскими управлениями и выступал консультантом в кино и на телевидении. Написал две книги – "Охота за самыми известными американскими убийцами" и "Отлов самых известных американских маньяков". Каролину замутило, едва она собралась глянуть эти творения в интернете. Вместо имени автора набрала в поисковой строке "серийный убийца". Результат: издано восемьдесят шесть книг о серийных убийцах. Заголовки вопили: "потрясающие" и "кошмарные" убийцы, "невероятные" и "сногсшибательные" истории. Энциклопедия серийных убийц. Коллекционные карточки. Самиздат практического пособия. Вместо рабочей информации целый литературный жанр. Городская зараза обернулась бурно развивающейся отраслью. Сейчас какой-нибудь Жаклин цена баксов двести в день, пока не увянет, не загнется от СПИДа и гепатита или не схлопочет пулю взбешенного болта. Но если она попадет в лапы чудовища, может удостоиться главы в подобной книжонке или даже стать собирательным образом в минисериале.
Книги Блантона доставили два дня назад. Описания серийных убийств опротивели мгновенно. В них было столько узнаваемых деталей, что сочинения эти выглядели чуть ли не предсказанием. Мало того, они представляли собой странную смесь смачных подробностей и психиатрических гипотез, состоявших из наобум спаренных терминов популярной психологии: "психосексуальная объективация", "модель посткоитально-посмертной одержимости".
Каролина кинула книги обратно в сумку.
– Чем без меня займешься? – спросила она.
Джоэл пожал плечами:
– Потусуюсь. Может, с Дереком и Джеем полазаю по скалам. Буду ждать тебя.
После смерти ее матери он стал очень внимателен. А после короткого визита отца просто милым.
Может, папа ему что-нибудь сказал? Типа, ты уж поласковей с моей девочкой.
Джоэл поцеловал ее так нежно, что Каролина чуть сморщилась. Она пошла к выходу, опять вспоминая отца. Раньше в деловые поездки его провожали всей семьей. Уходя на посадку в самолет, он всякий раз оборачивался на полпути и махал одними пальцами, как машут ребятишкам. Последний раз Каролина сама отвезла его в аэропорт. Они хотели разобрать мамины вещи, но тут ее подключили к группе Дюпри, и выходные пропали. Разборкой решили заняться летом, Каролина обещала, что в августе возьмет отпуск. Но все равно казалось, будто они сделали нечто важное, и Каролина немного простила отца. По крайней мере, так ей казалось, когда на полпути в посадочный рукав отец обернулся. Каролина ждала, что он ей помашет, но отец лишь печально улыбнулся. Его обтекали другие пассажиры. Долгие секунды он смотрел на нее, потом скрылся.
– Мэм? – Контролерша ждала билет, и второй раз за утро Каролина вырвалась из хватки воспоминаний. Она подала талон, закинула сумку на плечо и пошла в самолет. На полпути в рукав обернулась, чтобы помахать Джоэлу. Но тот уже ушел.
25
Девчонка-вратарь шла прямо на Марка Дюпри. Парой финтов он освободился от опеки, вышел в свободную зону и собрался пробить, и тут девчонка покинула ворота и пошла на него, как и положено вратарю. Правда, одиннадцатилетние голкиперы редко следовали правилу. А эта пошла. Осклабившись брекетами и сузив глаза. Девчонка шла прямо на Марка. Большая.
– Бей! – крикнул тренер, но Марк замер: вес тела на одной ноге, другая носком уткнулась в газон – пластмассовый супергерой в миг бездействия. Девчонка, вышедшая из ворот, его обездвижила. Словно кто-то поставил фильм или игру на паузу, отлучившись в туалет.
Однако через пару секунд нерешительность сменилась страхом. Марк заставил себя очнуться и, сместившись вправо, ударил по мячу. Подоспевшая девчонка ударила с ним одновременно. Казалось, кто-то грохнул в барабан, а мяч застрял, зажатый двумя ступнями. Инерция протащила Марка вперед, и он, кувырнувшись через девчачью ногу, навзничь грохнулся на газон. "Футбол – дрянь, – подумал Марк. – Лучше бы играл в бейсбол, как в прошлом году".
Он психанул и кинулся вслед за черно-белым мячом, от вратаря перелетевшим к защитнику и дальше к славному пареньку из "Пик", который, по слухам, уже щупал девчонку, взрослую семиклассницу, а сейчас мчался по правому краю. Тренер учил не гонять мяч "сломав голову" или чего там, а играть позиционно, но Марк – морда красная, зубы стиснуты – забыл все наставления и, пыхтя как паровоз, летел к своим воротам.
В центре поля его настиг зычный вопль тренера: "Дюпри-и-и!!!" – но Марк им пренебрег и продолжил погоню. Славного паренька, изготовившегося к финту, он нагнал уже в своей штрафной и с разгону в него врезался в лучших традициях американского футбола. Второй раз за последние полминуты Марк оказался на газоне. Рядом лежал оглушенный соперник с расквашенной губой. Вдруг захотелось поинтересоваться, как это – щупать девчонку.
Судья назначил пенальти и показал Марку желтую карточку. Тренер испепелил его взглядом, но Марк украдкой смотрел на зрителей, надеясь отыскать отца. Наконец он его разглядел в кучке родителей с видеокамерами: отвернувшись от поля, отец, жестикулируя, говорил по дурацкому мобильнику. Тренер выпустил Эндрю, а Марк побрел за боковую линию.
– И чего ты добился, гоняя сломя голову? – сказал тренер. – Ты уже пятиклассник, Дюпри. Пора поумнеть.
Марк плюхнулся на ящик-холодильник между тренером и отцом, который так и стоял спиной к полю.
– Да, я обороняюсь, – говорил он в телефон. – И вы бы оборонялись, если б через вашу голову просили какого-то отставника оценить вашу работу. – Отец помолчал. – Я знаю, кто он такой, я смотрю телевизор. Послушайте, лейтенант, я обратился к нему за помощью, но он четко ответил, что у него есть дела поважнее. – Пауза. – Он со мной разговаривал, как рок-идол с фанатом. А я, значит, вынужден посылать своего лучшего сотрудника в Луизиану, чтобы мистер Тюфяк прочел наши рапорты, поковырял в жирной заднице и выдал психологическую белиберду про то, как Ленни Райан сдвинут на шлюхах. Да пошел он на хер!
Марк глянул на других родителей. Кое-кто обернулся, когда отец возвысил голос, и, посмотрев на Марка, вновь отвернулся к полю. Славный паренек из "Пик" утер кровь, установил мяч и пробил пенальти как последний слабак: мяч прошел в пяти футах от правой штанги. Марк опять посмотрел на отца. Раньше тот никогда не ругался. Только однажды сказал "бляха-муха", когда Марк уронил машинку в систему рециркуляции воздуха. Другие взрослые матерились, и это всегда выглядело как-то странно – словно они чокнутые или уголовники. А может, хотели выпендриться перед одноклассниками своего сынка. Марку было неприятно думать, что и отец такой же.
– Я не оправдываюсь. – Отец потер лоб. – Но когда я прочел письмо начальства, где оно лижет задницы хмырям из ФБР… наверное, меня занесло.
Без брани разговор казался скучным. Видимо, отец говорил о делах, из-за которых теперь жил на съемной квартире. Возможный развод родителей не особо пугал. Поначалу-то Марк взъерепенился, но потом увидел, что мать не сильно горюет, а отец по-прежнему водит его и Стейси поесть пиццы и гамбургеров. И потом, некоторые ребята, чьи родители развелись, получали еще больше подарков – вот, скажем, кузине Андреа купили телефон и игровую приставку.
– Если б Райан был в городе, мы бы давно его взяли. – Отец шагнул дальше от поля. – Он сбежал, ему нет смысла тут оставаться. Но даже если он здесь, каким образом жирный отставник, который торчит в Новом Орлеане, поможет нам его поймать? Вы слишком уж полагаетесь на федералов.
Скукота. Из ящика-холодильника Марк достал упаковку сока. Выпил. Покосился на тренера – может, вернет в игру? Но тот даже не глянул в его сторону.
Заканчивая разговор, отец подошел к скамейке запасных. Он говорил Марку, что из дома уходит временно – мол, вернется, как только они с мамой "кое в чем разберутся". Однако не похоже, чтоб они в чем-то разбирались, – просто избегали друг друга, и все. Марк заходил к отцу – квартирка вроде нормальная, только по кабельному мало чего – и потом не знал, стоит ли говорить матери. Они с ней как будто вели нескончаемую игру, притворяясь, что отец умер. Отец иногда спрашивал о матери, но как спрашивают о больном, не особо интересуясь ответом. "Как мама?" – "Хорошо". – "Вот и славно".
Брайан сказал, что теперь отец заведет себе подружку. Марку мысль понравилась – может, увидит ее в одних трусах или еще чего. Но пока подружка не появилась, и, похоже, отец не собирался никого заводить.
– Это была шутка, лейтенант. Маленькая шутка в сухом отчете. – Отец послушал собеседника, кивнул и раз-другой хмыкнул. Мимо Марка он прошел к кромке поля и остановился меж двух родителей с видеокамерами. – Нет, сейчас явиться не могу. Я смотрю, как мой парень играет в футбол. Завтра первым делом. Сразу к вам.
Отец отключил телефон и сунул в карман. Потом, приняв беззаботный вид, сосредоточился на игре. "А ведь он и не знает, что меня заменили", – злорадно подумал Марк. Он смотрел, как отец взглядом обшаривает поле и постепенно понимает, что там нет того, ради кого он пришел на матч.
Это даже хорошо, что Марка заменили. А то бы и не узнал, что отец болтал по телефону и все пропустил. Потом сказал бы, что Марку не хватает игровой дисциплины, что нужно раньше отдавать пас и прочую муру, и Марк все принял бы за чистую монету. А по правде, отец даже не видел этой дурацкой игры. Поразительное открытие печалило и наделяло властью. Отец озадаченно вертел головой, и Марк уже хотел спрятаться за тренера, чтобы продлить удовольствие. Но тут отец обернулся и, увидев сына верхом, ухмыльнулся:
– Вот те на. Что за дела?
Марк только пожал плечами. Отец смотрел на него, и взгляд его стал странным, каким, вероятно, был взгляд самого Марка. Взгляд человека, вокруг которого все изменилось, и он умывает руки.
– С тобой все нормально? – спросил отец.
Все было прекрасно, но Марк, не ответив, уставился на поле.
26
Бургунди-стрит воняла. Конечно, слабее, нежели Бурбон-стрит, где по булыжникам струился ручей извергнутых коктейлей, однако и здесь витало зловоние Французского квартала, жарким влажным потоком омывавшее узкие улочки, опоры провисших балконов и строй обветшалых домов. На углу Бургунди и Дюмэйн-стрит молодой белый парень – солнечные очки, куртка метрдотеля, плавки и шлепанцы – из садового шланга поливал тротуар, явно не стремясь навести чистоту, а лишь перемещая неопределимое месиво подальше от парадного входа.
– Эй, милашка! – Парень подмигнул, словно не блевотину смывал, а играл на пианино или в спортзале качал мышцы. – Куда разогналась-то?
Каролина даже не взглянула на него, пребывая во власти мысли, целый день ее изводившей: Французский квартал расположен ниже уровня моря. Как ни старалась, она не могла уразуметь того, что противоречило всем ее знаниям о воде. Здешняя жизнь была столь вялой, что невольно вспоминалось подводное царство. Днем, убивая лишний час, на пассажирском пароме Каролина прокатилась по мутной Миссисипи и поразилась невзрачности великой реки, отнюдь не придававшей четкости окружающему миру Река текла в ритме вялого города. Спокан, хоть и был меньше, пробивал себе путь сквозь базальт и гранит и своей бурной суровостью, контрастной городу, напоминал укрощенного, но все равно опасного зверя. А вот Миссисипи была опасна, как городской квартал. Даже, наверное, меньше.
Услышав позади шаги, Каролина поняла, что метрдотель за ней увязался.
– Чё ж мы такие грубиянки, – сказал он.
Каролина резко развернулась, и парень чуть не налетел на нее. По опыту она знала, что большинство мужчин не выдерживают прямого взгляда. Парень был из их числа и тотчас стушевался.
– Не хочу быть невежливой, но я спешу, – четко выговорила Каролина без намека на извинение. И пошла прочь.
Парень опомнился, когда она отошла шагов на шесть.
– Ладно, ты знаешь, где меня найти! – крикнул он вслед.
Каролина свернула на Сент-Филип-стрит и на углу увидела бар "Кузня Лафитта" – от времени потемневшее деревянное строение, похожее на конюшню, которой некогда и было. Табличка извещала, что это старейшая таверна в Америке. Дом как будто кичился своей мрачностью и облупившейся краской. Входная дверь имелась, а вот окон не было, и оттого внутренность бара напоминала дупло, выдолбленное в стволе доисторического дерева. На столах мигали свечи, и Каролина остановилась в дверях, давая глазам обвыкнуться. Вскоре она разглядела узкую барную стойку, миксер для "ураганов" и "зомби", кассовый аппарат и два пивных крана. Единственная электрическая лампа над стойкой освещала кассовый аппарат, на который смотрело и око видеокамеры, стерегущее вороватых барменов. Камера стала полной неожиданностью, и Каролина присмотрелась к залу. Теперь она увидела и другие источники света: неоновые стрелки на полу, указующие выход, и лампочки, освещающие лестницу на задах бара. Хозяин постарался спрятать все лампы и камеру, дабы вопреки противопожарным предписаниям сохранить для туристов старинный полумрак.
– Мисс Мейбри?
Кёртис Блантон оказался еще грузнее, чем на фото с обложки, особенно в области шеи, в которую впился расстегнутый воротничок рубашки. Пухлой правой рукой он болтал стакан с коктейлем (бурбон и еще что-то), левая покоилась на массивном загривке. Коротко стриженная борода, круглые очки, полыхающие мясистые щеки. Блантон встал и подал руку.
– Спасибо, что согласились встретиться, – сказала Каролина.
Она ожидала увидеть, что папки с делом разложены на столе или кипой высятся на стуле, но перед Блантоном стоял только стакан. Каролина села напротив, Блантон подал знак бармену.
– Впервые в Новом Орлеане?
– Да. Здесь мило.
Блантон окинул ее взглядом:
– Не слишком жарко?
– Нет, хорошо.
– Но здесь жарче, чем в Спокане, – сказал Блантон, и Каролина отметила, что произнес он верно, многие говорили "Спокейн".
– Вы бывали в Спокане? – спросила она и тотчас поняла, что сморозила глупость.
Блантон огорченно усмехнулся, как учитель, обнаруживший, что ученик не сделал домашнюю работу:
– Я работал по Убийце с Грин-Ривер. Один подозреваемый жил в Спокане.
Уильям Стивенс, вспомнила Каролина. Квитанции кредиток подтвердили его алиби. А потом он взял и умер. И все равно бытовало мнение, что на его совести несколько жертв. В своей книге Блантон писал: он не считает Стивенса виновным, хотя почерк Убийцы с Грин-Ривер говорил, что не все сорок девять убийств совершены им.
– Конечно, надо было сообразить, – сказала Каролина. – Я прочла ваши книги.
– В самолете? – Блантон допил коктейль и помахал бармену стаканом.
Каролина хотела соврать, но раздумала:
– Да, в самолете.
Блантон покачал головой:
– Когда ваш руководитель… как его, Дюпри?
Каролина кивнула.
– Когда сержант Дюпри попросил консультацию, я ответил, что занят. Но ваш замначальника, с которым мы пересекались по делу Грин-Ривер, все равно прислал материалы. У меня, говорю, нет времени рыться в папках, а он – ничего, говорит, мы пришлем детектива, который все разжует и положит вам в рот. Меня, говорю, вырвет. Не страшно, отвечает. Я, говорю, не гарантирую, что хотя бы пролистаю материалы.
Бармен принес очередной стакан и взглянул на Каролину. Та помотала головой.
– Но вы их глянули? – спросила Каролина.
Блантон посмотрел на нее и уставился в стакан: